<- предыдущая страница следующая ->

ПРОБЛЕМНЫЙ РЕПОРТАЖ

АКЦИИ В ШОКОЛАДЕ
Фоторепортаж Анатолия Жмулюкина

Как жаль, что я пробовала, а вы — нет конфеты львовской кондитерской фирмы «Светоч»! Разворачиваете кулечек из фольги и под тонким слоем шоколада ощущаете... В общем, не рассказать. Хотя если честно, то и мне удалось только слизнуть крошки с поточной линии, выпускающей это чудо, а наесться от пуза, на всю жизнь, чтобы и внукам было что рассказать, увы! Витрины городских булочных неумолимо предупреждали на каждом углу: «Львивских цукеркив нема». А ведь «Светоч» — одна из самых крупных не только на Украине, но и в стране кондитерских фабрик и продукцию свою выпускает не килограммами и даже не тоннами, а тысячами тонн в год!

Про хозяина Бранко и не только о нем
На шоколадках, изготовляемых во Львове уже в советское время, еще долгие годы стояло имя одного из известных в прошлом местных кондитеров — Бранко. Потом формы заменили на новые, имя исчезло, но остались и сегодня работают на «Светоче» люди, начинавшие здесь учениками. И выходит, что родилась слава «Светоча» не на пустом месте: западные области Украины — традиционно кондитерский край, и собранные под одной крышей мастера принесли в копилку фабрики столетний опыт своих предшественников. Поэтому-то львовскую конфетку не спутаешь ни с какой другой. Марку здесь держат и сегодня, но какой ценой...
В декабре 1990 года фирма была выкуплена у государства и перешла в коллективную собственность работающих здесь людей. Как же чувствуют себя новоиспеченные собственники — полноправные хозяева построек, сахарной пудры, складов и преследующего по пятам карамельного духа? Продолжают, несмотря на новый статус, полной ложкой расхлебывать кашу, заваренную руководством пищевой промышленности еще в административно-командную эпоху.
Не только львовские шоколадницы, но и те, кто печет для нас хлеб, разливает в пакеты молоко, взбивает масло, разве что в газетах прочитали о приоритетном развитии пищевой промышленности, давно обещанном нам с высоких трибун, а на собственном хребте так и не испытали этих приоритетов. Выпущенные в мир бизнеса на коротком поводке госзаказа (сколько и чего ни произвел — отдай, полки-то в магазинах пустые!) пищевики будто навечно обречены на жалкое существование.
— И мы так жили, и по нашей фабрике ходили немцы, и в обморок падали, увидев свои заверточные машины на полном ходу. Они, оказалось, их давным-давно на свалку выбросили из-за морального и физического износа, а мы на них план делаем! А опека? Только новый сорт конфет разработаем, скорее в Москву его — утверждать... А зарплата у наших женщин какая была? Слезы, вспоминать не хочется...
Я и не настаивала на воспоминаниях. И портить настроение генеральному директору Андрею Ивановичу Тавпашу черными мыслями не стала. Ему, как истинному бизнесмену, конечно же, интереснее заглянуть в день завтрашний...
Но выяснить стартовую позицию нового разгосударствленного предприятия все-таки очень хотелось. И я выяснила. Оказывается, два года назад их спасла от развала аренда.
На аренду «Светоч» хоть и со скрипом, но отпустили. Начальство, видно, не очень-то опасалось за способные уплыть из министерских карманов «сверхприбыли», которыми на фабрике робко мечтали начать распоряжаться. При грабительских условиях аренды, выдаче сырья «по карточкам», через государственную систему снабжения, и технической отсталости фабрики не больно-то разбогатеешь... Но они выкрутились. И в 1990 году почувствовали себя людьми. Наполовину выросла зарплата и в среднем по фирме составила 290 рублей. Началось расширение производства. Подкормили своих пенсионерок. Впервые за многие годы вслух начали мечтать о строительстве дома быта. Тогда же в умах зародилась еще одна идея: выкупить фабрику в коллективную собственность вовсе. И срок прикинули — 1995 год. Но все свершилось намного быстрее.

Учредительное собрание сладких женщин и мужчин
Первые акции продавали «под выкуп» фабрики. И на учредительное собрание будущих акционеров собралось даже больше, чем ожидала Мария Костышина, главный экономист и возмутитель спокойствия фабрики. Многие пришли «подывитися, шо воно таке». Оно и понятно. Разговоров об акциях и акционерных обществах сейчас ведется много по всей стране. И люди наконец реально оценивали выгоду помещения своих кровно заработанных в какое-либо дело, а не под матрас.
На «Светоче» акций по первому кругу выкупили на 700 тысяч. Много это или мало?
— Ожидали больше, но мы же сами применили некоторые ограничения, Решили продавать акции только тем, кто работает у нас не менее 3 лет, на сумму от 100 рублей до 5 тысяч. Этим мы хотели привлечь как можно больше своих рабочих в акционерное общество и дать возможность прежде всего им разбогатеть за счет фирмы,— объясняла мне Мария Теофиловна.
Если акций фирма выпустила на 2 миллиона, а выкупили сразу только на 700 тысяч, значит, не у меня одной ограничения вызывают некоторое беспокойство... Какая-то получается неполновесная ценность у этой ценной бумаги, если ее нельзя продать, а можно только завещать внукам. Хотя экономисты по телевизору заверяют нас, что биржа ценных бумаг вот-вот заработает... Но, с другой стороны, репутация у фабрики хорошая, с молотка не пойдет, почему бы и не рискнуть. Пожалуй, я бы все-таки рискнула. Наверное, и не я одна, многие принесли бы в кассу свои сбережения.
— А этого как раз мы и не хотим! Я целый год буду горбатиться, а кто-то чужой себе на счет 25 процентов годовых положит,— так объяснила мне смысл распространения и выпуска «акций трудовых коллективов» одна жиночка.

Выходит, все дело в дивидендах!
Действительно, фирма обещала своим вкладчикам от 10 до 25 процентов годовых. В этом году, правда, по первому разу выплатили 10 процентов: тот, кто внес 100 рублей, имеет теперь на счету почти 110, тот, кто рискнул 5 тысячами,— 5500. Для выплаты 25 процентов Мария Теофиловна уже определила рубеж — будущий год.
Бесспорно, Костышина — оптимист. И, заражаясь ее оптимизмом, все новые и новые члены вступают в акционерное общество. По ее прогнозу к лету их будет до 80 процентов трудового коллектива. Как говорится, дай Бог. Люди видят реальную выгоду. Дивиденды по акциям «Светоча» выше, чем в Сбербанке, и «работают» твои денежки не где-то там, а на собственной фабрике.
В дражейном цехе работницы мечтают увидеть свои сторублевки в новом оборудовании. В бисквитном с помощью собранного мешка денег надеются быстрее переехать в новое помещение. Молоденькая шоколадница наяву грезила выпуском чернослива в шоколаде, а то перед соседями стыдно...
И все они прекрасно осознают, что деньги их, вложенные в собственное дело, проявятся не только годовыми процентами на счету, но и хрустящими трешками — десятками на ежемесячный прокорм семьи.
И еще одно отрадное наблюдение: с появлением на предприятии акционерного общества здесь отпала необходимость в иных, неэкономических стимулах к труду. На лестницах и в цехах работницы теребили сопровождавшее меня начальство: «Как с сырьем? Плакали наши дивиденды или еще выкрутимся?» Нет, меня не коробила, а радовала их «рублевая» заинтересованность. Сколько лет мы только грамотой и пометной доской прививали чувство хозяина, а ларчик-то, оказывается, просто открывался!
Однако я сделала вывод, что не все, даже «первые акционеры», до конца осознают свой новый статус на предприятии. Познакомилась с Г. Танчиным, старшим слесарем карамельного цеха:
— Вы классный мастер, вас все уважают, потому и выбрали в правление общества?
— Да вроде того...— засмущался он.
— А чей голос будет слышнее в случае спора на правлении: заслуженной пенсионерки, у которой одна акция на 100 рублей, или, например, ваш, у которого пусть десять акций по 100?
— Не знаю, у кого авторитета больше...
Успокаиваю себя тем, что, должно быть, это следующий шаг: осознание своего права голоса в управлении производством как держателя его акций. Чем больше акций, тем больше прав на управление. Но интересно, кто же руководит сегодня хозяйственной деятельностью фирмы? Оказывается, исполнительная дирекция, состоящая из представителей всех служб и цехов. Какова роль общественных организаций? Заинтересованная поддержка, не диктат. Секретарь парткома нашел себе должность на фабрике, оставшись секретарем на общественных началах. Председатель профкома сидит, правда, пока в своем кабинете, но заверила меня, что «в случае чего» тоже пойдет на производство. Городские власти поддерживают, чем могут, понимая, что чем больше прибыли заработает «Светоч», тем больше ее осядет в бюджете на нужды горожан.

Не растут бобы во Львове!
Я имею в виду какао-бобы. И орехи, и сухое, и сгущенное молоко, и ароматические добавки — в общем, 14 компонентов сырья, необходимого для изготовления сладкой продукции, фабрика сегодня не имеет. Одних, как какао-бобы и орехи,— вообще. Других — в достаточном количестве. Потому и лакомятся в своих кабинетах технологи конфетками собственного производства из местного сырья со скучными лицами: «Есть можно, особенно при «изобилии» в магазинах, но... репутация фирмы!»
Вторая беда — практически полное отсутствие упаковок и фантиков, как говорят дети. Оказывается, в нашей стране нет ни одного предприятия, выпускающего достойный «этикет» для кондитерской промышленности. Конечно, план можно сделать и на карамели, обсыпать ее сахаром и продавать вообще без обертки, вразвес, напомнив нашим бабушкам послевоенную «дунькину радость». Но кто, глядя на эту, с позволения сказать, «продукцию», захочет иметь дело с фирмой на внешнем рынке? А на рынок «Светоч» давно стремится. Даже 10 процентов от выработанных тонн сладкой продукции, оставляемых теперь коллективу в его собственное распоряжение, хватило бы с лихвой, считают специалисты, чтобы заткнуть многие дыры.
Так что не дубленки и сапоги будут приобретать они на валюту, заработанную за рубежом. Все до копеечки выложат на покрытие тех авансов, которые им выдавало под госзаказ руководство. И мы с вами, покупатели, внакладе не останемся! В домах снова появятся «Золотой орешек», «Трюфели», «Грильяж». А пока...
— Вот сейчас договариваемся с чехами, которые за нашу продукцию пообещали выпускать для нас этикетки со всеми нашими реквизитами.
Хотя в другой области — строительстве — фирма развила такую кипучую деятельность, что даже у коллег с других производств дух захватывает.
Познакомил меня с этими перспективами директор, которого мне с трудом удалось поймать между строительными площадками. Было, честное слово, приятно смотреть на человека, удовлетворенного результатами своего руководства:
— Строим новую бисквитную фабрику, где будем выпускать, кроме традиционного печенья, еще и крекеры. Вкусно! Престижно! Уже и упаковка готова, и на ней дата — 1992 год. Не близкий, но все же путь развития, не стена! Другую фабрику закладываем для переработки какао-бобов. Туда переедут наши «шоколадницы» и возродят многие уже забытью сорта конфет.
Полным ходом идет подготовка к созданию СП с Радеховским сахарным заводом — поставщиком сахара на фабрику. Было их когда-то немало, но на Радеховском самый подходящий для нас сахар. Поэтому прежде всего надо было заинтересовать сахарников в прямых связях. Как? Решили наладить у них силами фабрики выпуск драже, а потом карамели. А сахарный завод займет людей, перестав быть сезонным предприятием, прибыль же от продажи конфет пополам!
Что еще узнала я о хозяйственных достижениях собственников «Светоча»? Что взялись они обеспечить людей не только конфетами и печеньем — еще и кирпичом. Вложили деньги (в виде акций предприятия) в реконструкцию и строительство двух кирпичных заводов. Зачем кирпичи? Нет, кирпичную крошку добавлять в конфеты не будут. Но для их производства кирпич необходим. Во-первых, собственная стройка новых цехов, а значит, и лучшие условия труда на фабрике, во-вторых, жилье для своих рабочих. Собрались к 1995 году обеспечить всех нуждающихся...
И, наконец, «главное» их сегодняшнее достижение — блюдечко с новыми сортами возят «на визу» уже не в Москву, а в Киев. Все-таки ближе...
Ольга ЛАПУТИНА
Львов — Москва.


О ВЕЧНОМ И ЗЕМНОМ

И ОТКРЫЛОСЬ НЕБО...
Фото Анатолия Жмулюкина.

Что поманило меня туда? Незнакомая жизнь? Недоумение перед выбором, сделанным теми, кто поселился за монастырской стеной? Или сама игуменья — бывшая спортсменка, ученица физико-математической школы, студентка МГУ Ирина Зайцева, которая ушла в удаленный от нас мир служения Богу? Что открылось ей там?..

Поиски
...Игуменья долго не выходила из кельи — нездоровилось. И когда она приняла меня, я первым делом спросила:
— Что с вами?
— Переутомилась.
Я не посмела выразить своего изумления: разве может переутомить тихая и спокойная, по моим представлениям, монастырская жизнь? Игуменья сидела такая строгая, величественная в своем черном остроконечном клобуке, в темном платье, внутренне вся отстраненная... Но она уловила мое недоумение.
— Удивляетесь? А нечему. У нас, видите, что делается? Ремонтируем, строимся, реставрируем. 24 часа в сутках — и все не хватает.
Я уже знала: два года назад игуменья вместе с четырьмя монахинями приехала сюда возрождать Свято-Троицкий Ново-Голутвин женский монастырь. Приехала по назначению митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия в древний подмосковный город Коломну, связанный со святыми именами нашего Отечества — Дмитрия Донского, Сергия Радонежского... Еще и сейчас территория монастыря похожа на стройплощадку — вагончики строителей, горки досок, кирпича. Но уже сияет белизной старинная церковь, звонят ее колокола. Уютно вьется дымок над печными трубами сестринского корпуса, желтеет новенький штакетничек внутреннего забора, и свежи еще тесовые ворота, открывающие вход в монастырь...
Когда, осмотрев все это, я вернулась к игуменье, она уже была без своего величественного черного клобука. Белый шелковистый плат обрамлял ее молодое красивое лицо, спокойно и внимательно смотрели карие глаза (поэт сказал бы: «очи»), и мне уже не хотелось произносить официальное «игуменья», но с искренней доверчивостью сказать: матушка...
— Матушка Ксения, если Бог есть, то кто Он? Вы знаете?
— Господь сам ответил: «Аз есмь путь и истина и жизнь». И жизнь не просто где-то какая-то, но именно проникающая в наши сердца. Бог сотворил мир физический и вложил в него законы, по которым этот мир действует. Он же создал и человека, имеющего душу — бессмертную, разумную, свободную, и в нее тоже вложил нравственный закон, по которому должен жить человек.
— Вы в это искренне верите?
— Я это знаю, и это знание необходимо всякому. Физическое естество человека постоянно требует, чтобы его холили, всячески ублажали. Душа тоже требует пищи, но пищи иной. Как телесных членов много и все вместе они называются человеком, так и у души много составных: ум, совесть, воля, чувства — долга, справедливости, любви. Но душа едина. Она — внутренний наш человек. Телом управляет природа, в душе действует ум. Но душа драгоценнее тела. И мы в процессе всей жизни должны соделать душу храмом Божиим. И путь жизни должен состоять в том, чтобы найти истинные ценности, потому что жизнь — это великий дар человеку. Он дан для того, чтобы человек выполнил свое высокое предназначение: полюбил Бога, святую Церковь как училище благочестия и с помощью Божией соделал себя достойным Вечности.
— Вам это внушили с детства? Ваши родители были верующими?
— Абсолютно нет. Я даже слов таких не слышала дома: вера, Бог. Но меня как-то с детства к небу тянуло. Была такая безотчетная, беспокойная душевная тяга к великой тайне небесного мира — в школе, потом в авиационном институте. Но там я никакого неба для себя не нашла. Пришла тоска какая-то, все в мире мне казалось жестоко, как-то непонятно, все разваливалось. Думала: как люди могут так жить, творя вокруг столько зла, неправды? Неужели для того мы являемся в мир? И уже позже, в университете, когда училась на факультете журналистики, меня увлекла философия, которая осмысливает духовное.
Я много читала и заметила: по существу, каждый большой писатель и философ решает очень важный для себя вопрос — любит он Бога или не любит. Почему всех это так волнует, когда нас учили, что Бога вроде бы и нет? Даже Ницше, который отрицал Бога, и то говорил, что он «ранен Христом». Федор Михайлович Достоевский, писатель очень искренний и глубокий (я по его философскому мировоззрению диплом защищала), увлекался новыми учениями — материализмом, эмпиризмом, а в конце жизни пришел к осознанию, что главная цель его — полюбить Христа, послужить делу спасения человека от зла.
...А небо мне обрелось в монастыре. Полгода жила на послушании в Псково-Печорском монастыре — труд, общение с Богом через молитву; потом монастырь в Пюхтицах, после него жизнь среди старушек монахинь в Грузии, на окраине уединенной деревушки... Потом училась в Московской духовной академии.

Любовь
Я слушаю ее голос, такой мягкий и красивый, внимаю непривычным словам и думаю: как это человечно и хорошо, как нужно каждому из нас! Различать добро и зло, искать смысл жизни, жить в мире с собой, не суетиться в погоне за удовлетворением сиюминутных потребностей, ибо не в них, говоря церковным языком, «подлинное блаженство». Наверное, невозможно заставить человека поверить в это, но человек может прийти к этому сам, если будет думать, что ждет его там, в вечной жизни, коли она есть. А нет — тогда зачем какие-то усилия и самоограничения? Живи, как вздумается, все равно умрем рано или поздно...
— И все спишется?
— Вот именно, и все тогда как бы превращается в бессмыслицу. Но Христос любит каждого. Человек — любимое творение Божие.
Я знаю: идея любви — одна из самых сильных в христианстве. Любви и добра, как главного противовеса насилию и злу.
— Господь пришел на землю, чтобы научить нас добру и спасти человека от греха. Он оставил нам свои заповеди...
Кто из нас теперь согласует с ними свою жизнь? Не так мы воспитаны. Игуменья Ксения задает мне вопросы, просто беседует со мной, а я отвечаю на них и в эти мгновения с тревогой вижу себя как бы со стороны: грешна, грешна. И в браке живу невенчанном, и гневлюсь, и унываю, и злословлю. Какой же предстану я перед судом Всевышнего, когда настанет мой час? Какими предстанем все мы? Но с неотвратимостью думаю: за многое отвечать придется еще здесь, на земле. И придется, и приходится: ад и рай начинаются в мире земном, в душе каждого...

Грех
— А что такое грех, матушка Ксения?
— Это — нарушение заповедей, которые завещал нам Спаситель, чтобы уберечь человека от страданий. А заповедь Божья — это проявление его любви к человеку. Он говорит: не убивай! — и не придется страдать. Не предавай, не злословь, не суди другого... То есть, любя человека, ограждая его от неправых действий, Господь ограждает его от связанных с ними страданий.
— Но если Христос так любит каждого из нас, что принял за нас мученическую смерть, почему вокруг столько зла, горя, несчастий? Сколько писем мы получаем от наших читательниц! И многие из писем — буквально вопль: отчаяния, неверия, ужаса перед тем, что есть, перед тем, что будет, безумного страха за своих детей. Честно говоря, даже не знаешь, что отвечать. Как им обрести себя, как собрать из осколков усталости, озлобленности, зависти, отчаяния целостный мир, привести в порядок свою душу?
— Тут очень простой ответ: надо жить в согласии со своей совестью, потому что совесть — это голос Божий в человеке. И в этой трудной жизни можно быть счастливой, если помнить, зачем ты явилась на свет.
Жить в семье — это талант, но, конечно, жить надо в терпении, внимательно относиться друг к другу и к воспитанию детей, исходя из понятия, что не распущенность — цель жизни, что человек — это существо драгоценное, которое имеет нравственность, разум, а значит, отвечает за себя, за свои поступки.
На родителях лежит огромная ответственность за детей, потому что они дают им не только земную жизнь — дети являются причастниками вечной жизни. А если родители — пьяницы, если ведут нечистую жизнь, дети рождаются больными, инвалидами, ущербными. Такие дети не могут быть опорой в будущем...
Можно, конечно, по-разному отнестись к этим словам. «Причастники», «вечная жизнь» — не из нашего это лексикона. Но если не в слова уходить, а в суть вещей, разве не открывается бесконечный простор для размышлений и действий?
Недавно пришло в редакцию письмо:
«Дорогие друзья! Мы обращаемся к вам за помощью. Московское благотворительное Братство святого Равноапостольного князя Владимира ставит своей задачей содействие духовному и нравственному воспитанию детей и юношества. Деятельность Братства включает проведение детских благотворительных праздников, организацию лекториев, создание библиотек, издание журнала. Проводятся лекции и беседы, организована группа детского сада, работают детские кружки.
В настоящее время проводится большая работа по организации Детского православного центра. Центр включает в себя школу, детский сад, приют, школу ремесел. Планируется создание богадельни.
Вы можете принять непосредственное участие в нашей работе или внести посильное пожертвование.
Наш расчетный счет 701310, Калининское отделение Промстройбанка г. Москвы».
Редакция намерена поддержать деятельность Братства.

Покаяние
Не знаю, чьи грехи искупают те многочисленные люди, которые не жалеют ни сил, ни времени, благотворя больным, одиноким, осиротевшим детям. Может быть, многие из этих людей в церковь не ходят, но долг свой христианский они осознают остро. И я говорю игуменье: если даже сейчас все начнут в церковь ходить, вряд ли наступит всеобщая благодать и отступит зло. Иные, и не посещая церковь, ведут жизнь вполне праведную: много работают, не причиняют зла другим, не завидуют...
— Это кажется. Потому что если человек не раскрывает душу на исповеди, он не может исцелиться и так и останется во грехе. А кто из нас безгрешен? Даже сомнение, уныние — большой грех. Надо человеку как-то искренне, глубоко относиться к жизни, просить: «Господи, если ты есть, открой истинное твое бытие, дай мне веру». Конечно, большинство людей не привыкло к этому. Но надо учиться новой духовной жизни и искренне просить, Бог — невидимый — открывается в сердцах людей.
К нам много приходит народу — и просто посмотреть на монастырскую жизнь, и по душевной надобности. Приглашают нас в больницы, школы, воинские части. Мы встречаемся, беседуем. Видно: люди озабочены, что жизнь становится какая-то уж очень тревожная. И я обычно рассказываю им сон Мити — помните, у Достоевского в «Братьях Карамазовых»?
— Нет, не помню...
— В душе Митя мысленно убил своего отца, и вот снится ему сон: мчится он по дороге на тройке, а вдоль дороги стоит много баб и все они худые и страдающие. У одной бабы ребеночек плачет около иссохшей груди. И с ужасом осознает Митя, что ведь это он виноват, что все они такие страшные, и нищие, и голодные, потому что он совершил что-то ужасное, и, поняв это во сне, он чувствует, что хочет он сделать всем что-то такое, чтобы не плакало больше дитя. «И вот загорелось все сердце его и устремилось к какому-то свету, и хочется ему жить и жить, идти и идти в какой-то путь, к новому зовущему свету, и скорее, скорее, теперь же, сейчас!» Перечитайте.
Так вот, может быть, сейчас для многих жизнь и страшная, но мы сами повинны в том, что жизнь такая, потому что люди совершают много зла. А зло рождает зло...
Интересно, что подтверждение этой древней как мир истине, только в научном, физическом ее осмыслении, я встретила недавно в статье доктора экономических наук, профессора Б. Искакова. Чисто математическим путем ему удалось вывести так называемую формулу Кармы — уравнение сохранения вещества, энергии и информации. «В узком смысле,— говорит он,— это уравнение судьбы. Если человек сеет вокруг себя зло, причиняет ущерб, то это зло возвращается к нему бумерангом и часто с еще большей силой. Если же он сеет добро, то оно, пройдя цепную реакцию, возвращается к нему». Не в таком уж несогласии, похоже, находятся между собой религия и наука.
— Как же можно преобразить нашу жизнь? Начать надо с себя, разобраться со своей душой, понять, что мы сделали в жизни плохого, и постараться примириться с Богом. А для этого есть в Церкви таинство покаяния.
«Познавши свою греховность, не будь холодным ее зрителем. Не проходи ее мысленно с таким же равнодушием, как ходят по чужому, запущенному и заросшему дурною травою полю. Приблизь сие познание к совести и вместе с нею начни возбуждать в сердце спасительныя, покаянныя чувства... Вот и еще труд, и труд более значительный: ибо в деле покаяния — все от чувств сердца!» — читаю я слова святителя Феофана в маленькой книжечке, подаренной мне игуменьей. Какой слог, сколько чувства! «Один вздох и слово: согрешил, не буду! Но этот вздох должен пройти небеса...»
За окном уже синие зимние сумерки. Слышен колокольный благовест к началу вечерней службы. Я распрощалась и тихонько пошла к воротам. Под ногами поскрипывал снег, далекие звезды засверкали в почти черном небе. Из церкви доносились чистые женские голоса. «Отче наш...» — единственное, что я могла разобрать, удаляясь.
Ирина СКЛЯР

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ВЕЛИКИЕ

• В моменты чрезвычайного колебания я никогда не был атеистом в том смысле, что я отрицал существование Бога.
Вопрос существует ли Творец и Промыслитель мира, получил удовлетворительный ответ от величайших умов, какие когда-либо жили.
Ч. Дарвин

• Я много изучал и верую поэтому, как бретонский крестьянин.
Во имя какого философского или научного открытия может кто-нибудь отнять у человеческого духа высокие идеи о Боге и бессмертии? Я молюсь во время своей работы в лаборатории.
Л. Пастер

• Мне нужен был отвлеченный, недостижимо высокий идеал веры. И, принявшись за Евангелие, которого я никогда еще сам не читывал,— а мне было уже 38 лет от роду,— я нашел для себя этот идеал.
Н. Пирогов

• Пусть духовная культура все идет вперед, пусть естественные науки растут и в широту, и в глубину и пусть человеческий дух совершенствуется сколько угодно, но он не превзойдет высоты и нравственной культуры христианства, как оно сияет и светит в Евангелии.
И. В. Гете


КЛУБ ДЕЛОВЫХ ЖЕНЩИН
ЗАСЕДАНИЕ 6-е

Большое спасибо всем, кто шлет нам письма с вопросами и отзывами о наших публикациях, с интересными предложениями и просто размышлениями о жизни. Мы очень хотели бы на страницах журнала ответить на каждое письмо. Но... впрочем, сегодня мы можем попытаться это сделать и хотели бы ответить вот на какое:
«Дорогой «Клуб деловых женщин»! Вы знакомите нас с женщинами, которые занимаются бизнесом, рассказываете о том, как они добиваются успехов. Спасибо за это. Но как трудно в нашей стране «пробиться»! Надо преодолеть столько преград, выдержать такие испытания! Оно, конечно, понятно... Но не могли бы вы рассказать о благополучной в этом смысле женщине? Кого как, а меня чужая удача не раздражает, не нервирует — я завидую белой завистью, черпая по крупице чей-то опыт, учусь на чужом примере... Коновалова Ирина, г. Новгород».
Вот эту просьбу читательницы мы и хотели бы выполнить сегодня. Повестка дня «Клуба» такова:
• РИММА ШУЛЬГИНА САМА О СЕБЕ
• Я ВЫИГРЫВАЮ ВСЕГДА!
• МОЯ ГОЛОВА НЕ ОТДЫХАЕТ...
• Я СЧАСТЛИВА!

ИСПОВЕДЬ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬНИЦЫ

Визитная карточка гостя «Клуба»
РИММА ШУЛЬГИНА. 33 года. Имеет мужа, дочь, собаку, много красивых вещей, машину, друзей и свое дело. Наверное, есть и враги, но боится, что после этой исповеди появится и рэкет. Как и любая советская женщина, имеет и ждет в будущем множество проблем. Почти все они обозначаются словом «бизнес». Предприятию, которое она возглавляет, в эти дни исполняется три года.

Когда мне предложили написать исповедь, я сначала согласилась, а потом начала жалеть о своем решении: зачем себя рекламировать, не будет ли вреда мне, моему делу, моим близким? В общем, в голову лезли всякие сомнения, называемые «комплексом советского человека». Но, с другой стороны, я всю жизнь презирала ханжество, мне чуждо было чувство ложной скромности. И я согласилась рассказать о себе в журнале...
А начиналось все так: три молодые женщины решили, что иметь 130 рэ в месяц унизительно. Это, конечно, дерзкая мысль, ведь наше правительство считает, что и на 100 рэ в месяц можно прожить, смирив гордыню и строптивый нрав. Поэтому три женщины, не согласившись с этим, решили осложнить и без того сложную жизнь, организовав швейный кооператив. Были приглашены в качестве поддержки двое мужчин, но вся тяжесть легла, как говорится, на «хрупкие девичьи плечи». Если кто-то подумает, что собрались три профессиональные швеи, глубоко ошибется: я занималась в ту пору журналистикой, вторые хрупкие плечи принадлежали студентке ВГИКа, а третьи — инженеру-строителю. Почему решили заняться шитьем? Да потому, что все трое давно уже шили дома для себя и своих друзей, как говорили раньше, «на нелегальном положении».
Подумает кто-то: вот авантюристки — ни опыта, ни умения работать с людьми, обращаться с деньгами, ни, наконец, специального образования. Да, все это так. Но мы рискнули.
Дорогие читательницы «Клуба»! Если кто-то из вас захочет поступить так же, как мы, не бойтесь! Все только и говорят вокруг о невообразимых трудностях, связанных с созданием своего дела. А вот у меня их... не возникло. Хотите верьте, хотите нет. Те, от кого зависела наша судьба, почему-то нас поняли, захотели помочь и помогли. Нашлась в Москве швейная фабрика «Красная швея», которая согласилась стать нашим гарантом. Ее директор Матюхина Лидия Андреевна быстро поняла, что кооператив, помимо хлопот, может принести и ощутимую пользу, если, конечно, за дело взяться с умом. Исполком Бауманского райсовета выделил помещение — 88 квадратных метров в старом-престаром доме, но и на том спасибо. Взяли ссуду в банке, затеяли ремонт, купили немного ткани, арендовали старые швейные машины, дали объявление в газете и начали работать.
Конечно, не все сразу получалось, возникали конфликты, непонимание, росла сумма взятой в банке ссуды. И вот, когда она достигла 120 тысяч, я поняла — отступать некуда: или посадят за неуплату долгов, или надо выиграть. Закон о кооперации позволял расширить кооператив, и из сугубо швейного он превратился в многопрофильный. Влилось мощное строительное подразделение, фото и реклама. Эти виды работ не потребовали больших ресурсовложений, так как использовались, как правило, материалы заказчика. Общее финансовое положение кооператива выровнялось, и швейное производство встало на ноги.
Не сразу подобрались кадры: художники-модельеры, технологи, закройщики, швеи. Дело это оказалось сложное, требующее терпения, такта. Надо сказать, что наш в общем-то трудолюбивый народ абсолютно отвык работать даже на себя. Человек хочет, но не может работать: и покурить надо, и поговорить, а когда видит маленькую зарплату, обижается.
Еще одна проблема — пренебрежение к труду организатора, руководителя. Почему-то бытует мнение, что директор, инженеры, технологи, бухгалтер, мастер — это по меньшей мере бездельники.
Вот и наши работники сначала придерживались такого же мнения: найти ткань, оборудование, разработать модели, договориться с магазинами, следить за работой оборудования, расценками и еще за тысячами мелочей — чего проще, а вот шов прострочить — это задача! Но теперь ситуация изменилась: поняли всю сложность моей работы, поверили мне, видя, что и я верю в их успешную работу. Да, я получаю больше, не скрываю этого, считаю это правильным. Дома моя голова не отдыхает, даже во сне мне надо кому-то звонить, о чем-то не забыть, что-то сказать. Люди уволились с государственной службы, принесли в кооператив трудовые книжки, значит, и я не могу бросить это дело, не могу расслабиться и допустить ошибки. Так же думают и живут ближайшие мои помощники.
Мне нравится заниматься своим делом. Нравится одевать женщин в красивую и модную одежду. Если бы я жила на Западе, то сделала бы потрясающую рекламу своей продукции! На I сессии Верховного Совета СССР Казимера Прунскене неоднократно поднималась на трибуну в нашей блузке. Я встречала женщин в нашей одежде и в Москве, и в Прибалтике, и в Болгарии. Я люблю приходить на работу, меня там ждут, ждут моего решения, совета. Я сама без посторонней подсказки могу изменить многие рабочие ситуации, прежде всего исходя из здравого смысла.
— Что тебе дал кооператив? — спрашиваю сама себя и по старой журналистской привычке как бы беру интервью.
— Прежде всего чувство независимости, которое у каждого человека во многом связано с материальным положением. Для человека естественно жить хорошо, а не плохо, как нас приучили за долгие годы. Именно тогда человек становится добрее, отзывчивее к чужой беде. Я искренне радуюсь, если кто-то из наших швейниц покупает мебель, красивое дорогое платье, когда кто-то прекрасно отдохнул, и все это — не влезая в долги, не воруя, не мошенничая. Так, я считаю, должен жить каждый — свободно трудиться на свое благо. Только тогда этот труд принесет пользу всем.
— Ты счастлива?
— Наверное, да. Порой ощущение счастья даже страшит меня. Советский человек не привык к такому. Иногда я по-настоящему расстроена: дочь не слушается, муж невнимателен, на работе не заладилось. Иногда счастлива в одиночестве, иногда в шумной компании, иногда за рулем машины, за рабочим столом, бывает, за праздничным. Вот из этих «иногда» и складывается мое счастье.
— Каковы твои планы на будущее?
— Конечно, развиваться. Сейчас у нас работают 70 швей в цехе. Вместе с другими подразделениями всего 250 сотрудников. И на все про все — 5 человек управленческого аппарата. И представьте, все женщины. Открыли мы и детский швейный комбинат. Дети замечательно работают, получая столько же, сколько инженер после института. Пока идут споры, дети довольны, им нравится. Нравится и нам, хотя детский комбинат полностью на дотации кооператива. Сейчас наших детей приглашают участвовать в международных выставках моделей одежды, которые они разрабатывают сами. Значит, все не зря. И хочется работать дальше. Посылать детей учиться за границу, в престижный колледж, как делают это западные фирмы, открыть свой Дом моделей, создать комплекс с фабрикой, своим фирменным магазином, филиалами, ателье во многих городах. Хочется выпускать свой журнал мод, открыть свою школу...
— Что бы ты пожелала всем женщинам?
— Красоты, доброты, терпения и веры в то, что женщина может все.
Гостью «Клуба» принимала Надежда МЕНИЦКАЯ.
* * *
Как всегда, ждем писем. Может быть, кто-то из вас тоже захочет поделиться своим опытом, пусть даже и негативным? И, как всегда, всем, кому необходима удача в делах, желаем...

<- предыдущая страница следующая ->