каморка папыВлада
журнал Смена 1994-05 текст-23
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 29.03.2024, 10:24

скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

Судьбы

ЛЕВ КАНЕВСКИЙ
НОСТРАДАМУС

Продолжение. Начало в № 4.

ГЛАВА V
Вновь в пути

...В январе 1544 года Нострадамус отправился в Марсель.
В просторной гавани было тесно кораблям, прибывающим со всех уголков света. Торговые суда, пришвартовавшись к широкой набережной, выплескивали на нее стайки диковинных людей со смуглой или шоколадного цвета кожей, коротышек с раскосыми глазами, белозубых негров с мощными мышцами. Моряков переполняли необычные истории, приключившиеся с ними в плавании, и они прямо-таки обрушивали свои рассказы на головы благодарных слушателей.
Нострадамус любил посещать марсельский порт и слушать словоохотливых моряков.
Из чрева судов оборванные бродяги вытаскивали и складывали на пристани ящики с экзотическими плодами — бананами, ананасами, апельсинами, финиками. Здесь можно было рукой прикоснуться к мягким, изысканным шелкам из далекой Азии.
И никому не приходило в голову, что все эти ящики и тюки были разносчиками чумы, хотя первые ее вспышки и отмечались в районах, прилегающих к порту.
Однажды Нострадамус встретил на борту судна, прибывшего с Востока, своего приятеля, однокашника по медицинскому факультету в Монтпелье Луи Серре. Мишеля, как видного специалиста, пригласили на борт, чтобы исследовать вспыхнувшую на корабле эпидемию какой-то незнакомой болезни.
Ученый был поставлен в тупик — такие симптомы ему прежде не приходилось наблюдать. Кровь жертв становилась черной, вязкой и очень липкой. У больных развивалась одутловатость, начиналась гангрена, постепенно охватывающая все тело, и несчастные разлагались заживо, издавая чудовищную вонь. У тех же, кого удавалось вырвать из смертельной хватки болезни, несмотря на полную дистрофию, начинало проявляться ненасытное половое влечение, они впадали в настоящее безумие.
Не зная, что предпринять, Нострадамус для начала решил прибегнуть к давно испытанному средству — своим классическим снадобьям, составленным из целебных трав. Но марсельские медики, яростно завидуя высокой репутации Нострадамуса, отказались последовать его совету и добились для него запрета на посещение судов с больными матросами. Люди начали умирать сотнями. Мишеля послушался только его друг Серре. Именно для Луи, после нескольких безуспешных попыток, Нострадамус составил чудодейственное средство, спасшее многие жизни.
Нострадамуса видели повсюду — на улице, на площади, в порту, на судах, в домах зачумленных. Он трудился не покладая рук, позабыв о грозившей ему опасности. Наконец его усилия были вознаграждены: этому мужественному человеку чуть ли не в одиночку удалось унять «гнев Божий», а спасенные им люди возносили в храмах благодарственные молитвы в честь «великого» медика, мага, их избавителя, ибо победить такую болезнь, по их представлениям, мог только чудотворец...
Два года спустя, в июле 1546 года, в Марсель прибыла делегация нотаблей города Экса уговаривать знаменитого врача отправиться в их несчастный город. Ведь только Нострадамус мог положить конец страшной эпидемии чумы, которая свирепствовала в Эксе уже шесть месяцев, унося с собой бесчисленные жертвы. Нотабли даже захватили богатые подарки, чтобы с их помощью добиться его согласия. Нострадамус наотрез отказался от подношений, заявив, что готов выполнить свой долг медика перед людьми.
Когда Нострадамус въехал в Экс, представшую перед ним картину можно было назвать одним словом — «кошмар». Пустынные улицы, протяжный, заунывный звон колоколов. Иногда навстречу попадались медики, прибывшие из других городов, одетые в робу из красной кожи, с натянутыми на голову капюшонами с прорезями для глаз. Мишель знал, что под робы медики надевали рубашки, пропитанные специальным ароматизированным раствором. Глаза защищали линзы очков. В ноздрях торчали ватные тампоны, а во рту перекатывались головки чеснока. В руках они держали окрашенную в оранжевый цвет палку. В такой экипировке медики походили на странных существ, вышедших из преисподней. Иногда на глаза попадался зачумленный, у которого на лодыжках на кожаных ремешках висели колокольчики, извещающие прохожих о его приближении. Таким оставалось совсем немного жить. Здоровых на улицах не было. Все они, следуя примеру членов парламента, покинули город и скрылись в близлежащих горах. Прекрасные особняки в лучших кварталах, дома среднего сословия, жалкие лачуги бедняков стояли пустые. Двери учреждений заколочены досками. Дворец правосудия поражал тишиной. Казалось, города, как такового, больше не существовало.
Немногочисленные жители, по какой-либо причине не сумевшие покинуть город, забаррикадировались в своих домах. Но и там не считали себя в безопасности. По сообщениям авторов печальных хроник, смерть, казалось, умела проникать даже через стены и наступала с обескураживающей быстротой. Часто настигала людей, сидевших за столом с бокалом вина в руке. Одних находили утром в постели, другие умирали от обильного кровотечения. Если чума поселялась в доме, то его жильцы выставляли перед дверью охапку сена или деревянный крест, что служило предостережением для прохожих. В те времена имело широкое хождение поверье, что можно заразиться чумой при приближении к очагу заболевания на расстояние пяти метров. Бывали случаи, когда люди кончали жизнь самоубийством, ошибочно полагая, что они перешли через роковую границу.
Въехав в зараженный город, Нострадамус, как специалист, сразу оценил истинные масштабы эпидемии и был поражен.
Отыскав способного аптекаря, он приступил к серии опытов. Наконец ему удалось найти снадобье, принесшее успех. Великая «эпидемия чумы» в Провансе длилась девять месяцев, но Нострадамусу вместе с коллегами удалось уберечь от смерти многих горожан. В январе 1547 года чума в Экс-ан-Провансе была побеждена. Оставались лишь незначительные очаги заболевания.
Измученный напряженной работой, бессонными ночами, почти выбившийся из сил, Нострадамус решил уехать в свой родной Сент-Реми, чтобы там отдохнуть от повседневных забот. Когда он, погрузив скарб на мула, уже собрался сесть в седло, к нему подошла худая, изможденная женщина и вцепилась в его черную накидку:
— Мэтр! Вы уезжаете, а кто же будет лечить наших детей и внуков?
Знаменитый медик, мягко улыбнувшись, отстранил от себя женщину:
— В один прекрасный день явится святой человек от науки, добрый пастырь... Он сумеет избавить тела несчастных от чумы навсегда.
Великий микробиолог, появление которого предрек Нострадамус, родился несколько веков спустя и совершил такой подвиг. Его звали Луи Пастер...

Отъезд Нострадамуса на отдых вовсе не означал, что теперь он прекратит энергичную борьбу со страшной болезнью. Через несколько месяцев он уже оказался в Лионе, где выкорчевывал, по одним источникам, чуму, по другим — коклюш. Справедливости ради нужно заметить, что в средние века всякую заразную болезнь именовали чумой.
Слава о Нострадамусе гремела по всему югу Франции. Вообще доверие к нему как к врачу основывалось на его безбоязненном противостоянии болезни. Он без страха склонялся над сукровицей зачумленных, приближался к ним, вдыхал миазмы разлагавшихся тел. И как ни странно, так и не заразился сам. Многие его коллеги погибли, исполняя свой долг, а он (хотя и редко натягивал кожаную робу, капюшон и очки) всегда был здоров и ухитрялся сохранять при этом приятный цвет лица. Он не раз задавался вопросом: что хранит его, что уберегает от болезни? Божественная сила Провидения? Но почему тогда она не спасла ни его жену, ни детей? Скорее всего дело заключалось в другом. Вероятно, заражению препятствовал тот факт, что в его организме уже находились болезнетворные бактерии. Эту гениальную догадку Нострадамус высказал за три столетия до появления Коха, открывшего туберкулезную палочку, обеспечивающую иммунитет от болезни...

Вернувшись из Лиона в Сент-Реми, Нострадамус продолжил неожиданно прерванный отпуск. Но, очевидно, небу не было угодно, чтобы этот чародей от науки бездействовал. Вскоре он получил депешу от своего младшего брата из Салона. Тот сообщал о нескольких случаях заболевания чумой и просил оказать людям помощь.
Нострадамус вновь отправился в путь.
Въехав в город Салон, Мишель сразу же попал под его очарование. Где еще можно увидеть такое прозрачное голубое небо, такие легкие, словно ватные, облака, вдохнуть живительный, сухой и здоровый воздух?
Маленький городок вился спиралью у подножия гористых террас из золотых виноградников и походил на колдовской ларец, в котором заперто и благоденствие, и беспредельное счастье.
В Салоне ему понравилось все: множество цветов, долговязые мохнатые кипарисы, оливковые рощи, благоуханное дыхание близких полей...
— Боже! — воскликнул он.— Как здесь хорошо! Сколько видел дивных мест во Франции, в Италии, но ни одно из них не казалось столь милым сердцу. Здесь и умереть, вероятно, легко...
Не знал (а может, знал?) в эту минуту великий предсказатель, что этими словами предрек собственную судьбу. (Хотя, как правило, маги никогда ни себе лично, ни членам своей семьи ничего не предсказывают.) Он проведет здесь всю оставшуюся жизнь, где наконец в доме на улице Пуассонье настигнет его гонявшаяся за ним повсюду смерть...

Обрадованный приездом старшего брата, Бертран устроил шумную вечеринку, пригласив всех почитаемых граждан Салона и представителей местных властей.
Сидя за столом, гости горячо обсуждали последние важные события, произошедшие как в их городке, так и во Франции и даже за ее пределами. И вдруг, к великому удивлению брата, Нострадамус в беседе с городскими нотаблями пустился в опасные политические рассуждения, чего прежде с ним никогда не бывало.
— Вы только посмотрите,— увлеченно разглагольствовал Мишель,— что вытворяет наш король Франциск I! Ведь он всегда представлял себя защитником католической веры и был готов идти за нее чуть ли не врукопашную. Но без всяких колебаний стал верным союзником еретиков-турок, как только того потребовали политические соображения, не желая попасть под крыло хищного германского орла! Я возмущен, у меня не хватает слов, чтобы осудить такое постыдное поведение!
Все громко и одобрительно захлопали. Чем же был вызван неожиданно проснувшийся у него интерес к политике? Во-первых, Нострадамус обладал твердым, цельным характером, ненавидел двуличие и всевозможные интриги, плетущиеся обычно за спиной. Во-вторых, не за горами был выход в свет его первого альманаха пророчеств «Центурий», в которых политика, ее подлая изнанка стали преобладающей темой.
Среди приглашенных дам в роскошных туалетах Мишель Нострадамус обратил внимание на молодую и красивую вдовушку, которую звали, как и его первую супругу, Анной (знак судьбы?). Муж Анны Понсар Жан Боллинг, по мнению горожан, абсолютная ничтожность, неудачно упал с лошади год назад и погиб. Вдовушка, в свою очередь, тоже бросала многозначительные взгляды в сторону бородатой знаменитости, о которой восторженно заговорил весь Салон. Вероятно, внутренний голос подсказал магу, что лучшего выбора ему не сделать, и как только у Анны истек срок траура по мужу, он поспешил сделать ей предложение, которое она так же поспешно приняла.
Брак между ними был заключен 11 ноября 1546 года, а пышную свадьбу отпраздновали через две недели, 25 ноября. Жена принесла Мишелю довольно большое приданое — двухэтажный дом и четыреста флоринов. К этому семейному достоянию Нострадамус добавил свои триста, сэкономленные во время борьбы с чумой.
Вскоре после того, как счастливая чета устроилась в своем уютном двухэтажном «гнездышке», расположенном в квартале Феррейру прямо под боком епископского замка, в Салоне о Нострадамусе пошла слава как о ревностном, образцовом католике. Он не скрывал своей ненависти к гугенотам и регулярно посещал храм, ежедневно молился, причащался каждую неделю и занимался широкой благотворительностью.
Никто и не догадывался, что великий маг и астролог тем самым пускал всем пыль в глаза, пытаясь скрыть от посторонних, чем на самом деле он занимается. Еще были свежи в памяти вызовы в Авиньонскую и Тулузскую инквизиции, да и дом епископа находился всего в двух шагах!
В это время он уже почти забросил медицину и все свое внимание стал уделять оккультным наукам, астрологии и литературному творчеству.
Начинался новый этап жизни.

ЧУДОТВОРНАЯ ЖИЗНЬ МИШЕЛЯ НОСТРАДАМУСА
ГЛАВА VI
Странствия в глубинах подвала

В доме новой жены Нострадамус произвел некоторые перемены. Расширил спальню, превратив ее одновременно в кабинет. К левой внешней стене пристроил просторную террасу, разместив в ней созданные своими руками, по чертежам великого Леонардо, астрономические инструменты, а в подвале устроил потайную лабораторию. Там он ставил опыты по алхимии и штудировал оккультные книги. Главным источником его магического вдохновения несомненно была книга «Египетские мистерии» (копия ее воспроизведена в Лионе в 1547 году), «Четверокнижие» Птолемея, сборник «Прорицательства Сибиллы» и мифические египетские «альфонсинские таблички».
Еще для вдохновения Нострадамус использовал галлюциногенные наркотические растения: опиум, страмоний и многие другие. Но более всего ему нравилась настойка таинственного корня мандрагоры, обладающего, как все тогда считали, чудодейственными свойствами. Склянка с этой настойкой всегда была у него под рукой. Названия некоторых наркотиков упоминаются в его пророчествах...
Мишель Нострадамус никогда не скрывал, что пользовался такими средствами для вхождения в транс. Он словно бы имитировал знаменитое греческое божество Бранха, прорицателя, сына Аполлона, основавшего храм в честь отца в Дидиме.
Древний ритуал заключался в следующем. Прорицатель садился на обитый кожей высокий треножник и старался как можно сильнее напрячь мышцы всего тела, сделать их жесткими, ригидными. Столь неудобная на первый взгляд поза способствовала полному освобождению духа. Ножки треножника располагались точно под таким же углом, что и стороны египетских пирамид. Это создавало определенную биоэнергетическую силу, способную увеличить психическую напряженность пророка.
Наблюдая за мерцанием пламени одинокой свечи и поглядывая на водную гладь в стоявшей рядом обитой кожей лохани, из которой поднимались стимулирующие запахи эссенции, он приступал к заклинаниям.
«Вот моя душа, сердце, мозг освобождается от всех тревог, и я пребываю в полном спокойствии и душевном умиротворении» — так начинался первый этап вхождения в транс.
«Возрождающее нас тепло и мощная подъемная сила приближаются к нам, как о том свидетельствуют солнечные лучи...»
В этот момент он бросал в лохань веточку дикого лавра. Вынув ее из воды, ударял себя несколько раз по одеревеневшим ногам. Резкий порыв невиданной энергетической силы уводил его в другое измерение.
«Ибо созданный природой разум не может видеть оккультное, этого можно добиться только через направление, ведущее к лимбу (кругу Зодиака) посредством наблюдения за робким мерцанием свечи...»
Нострадамус плеснул в кожаную лоханку настойки корня мандрагоры. Слегка отшатнулся от терпкого запаха, стараясь не терять из поля зрения горящую свечу. Он чувствовал, как все его существо заполняет пустота, и он становится бесплотным... Вдруг увидел, как из воды под его напряженным от боли взглядом возникают образы, словно в объятом огнем зеркале. Вот перед глазами появляются едва уловимые очертания будущих великих событий, радостных и печальных, скучных и захватывающих дух, необъяснимых чудес, метаморфоз и катаклизмов, и все они произойдут в реальной жизни в свое, уготованное для них Провидением время.
Он сделал пару глотков из склянки. Образы стали яснее, еще яснее. Ему казалось, что он может дотронуться безжизненной рукой до будущего. Но вот перед глазами появились радужные дрожащие круги, и он впал в полный транс...
...Вот он видит перед собой доброе, в морщинах, лицо старой цыганки Сервены, матери той девушки, которую он когда-то спас от костра инквизиции в Монтпелъе. Из крытой фуры она извлекает старый пергаментный свиток, протягивает его Мишелю. Он запечатан восковой печатью и перевязан красным шелковым шнурком.
— Это мне? — удивляется Мишель.
— Колдовской свиток предназначается тебе, — отвечает она, ласково глядя на Мишеля.
Удивленный маг разламывает печать и быстро пробегает глазами несколько строк, написанных большими черными буквами на лощеном пергаменте:
«Тебе, умеющему читать по звездам. Все твои одиннадцать предыдущих попыток на протяжении одиннадцати веков не увенчались успехом, так как твоей силе воли не хватало прочности.
Как только ты почувствуешь себя сильнее смерти и сумеешь преодолеть страх, двенадцатая приведет тебя к желанной победе.
Это произойдет, когда ты встретишь великого Тота, пойдешь за божественной звездой туда, куда он укажет, и проникнешь в сердце Льва с человечьей головой, хранителя Гизы.
Там твое сердце оденется в бронзу, дух станет огненным, душа приобретет прочность алмаза.
Как только Тот подведет тебя к лику Загадки, покорись, подави свою волю.
Знай: только эта Загадка откроет тебе высшую тайну».
Пророк бросил пытливый взгляд на цыганку.
— Кто такой Тот?
Сервена удивилась:
— Разве ты не знаешь? Это египетский бог мудрости, оккультных и непознанных наук, счета и письма. В египетском пантеоне главный писец всех других богов. Мудрый человеко-бог. Он разделил время на годы и месяцы, поэтому его называли «владыкой». Предсказывал будущее, записывал дни рождения и смерти людей, вел летописи. Под его покровительством находились все архивы и знаменитая библиотека Гермополя. Управлял всеми языками и сам считался языком бога Птаха, знаменитого демиурга, создавшего первую восьмерку богов. Он составил священную «Книгу дыхания», которую могут понять только посвященные. Это его иероглифическое творение удалось извлечь из руин храма, сожженного ослепленными рабами.
Старая цыганка замолчала, словно собираясь с мыслями.
— Знай, что если ты ему понравишься, он укажет тебе, где лежит эта магическая книга.
— Но как мне с ним встретиться? — спросил Нострадамус.
— В Гизе, в городе, расположенном в самом центре Египта. Он находится под защитой трех великих пирамид. Ты его сразу узнаешь. У него тело человека, а шея и голова — священной птицы ибиса. Кстати, в легендах, поверьях и мифах утверждается, что в руках он держит палочку для письма и пальмовый венок. Но эти детали не столь важны. Если ты его увидишь, то непременно узнаешь.
...Вот он видит себя на одномачтовом неаполитанском судне-тартане.
Капитан, с улыбкой поглядев на Нострадамуса, осведомился:
— Куда отвезти сеньора?
— В Египет!
Корабль подошел к острову, напоминавшему громадную скалу, внезапно возникшую из пучины в жарком мареве запоминающегося дня. От земли с крутыми отрогами исходили чудные, незнакомые запахи, пропитавшие, словно благовониями, плотный воздух. Маленький порт, укрывшийся в расщелине скалы, поросшей коричневатым мхом, приветствовал приближавшуюся тартану гулкими, тягучими ударами большого колокола на старой звоннице храма.
— Что это за земля? — спросил Нострадамус у капитана.
— Этот остров называется Корсика. Здесь живут люди, отличающиеся такой же дикостью, как и природа. Их. трудно к себе расположить, но если все же удается это сделать, они становятся вашими братьями по гроб жизни.
Команда с веселыми возгласами вышла на берег. За ними последовал и Нострадамус. Первого человека, которого он встретил на неизвестном острове, звали отцом Домиником, это был местный кюре. Тот обрадовался встрече с чужеземцем и радушно пригласил высокоученого медика во двор ризницы, где они удобно устроились в беседке, увитой виноградной лозой. Они отхлебывали из серебряных кубков прекрасное местное вино. Нострадамус хранил молчание. Вдруг, наклонившись поближе к святому отцу, он тихо сказал:
— Мне кажется, этот красивый остров станет колыбелью человека, который изменит ход Истории.
Кюре с удивлением уставился на странного гостя.
— Не могли бы вы принести мне кусок пергамента, ручку и чернила?
Отец Доминик молча выполнил его просьбу.
Нострадамус, склонившись над столиком, написал такое четверостишие:
Рожден близ Италии дерзкий воитель,
Империя будет в мятежной стране!
Но сколько солдат за тебя перебито,
Чудесный мясник, в безуспешной войне.

— О чем вы толкуете? — изумился священник. — Ведь Корсика — французский остров!
— Одно время он будет итальянским, мой отец, — невозмутимо уточнил Нострадамус. — Тот человек, о котором я говорю, будет итальянцем по происхождению, но станет грандом Франции, так как один король выкупит остров у Италии, заплатив за него весьма высокую цену...
(Когда 15 мая 1769 года родился Бонапарт, прошло всего два года с тех пор, как остров Корсика был куплен французским королем Людовиком XV. Он уже не был итальянским, но его еще нельзя было назвать и французским. Отсюда и выражение Нострадамуса: «близ Италии».)

Вскоре перед глазами путешественников в дымке предстал африканский континент. Прошло еще несколько часов, и они увидели белоснежные контуры великого города Александрии.
Нострадамус с интересом разглядывал плоские крыши домов, островерхие башни, высокие минареты, откуда доносились унылые завывания муэдзинов.
Когда он вступил на африканскую землю в Александрии, то увидел перед собой тень коренастого, невысокого человека, который впервые явился ему на Корсике. Нострадамус задрожал всем телом. Затылок пронзила острая боль. Когда дрожь унялась, он вытащил из кармана карандаш с куском пергамента и записал новое четверостишие:
Из морского обложенного данью града
Он мерзкого сатрапа прогонит вон,
Сам станет он таким, не убоявшись ада,
Четырнадцать годов тираном будет он.

(Если расшифровать его слова, то их смысл заключается в следующем: из морского порта, находящегося под чужеземным правлением — в данном случае речь идет об Александрии, находившейся под игом медийско-персидской империи,— он прогонит всех мерзавцев во главе с сатрапом. Сатрапия — область, управляемая сатрапом в древней Персии, который имел исключительное право на сбор налогов. Но ветры истории подуют в другую сторону, и он сам станет тираном, осуществляя свою безграничную власть в течение четырнадцати лет.)
Знаменитый французский биограф Мишеля Нострадамуса Жан-Шарль де Фонтбрюн приводит такой комментарий этого катрена:
«После того, как Александрия превратилась в данника Франции, Бонапарт превращает весь Египет в подобие французского протектората, а затем морем отбывает на родину, где развитие политической обстановки вызывает у него тревогу.
Там он оказывает помощь Директории и фактически приводит ее к власти, а затем, организовав государственный переворот 18 брюмера, берет власть в свои руки и становится единоличным правителем, монархом и императором, и осуществляет ее до вступления союзников в Париж 31 марта 1814 года, то есть как и предсказал Нострадамус, спустя 14 лет».
Наконец-то Нострадамус достиг Гизы. Перед его глазами предстали три громадные пирамиды, возведенные египетскими фараонами IV династии,— Хеопс, Хафран, Менкере. Когда Нострадамус приблизился к сфинксу, солнце уже садилось, и его лучи обливали оранжевым цветом всю громадную каменную массу диковинного существа с человеческим ликом. Какая буйная фантазия у древних египтян! Сидящий монстр, казалось, молча улыбался неподвижными губами, и странный блеск от заходящего солнца играл в его безжизненных каменных глазах.
Нострадамус разбил бивуак под сфинксом, прямо возле когтей могучих лап. Наступила ночь. На небе высыпали большие звезды и выстроились в причудливые геометрические фигуры. Постепенно глаза мага привыкали к плотной темноте, и он увидел прямо под бронзовой грудью сфинкса тяжелую бронзовую дверь. Когда-то людям был известен секрет этой двери, но впоследствии он был утрачен навсегда.
Пророк подошел к двери, за которой хранилось столько тайн, и ударил по ней кулаком три раза — дважды быстро, один удар за другим, а третий чуть погодя. (Этот условный знак потом переймут франкмасоны.)
К его удивлению и радости тяжелая бронзовая дверь со скрипом отворилась, поддавшись давлению его напряженной ладони. Просторный зал с колоннами вдруг озарился прозрачным зеленоватым светом, и Нострадамус увидел то, что искал: величественную статую бога Тота. Бронзовая фигура божественного писца восседала на троне. В одной руке у нее была остроконечная палочка для письма, в другой — палетка и пальмовый венок. Ему показалось, что концом палочки египетский бог мудрости и оккультных наук указывает ему, куда идти дальше. Повернув голову, он увидел в глубине зала низенькую дверь. Подойдя к ней, без опаски тронул ее рукой.
Она поддалась, и он, согнувшись, неловко вошел в другой, такой же просторный зал с двенадцатью колоннами. Перед каждой из них в рассеянном свете виднелись мраморные трапеции древних египетских гробниц. Маг оказался в центре вместительного склепа, а в этих гробницах лежали саркофаги. Ему вдруг показалось, что их обитатели ожили. Один поприветствовал его, а другой энергично поблагодарил за то, что Нострадамус прибывает сюда в двенадцатый раз за последние двенадцать веков. Третий тихим шепотом попытался выяснить, хватит ли у него силы духа на сей раз, ведь именно его не хватало магу во время предыдущего, одиннадцатого, визита.
Нострадамус чувствовал, что между ним и каменными гробами устанавливается какой-то странный, неслышный диалог, который тем не менее он отлично воспринимал в своем бодрствующем, звенящем от напряжения сознании, заставляя его отвечать этим покойникам.
— Вы утверждаете, что я прихожу сюда в двенадцатый раз за последние двенадцать столетий. Значит, я живу более тысячи лет? Кем же был я в прошлом? Кем буду в будущем?
— Никакого прошлого,— донеслось до него от третьего саркофага,— как и будущего, не существует. Есть только одно вечное настоящее. Будущее существует сейчас, теперь, поэтому его можно предвидеть.
— В таком случае как быть с законами физики? — возразил ученый муж.
— Их нужно поместить в четвертое измерение, — вяло донеслось от пятого саркофага. — Тогда все будет существовать одновременно — прошлое, настоящее и будущее. Может, движется только наше сознание?
— Но как узнать об этом? — воскликнул пораженный маг.
— Когда-нибудь мы узнаем об этом и тогда окажемся в будущем, пребывая в настоящем, или даже в прошлом. Нужно только уметь идти вперед к поставленной цели, — хрипло отозвался шестой саркофаг.
— Выходит, будущее человека зависит от его прошлого, прошлых его дел и настоящего? — изумился маг.
— У времени свои параллели, и они зависят от прежних и нынешних детерминированных действий всех нас. Когда ты это поймешь, тогда семерка гениев, этих хранителей ключей, запирающих прошлое и отворяющих будущее, возложит тебе на голову венец хозяина времени, — глухо донеслось от самого дальнего, стоявшего в темном углу саркофага.
Нострадамус почувствовал, что теряет рассудок. Когда пришел в себя и вытер холодный пот со лба, то увидел, что все саркофаги были на своих местах, но больше не разговаривали. Теперь перед ним на коленях стояли двенадцать старцев в белых одеждах. Они приветливо ему улыбались.
Неуверенной походкой, преодолевая сковавший его страх, Нострадамус приблизился к одному, стоявшему ближе всех.
— Кто вы такие? — слегка заикаясь, спросил он.
— Мы двенадцать магов, хранители Загадки, — ответил старик. — Сердце твое не дрогнуло, когда ты шел сюда, сын Земли. Можешь с миром продолжать свой путь.
Он проводил Нострадамуса до низенькой двери и толкнул ее.
— Иди же! Отыщи дорогу к выходу и иди!
Старик исчез, словно растворился, а Нострадамус очутился в длинном темном коридоре. С каждым шагом коридор сужался, а каменный свод, казалось, опускался на голову мага. Он уже не мог идти в полный рост. Пришлось встать на четвереньки и ползти. Но вскоре проход стал таким узким, что стало трудно передвигаться даже ползком. Страх охватил его, и он попятился назад.
Вдруг раздался громкий властный голос:
— Здесь погибают безумцы, страждущие познать науку и заполучить с ее помощью большую власть!
Предпринимая отчаянные усилия, Нострадамус пополз вперед. Каменные шершавые стены больно терли плечи и бока. Неожиданно лаз расширился. Мишель приподнялся, затем встал на ноги. Убыстряя шаг, протянув руки вперед, он шел в охваченную темнотой неизвестность. Впереди увидел танцующие матовые блики. Еще несколько шагов, и он очутился в большом, богато украшенном зале, в центре которого на мраморном троне восседал строгий на вид человек. На нем была широкая накидка ярко-красного цвета, а на груди блестело большое золотое солнце.
— Я хранитель священных символов, — торжественно произнес он.— Мне запрещено богами передавать тебе откровение, которое укрепит твой дух и тело, но так как у тебя хватило мужества избежать бездны и при этом не сделать ни шага назад, я обязан указать тебе путь, ведущий к сердцу тайны.
Нострадамус, поборов страх, с любопытством озирался. В четырех углах величественного зала стояли великолепные статуи женщины, быка, льва и сокола. Он отметил, что все они являются символами четырех элементов фигуры сфинкса.
— Так слушай же! — прогремел старик, и его слова отозвались многократным эхом в просторном помещении.— Женщина олицетворяет интеллект человека, способность к действию. Бык — труд человека, горбом прокладывающего себе дорогу, которая должна привести его к успеху. Лев постоянно предостерегает: для того чтобы добиться поставленной интеллектом цели, прибегая к тяжкому труду, нужна еще и смелость. Сокол означает, что человек, стремящийся к успеху, должен лететь к нему на крыльях отваги...
Старик встал с мраморного трона и подошел к Нострадамусу.
— Ты будешь посвящен во все девять степеней достигшей совершенства науки. — Он возложил руку ему на лоб. — Мы намерены ввести тебя в собрание магов Розы и Креста, которые изъявили желание причислить тебя к адептам Великого посвящения.
(Роза и Крест — сфера бесконечного. Роза, нежный запах которой символизирует откровение жизни, помещается в центре Креста, геометрической фигуры, выражающей ту идеальную точку, где сходятся две линии, продолжающиеся в бесконечности. Между этими лучами древние маги помещали изображение четырех фигур. Соединяясь друг с другом, они образовывали фигуру сфинкса — человека, быка, льва и сокола. Эти четыре фигуры могут быть заменены четырьмя магическими буквами И. Н. Р. И., которые древние иудеи рисовали на кресте Иисуса Христа.— Прим. автора.)
— Ты станешь пятнадцатым адептом и третьим из тех, кто живет в настоящее время. Первый — выходец из Индии, и он является Богом для всех, кто ему поклоняется. Второй — родом из Греции, он тоже Бог, которому поклоняются его праведники. Ты пришел из древней Галлии и станешь Богом для всех, кто сумеет тебя понять...
Слова старика стали глуше, почти неразличимыми... Нострадамус почувствовал, как сознание его гаснет... Когда он пришел в себя, то увидел, что лежит между могучими лапами сфинкса. Из глубины пустыни доносилась сладостная музыка ветра, игравшего с дюнами. Нострадамус повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на сфинкса и тяжелую бронзовую дверь, и вдруг заметил лежащую у его ног старинную колдовскую книгу, источенную временем. Даже в темноте он разглядел название, написанное крупными буквами. Казалось, они светились. Это была «Книга Тота». Задрав голову, он долго разглядывал задумчивое лицо гигантской женщины, этой Каменной загадки, которая теперь, казалось, улыбалась ему. Бросив взгляд вниз, он увидел, что бронзовых тяжелых дверей там больше нет.
Кровь хлынула ему в лицо. Собрав оставшиеся силы, он громко закричал, чтобы перекрыть звонкую песнь ветра и пустыни:
— Я теперь владыка мира! Я! Я! Я!

Нострадамус очнулся, открыл глаза и почувствовал, что выходит из транса. Перед ним догорала свеча, ее крохотное пламя отражалось в ароматной воде лохани. «Какое странное видение!» — подумал он. Попытался вспомнить подробности, но не смог — голова раскалывалась от острой боли. Машинально он потянулся к склянке с настойкой корня мандрагоры. Сделал несколько маленьких глотков. Пожевал лавровый лист. Все тело ныло. Сидеть на треножнике было неудобно. Прищурив глаза, он продолжал смотреть на горящий огарок. Свеча постепенно погасла. К Нострадамусу окончательно вернулось сознание.
Осторожно, чтобы не упасть, он сполз с высокого треножника. Ноги не слушались, казались чужими... В подвале царил густой мрак, лишь слабый луч неяркого света с трудом пробивался через небольшое оконце-отдушину. Он неуверенной походкой направился к двери. Открыв ее, превозмогая острую головную боль, начал медленно подниматься по лестнице на второй этаж, чтобы в мягкой, удобной кровати дать немного отдохнуть уставшему телу.


<- предыдущая страница следующая ->


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz