<- предыдущая страница следующая ->

КОММУНИСТ И ЕГО ДЕЛО

Полным ходом идет в стране подготовка к XXVII съезду КПСС. Продолжаются отчеты и выборы в первичных парторганизациях. Творческий труд, единство слова и дела, инициатива и ответственность, требовательность к себе и товарищам — вот критерии оценки деятельности каждого коммуниста. Как отмечено на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС, главный потенциал партии — первичные организации. Именно здесь партийная политика воплощается в реальные дела.

ПАРТГРУППА В БРИГАДЕ

Предоставляем слово партгрупоргу отделения № 2 защищенного грунта совхоза «Овощной» Саратовского района Саратовской области Марии Михайловне ФАТЕЕВОЙ:
— Три года назад производство овощей в нашем хозяйстве было убыточным, теперь «плюсуем». В какой-то мере это отражает положение с овощами в области: саратовцы завершили пятилетку по этому виду сельхозпродукции досрочно. И прежде всего потому, что отрасль постепенно становится на рельсы индустриального производства и науки. Надо видеть, какие плантации в Энгельсском районе, какие фабрики овощей рядом с нами в совхозах «Тепличный» и «Весна». А скоро и наши старые парники и теплицы снесут и на их месте построят такие же, как у соседей. Но ждем мы этого не пассивно, стараемся, чтобы наша земля была плодородной, чтобы коллектив уже в сегодняшних условиях работал с максимальной отдачей.
Нам близки и понятны слова Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева о том, что если не произвести реконструкцию действующего производственного потенциала, трудно будет решить проблему перевода экономики на рельсы интенсификации, и мы понимаем, что «перемалывать» фонды, не давая отдачи, недопустимо. Индустриальное производство предполагает не только техническую оснащенность. Оно в первую очередь требует культуры труда, которая базируется на дисциплине. Именно стремление укрепить дисциплину — производственную, экономическую, технологическую — стало главным в работе нашей партгруппы.
Коммунистов в коллективе отделения пятеро. И у каждого свои возможности влиять на людей, свои способности, связанные с жизненным опытом, со специальностью, с характером. Я, например, бухгалтер. В этом году мы перешли на бригадный подряд. Но сначала его ввели на соседнем отделении, и я надоела, по всей вероятности, их бухгалтеру Татьяне Ивановне Трухиной, отняла у нее массу времени, пока вникала во все тонкости подрядной организации труда. Чтобы стать пропагандистом подряда, я должна много знать, ведь на мне лежит ответственность, и производственная, и партийная. Как партгрупорг, я понимала, что если подряд влияет на укрепление коллективизма, то ведь и настрой коллектива, каждого человека либо помогает подряду укрепиться, либо его расшатывает. Подряд основан на договоре людей отвечать за работу друг друга. Тогда возможен взаимный спрос. У нас есть женщина, имеющая своего рода талант: она очень убедительно и правильно рассуждает. Искренне хочет, чтобы все на участке было хорошо. И нужно какое-то время, чтобы понять, что сама-то она работает не так уж и блестяще. И всегда у нее есть причины, убедительно объясняющие, почему она сделала мало. Но вот отделение перешло на подряд, экран соревнования стал абсолютно точно фиксировать, кто как работал,— и «ножницы» между словами и делами этой тепличницы стали так очевидны, что она сама не выдержала: попросила перевести ее, подобрать такое место, где не нужен темп, не так важна сноровка. Ей пошли навстречу. Сейчас она, правда, и получает меньше, но уже в полном соответствии с тем, что дает обществу.
Зато те, кто умел работать, стали делать больше, чем раньше. Подряд сделал людей как бы смелее. Многие обрабатывают у нас не 600 квадратных метров теплицы, а 1200. Ритм очень напряженный, а коэффициент трудового участия высветил точный вклад каждого. Только год назад пришла к нам Лидия Ивановна Нестеренко, но, как показывает экран соревнования, день за днем она набирает темп. В честь ее не раз был поднят флаг победителя соревнования.
В наших условиях важно не только «расширение площади обработки земли», но и получение продукции высокого качества. Мы имеем дело с растениями, которые каждый день меняются. Огурец нужно вовремя посадить, подкормить, полить, защитить от болезней, оторвать лишние ростки-«пасынки», чтобы вся сила шла в плод. Не успел — получишь меньший урожай. Или огурец вырастет больше положенного. «Выходной контроль» обеспечивает помощник бригадира коммунист Петр Николаевич Лазарев. Это его забота и как члена группы народного контроля. Поручение, надо сказать, подобрано в точном соответствии с характером: Петр Николаевич из тех людей, что наводят порядок всегда и везде. И у нас в этом году не прошло ни килограмма нестандартной продукции.
Труднее определить в жизни бригады роль тракториста Николая Платоновича Думинского — просто боюсь эту роль преуменьшить. Мастер на все руки, бесконечно трудолюбивый человек. Николай Платонович всегда готов помочь другим. Такие, как он, делают группу людей коллективом — настолько естественно для него отсутствие эгоизма и корысти, стремление протянуть руку помощи.
Дмитрий Наумович Мельников у нас агитатор. Есть такие люди — они всегда в курсе последних событий. Даже удивительно: ведь профессия у Дмитрия Наумовича такая, что, кажется, должна бы его не к людям вести, а от них уводить,— он пчеловод. А у него общительность — главная черта характера. Умеет вызвать на разговор, убеждать, быстро находить нужные доводы. Беседы, которые ведет Дмитрий Наумович, не предусмотришь никакими планами — какой бы ни зашел разговор, он повернет его так, чтобы люди ощутили личную ответственность, подумали о своем собственном вкладе в общее дело.
Партийный стаж Александра Семеновича Антонова перевалил за полвека. Главный инженер хозяйства, он, когда вышел на пенсию, стал работать слесарем. Его огромный опыт оказался очень нужным. Ведь у нас, по мере возможности, идет механизация производственных процессов. Новый управляющий отделением Александр Лукьянович Медведев — механик по образованию, рационализатор. Вот они — самый молодой и самый опытный — и объединили усилия. Есть в теплице тяжелая операция — рытье канавок под навоз, закладка его. Лукьяныч (так у нас зовут чаще всего управляющего) предложил делать бороздки трактором. Изготовили приспособление — бороздодел, типа плуга, и вместо восьми мужчин теперь с этой операцией справляются три женщины. Стало выходить из строя водоснабжение. Наши рационализаторы добыли в соседнем хозяйстве ненужные там старые трубы, перебрали их и полив все-таки организовали. Может, кто скажет пренебрежительно: ну вот, из старья перекраивают. Но нас подряд научил считать. И тот, кто экономит на мыслях, на старании и норовит получить все готовенькое, обязательно потеряет в себестоимости. Мы так думаем: надо исходить из реального, давать максимум продукции вот сейчас, имеющимися силами и средствами. Это и есть современный подход к делу. Сказать, что теплицы износились, легко. А вот получать на них огурцы, лук, цветы — тут приходится думать.
Главный враг производства, как известно, пьянство. В этом году нарушений трудовой дисциплины у нас вдвое меньше, чем два года назад. Но они есть. И каждый проступок становится предметом серьезного разговора. Помню, на открытом партийном собрании обсуждали прогулы двух рабочих. Слово взял Думинский:
— Ребята,— говорит,— это сколько ж мы с вами беседовали. Да, видно, русский язык вы перестали понимать. Знал бы, на каком языке смогу вас убедить, клянусь, я бы этот язык выучил.
И, должна сказать, в том конкретном случае «язык» Думинский нашел: один из нарушителей решил лечиться. Поверил, что за него душа болит. Сейчас этот человек хорошо работает, никаких к нему ни у кого претензий. А вот со вторым договориться не сумели, подал на расчет. «Чувствую,— сказал,— что здесь жить так, как мне нравится, не дадут. Уйду».
Конечно, не мы — пятеро коммунистов — создали у этого парня ощущение, что «здесь не дадут жить, как ему нравится». Что бы мы могли без поддержки, без опоры на людей, на весь коллектив? Почему же требования, которые предъявляют к себе и к другим коммунисты, встречают эту поддержку? Ведь, говоря по-житейски, от нас одно беспокойство — ни себе поблажки, ни другим. Ну, во-первых, выступаем мы сильной группой, в которую входят бригадиры, лучшие работницы, трактористы, слесари, профгрупорг, депутат районного Совета. Да и просто люди, работающие творчески, что называется, душой с нами. Как и совет бригады. Потом личный авторитет коммунистов высок. И ведь не для себя лично стараются А. С. Антонов. Н. П. Думинский, П. Н. Лазарев, это же видно. Так что, хоть нас только пятеро на участке, это немало. А скоро нас станет больше. Одна из лучших работниц отделения, Валентина Сергеевна Разделкина, высказала желание вступить в партию. Надежда Андреевна Коба тоже стала нам надежной помощницей, растет человек на глазах.
Вызвать у людей вот это душевное движение к коллективу, к общим заботам, разбудить в них чувство ответственности, наверное, и есть самый главный «плюс» в нашей партийной работе.


Сельский клуб — свой центр культуры и искусства, доступный каждому желающему. Заглянем за кулисы двух сельских клубов Псковской области. Оба работают, у каждого свой путь. Речь идет не о том, чтобы кого-то хвалить, кого-то в чем-то упрекать, просто у каждого из них есть опыт, который может пригодиться другому...

В Митковицы - за кадрилью

— Бывало, поет Иван Михалыч в обеденный перерыв что-то за стенкой вполголоса. А стенка фанерная, тонкая. Все слышно. Глядишь, мы, бухгалтерия, и подтянем. Так вместе с профоргом до конца песню и доведем. И уж сами другую заводим...
— А что пели обычно?
— Популярное что-нибудь. Что по радио чаще передают, что наизусть все знают. «Зачем вы, девушки, красивых любите?» или «Дурманом сладким веяло».
К лирическим песням бухгалтерия — одни, разумеется, женщины — обнаруживала особое пристрастие. Иван Михайлович Некрасов, профорг, начал забегать к соседкам. Присаживался на угол заваленного бумагами стола.
— Девушки, ну что вы все про несчастную любовь? А ну что-нибудь повеселее!
— Да где ты счастливую любовь видел, Михалыч? — оборонялись девушки.— Мы всю правду поем.
И снова заводили про ромашки да лютики. Некрасов после работы шел в сельсовет. Там с председателем сельсовета и счетоводом — тоже любителями пения — они так выводили «Три танкиста», что, по словам слушателей, по всему селу подпевали петухи.
— И решили мы как-то с мужиками: надо объединять усилия! — вспоминает Некрасов.— Пошли до Гончарова, до председателя. Ладно, Гончаров сказал, пускай Королев, учитель пения, хор ведет, будем ему оплачивать.
Те самые песни, что порой певали в бухгалтерии, включили в репертуар, а также песни многих виденных по телевизору и слышанных по радио хоров. Три основные темы обозначились: патриотическая, лирическая и трудовая. Лирическую женщины взяли на себя. За патриотическую и трудовую принялись мужчины. Их в хоре семнадцать человек: парторг, директор школы, двое учителей, счетовод, председатель сельсовета, несколько пенсионеров. Что поделать, две трети года большинство мужчин Обозерья — так издавна называют в Псковской области деревни по берегам Чудского и Псковского озер — рыбачат. Колхоз «Дружба», в котором один из лучших сельских хоров области,— самое что ни на есть Обозерье. Семь деревень колхоза на островах Псковского озера, пятнадцать вдоль по берегу. С озера в хор не побегаешь. Да и по бережку за десять километров на репетицию не каждый ходить охотник. Вот и вышло, что, кто оказался под рукой, в правлении да в конторе, тот и попал в хор. Хористов в колхозе так и зовут — «конторски да правленски». Людям этим в основном уже за сорок или около того. Из женщин не «конторска» одна Любовь Жучкова, бригадир овощеводческой бригады.
Огородничество — старинный промысел малоземельного Обозерья, и продукцией своей колхоз славится на всю область. Овощи — огурцы, лук, морковь, капусту — возделывают по интенсивной технологии. Продукцию поставляют в Псков, в Ленинград. Что до одного города, что до другого далеко. Езды восемь часов на машине, дорогой женщины поют.
— И в колхозной гостинице мы с бабами вечерком как сядем, так все наши старинные обозерские песни перепоем,— рассказывает Любовь Семеновна.— Кроме как у нас, их и не услыхать нигде. А скоро, наверно, и у нас позабудут. Жалко. Я предлагала Борису Сергеевичу, хоровику, из нашего прежнего хора женщин позвать, несколько их песен разучить...
Был, оказывается, в «Дружбе» лет десять тому назад другой хор. Пели в нем одни женщины, человек пятнадцать. Пели без музыкального сопровождения, репертуар тоже подбирали сами. Песни были в основном местные — свадебные, плясовые, даже солдатские. Пели, как видно, совсем неплохо, были лауреатами второго смотра самодеятельности Псковской области. Не раз с успехом выступали в Ленинградской консерватории, куда их часто приглашали. Потом они постарели. Труднее стало собираться на спевки. Собственно, их хор еще не распался, когда возник новый. Но ни одной их песни он не унаследовал. Новый хор поначалу даже соперничал со старым. И легко победил его организованностью, слаженностью, мощностью голосов. Считается, что победил и репертуаром.
— Они, правленские наши женщины,— говорит Любовь Жучкова,— считают, что вроде так культурней, что ли, получается. Что вроде так положено, принято везде, ну и, значит, красиво.
— А вам какие больше нравятся?
— А мне лично наши, местные. Долевые, как тут говорят.
Их, кстати, не забыли в Ленинградской консерватории. Не реже двух-трех раз в год наведываются оттуда собиратели старинных песен. Созывают бывших хористок, записывают на магнитофон их пение, всякий раз обнаруживая все новые и новые песни. Здесь, в Обозерье, свой, неповторимый, «долевой» распев. В такие дни старые женщины сияют, а «правленски да конторски» ревнуют. К ним в хор музыканты из консерватории почему-то не заглядывают, в Ленинград выступать не зовут. Песни, объясняют, у вас авторские, не народные.
— То есть как не народные? — удивляется хоровик Борис Сергеевич Королев.— Хор народный, и песни народные. Знаете,— вдруг меняет он интонацию разговора,— я и сам считаю, что такие, «под народные» сделанные песни вовсе не все удачные. Чаще даже наоборот. Такие удачи, как «Ой, мороз, мороз...» или «Ой, туманы мои, растуманы» большая редкость. Но вроде принято как-то в самодеятельных хорах больше сочиненные песни петь. И ноты к ним всегда есть, и слова под рукой, и по голосам проще разложить. Как меня учили, так и я учу.
— Королев, между прочим, родом из наших мест,— позже скажет мне Любовь Жучкова,— из Сухлова он, здесь неподалеку. А делает так, как проще. Молодежь-то к нам в хор не особо тянется. А так если, просто дома запоем, вроде подпевают с удовольствием. Вон хоть Надю Зубрилину спросите, у которой остановились, почему она в хоре не поет? Петь не любит?
Надя Зубрилина — худощавая, очень веселая девушка. Подруг у нее полсела. Молодежи вообще в «Дружбе» много. Но ни сама Надя, ни ее сверстницы в хор не идут.
— Пели бы наши, местные песни, вообще поинтересней что-нибудь, многие в хор бы пошли,— сказала Надя.— Вон в Митковицах, не так далеко от нас, в хоре молодежи полно. Они там даже кадриль свою пляшут, и все мои ровесники. И поют, с пожилыми вместе, ребята молодые. Даже досадно. У нас, в Обозерье, песни не хуже. Мой дед, например, сколько их знал! Да и мама много помнит. А я уже считанные... Жалко. Мы ведь свои песни не за то любим, что они народные, а за то, что хорошие.
Нет, никто не против местных песен. Но вроде никто и не за. А старые песни уходят вместе с теми, кто их пока помнит и поет. Уходят как-то незаметно, обыденно. Уходят не просто песни — уходит целый культурный пласт. Никто не против и троих гусляров, что живут в «Дружбе». Целых три гусляра в колхозе — настоящих, самоучек! Да в средней полосе России легче самодеятельного арфиста найти, чем настоящего гусляра! Увы, в самодеятельность их тоже никто не позвал. Хор и так хорош. Он действительно стоящий хор, ничего не скажешь. Но неужели же прекрасным песням Обозерья суждено превратиться в некий «ученый» фольклор, сохранившись только на магнитофонах консерваторий и в репертуарах городских фольклорных ансамблей? А ведь так может случиться, если эти песни не запоет молодежь, как запела она их совсем недалеко от «Дружбы», в Митковицком Доме культуры колхоза «Заря».
* * *
— Когда мы пятнадцать лет тому назад начали старые песни вспоминать, женщин созывать на спевки,— сказала руководительница Митковицкого хора Людмила Николаевна Лисина,— мы этого слова — фольклор — слыхом не слыхивали. Просто начали свои песни припоминать. Те, что наши матери да бабки на супрядках певали, когда собирались у кого-нибудь вечерком, да пряли в кружок.
Мужа Лисиной перевели в «Зарю» на работу. Людмила Николаевна — медсестра. Однако профессия не помешала ей сразу по приезде заняться организацией самодеятельного хора. Тем более, что сама родом местная, из Изборска, песни здешние знает.
Первые спевки устраивали по избам. Где хозяйка погостеприимнее, там и собирались. Молодежь появилась на этих спевках постепенно сама, без приглашения. Старые люди не только пели. Тут вспоминали, и старинные обряды, и как зимой катались с ледяных горок, а весной строили зыбки-качели, как в Иванов день жгли всю ночь костры и плясали. Были мужские песни и частушки, были отдельно женские.
— Эх, развеселое какое житье...— вздыхали молодые.
— Нет! — отвечали им.— Мы трудно жили, веселились редко, из нас каждый не по одному году у кулаков отбатрачил. Так жить никому не пожелаем. А песни петь — кто ж вам не дает?
В ту пору завклубом менялся в «Заре» каждые полгода. Председатель прослышал, что из соседнего, Юшковского клуба собирается уходить Аристова, грамотная в своем деле женщина. Переезжает в село, где есть десятилетка. Сели на председательского «козла», вместе с женой поехали приглашать на работу.
— Явились летом, нежданные! — рассказывала Анна Васильевна Аристова, нынешний директор Дома культуры.— Но переговорили обо всем, вижу — дельные люди, сработаемся. И перебралась в «Зарю».
Клубная работа такова, что умный руководитель затягивает в нее всякого, кто хоть что-то умеет. В Митковицах теперь «затягивали» вдвоем — Лисина с Аристовой.
Первые костюмы их хора были из занавесок.
— Кофты наденем белые либо голубые,— вспоминает Лисина те выступления,— на юбку каждая у себя дома с окна занавеску снимет, на нитку насдевает, вот тебе юбка. Так и в район поначалу ездили. Петь ладно, петь вроде бы уже ничего, а вот плясать что будем? Стоп, говорю, бабы, а ведь у нас еще в пятьдесят девятом году танцевали кадриль вовсю! Давай кадриль вспоминать. На автобусной остановке, бывало, стоим, отойдем в сторонку — четвертую фигуру так вроде делали? Всю и припомнили помаленьку. Наши ребята ее теперь еще похлестче нас отплясывают! Совсем кадриль освоили. Топают, веселятся!
Для кадрильщиков сшили настоящие, как в старину носили в Митковицах, сарафаны, сами вышили мужские рубахи. Постепенно на любом смотре номер делался гвоздем программы. Их звали на праздники, в Михайловское, в Эстонию. В год Олимпиады они поехали представлять Псковскую область на фестивале искусств в Москве. Сплясали Митковицкую кадриль на сцене зала имени Чайковского, за что получили медали фестиваля искусств Олимпиады-80. К тому времени в их репертуаре набралось уже около тридцати местных песен.
— Мы всегда самодеятельность старались в первую очередь для наших же сделать, уже потом для районных смотров,— объяснила Аристова.— Потому и по избам спевки проводили, чтобы народу побольше собралось. К соседке забежать ведь проще, чем в клуб, наряжаться не надо. Тут в километре хорошая поляна есть. Мы разведем костер, поздравим передовиков. А там и попоем, и спляшем. Чтобы праздновали, веселились все вместе, а не по углам. Я смысл существования самодеятельности именно так понимаю.
Эту митковицкую «специфику» люди отлично чувствуют. Вся семья Котовых, например, отец, Петр Васильевич, сын Анатолий и невестка Валентина, находит время ездить в Митковицы на спевки из города Печоры за девять километров. Что, в Печорах клуба нету? Есть, да только в «Заре» интересней выходит. Старая гармошка, с которой отшагал Петр Васильевич дороги двух войн, без устали играя на переходах, выводит теперь «Зеленую рощу», «Коробочку», кадриль.
Ничто не случайно, тем более успех. Все, что Аристова и Лисина успевают сделать, трудно перечислить. Клубный вестник — лекции членов общества «Знание» перед каждым киносеансом, кружок художественного слова под руководством Валентины Матюшкиной, детский кукольный театр, кружок «Умелые руки», в котором кукол и мастерят. Всего два года живет в «Заре» шофер Игорь Матвеев и уже года полтора как ведет им же созданный кружок авиамоделизма. Сам не подозревал, что способен на такую педагогическую деятельность, но вот однако же взялся, захотелось. А ведь молод, всего двадцать два года.
Как и в «Дружбе», худрук в «Заре» приезжий, тоже «варяг». Но деятельная атмосфера Митковицкого клуба быстро его активизировала. При поддержке Аристовой и Лисиной Леонид Панов организовал мужскую вокальную группу с современным репертуаром. Он же руководитель местного ВИА, вокальной группы женщин «Деревенька». Из-за холодов всю зиму репетиции проходят в школьной библиотеке.
— Им что ни предложи — всему поддержка, за все хватаются,— говорит Панов.— Я учусь в Ленинградском институте культуры заочно, на отделении кино- и фотодела. Узнали — предложили вести кинофютокружок. Достали аппаратуру. Мы наснимали уже много слайдов, создаем фотолетопись хозяйства. Летом надумали за первый документальный фильм взяться. Что? Нет, за кружок мне ничего не доплачивают, просто самому нравится его вести.
На Псковскую выставку прикладного искусства постоянно возят из Митковиц вышитые и тканые ковры, половики, дорожки, вязаные рукавицы, шали, накидки. Все — дело рук никак не именуемого кружка, которым руководит Лисина. Занятия кружка проходят где угодно — у нее дома, в клубе, в медпункте. Так где же клуб, если репетиции в библиотеке, прикладное искусство — сразу по трем пунктам? Везде. Клуб везде, где люди.
Да, а знаете, как начинается фирменная митковицкая кадриль? Между прочим, начинается она с «Ершовой головы»:
— Распропала Ершова голова! — начинают женщины.— Распропала молодчикова! Что на дальней на сторонушке! — И притопывают.— Ты куда, куда, Ерш, ползешь? Куда пробираешься?
Ерш пробирается к девушкам.
— Стук-бряк под окном! — вступают ребята.
— Кто там? — И в ответ из их толпы кто-нибудь громко, раскатисто выговаривает: — Я, Ерш Ершович, Иванушка Петрович! Ма-а-акарьевская голова...
И после принятых пререканий из-за гостинцев, когда Ерш обещает девкам «рупь, да еще восемь», его, наконец, впускают — «Милости просим!» — и тут же кричат из толпы:
— Митковицкая кадриль! Фигур-ра пер-рвая — проходочка! Фигура втор-рая — половиночки! Фигура третья — под крендель! Фигура четвертая — задорная!
И, наконец, фигура последняя, ею кадриль заканчивают:
— В Обозерье! За рыбой!! Па-аехали!
Г. ПОТАПОВСКАЯ
Фото Б. БОРИСОВА.

На фольклорном празднике (фото справа).


"И МЕНЯ ПОДДЕРЖАЛИ ТОВАРИЩИ...»

ЧИТАТЕЛЬ ПРОДОЛЖАЕТ РАЗГОВОР О БОРЬБЕ ЗА ТРЕЗВОСТЬ

Во втором номере журнала за нынешний год мы напечатали корреспонденцию В. Куропаткина «У нас, чтоб вы знали, не пьют». В ней рассказывалось о том, как одно из отделений совхоза «Овцевод», что в Ставропольском крае, изжило у себя пьянство. Публикация вызвала большую почту. Много откликов пришло и зоотехнику Светлане Васильевне ТАТАРИНЦЕВОЙ — человеку, сумевшему объединить вокруг себя сторонников трезвости как нормы жизни. Она согласилась прокомментировать присланные ей письма.
Вот уж никак не ожидала, что рассказ о нашей деятельности вызовет такой резонанс. Мне, незнакомому человеку, пишут люди о горе, которое принесла в их семьи водка. Понимаю эту боль и думаю, как же помочь? Ведь в каждом отдельном случае нужно конкретно знать человека, иначе самые благие советы окажутся тщетными.
Письма почти все от женщин, и в каждом рисуется картина падения человека через пристрастие к спиртному. Нельзя без слез читать письма Евдокии Петровны Н. из Днепропетровской области, Татьяны С. из Чухломского района Костромской области...
Раиса Никоновна З. из Пермской области рассказывает: «Никогда не писала ни в газету, ни в журнал, а тем более посторонним людям. Обращаюсь к вам потому, что пережила и сейчас переживаю то, что называют «пьет муж». Мне 36 лет, мужу тоже. У нас двое детей. Полтора года назад мы развелись. Никого сейчас этим не удивишь, страшно только то, сколько растет детей, которых отцы променяли на водку. Алеша, ему четыре года, вспоминает отца часто, Юля носит это в себе молча. Мне больно смотреть на сына, когда дети в саду говорят о своих папах... Примите его, пожалуйста, к себе в совхоз. Вас эта просьба может удивить, но если были бы такие «островки» трезвой жизни там, где он работает, как у вас! Но в его бригаде такого нет. А я твердо теперь верю, что только работа с полной отдачей, пусть самая тяжелая, и трезвые люди рядом — вот что сможет спасти. Может, обидитесь, что хочу отослать к вам алкоголика, но мне страшно смотреть, как он катится вниз, а сделать ничего не могу».
Нет смысла приводить выдержки из других писем: меняются лишь адреса и фамилии, а беда у всех общая — пьянство мужа, отца, сына, брата. И думаю, как же это можно сейчас, когда борьба за трезвость ведется всенародно? Ведь есть же там руководители, общественные организации, обязанные отвечать за каждого работника! Если нет, то должны быть! Иначе горю не поможешь.
Не хочу повторяться: в статье В. Куропаткина «У нас, чтоб вы знали, не пьют», о главном рассказано правильно. Я ненавижу пьянство, а, бывало, приеду на кошару — чабаны «навеселе».
Больно было мне выговаривать, а им, прирожденным труженикам, слушать. Опустят глаза, вроде проняло, но потом оказывалось: водка брала верх над доводами рассудка. Вернусь к ночи домой, а мысли в степи — у одного овечки не поены, у другого не кормлены, а сами чабаны пьяные. Невмоготу! Борьба за трезвость тесно смыкалась с производственными интересами. Я выстрадала право быть непримиримой к пьянству! И меня поддержали товарищи — управляющий Литвишко, агроном Ноздрачев, веттехник Бондарев. Виктор Николаевич Бондарев сейчас главный ветврач совхоза, а тогда был у нас секретарем парторганизации. По характеру спокойный, выдержанный, он чрезвычайно внимателен к людям. Очень поддержал всех нас директор совхоза Александр Григорьевич Шейкин, настоящий человек и руководитель.
Я говорила пьянице прямо: «Ты же гибнешь! Ну что проку от тебя семье, людям? Освобождаю от работы — поезжай лечиться!» Парадокс, но с запойными легче было: загулял чабан, мы тут же добивались от него согласия на лечение. Но это ли главное? С какого конца нужно подступиться к человеку? С работы? С дома? С личного самочувствия, нравственной стойкости? Я обычно начинала с последнего. Пьющему прежде всего надо вылечить свою душу, свою волю. Ведь в душе у такого — разлад!
Да, мы начинали с укрепления стойкости. Убеждали, что принудительная изоляция от дурных, испорченных алкоголем приятелей — крайнее средство. И специальное лечение, призванное воспитать страх перед выпивкой, тоже. Главное — проявить собственную волю. А жены? Они ли не заслуживают мужской заботы, уменьшения той тяжести, что лежит на их плечах?
Но убеждение «срабатывало» не всегда. Нашлись такие, что выражали свой протест усиленным пьянством, прозвали меня «палачом Пикета». Сопротивление носило иногда озлобленный характер: «Обожди, мы ее проучим!» По ночам окна в доме били, и чего только не случалось!.. Помню, в январскую ночь прибежали: скорее, пьяный муж жену избивает! Я, раздетая, туда, чтоб не дать свершиться непоправимому... Наутро снова в тот дом: стыдила, убеждала. Конец у этой истории счастливый: неисправимый, казалось, пьяница согласился на лечение и стал трезвенником.
Пятнадцатилетней давности прошлое чабанов Сидорова, Дятлова и некоторых других можно охарактеризовать так: многодневные запои, скандалы и драки... И сколько с каждым пришлось помучиться — не пересказать. Но начатое дело надо доводить до конца. Всякое мы перепробовали. У нас на Пикете всего один магазин, и мы договорились с продавцами: по нашему списку, особенно лечившимся, спиртное не отпускать. Не помогло: кому надо выпить, сам не пойдет, а пошлет «товарища». Тогда стали мы штрафовать на 50 рублей за выход на работу в нетрезвом виде. Куда только не жаловались оштрафованные! Мы стояли на своем, и многим пришлось призадуматься. Конечно, сейчас, когда приняты законодательные меры по усилению борьбы с пьянством, мы почувствовали себя гораздо увереннее, юридически вооруженнее и наступление развертываем по всем направлениям.
Настойчивость принесла плоды — крепнут ряды союзников. Иван Захарович Блохин, еще пять-шесть человек, кто сделал твердую установку на трезвость,— ядро нынешних чабанских кадров. «Старая гвардия» исчисляет стаж трезвости от 10 до 15 лет. Но легко ли им было? Ой, нет! Вчерашние собутыльники пророчили: «Не выдержит — запьет!» Общественное мнение, осуждающее теперь пьянство, тогда было не на стороне лечившихся: согласился на стационар, значит, «алкаш». Это подхлестывало сопротивляющихся: «Да что я, спился? Спасибо, в лечении не нуждаюсь». Выяснилось, что направить в больницу — еще не вылечить. А ведь в первые два года побывало там свыше двадцати человек! Вот где ежечасная тревога: не сорвется ли кто? Пригубит человек рюмку, и все лечение насмарку! Потому я и на кошары в день по нескольку раз приезжала, и домой заходила, и с женами разговаривала.
Вот, например, чабана П. и в медвытрезвитель многократно помещали, и наказывали строго — ничего не помогало. Уж я сама жене его советовала: «Брось его! Неисправимый». Дошло до того, что стал он фураж от овец воровать — вино денег стоит. Поймали его на краже зерна с поличным, передали дело в народный суд. Как ни просил, сказали ему: «Не простим. От тебя избавимся, зато других спасем». Через два года он вернулся: «Хочу снова чабаном работать». Засомневались мы: стоит ли брать, ведь неисправимый. И все-таки приняли... Так вот, уже двенадцать лет мы не нарадуемся на человека — четверо детей, прекрасный муж и отец, передовик производства. Мне недавно не без иронии сказал: «А вы правы, Светлана Васильевна, я действительно неисправим — стал неисправимым трезвенником».
Надо сказать, ко времени, когда этот человек вернулся из заключения, нам удалось переломить отношение к пьянству. Многие лечившиеся уже и не помышляют о том, что возможен возврат к старому. У нас крепкая дружба с районным диспансером, врачами-наркологами. Они ежемесячно приезжают на Пикет, проводят беседы, читают лекции. Вместе обсуждаем, кто нуждается в подкрепляющем лечении, как воздействовать на того или иного лечащегося. Словом, у нас полное взаимопонимание.
Стиль жизни, компанейские узы, характер досуга — многое изменилось на Пикете с того времени, когда начали мы борьбу за трезвость. Такой факт: 20 лет заведует у нас магазином Валентина Федоровна Лупандина. Ей когда-то давали мы списки, кому не отпускать спиртного. А на днях зашла она и с улыбкой сказала, что люди сами перестают покупать! Зато в целом план товарооборота перевыполнен: культурные запросы животноводов растут.
Сейчас у нас в отделении есть неписаный закон: стал трезвенником — помоги товарищу! Бывает, кто-то и сорвется, в жизни всего не предусмотришь. В подобной ситуации главное — вовремя и всем миром помочь человеку. И когда (пусть редко!) происходит срыв, поддержать оступившегося поднимается весь коллектив. У нас по-настоящему работают и товарищеский суд, и женсовет, и комиссия по делам несовершеннолетних, и совет содействия семье и школе — все общественные организации. И все вместе, можно сказать, с пьянством мы покончили. Но не устану повторять: бороться с ним надо всем миром!
Среди писем, которые я получила, много таких, как письмо Раисы Никоновны З.,— с просьбой взять к нам на работу горьких, неисправимых пьяниц. К сожалению, приходится отказывать — и потому, что наш совхоз всех желающих принять все равно не может, и потому, что — уверена — бороться за трезвость можно в любом городе, в любом селе, в любом колхозе. Главное — почувствовать ответственность за людей, которые работают и живут рядом.

Светлана Васильевна Татаринцева.


ЭХО НАШИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ

ЛИЧНО ОТВЕТСТВЕННЫ

В редакцию пришло письмо из Орловского райкома КПСС Орловской области. Первый секретарь райкома М. М. Потуроев благодарит за обстоятельный рассказ об опыте работы партийной организации колхоза имени XXII партсъезда по обеспечению зимовки скота 1984—1985 годов, по борьбе за повышение продуктивности общественного животноводства, по умелой расстановке коммунистов на решающих участках (статья «Лично ответственны», «Крестьянка», 1985, № 1).
Публикация обсуждена на районном дне секретаря парторганизации, в первичных партийных организациях колхозов и совхозов, на всех животноводческих комплексах и фермах. Бюро районного комитета КПСС рассмотрело вопрос «Об опыте работы цеховой партийной организации молочного комплекса колхоза имени XXII партсъезда» и рекомендовало принять его к руководству во всех подразделениях районного агропромышленного комплекса.
По итогам первого полугодия 1985 года Орловский район признан победителем в областном социалистическом соревновании и занесен на областную Доску почета. Внедрение интенсивных технологий, прогрессивных форм организации труда, вопросы улучшения условий труда и быта животноводов находятся под постоянным контролем районной партийной организации.
В настоящее время на девяноста двух фермах из ста двадцати восьми внедрен бригадный подряд, в восемнадцати хозяйствах из двадцати шести осуществлен в животноводстве переход на двухсменку. На базе молочного комплекса колхоза имени XXII партийного съезда, о тружениках которого рассказала своим читателям «Крестьянка», проведен областной семинар. Его участники изучали, как в этом хозяйстве осуществляется переход на прогрессивные формы организации труда в животноводстве, как умело используют труженики все имеющиеся в их распоряжении возможности, как рачительно и вдумчиво хозяйствуют. Коллектив животноводческого комплекса в Звягинках не сдает завоеванных позиций. Он тщательно подготовился к новой зимовке и организованно вступает в нее. Есть все основания думать, что свое обязательство — надоить от коровы в среднем 3600 килограммов — хозяйство выполнит.
Сергей Дмитриевич Сочиенков, который возглавлял первичную организацию коммунистов комплекса, теперь избран секретарем парткома колхоза.

<- предыдущая страница следующая ->