Меню сайта |
|
|
|
Поиск |
|
|
|
Статистика |
|
|
|
|
скачать журнал <- предыдущая страница следующая -> ЧУЖАЯ КАССЕТА Николай КОНЯЕВ рассказ Рисунки А. Борисенко
Еще в прошлом году все было так хорошо, но в начале восьмого класса Вика проболела почти два месяца и. вернувшись в школу, почувствовала, что сильно отстала от своих одноклассников, отстала не только по учебе, но — главное! — в чем-то другом, гораздо более важном, нежели учеба. Вика почувствовала это, когда на первой переменке к ней подошел Костя Угаров — неприятно толстый, с шарящими по сторонам глазами мальчишка — и сказал: — Слушай! Ты на четвертом трамвае домой ездишь? — На четвертом... — А я тоже на четвертом... — Костя уставился своими шарящими глазами прямо на Вику, и Вике стало неловко от этого взгляда. — Ну так и что?— ежась, словно от холода, спросила она. — Как это что?— удивился Угаров. — Ты на четверке домой ездишь и я на четверке. Значит, нам дружить надо — мы же рядом почти живем. — Он помолчал немного, а потом добавил задумчиво: — Это хорошо, что ты как раз сейчас подвернулась. Я со своей девчонкой разругался, а тут как раз ты. Да я лучше уж с тобой гулять буду. От той потом еще два квартала топать надо, а ты рядом живешь... Вика слушала его и ничего не понимала. Конечно, что-то, наверное, случилось за эти месяцы в классе, все стало другим, другими стали отношения... Все так, но Вика не умела понять этого, не могла. Покраснев, она мотнула головой: — Н-нет! — Нет?! — изумился Костя. — Да ты что?! Ты сама подумай! Мы же почти рядом живем. Если у тебя предки дома, то можно будет ко мне слинять. Сечешь? — Нет! — Вика вырвала свою руку из Костиной и побежала прочь. Она не видела, как недоуменно пожал своими пухловатыми плечами Костя, не услышала, как: «Да оставь ты ее! Она же из больницы — вся в комплексах!» — сказал, подходя к Косте, его приятель Юра. — А я что? — возмутился Костя. — Я не в комплексах, да? Что. я инопланетянин по-твоему? — Перетопчешься... — спокойно сказал Юра. — Походишь пока и за два квартала к своей. Совсем уже жиром оброс — инопланетянин! Ничего этого Вика не слышала, ко ей было страшно и хотелось плакать. Вика боялась, что на следующей перемене Костя снова начнет приставать к ней. Однако опасения Вики не оправдались. На следующей перемене Костя даже и не пытался подойти к Вике. И на большой перемене тоже. Он вообще, кажется, позабыл про Вику. К концу уроков Вика совсем успокоилась, но как только успокоилась, как только перестала бояться, сразу почувствовала в себе некое похожее немножко и на обиду, и на разочарование недоумение. Уже в гардеробе Вика рассказала о случившемся Ирке — своей лучшей по прошлому классу подружке. Но Ирка только обидно засмеялась в ответ. — Ну и дура! — сказала она. — А чего же ты хочешь тогда, если сама и виновата? И сразу же отошла от Вики — какой-то мальчишка из другого класса отозвал ее. Тогда Вика и почувствовала в первый раз это... Словно бы кончился воздух... Или нет... Словно бы все вокруг, и воздух тоже, — покрылось прозрачной, скользкой, как полиэтилен, пленкой, гибкой и прочной. Вика хватала ртом воздух, но эластичная невидимая пленка не пропускала его... Торопливо выскочила Вика на улицу, но и там не смогла вдохнуть в себя сыроватый, серый воздух. Кое-как доплелась Вика до дома, и мать сразу потащила ее к врачу. Вика задыхалась. — Это нервное... — послушав Вику, сказал врач. — Это реакция на стрессовую ситуацию. Стресс, видимо, спал, снова Вика могла дышать глубоко и свободно, и мать успокоилась. — Чего у тебя там случилось сегодня? — спросила она у дочери. — Ничего... — честно ответила ей Вика и заплакала. С этого дня у нее начали выпадать ресницы. Тоже от стресса, как объяснил врач. Напрасно мать пыталась выведать у Вики причину стресса, напрасно допытывалась она у классной руководительницы об этом — никто не мог ей ничего ответить. Вика только плакала, когда мать приставала к ней с расспросами. Она сама не понимала: что происходит. Никто не обижал ее, просто так получилось, что ее как бы и не замечали. Эта невыносимо прочная пленка, повисшая вокруг, отделяла Вику от одноклассников, и невозможно было докричаться через нее. Через полтора месяца Вика догнала класс по всем предметам, и пятерки снова заполнили ее дневник, но отчуждение не исчезло и, пересилив себя. Вика отправилась однажды вечером к своей бывшей подружке Ирке. Иркиных родителей дома не было, а сама Ирка то ли ждала кого-то, то ли собиралась куда, но встретила она Вику уже одетая и накрашенная. — Ну! Чего тебе надо? — не слишком-то приветливо спросила она. — Что у тебя опять стряслось? Сбиваясь, Вика торопливо рассказала ей все. И про то, что у нее стрессы, и про отчуждение, которое душит ее в классе. Нахмурившись, Ирка взглянула на часы. — Потому что дура, вот и живешь так! — сказала она. — Только и знаешь, что уроки зубришь. А зачем? Я своим сказала уже: если хотят, чтобы я дальше училась, пускай в школу чего-нибудь несут. Думаешь, там знания наши нужны? Как же... В общем, я так и сказала, что и пальцем не пошевельну, пускай они сами думают, куда меня устраивать... Поняла? — Поняла... — сказала Вика, хотя ровным счетом ничего не поняла. — Ну, а мне... Мне-то что делать? — Тебе? — Ирка критически оглядела ее. — Слушай, а что это у тебя с ресницами? — Выпадают... — Вика виновато опустила голову. — Психиатр говорит, что это от стрессов... — Ни фига себе! — возмутилась Ирка. — Теперь понимаешь, чем твоя зубрежка кончится? Скоро у тебя и волосы с головы полезут. И она снова торопливо взглянула на часы. — Слушай! — сказала она. — Мне сейчас некогда с тобой разговаривать, но ты подумай обо всем сама. Без компании ты пропадешь совсем. Совсем застрессишься. — Я знаю... Только где ее взять-то, компанию. У меня из всех подруг — ты одна, да и тебе тоже некогда. — А ты... — Ирка чуть смутилась. — Ты тачку купи... — Тачку?! — Ну, да... Магнитофон то есть... — А зачем?! — Зачем? Записи достанешь, вот и прибьется к тебе какая-нибудь компания. Сечешь? Да с хорошей тачкой, пусть у тебя хоть все ресницы повыпадут, все равно без компании не останешься... Магнитофон Вике купили... В субботу отец съездил в комиссионку на углу Марата и Разъезжей и привез оттуда черный с иностранными надписями кассетник. Оставшись вдвоем с магнитофоном. Вика осторожно потрогала прохладные черные клавиши. На клавишах от Викиных пальцев оставались сероватые, быстро тающие дымки. Осторожно Вика нажала на клавишу, и из черной глубины динамика рванулась на нее музыка, даже скорее не музыка, а нечто напористое, властное... И только мгновение, короткое мгновение раздумывала Вика, не зная, как ей сейчас быть, это властное и напористое уже захватило, смяло ее, и Вика — впервые за последние месяцы — блаженно прикрыла глаза, безраздельно отдаваясь во власть рвущейся из динамиков стихии. Наступившая в паузе тишина оглушила ее. Вика мотнула головой, но уже кончилась пауза, какая-то скрежещущая, когтистая музыка снова охватила Вику, и она не сразу расслышала телефонный звонок. Звонила Ирка. — Тебе тачку купили? — сразу спросила она, едва Вика взяла трубку. — Ага! — ответила Вика и специально поднесла трубку к магнитофону, чтобы и Ирка, которая ни разу еще не звонила Вике после болезни, могла услышать эту прекрасную, ее, Викину, музыку. А музыка и в самом деле казалась Вике прекрасной Скрежеща, распахивались сейчас перед Викой тяжелые двери, в которые так долго не могла достучаться она! — Ничего запись... — снисходительно похвалила Ирка. — Только очень старая. Сейчас интереснее есть пленки. «Странные игры», «Кино», «Поп-механика»... — А где... — Вика запнулась. — Где их достать можно? — Достать... — иронически проговорила Ирка. — Нигде ты их не достанешь. Вот если хочешь послушать, то давай тащи свою тачку, мы сегодня собираемся у Игоря побалдеть, а у него машина как раз сломалась. Или, хочешь, к тебе придем? — А кто такой Игорь? — Да ты не знаешь его. Он из соседней школы... Так приходить? — Приходите... Рванувшаяся из холодноватой глубины кассетника музыка теперь уже не смолкала в Викиной комнате. Она то ласково обволакивала Вику, то властно захватывала ее, бросала в своем потоке — так, должно быть, бросает от берега к берегу бурливая горная река неумелого пловца: то вдруг подкидывала вверх, и Вике казалось, что она совсем и не касается сейчас земли ногами, а летит, и высоко и просторно вокруг... Откуда-то оттуда, из разверзшейся вышины, из нежнейшей голубой дымки, вдруг увидела однажды Вика лицо Игоря, паренька, с которым она подружилась за этот месяц, и сжалось, а потом радостно и быстро — тук-тук-тук! — застучало сердце, и властным потоком музыки Вику словно бы бросило к Игорю, она протянула к нему руки, и так азартен был ее порыв, что Игорь вскочил и, дотронувшись до Викиных пальцев, взлетел сам, и они полетели вместе, подхваченные ветром музыки, летели, лишь изредка касаясь пальцами друг друга, летели, пока не стихла музыка. — Ну ты даешь! — проговорил Игорь, падая в кресло. И он как-то особенно — глаза в глаза — взглянул на Вику. Так же смотрел на нее когда-то Костя, но тогда было страшно и гадко, а сейчас — радостно. И снова, еще быстрее, застучало сердце, и Вика, гибко перегнувшись, переставила в магнитофоне кассету, и снова рванулась из динамиков музыка, и, подхваченная ее вихрем, полетела Вика... Куда? Она сама не знала этого, но сладостен был полет, и хотелось только одного: чтобы никогда не кончался он. — А ты классно танцуешь! — похвалил Вику Игорь уже на улице, когда Вика вышла проводить друзей. — У меня в субботу день рождения. Вот такие записи будут! Придешь? — Придет, конечно! — ответила за Вику Ирка и почему-то засмеялась. — Прибежит! Конечно. Вика пошла в субботу... Более того. Едва она, проводив друзей, вернулась в квартиру, как сразу же стала собираться идти, хотя впереди была еще целая неделя... Впрочем, разве неделя срок, если нужно уговорить маму купить сторублевые штроксы и голубую — под цвет глаз! — кофточку, которые приносила показать в школу Маша Суворова из восьмого «В»... Нет, не такой уж и большой срок для такого дела неделя... Совсем не срок. И все-таки к субботе были куплены и сторублевые штроксы, и голубая — точно под цвет Викиных глаз — кофточка. Купила и штроксы, и кофточку у Маши Суворовой из восьмого «В» сама Вика, а деньги дал Викин отец, которому мать объяснила, что все это нужно, чтобы у девочки снова не начались стрессы. — Если так и дальше дело пойдет... — сказал отец. — то у меня у самого стрессы начнутся. Но хотя и сказал, деньги все-таки дал, и Вика сумела. Вика успела собраться на день рождения. А в пятницу раздался телефонный звонок. Звонил Игорь. Игорь сказал, что обещанных записей группы «Теле-У» не будет, потому что эти пленки передали Ире, а с Ирой он вчера поссорился. — Ты свои записи возьми... — попросил он. — Можешь взять и старенькое что-нибудь... Ну, «Город», там. «Санкт-Петербург»... Ладно? — Ага! — сказала Вика. — Я обязательно возьму свои пленки. А хочешь... — она запнулась. — Хочешь, я у Ирки эти пленки с «Теле-У» попрошу? Как будто самой послушать... — Ну, это вообще было бы классно, — подумав, сказал Игорь. — Только она тебе их все равно не даст. Она же знает, что ты ко мне с ними пойдешь, а я с ней, правда, капитально поссорился. — Даст... — неуверенно сказала Вика. — Ну, смотри сама... — помолчав, проговорил Игорь. — Только ты все равно свои записи захвати. И он повесил трубку. А Вика слушала гудки и думала, что все, ну абсолютно все складывается просто прекрасно. Конечно, неизвестно, удастся или нет уговорить Ирку с пленками, но главное не это. Главное, что Игорь капитально поссорился с ней, и теперь Ирка не придет в субботу на день рождения к нему. Да, это главное. Вика думала так. хотя и сама не смогла бы ответить, почему так радует ее ссора Игоря и Ирки. Вика положила наполненную гудками трубку. Сразу же стала собираться. Натянула новые штроксы и голубую кофточку и отправилась к подружке. Ирка была дома одна. Равнодушно посмотрела она на Вику и, не сказав ни слова — ни про штроксы, ни про кофточку, — сразу ушла в свою комнату. — Тапочки надень! — уже из комнаты крикнула она. Вика разыскала в полутьме прихожей тапочки и, поправив перед зеркалом волосы и складки на кофточке, прошла в комнату. Ирка, должно быть, капитальнейше переживала свою ссору с Игорем. Непричесанная, лежала она на тахте, вокруг которой были разбросаны журналы мод, и изо рта у нее, как у взрослой, торчала сигарета. — Будешь курить? — Ирка подвинула Вике пачку «Мальборо». — А-а! — испуганно тряхнула головой Вика. — Ну, как знаешь... — равнодушно сказала Ирка. — А я вот курю... Чиркнув спичку, она затянулась сигаретным дымом, но затянулась как-то неумело, слишком глубоко, и тут же закашлялась. На глазах у нее выступили слезы. Вике стало стыдно, что она так обрадовалась, когда Игорь рассказал ей о ссоре с Иркой. — Это ты из-за него? — сочувственно спросила она. — Из-за Игоря переживаешь? — Из-за Игоря?! — вытаращилась Ирка и снова, теперь уже удачнее, затянулась сигаретным дымом. — Очень надо... — выпуская изо рта красивую струйку дыма, сказала она. — Буду я из-за всяких младшеклассников переживать! И хотя Вике показалось обидным, что Ирка называет Игоря младшеклассником, но спорить она не стала. Пускай Ирка воображает себя совсем взрослой, пускай курит свои сигареты и листает, как взрослая, журналы мод. Пускай. Главное, что ее не будет на дне рождения у Игоря. Да. Это главное... — Ирка! — сказала она — Ты мне своих записей не дашь послушать? Говорят, у тебя есть пленки «Теле-У»? — Это тебе Игорь сказал? — спросила Ирка. — Ты к нему что ли собираешься нести эти записи? — Нет! — Вика густо покраснела. — Ко мне домой придут ребята послушать. — Бери... — сказала Ирка, — только ненадолго. И она снова принялась листать журнал. — Да я в воскресенье и верну! — обрадованно выпалила Вика. — А где у тебя пленки? — На шкафу... — внимательно разглядывая какую-то выкройку, ответила Ирка. — Две черные кассеты... И наступила суббота. Наступила минута, когда поднялась Вика по полутемной, пахнущей кошками лестнице к заветной квартире и, набрав воздуха, нажала на кнопку звонка. Дверь открыл сам Игорь. Он стоял на пороге в светлом, делающем его еще выше и стройнее костюме, и Вика не сразу узнала его. — Ну! Что ты встала? — спросил Игорь, чуть улыбнувшись. — Проходи. Уже почти все собрались... Он помог Вике снять пальто и только тогда спросил про пленки. — Я принесла... — похвастала Вика. — И у Ирки тоже две кассеты взяла. Действительно, гости уже собрались. Большая комната была заполнена незнакомыми Вике парнями и девчонками. К немалому своему удивлению Вика увидела здесь и Костю Угарова. Он стоял у окна рядом с Машей Суворовой из восьмого «В» И хотя Вика не дружила ни с Машей, ни с Костей, сейчас, растерявшись в этой незнакомой компании — Игорь с пленками сразу отошел к магнитофону, где его окружили какие-то вертлявые девчонки, должно быть, из его школы, — она обрадовалась им. — А ничего штаники сидят!— похвалила Маша Викины штроксы. — И кофточка тоже идет. Правда, Костя? — Клево... — кивнул Угаров. — В самый раз. Как будто на нее и шили. Вика опасалась немножко, что Костя вспомнит тот давний разговор, и вначале чувствовала себя скованно, но Костя не смотрел на нее. — А эта девчонка откуда? — спросил он у Маши, кивая на высокую длинноногую девицу, что разговаривала сейчас с Игорем. — Это не про тебя! — хозяйственно ответила Маша и потом объяснила: — Ее Игорь в какой-то спецшколе откопал. У нее предки знаешь какие? Она даже в Англии два года жила... — Клево устроилась... — согласился Костя и принялся рассматривать других девиц. — Что с тобой? — Маша внимательно посмотрела на Вику. — Ничего... — стараясь не выдать своего волнения, отвечала Вика. — Жарко очень... — Чего-то рано тебе жарко стало... — насмешливо сказала Маша Суворова. — Еще и не танцевала, а уже вся красная! — Жарко... — повторила Вика. И вот начались танцы, и Маша, схватив Угарова за руку, потащила его на середину комнаты, а Вика осталась одна. Ее пригласил танцевать какой-то незнакомый парень, но Вика отрицательно покачала головой — Игорь все еще стоял возле магнитофона. Игорь пригласил на танец высокую девушку из спецшколы. Вика покраснела еще сильнее и принялась теребить шнурки своей голубой кофточки. Этого занятия ей хватило до конца танца. Когда музыка на мгновение стихла и все остановились, Вика окликнула Игоря. — Скучаешь? — весело спросил он, не отходя от высокой девушки. — А ты попрыгай! — Я не скучаю... — ответила Вика, но из динамиков снова рванулась музыка, сминая ее слова. — Чего ты стоишь как неприкаянная? — поинтересовалась Маша Суворова. Она по-прежнему танцевала с Костей Угаровым. — Так... — ответила Вика и услышала, как, уже отодвинувшись от нее. Костя сказал довольно громко, обращаясь к Маше: «Ну что ты пристаешь к ней? Ты что, не видишь — она же закомплексованная вся! Маша Суворова засмеялась в ответ, и Вика почувствовала, как все внутри нее сжалось. Как тогда, когда после болезни она первый раз пришла в класс. — Игорь! — крикнула Вика, и Игорь обернулся к ней, улыбаясь. Улыбался он не Вике, а этой высокой девушке, с которой сейчас танцевал. — Не скучай! — крикнул он. — Сейчас все вместе танцевать будем, ты тоже попрыгаешь! И он снова отвернулся к своей девушке. Опустив голову, Вика выбралась в коридор и, торопливо накинув на плечи пальто, выскочила на пропахшую кошками лестницу. Уже сбегая вниз, она слышала, как хлопнула наверху дверь и на лестничную площадку кто-то вышел. — Что это она? — раздался голос Игоря. — Да ну ее! — отвечал Игорю голос Маши Суворовой. — Она же закомплексованная вся. У нее от этих комплексов даже ресницы повыпадали! И тогда и случилось непоправимое! Игорь громко засмеялся. Снова раздались шаги, дверь еще раз хлопнула — на лестнице стало тихо. Заплакав, Вика выбежала в глухой колодец двора, где громко плакала чья-то кошка. Вика не помнила, как выбралась она из этого двора, не помнила, как бродила по пустому парку, где среди черных деревьев летали черные голуби. Остался в памяти только самозабвенный гипсовый бегун, расталкивающий грудью моросящий дождик. Вика запомнила лицо бегуна. Так же, как этот бегун, она пыталась и не смогла прорваться сквозь пелену отчуждения... «Я не такая... — подумала она. — Не такая, как все... Совсем, совсем не такая...» И заплакала. Вика плакала и дома, когда, оттолкнув лежащий на диване магнитофон, уткнулась лицом в подушку. Было уже темно, когда в комнату заглянула мать. — Вика! — позвала она. — Уйди! — отвечала Вика. — Я устала! Не трогайте никто меня! — Доченька... — Мать тяжело вздохнула. — Тебя к телефону зовут, доченька... Звонила Ирка. — Мне пленки нужны! — сказала она. — Ты не можешь их принести? Вика чуть замешкалась с ответом. — Понимаешь... — проговорила она. — Ну вот так, понимаешь, получилось... Ну, в общем, они сейчас не у меня... — Ты их Игорю дала? — Ну, почему Игорю... — Вы что, поссорились? — Да нет! Ничего мы не ссорились! — Поссорились... — уверенно, но нисколько не торжествуя, а скорее уж даже с грустью проговорила Ирка. — Мне Машка сейчас звонила. Она рассказала, что вы поссорились и ты убежала со дня рождения... — Пускай она больше врет, твоя Суворова! — яростно перебила ее Вика. Она сама удивилась своей ярости, но остановиться уже не могла. — И кассеты твои не у Игоря! Отдам я их тебе! — Мне все равно, у кого они... — скучно сказала Ирка. — Только мне самой эти кассеты отдавать надо. Поняла? В трубке раздались гудки, но Вика все еще держала трубку в руках, как будто все еще можно было исправить. Вика сама не понимала, зачем она обманула Ирку, а главное — не знала, что теперь делать. Нет, не кассеты беспокоили ее. Игорь, конечно же, завтра притащит кассеты, так что не в них дело. Просто ужасно, что ей снова придется разговаривать с Игорем, и это после того безжалостного смеха, который она услышала на лестнице... Но Игорь не пришел в воскресенье, хотя Ирка снова звонила и требовала назад кассеты. А в понедельник Вика встретила Игоря на улице, но Игорь лишь кивнул ей издалека и сразу свернул в переулок. Ирка, словно знала об этой странной встрече, позвонила, как только Вика вошла в квартиру. — Забрала кассеты? — спросила она. — Забрала... — соврала Вика. — Я приду сейчас. — Зачем? — торопливо сказала Вика. — Я сама их принесу. Завтра... — А они сейчас у тебя? — У меня! — упрямо сказала Вика. Она положила трубку и, не снимая пальто, опустилась на стул в прихожей. В прихожей было темно. От старой висящей на стене медвежьей шкуры пахло нафталином. Вика разглядывала выеденные молью проплешины на шкуре и ничего не могла придумать. Снова зазвонил телефон. — Привет! — раздался в трубке голос Кости Угарова. — Меня Ирка попросила твоему Игорю позвонить. Так я звякнул. Он пленки с «Теле-У» своей девочке из спецшколы отдал. Сечешь? — Ну и что? — сухо спросила Вика. — Ничего... — смутился Костя. — Просто сейчас Ирка моего звонка ждет, так я решил тебя предупредить на всякий случай. Все-таки мы одноклассники с тобой, и живем... — он хихикнул. — рядом... — Да мне-то что. кому Игорь свои записи отдает? — сказала Вика и даже сама удивилась, как спокойно, без всякого принуждения говорит она. — Мне Ирка сказала, что эти записи твои, то есть ее... — несколько озадаченно проговорил Костя. — А я откуда знаю, чьи записи Игорь отдал? Я просто посоветовать хотел, что если искать будешь, то эти записи у одного парня можно купить. Он в парке, знаешь, там старые телефонные будки стоят, бывает. Червонец за запись берет, ну и еще — что сама кассета стоит, конечно. — Спасибо! — сказала Вика, вложив в это слово всю иронию, на которую она была способна сейчас. — У меня Иркины записи дома лежат. Так что сама могу переписать тебе, если хочешь. И даже забесплатно, вот! — Да ладно уж, чего ты... — проговорил Костя и торопливо повесил трубку. Вика купила две пленки с записями «Теле-У» на пустырьке возле парка. Здесь, под черными деревьями, стояли телефонные будки с выбитыми стеклами. Откуда-то из-за их облезающей красноты вынырнул паренек, про которого, наверное, и рассказывал Костя. — Записями интересуешься? — оглядываясь по сторонам, спросил он. — «Теле-У» есть? — Найдется... — паренек снова оглянулся по сторонам. — Слушать будешь? — Зачем?! — Правильно! — сказал парень. — Незачем! У меня — фирма. Монета с собой? — Ага... — Тогда держи. Тридцать копеек с тебя. — Сколько?! — Тридцать рублей, дура! — рассердился парень и, выхватив у Вики деньги, торопливо скрылся за будками, словно его и не было. Вика сразу направилась к Ирке. Проходя мимо гипсового бегуна, который по-прежнему отрешенно бежал куда-то. Вика подумала, что вот отдаст она Ирке эти чужие кассеты, докажет, что никого не обманывала она и не Игорь поссорился с ней, а она сама с ним, и будет дальше жить. Теперь уже одна, без Иркиных записей, без Игоря, без... Ирка сама открыла дверь, но в квартиру Вику не впустила. — У меня гости... — сказала она. — Ты извини... — сказала Вика — Я никак выбраться не могла. Вот... — она торопливо расстегнула портфель и вытащила кассеты. — Принесла... — Что это за кассеты?! — удивленно спросила Ирка. — Как что? Которые ты мне давала... Записи «Теле-У». — Которые я тебе давала, мне Игорь сам принес! — Как принес?! — Так! — сказала Ирка и захлопнула дверь. Сжимая в руке ненужные теперь кассеты, на которые так трудно было выпросить деньги у матери. Вика поплелась домой. — Ты эти кассеты и купила? — спросила мать. Она услышала щелчок замка и вышла в коридор встретить дочку. — Эти... — Господи... — мать повертела в руках кассеты — И это тридцать рублей стоит? Дай хоть послушать твою тридцатирублевую музыку... — Послушай... — Вике было теперь все равно. Хочет мать слушать записи «Теле-У». пускай слушает. Лично она. Вика, теперь ни за какими записями бегать не будет... Вика стащила с себя пальто, потом прошла в комнату и кинула в угол портфель. Мать между тем уже вставила в магнитофон кассету. И вот щелкнуло в динамике и разлился по комнате голос певицы: Ромашки спрятались, поникли лютики, Вода холодная в реке бежит... Зачем вы, девушки, красивых любите? Одно страдание от той любви... — Что это? — мать удивленно обернулась к Вике. — Это теперь и называется «Теле-У»? За это ты и платила тридцать рублей?! Вика уже сообразила, что тот парень, возникший из-за облезлых телефонных будок и так же бесследно пропавший за ними, обманул ее... Впрочем, какое это имело значение сейчас? Все равно ведь Игорь отнес Ирке кассеты. Небось он и сидел сейчас у Ирки, раз Ирка не пустила ее. Впрочем, это тоже не имело теперь уже никакого значения... Просто обидно, обидно, что все теперь знают, что это он поссорился с Викой, все знают, что Вика самая последняя лгушка... Все знают об этом... — Нет! — возмущенно сказала мать. — Нет! Мы сейчас пойдем туда, где ты покупала эти пленки, и я покажу, как обманывать людей. Пошли! — Не надо... — попросила Вика, удерживая ее на диване. — Не надо, мама... Посиди... Послушаем... Сняла решительно пиджак наброшенный... Казаться гордою — хватило сил. Ему сказала я: «Всего хорошего...» А он прощения не попросил... — звучал, тоскуя, в комнате голос певицы.
ЧТО-НИБУДЬ ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ Марк ВЕЙЦМАН
САМОЛЕТ Поднят трап, мотор уже гудит. Значит, самолет вот-вот взлетит. Слишком его сила велика, чтобы не рвануться в облака. Он от нетерпения дрожит, но еще земле принадлежит — весь в ее пыли, ее росе. Мотылек сидит на колесе, за шасси цепляется вьюнок... «Будь поосторожнее, сынок!»
ШКОЛА Надоела родимая школа, коридоры ее, тупики, медицинских прививок уколы, перемены, уроки, звонки. Вы простите меня, педагоги: мне милее поля и леса, где от хвои пружинят дороги и на травах трепещет роса. Где деревья ветвями качают, и лепечет студеный родник, и никто никаких замечаний не запишет в мой бедный дневник. Но зачем-то меж дремлющих елок иль над розовой гладью реки возникает родимая школа, коридоры ее, тупики...
ПРАВО НА ВЫМЫСЕЛ Так что же, значит, не было его — любимого героя моего? Он в нашем городке не проживал, и я, выходит, зря переживал? «Писатель К. — на выдумки мастак. На самом деле было все не так...» А как же было? Кто к друзьям спешил на выручку и подвиг совершил, и в снег упал с простреленным виском? И горевал, и плакал я — о ком?!
ЧТО-НИБУДЬ ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ Я к тебе стесняюсь подойти, ты глядишь в окно на переменах. Ты молчишь. И все же непременно что-нибудь должно произойти. Может, разыграется гроза, радуга зажжется многоцветно. Может быть, поднимешь ты глаза или улыбнешься чуть заметно.
ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ Покуда я лежал в постели и шевелиться мог едва, какие птицы прилетели, какая выросла трава! Как повзрослели все ребята и наша липа расцвела! ...Я позабыл, как пахнет мята и на лету гудит пчела. Беседка, двор, вода речная, обрыв с березкой на краю... Я вспоминаю... Вспоминаю... И узнаю... И узнаю!
Рисунок К. Почтенной
МИР, В КОТОРОМ МЫ ЖИВЕМ Вот уже несколько месяцев редакция нашего журнала напоминает небольшую картинную галерею. Более полугода назад Всесоюзный штаб красных следопытов приступил к формированию пионерского батальона особого назначения для участия в следопытской операции «Костра». Среди конкурсных заданий будущим участникам экспедиции был конкурс художников и юнкоров. Из юнкоровских заметок, пришедших на конкурс, составлен предыдущий выпуск «Барабана». А хороших рисунков оказалось так много, что мы решили вынуть их из конвертов и папок и устроить в «Костре» красочную выставку детского рисунка. Нам хочется, чтобы с лучшими работами юных художников познакомились и вы, дорогие читатели!
ПЛОВЦЫ. Володя Кюмм
НАША МАМА — КРАНОВЩИЦА Юла Агуреева
ГОРОД СТРОИТСЯ Дима Бутин
ПИОНЕРСКИЙ ПАРАД Оля Баландина
ЗАКАТ Саша Виноградов <- предыдущая страница следующая ->
|