скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

ОКНО НАДЕЖДЫ

Душа гибнет в безверии. Ей нужно к чему-то прилепиться, на что-то опереться. Найти пример для подражания — «делать жизнь с кого». Неужто и впрямь по совету певца революции — с товарища Дзержинского? Впрочем, каждый выбирает для себя, ибо человек от рождения наделен разумом и свободной волей. И кто же наши кумиры? Сталин или Кашпировский? Певица Пугачева или футбольный «Спартак»? Где-то сбросили памятник Ленину. В другом месте водружают Стеньку Разина. Один культ сменяется другим. Мы, страна воинствующего атеизма, погрязли в идолопоклонстве, точно древние язычники. Не из-за того ли страдаем? СПИД, Чернобыль, гибнущие реки и моря, растущая преступность, мои близкие друзья покидают родную страну, страшась погромов... Да как жить-то?
В таких размышлениях бродила я в окрестностях духовной семинарии адвентистов Седьмого дня после проповеди на субботнем богослужении. Пастор говорил о свете надежды, которую дарует человеку вера в Бога. О Его милосердии и любвеобильной заботе, которую может получить каждый, нуждающийся в духовной поддержке. И мне, воспитанной на богоборческих идеях по школьному Чарлзу Дарвину и Карлу Марксу, Емельяну Ярославскому и Лео Таксилю, в свое время преданной пионерке и комсомольской активистке, его речи не казались чуждыми.
Семинария, готический силуэт которой соединился со среднерусским сельским пейзажем неподалеку от Тулы, вносит благие перемены в размеренную жизнь поселка Заокский, ближних и дальних окрестностей.
Едва новорожденная демократия сняла с религии многолетнюю опалу, в ту пору, когда забрезжил вдалеке Закон о свободе совести, христиане-адвентисты покинули свои «катакомбы» и принялись утверждать его гуманные принципы словом и делом. Чтобы убедить читателей в этом, достаточно было бы просто перечислить все доброе, что делают адвентисты ради служения людям, Отечеству. Но мне кажется, важнее поискать ответы на вопросы, почему они поступают так, а не иначе? Что ими движет?
Чтобы понять другого человека, надо посмотреть на мир его глазами. И я решила познакомиться с общиной заокских адвентистов, так сказать, методом погружения: по ее любезному приглашению прожила здесь десять дней.

ВОЗРОДИСЬ ВО МНЕ БОГ
Елена КОПЫЛОВА

Фото Павла КРИВЦОВА
ДЕСЯТЬ ДНЕЙ В ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ АДВЕНТИСТОВ

ЧЕРНЫЕ ДНИ МИНОВАЛИ
«Я радуюсь» — похоже, излюбленная фраза председателя Всесоюзного совета Церкви Адвентистов Седьмого Дня (АСД) Михаила Петровича Кулакова. «Я радуюсь»,— часто повторяет он в проповедях, в беседах на мирские темы. И это не риторическая фраза. Поводов для радости у него действительно немало.
С 1928 года советские христиане-адвентисты ходатайствовали об открытии собственного учебного заведения. И лишь недавно благодаря перестройке получили такую возможность. В марте 1987 года на месте развалин старого здания в поселке Заокский Тульской области началось сооружение административно-духовного Центра Церкви АСД. Это была поистине историческая всенародная стройка: в ней приняли участие почти две тысячи добровольцев — адвентисты со всех концов страны.
Одновременно со строительством были открыты заочные библейские курсы. А в сентябре 1989 года 24 молодых человека поступили на очное отделение, чтобы получить высшее богословское образование.
Издательский отдел Центра имеет возможность выпускать газету «Слово примирения» и совместно с единоверцами из Финляндии — красочный журнал «Знамения нового времени», а также «Взаимопонимание» — вместе с собратьями из США. Строится типография, рассчитанная на выпуск миллиона Библий в год.
Доктор Джейкоб Миттлайдер, адвентист из Америки, основал и ведет вместе с ассистентами курсы на сельскохозяйственном отделении семинарии.
В середине тридцатых годов Церковь АСД ликвидировали. Исповедуемые адвентистами ценности: неповторимость каждой человеческой личности, братолюбие, веротерпимость, непротивление злу насилием — были чужды тоталитарному режиму. По словам А. И. Солженицына, власть боится не тех, кто против нее, и не тех, кто с нею, она боится тех, кто выше ее.
Библия попала в разряд запрещенных книг, и требовалось бесстрашие, чтобы не только самому читать ее, но и проповедовать. Отец Михаила Петровича, пастор, был среди тех, кто организовал подпольные библейские курсы.
«Вредную религиозную секту» раскрыли, ее участников примерно наказали. Почти все служители Церкви и около трех тысяч верующих, включая семью Кулаковых, были репрессированы. Двадцатилетний Михаил испил свою чашу страданий — получил пять лет лагерей. И лишь смерть Сталина подарила ему свободу.
У Михаила Петровича с Анной Ивановной шестеро любимых детей, и все они могут теперь спокойно жить на свете и трудиться для Церкви.
Две старшие дочери — Мария и Евангелина — замужем за пасторами. Младшая — Лена — учится на филфаке и работает в канцелярии Центра.
Старший сын — Павел, проповедник московской адвентистской церкви,— возглавляет Международный отдел церкви АСД в СССР и занимается созданием медицинской миссии в Москве. В столице адвентисты с помощью зарубежных собратьев открывают свою клинику, оснащенную самой современной техникой, а также строят фабрику детского питания. Во Владимирской области адвентисты получили 50 гектаров земли для создания санатория, где смогут лечиться люди, страдающие от последствий нездорового образа жизни. Программа оздоровления разработана американскими адвентистами в институте «Идем Вали» (Эдемские долины) и осуществлена в пятидесяти санаториях, построенных в разных странах. Финансируют строительство санатория во Владимирской области американские адвентисты.
Младший из братьев Кулаковых — двадцатишестилетний Петр — журналист. При его участии готовятся адвентистские издания в СССР и передачи международного адвентистского радиовещания.
Средний брат — тридцатилетний пастор Михаил — ректор Заокской семинарии, ведет богословские дисциплины, а также курс искусства общения. Образование получил в английском духовном колледже, являющемся филиалом знаменитого Университета Эндрюса (США).
В основе учебной программы Заокской семинарии — разработки этого университета. Поэтому советским семинаристам, возможно, вручат, кроме отечественного, американский диплом, свидетельствующий о том. что они выпускники Университета Эндрюса.

КТО ОНИ?
Семинария живет открыто и гостеприимно. К студентам приезжают погостить друзья, навещают родители. На праздничные субботние богослужения собираются несколько сот человек. Экскурсионные автобусы привозят жителей близлежащих городов. Почти две с половиной тысячи человек в месяц посещают семинарию только с организованными экскурсиями. Преподаватели и семинаристы не скупятся на ответные визиты. Выступают в школах и домах культуры с лекциями и благотворительными концертами, сборы от которых перечисляются в Детский фонд имени Ленина.
«Почему они не в рясах?» Такой вопрос часто задают впервые попавшие в семинарию люди. Иные разочарованы: ожидали увидеть экзотических сектантов, а встретили самых обыкновенных людей, жизнерадостную молодежь без всяких признаков аскетизма и фанатического огня в глазах.
Кто же они, семинаристы?
В очную группу богословского отделения принимают мужчин до 25 лет, обязательно отслуживших в армии. Будущие абитуриенты сначала проходят конкурсный отбор в своих общинах, потом в регионе (в первом очном наборе, например, есть армянин и украинцы, молдаване и русские, выходцы из поволжских немцев и коренные сибиряки) и, наконец, допускаются к экзаменам. Кроме специальных знаний, приемная комиссия старается оценить личные качества абитуриентов.
За обучение семинаристов платит пославшая их на учебу община, стипендия — 140 рублей. Не так уж много, если учесть, что на эти деньги студент питается в кафетерии семинарии, приобретает учебную и духовную литературу, не говоря уже о разного рода пожертвованиях.
Половина семинаристов — люди семейные, некоторые уже и детишками обзавелись. Юные жены будущих пасторов самоотверженно делят с ними тяготы неустроенного временного быта. Но, похоже, этим семейным лодкам не грозит разбиться о быт.
— Я привык доверять Богу даже самые мелкие свои желания, даже когда собираюсь в булочную,— говорит Игорь Борух.
Он родом из Львова, бывший лейтенант пожарной части, бывший комсомолец. Когда на работе узнали, что верующий, затормозили продвижение по службе. Игорь обиделся и ушел совсем. Зарабатывал шитьем, малярными работами — жена не жаловалась на безденежье. Если бы не представилась возможность поступить в семинарию, подавал бы в медицинский. Теперь понял, что его призвание — духовное поприще.
— Что дала мне вера? Я научился прощать обиды и жалеть своих недоброжелателей. Ибо не ведают, что творят...
Я познакомилась со студентом-филологом (получать одновременно с духовным еще одно образование, разумеется, заочно, не возбраняется), несколькими медбратьями, фельдшером, пчеловодами.
Да, они очень разные. Но когда узнала их поближе, увидела в классе и на студенческом вечере, поющими в хоре на богослужениях, одетыми празднично и в рабочие спецовки, у меня сложилось впечатление, что семинаристов словно специально подбирали по «особым приметам». Стараясь отыскать у них общее, наконец, поняла: они светлые, одаренные. И мне бы хотелось иметь среди них друзей.
Сюда приятно возвращаться снова и снова, признаются многие гости семинарии. Зачем? Ах, так ясно: отдышаться от суеты, запастись душевной энергией, погреться у огня в этом красивом доме, который не имеет запертых дверей и открыт для всех, кому недостает тепла.
В семинарии меня поразили не компьютеры, не микроавтобус-«фольксваген», подаренные, как и многие другие плоды цивилизации, зарубежными братьями-единоверцами. Непривычной — увы! — была неизменно доброжелательная атмосфера. Благость и покой царят в сей обители, взаимная забота и помощь. И это вовсе не выставочное благолепие. Они живут так всегда. А я приехала к ним словно из другого мира, где люди бывают веселыми и добрыми только по большим праздникам. Обычное же состояние большинства — озабоченность, замкнутость, агрессивность...
Мы гордо называем XX век веком атома, космоса, электроники. А если подумать, кому все это нужно, если брат все ожесточеннее восстает на брата? Максимализм Достоевского: все счастье мира не стоит слезы одного ребенка — предупреждает от произвола и вседозволенности. Цель оправдывает средства? Никогда! Дурные средства искажают самую благородную цель, уводят от нее. Неужто человечество в этом еще не убедилось? История учит нас, что насилие рождает новое зло, насилие, и ничего больше. Почему же мы, живущие на шестой части земли, так похожи на ветхозаветный народ, который Бог выводил из плена, а в народе роптали, любя рабство больше, чем свободу? Оно хотя и мерзко, зато привычно. А там, на пути к земле обетованной,— тревоги и опасности. Неужто прав тот, кто сравнил Россию с женой, сидящей в ожидании при дороге?
На мой взгляд, обвиненная некогда в мракобесии христианская религия, призывая не унывать и верить в высшее благословение добрых дел — то самое, без чего никакой прогресс вообще невозможен.
Мы все хотим жить хорошо. Да как это сделать? Грезили о светлом будущем до революции и после нее, до перестройки и нынче. Но вот вопрос: почему благие намерения то и дело заводят нас в места, весьма отдаленные от рая? Может быть, потому, что все как-то забываем главное условие, без которого ничто доброе на свете не совершается: люби ближнего своего, как самого себя...
Большинство семинаристов получили религиозное воспитание в семье. Но есть среди моих новых знакомых адвентисты в первом поколении, принявшие веру независимо от родителей. Они заинтересовали меня особенно. Хотелось понять, как такая метаморфоза может случиться с моим молодым современником?

МОЙ ОКНА И НЕ ОТЧАИВАЙСЯ
Александр Судиловский родом из Одессы. Молодой отец, очень заботливый. С юмором у него все в порядке. Саша — летописец Заокского, редактор абсолютно бесцензурной газеты «Вечерняя семинария». Склад ума — философский, склонен к рефлексии и самоанализу. Он рассказывал о себе подробно, часто угадывая мои еще не заданные вопросы, словно вел диалог с самим собой, словно самому себе пытался объяснить, почему он живет вот так и никак иначе не может.
— В Одессе после армии зарабатывал мытьем окон, хотя была профессия — техникум окончил. Пытался устроиться по специальности, но встретил яростное сопротивление. Адвентистов на работу тогда принимали трудно...
Саше было лет 15 (учился на третьем курсе), когда отец рассказал, что встретил интересных людей, они ему понравились, оказалось — верующие. Позвали в церковь, он стал к ним ходить, потом привел туда семью. Маме там тоже понравилось, но верующими родители так и не стали, остались, как говорят, приближенными.
— Я с ними сначала не ходил. Мне все это тогда было вообще неинтересно. Но задумывался, куда себя приложить. Искал смысл жизни. Совершенно не связывал свое будущее с церковью, потому что видел: отца общение с адвентистами ничуть не изменило. А что слова? Пустое. Проучившись почти до конца в техникуме, понял, что ошибся, неправильно выбрал профессию, но бросать не хотел. Я тогда занимался в спортивной школе — играл в футбол и чуть было не попал в юношескую команду «Черноморца». Мог бы стать профессиональным футболистом. Но не стал. Почему? Думал: «Вот играю за «Черноморца» в Киеве. Конечно, если моя команда победит, то полмиллиона одесситов сойдет с ума от радости, повысится производительность труда. Но ведь при этом сотни киевлян получат инфаркт от огорчения! Так? Осчастливив одних, я сделаю несчастными других».
Нет, не годится. А так хочется, чтобы всем было хорошо. Но как это сделать? Ради чего я живу?
И когда пришел в церковь, нашел ответы на вопросы. И отправился учиться в семинарию, чтобы информацию, которую получил о Боге, передать другим. Чтобы люди поняли: счастье, полноценное и вечное, дает Бог.
Боюсь, что меня заподозрят в корысти, но еще больше боюсь, что я сам ищу каких-то выгод. Но вроде бы нет. Нет! Меня убеждает пример многих. Вот все ребята до семинарии хорошо жили, имели работу, деньги, люди трудолюбивые. Но оставили свое дело ради учебы и пасторской деятельности. Директор семинарской библиотеки Хойки Сильвет бросил работу в Эстонской академии наук и переехал жить с семьей в Заокский...
Я прервала монолог, чтобы узнать: неужели он считает, что счастье возможно только в религии? Да и что такое счастье? Вот одна моя знакомая так говорит: главное в жизни — любовь и творчество. Остальное — ерунда.
— Да, это так. Но что делать людям, которые не смогли достичь желаемого? У них на пути столько препятствий, но не все же обладают такой целеустремленностью, чтобы их преодолеть. А как быть больным, бедным, заключенным? Как сделать всех счастливыми? Есть же люди, у которых нет здоровья и богатства, но они все-таки счастливы, так?
Я не знаю, откуда бы черпал моральные силы, откуда бы набрались оптимизма те, кто строил Центр, если бы им не помогал Бог. Если верить Ему, то тогда в этой жизни нет проигравших. Это как в Олимпийских играх: важна не победа, а участие. Я чувствую себя марафонцем, который спокойно бежит свою дистанцию, зная, что позади едет автобус и подберет всех упавших.
Вы не верите мне? Да, это каждый должен испытать сам...

ТРУЩОБЫ ДУШИ
Морозным днем в начале марта в колонии строгого режима, что в пятистах километрах на север от Свердловска, произошло для таких мест из ряда вон выходящее событие. Рецидивист Николай К-ов принял крещение в Церкви Адвентистов Седьмого Дня. Прецедент был столь необычен, что администрация колонии не решилась взять на себя бремя ответственности и разрешения Николаю пришлось добиваться в Москве, в Министерстве внутренних дел. И поскольку за год до того тогдашний министр В. В. Бакатин лично вручил адвентистам список тюрем и колоний, чтобы они совершали там свое служение, препятствий К-ву не чинили.
Крестил его пастор Евгений Владимирович Зайцев, преподаватель Заокской семинарии, о существовании которой Николай узнал случайно. Находясь на пределе отчаяния, написал в Заокский — тому, «кто откликнется». Переписка длилась более двух лет. Я видела одно письмо — исповедь на листе бумаги в половину моего письменного стола.
Этот случай стал поворотным не только в судьбе одного узника, но и других. Свидания им разрешены раз в год, не более трех дней. Для адвентистов же теперь сделано исключение. Они смогут приезжать в любое время и неограниченно общаться с заключенными. Прощаясь, начальник колонии попросил пастора записать на пленку несколько проповедей, чтобы передавать по радио.
У этой истории необычайное продолжение. Николай изменился настолько, что его друзья в семинарии нашли возможным удовлетворить его просьбу — принять учиться на заочное отделение богословского факультета.
Евгений Владимирович Зайцев до Заокской семинарии был врачом-педиатром, десять лет проработал на «Скорой помощи». Ребятишки его, говорят, обожали. Узнав однажды, что он собирается переезжать в другой район, где семье обещали квартиру, родители маленьких пациентов составили делегацию и отправились сражаться за любимого доктора. Ради своей новой миссии он оставил налаженную жизнь и ничуть о том не жалеет. В то, что у мирских людей называлось бы общественной нагрузкой, он вкладывает душу. Будь это участие в деятельности Благотворительного фонда «Огонек» — «Анти-СПИД». Или шефство над Алексинской колонией несовершеннолетних, куда он ездит почти каждое воскресенье.
Офицеры-воспитатели в колонии, вначале в штыки принявшие верующих, теперь и сами задумались, отчего это тихую, без назиданий проповедь заключенные слушают с большим интересом, чем их собственные, безусловно, справедливые внушения. И сами теперь прислушиваются к этим проповедям. Потому что одно дело — вытащить человека из трущобы и совсем другое — трущобу из человека. Это труднее. Но это единственный способ не дать ему озвереть, помочь очеловечиться.
Идут и идут письма в семинарию.
Удивляюсь оптимизму, душевной щедрости тех, кто взваливает на себя тяжесть чужой беды. Семинаристы и их жены, преподаватели, строители — словом, многие члены общины верующих имеют по нескольку таких корреспондентов.
Я читала эти «крики души» и вдруг поняла, что под ними могут подписаться очень многие — и не только те, за забором с колючей проволокой, но и живущие по сторону эту.

<- предыдущая страница следующая ->