<- предыдущая страница следующая ->
Приключения Ивана Звездышкина на планете Синелябр
Глеб НАДЕЖДИН
РАССКАЗ
Рисунки Г. Ясинского
Здорово учиться только в одной школе! Растешь себе и умнеешь понемножку в привычной обстановке. И твои друзья растут вместе с тобой. Учителя к тебе привыкли. Роботы-няньки на колесиках тебя знают: мигают приветливо лампочками или гоняются за тобой со шваброй по коридору, если что-нибудь натворил...
А вот я несколько месяцев провел вдали от дома. Даже не знаю, как я теперь, после возвращения, смогу учиться. А почему, вы поймете сами.
Мой папа — артист галактического цирка. Он часто улетает на гастроли. Слышали о знаменитом цирковом номере «Человек-птица»? Его придумал и исполняет мой папа. Берется обыкновенный синхрофазотрон — ускоритель элементарных частиц. Папа залезает в его камеру, и ускоритель включают. Раскрутившись почти до скорости света, папа уменьшается до размеров элементарной частицы. По сигналу ассистента камеру приоткрывают. Папа в виде совершенно неразличимой точки вылетает из ускорителя, без труда пролетает сквозь планету и благополучно выскакивает на другой ее стороне. А там бурной овацией его встречают толпы восторженных зрителей. Страховочный тросик, к которому привязан папа, не дает ему улететь в космос. Папа проделывал свой трюк уже сотни раз и всегда с огромным успехом. Приглашения выступить сыпятся со всех сторон Вселенной.
У моей мамы работа тоже очень непоседливая. Она — космолингвист. Специалист по языкам других планет. Помимо всех земных языков она знает еще несколько сотен инопланетных. Папа даже иногда говорит, что мама знает столько языков, что и сама уже не помнит сколько.
Космолингвистов в нашей части космоса не так уж и много, поэтому маме тоже часто приходится летать в командировки.
Больше всего на свете моих родителей заботит мое будущее, особенно мое образование. Раньше, пока они летали в командировки в пределах Солнечной системы, кто-нибудь из них обязательно оставался со мной дома. Но когда папа собрался на галактические гастроли и мама полетела с ним, они сначала собирались оставить меня в школе на Земле. Потом вдруг вспомнили — они-то улетят на несколько месяцев, а на Земле за это время пролетит несколько лет! Получалось, что я проведу свои лучшие годы без родителей. Мама схватила меня в охапку и прижала к себе: «Не оставлю!»
На следующий день я в последний раз пришел в школу, в которой провел семь лет и в которой знаю все щели и закоулки. Я встал перед классом и объявил, что улетаю вместе с родителями. Разразилась буря.
— Ура! Звездышкин улетает!!! — радостно закричал кто-то, но тут же извиняющимся тоном добавил: — Я хотел сказать, везет же тебе!
Ребята обступили меня и принялись забрасывать вопросами, выяснять куда, зачем, да почему. А под конец они завалили меня кучей вымпелов и значков.
— Можешь оставить себе, а можешь подарить ребятам с другой планеты.
Когда я выходил из школы, начало темнеть. Я остановился. Окна школы светились, и я отчетливо видел учителей и ребят в кабинетах. Вокруг меня тихо падал декабрьский снег. Я высунул язык, чтобы поймать снежинку, и случайно коснулся щеки. Щека была соленой и мокрой.
«Так просто, — подумал я. — Попрощался и ушел. Вот и все».
Утром наши вещи были собраны, и мы поехали на космодром.
В звездной системе Ультра-Кита, куда отправился галактический цирк, 12 планет с развитыми цивилизациями. Родители решили отдать меня в школу на планете с красивым названием Синелябр. Папа слышал, что на этой планете детей обучают каким-то особым и быстрым способом.
Прямо из синелябрского космопорта папа позвонил в ДЕДСЕД (департамент детских дел).
— Угу? — спросила диспетчер. (На Синелябре так говорят вместа «алло»).
— Я приехал в командировку и хочу оставить сына на три месяца в школе.
— Ага! — ответила диспетчер и сообщила адрес.
Мы остановили пролетавший мимо летающий блинчик и отправились по адресу. Вскоре блинчик опустился на небольшую площадку посреди красивого парка у дверей невысокого здания цилиндрической формы. Папа оставил меня в совершенно пустом коридоре, а сам скрылся за дверью с табличкой: «Директор». Минут через пять он выглянул и поманил меня пальцем.
— Эге! Вот и наследник! — радостно приветствовал меня толстенький человечек в ослепительно белом комбинезоне.
— Тоже, наверное, мечтаешь стать частицей? — спросил он и схватил мою руку. Толстяк сразу мне понравился. Согласитесь, нечасто можно встретить добродушного и веселого директора.
— У нас лучшие школы в галактике! — заявил он и принялся расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы брюк. — Мы готовим самых знающих людей во Вселенной! Экспериментальная школа! Широчайшие познания во всех областях! И мое... — он вытащил руку из кармана и поднял палец. Прорезь мгновенно срослась, и кармана как не бывало. — ...великое достижение химии.
— А почему такой худенький? — вдруг воскликнул директор и, подскочив ко мне, принялся меня ощупывать. — Ндаа... — покачал он головой. — Наверное, учишься неважно?
— П-почему? — смутившись, спросил я и протянул ему аттестат. Директор небрежно кинул его на стол.
— Ну-ну! Ничего! — он ободряюще похлопал меня по плечу. — Просто у нас поговорка такая есть: «Ученый толст, а неуч — худ!»
Мы с папой (папа у меня высокий и худой) переглянулись и покраснели.
— Ничего! Ничего! — снова сказал директор. — Мы отдадим тебя в десятый класс, что соответствует у нас 12-летнему возрасту. А чтобы ты не очень отставал от одноклассников и быстро наверстал упущенные знания, наши учителя создадут для тебя ускоренную программу обучения. Уверяю, через три месяца вы не узнаете своего сына! — пообещал директор моему папе.
Проводив папу до блинчика и попрощавшись, я вернулся в школу. Меня ожидал учитель — дородный мужчина в таком же, как у директора, комбинезоне. Мы остановились перед белой, как и стена, дверью. Створки двери бесшумно разъехались в стороны.
— Вот твой класс, — шепотом сказал учитель.
Хорошо, что он меня предупредил! Сам бы я ни за что не догадался! Я бы подумал, что это — спальня или больничная палата. На надувных кроватях спали человек десять мальчиков.
Учитель подошел к пустому углу и нажал на стене кнопку. Как будто из ничего, надулся большой прозрачный пузырь. Спустя мгновение он принял форму кровати с подушкой и одеялом и потерял прозрачность.
— Твое рабочее место. Вещи поставишь в шкафчик. — Пожелав хорошо устроиться, учитель вышел. В классе было тихо. Никто не пошевелился, ни одна голова не поднялась от подушки. Только посапывали торчавшие из-под одеял носы.
Спать мне не хотелось, но больше делать было нечего. Никаких видеофонов, никаких телестен! Только кровати, да тумбочки!
«Тоска! Как в больнице!» — подумал я. И вдруг замер от неожиданности. Прямо на меня глядел глаз мальчика с соседней кровати. Глаз моргнул два раза и закрылся. Немного погодя, он открылся снова и уставился на меня.
— Скажите, пожалуйста, у вас тихий час? — быстро заговорил я.
Мальчик приоткрыл второй глаз.
— А... — вдруг сказал он без всякого выражения. — Новенький...
— Меня зовут Ваня Звездышкин! — представился я. — А вас?
Вместо ответа мой сосед тяжело вздохнул. Получилось что-то вроде «Оф» или «Уф».
— Как вас зовут? — повторил я громче.
Мальчик опять тяжело вздохнул.
— А!— догадался я. — Вас зовут Оф?
Позже я узнал, что у моего соседа было более сложное имя — Ортофенилен. Он для краткости зовет себя Оф. Выдохнул воздух — и все! И говорить ничего не надо! В этой школе все сократили свои имена. Например, через две кровати от меня мальчика звали Пчхи-Пчхи. Когда к нему обращаешься, нужно два раза чихнуть, и он отзовется.
Я ждал, что Оф спросит меня, откуда я взялся, но он только хлопал, как филин, глазами. Тогда я сам сказал ему, что прилетел с Земли и что мой папа работает в цирке.
За моей спиной кто-то захихикал. Я быстро повернулся. Оказывается, пока мы разговаривали, все мальчики проснулись и разглядывали меня. Они были похожи друг на друга, как близнецы, — круглые головы, щекастые физиономии.
— Ребята! Я — новенький! Землянин! А здесь что, спальный корпус?
— Во дает! — пропищал рыжий толстяк у окна.
Я схватил пакет с вымпелами и значками и начал раздавать их ребятам. Но это их нисколько не заинтересовало. Они вежливо повертели в руках мои подарки, а потом положили их на тумбочки.
— Учителя идут! — Крикнул вдруг кто-то. Все шмыгнули под одеяла.
Двери бесшумно раскрылись, и пятеро учителей вкатили столики, уставленные пластиковыми кастрюлями и тарелками. Из кастрюль валил пар. Запахло обедом.
— Это что еще такое? — нахмурился один из учителей, увидев меня одетого в центре класса. Но в этот момент пронзительно зазвенел звонок. Мальчики, как по команде, вынырнули из-под одеял и уселись на кроватях.
На тумбочках появились ложки, вилки и коробочки с пилюлями... Мальчики проглотили по две пилюли и с жадностью набросились на еду.
На мою тумбочку тоже поставили тарелку с супом. Настроение у меня совершенно испортилось. Без всякого аппетита я поболтал ложкой в супе.
В это время в класс вошел директор и направился ко мне.
— Как тебе у нас понравилось? — спросил он.
— Ничего, — соврал я.
— Сегодня учиться не будешь. Начнешь завтра, когда наши специалисты приготовят для тебя особые пилюли ускоренного обучения.
На нашей планете обучают с помощью специальных пилюль. В них заложены глубокие знания по всем предметам. Съел пилюлю — получил знания по астрономии или биологии. Съел другую — запомнил формулу по математике. Ученику остается только хорошенько переварить полученные знания.
После обеда, то есть урока, весь класс отправился в парк. Там рядом с голубым бассейном я увидел футбольное поле. Честное слово! Настоящее футбольное поле! Никогда бы не подумал, что эта прекрасная и древняя земная игра известна за пределами Солнечной системы! Схватив валявшийся на траве мяч, я побежал на поле.
Несколько минут я в одиночестве носился около ворот. Все остальные ребята разбрелись по парку. Никто ни во что не играл. Только несколько худеньких малышей тихо копошились в песочницах.
Невдалеке, у гимнастической стенки, я заметил Офа. Держась за перекладину, он надувал свой живот.
— Прогулка после еды способствует лучшему знаниеварению! — заметил он, когда я подошел.
— Послушай, Оф, — начал я и тут же осекся. Это был вовсе не Оф, а какой-то другой мальчик. У Офа волосы были темные, а у этого рыжеватые. — Извините... Простите... Как вас зовут?
— Кекс, — ответил мальчик, продолжая надувать живот.
— А вы умеете играть в футбол? — спросил я.
Кекс снисходительно взглянул на меня.
— Конечно, умею. И получше некоторых.
— А удар «сухой лист» знаете?
Я положил мяч на землю, замахнулся и ударил так, чтобы он, сделав дугу, попал в ворота. Мяч ударился в штангу и отскочил в поле.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Кекс. — И этот жалкий ударишко ты именуешь «сухим листом»?
— Может, все-таки сыграем, а? — с надеждой спросил я.
— Да ну! — Кекс безразлично махнул рукой. — Я все про футбол и так знаю... 20 пилюль...
— Но это же не игра!
— Да ну! Когда все знаешь — играть не интересно, — произнес Кекс с уверенностью.
— Ну давай хоть во что-нибудь сыграем! — взмолился я.
Кекс зевнул, поглядел по сторонам и пошел в глубину парка. Я вернулся на поле и со злостью забросил мяч в кусты. Не буду же я один носиться, когда никто не хочет играть.
После прогулки мальчики улеглись поудобнее на кровати и стали отвечать на вопросы учителей. Рыжий Кекс со скоростью вычислительной машины возводил в десятую степень шестизначные числа, веснушчатый Пчхи-Пчхи читал наизусть целую поэму, Оф рассказал об устройстве Вселенной.
«Неужели они так много знают? — думал я вечером, лежа в постели. — Завтра, когда меня начнут спрашивать, выяснится, что я не умнее доисторического дикаря!!! А ведь я еще хвастался себе, что могу быть одним из лучших учеников!»
Всю ночь я проворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Утром следующего дня состоялся мой первый урок.
— Ну-с, наш уважаемый земной гость, — сказал директор, усевшись на краешек моей кровати и потирая руки. — Не беспокойся, урок не займет много времени. Небольшая порция знаний, и тебе только остается ее усвоить! Никакого напряжения! Посмотри, каковы, а! — Он обвел рукой моих одноклассников. — Так и пышут здоровьем! Вот оно, счастливое детство! А ведь что творилось каких-то 500 лет назад! Корпеть допоздна над учебником, часами решать пустяковые задачи. А результат? Мигрень, близорукость, больное сердце! Эх! И эта вечная боязнь, что чего-то не понял, что не хватает способностей! Нда... На планете Синелябр все усваивают знания одинаково хорошо! Все одинаково умны и способны!
Директор вынул из пластикового пакета две пилюли лимонно-желтого цвета и протянул мне. Я проглотил их.
— Ну, вот и все, — сказал директор. — Переваривай себе на здоровье, перед обедом я тебя опрошу.
В течение всего времени между завтраком и обедом я прислушивался, что происходит у меня внутри. Ничего особенного, все как и прежде. Это меня очень беспокоило: а вдруг таблетки на меня не действуют? Вдруг не сработало? Никаких умных и интересных мыслей ко мне не пришло. Хоть тресни!
Когда настало время опроса, я с волнением вытянулся на кровати. Директор попросил меня расслабиться.
— Отвечая на мои вопросы, не напрягайся и не думай, — посоветовал он. — Итак, каким методом осуществляется химическая сборка?
Я не успел задуматься и на секунду, а с языка уже сорвался ответ:
— Методом поверхностной сборки синтезируют молекулы фталоцианина кобальта в полостях кристаллического алюмосиликата — цеолита.
— Ого! — довольно пробурчал директор. — Ну, а как насчет прививок активного центра?
— Чего? Чего? — хотел спросить я, но без запинки ответил:
— Катализаторы оказываются активными в селективном гидрировании ацетиленовых углеводородов.
— Угу, угу, — проворчал директор. — Все верно. А ты чего так на меня смотришь? Тебе что-нибудь непонятно?
— Мне все непонятно, — пришлось признаться мне. — Что такое селективное гидрирование?
Директор весело рассмеялся.
— Ох, уж эта любознательность! Про селективное гидрирование ты узнаешь на следующем уроке. А сейчас — математика.
Я проглотил 2 пилюли с таблицей логарифмов и довольный собой лег спать. На прогулке после тихого часа я, как и все, сделал гимнастику животом, и... результаты оказались блестящими!
Вечером, положив руки под голову и глядя в потолок, я без запинки выпаливал таблицу, ничем не хуже, чем это сделали бы Оф, Пчхи-Пчхи и другие мальчики.
Для меня настало время упорных занятий. Я терпеливо выполнял режим дня, распоряжения учителей. Каждый день после уроков я без напоминаний ложился поспать, а на прогулках делал гимнастику животом. Постепенно мои руки пополнели, появилось брюшко. Через три месяца я больше не был похож на того маленького худенького мальчика с выступающими ключицами, который прилетел сюда с Земли.
Вот, скоро я стану таким знающим человеком, что меня сделают академиком ста космических академий, нет... лучше народным консультантом ста галактик. Ко мне будут приходить и говорить: «Уважаемый Иван Галактионович! В созвездии Тельца открывается симпозиум по вопросам...» Или: «Не возглавите ли вы делегацию на конференцию в созвездии Стрельца?..» А может быть, мне скажут: «Не желаете ли вы выступить на научных чтениях в созвездии Водолея?»
Правда, я почему-то никак не мог придумать темы моих будущих выступлений. Наверное, знаний во мне накопилось уж очень много.
Одним теплым солнечным днем мы с Кексом и Офом стояли у края бассейна и, поглаживая животы и жмурясь от солнца, беседовали о будущем.
— Кем ты хочешь стать? — спросил я Кекса.
Прошла минута или две.
— А никем, — ответил Кекс, подумав.
— А ты, Оф?
— Никем, — зевая, сказал Оф.
— И все так?
— Не знаю, — сказал Кекс. — Я не интересовался.
— А кто же будет работать? — удивился я.
— А никто. После учения надо бы и отдохнуть немного.
На небе появилась тень. Мы подняли головы. Над площадкой, медленно кружась, завис летающий блинчик.
— Кто-то прилетел, — сказал Кекс.
В этот момент за нашими спинами кто-то вскрикнул, и раздался всплеск. Мы обернулись и увидели отчаянно барахтавшегося в воде малыша.
— Надо спасать его, — строго сказал Кекс. — Они еще плаванья не проходили.
— Зато мы знаем десять стилей! — Оф задумчиво почесал живот. — Его надо спасать стилем карабас-барабас.
Но вместо того, чтобы прыгнуть, Оф почему-то отступил от воды.
— Ничего подобного! Надо стилем бултых-валяй! — заявил подскочивший к нам Пчхи-Пчхи.
Около бассейна быстро собралась толпа. Все заспорили, каким стилем спасать малыша. Одни приняли сторону Офа, другие — Пчхи-Пчхи, но никто не прыгал.
Тем временем бедный малыш все чаще погружался в воду.
И тут я не выдержал. Видя, что никто больше прыгать не собирается, я прыгнул сам. Конечно, мне не очень-то хотелось после теплого солнышка купаться в холодной воде и я не знал 10 стилей, как Оф, но парочку пилюль я в свое время проглотил и переварил.
Я вынырнул в нескольких метрах от малыша и был совершенно спокоен. Сейчас я вытяну ноги, сожму ладони, чуть согну локти. Но что происходит? Руки и ноги почему-то совсем не слушались меня и, вместо того, чтобы поплыть, я стал снова погружаться с головой в воду.
— Караул! — захрипел я из последних сил.
Чьи-то руки подхватили меня и поволокли к берегу.
Пока я сидел на лавке и приходил в себя, взрослые вылавливали из бассейна Офа, Пчхи-Пчхи, Кекса, малыша и других ребят, в суматохе свалившихся в воду.
Наконец, папа, мокрый с головы до ног, подошел ко мне. Я никак не мог понять, откуда он взялся, а оказалось, что он прилетел на том самом блинчике, который кружил над площадкой.
— Нда... — протянул папа, оглядев меня. — Что-то я не очень понимаю. Странно, ведь раньше ты неплохо плавал.
— Я сейчас умею плавать, — сказал я. — Даже еще лучше. Я две пилюли съел по плаванию.
— Чего? Пилюли? — Папа расхохотался так, что я стал с опаской оглядываться, испугавшись, что на нас будут обращать слишком много внимания. — Пилюли! Вот оно что! Пилюли по плаванию! Неужели ты думаешь, что наевшись пилюль, можно научиться плавать?
— Конечно! — воскликнул я обиженно. — Я и по остальным предметам съел почти 200 пилюль!
Папа в ужасе уставился на меня.
— 200 пилюль! — пробормотал он. — И ты за три месяца не решил ни одной задачки и ни разу не напрягал голову?
— А зачем ее напрягать? Наоборот, надо хорошенько расслабиться и ни о чем не думать!
В эту минуту к нам подбежал директор школы.
— Ну как? — вцепившись в папину руку, воскликнул он.
— Вы оказались правы! Я не могу узнать собственного сына!
— Я же говорил! — воскликнул директор, торжествующе улыбаясь.
В тот же вечер папа забрал меня из школы пилюль на планете Синелябр. Гастроли в созвездии Ультра-Кита закончились. Цирк отправлялся домой.
Честно вам признаюсь, что после космического путешествия привыкать к земным условиям очень трудно. Сами попробуйте после 3-месячного ничегонеделания снова усесться за задачи, чтение, зубрежку стихотворений, лазанье по канату и писание сочинений. То ли дело было в космосе — хлоп! — ты и пальцем еще не шевельнул, а уже самый образованный и ученый!
Завтра я продолжу занятия в нашей земной школе. Но теперь, я надеюсь, вы понимаете, почему я волнуюсь?
Стихи твоих ровесников
ЛЕТНИМ ВЕЧЕРОМ
Земля готовится ко сну:
Уж видно бледную луну,
Уходит солнце на ночлег,
И ветер замедляет бег.
Вот розовеют облака,
Синеет все: леса, луга...
Лишь комары и мошкара
Поют и пляшут до утра.
Наташа Балаханова,
Орша
СТАРИННЫЙ ДОМ
Сырые стены, потолок,
Известка белая ложится
На пол космической пыльцой.
Обои рваные свисают,
А ветер тихий подгоняет
Газетные клочки...
Старинный дом...
Разрушен он...
Оля Мацкевич,
Канск
КОРАБЛИК
Ветер листик в лужу бросил
И тихонечко подул.
Взволновалась лужа-море,
Но листок не утонул.
Он качнулся, покрутился,
Накренился он чуть-чуть
И поплыл, словно кораблик,
В свой неблизкий трудный путь.
Оля Жуйко, Красноярск
Рисунок Н. Куликовой
РЕВОЛЮЦИЯ В ФОТОГРАФИЯХ
Их осталось немного — фотографий революции. Хрупкие стеклянные пластинки негативов погибли в огне пожаров гражданской и Великой Отечественной войн. Их не щадило время. Мало было и фотографов, осмелившихся выйти на улицы Петрограда с громоздкими ящиками фотоаппаратов. Всмотритесь в лица простых солдат, которые едят немудреную похлебку в питательном пункте. Приглядитесь к своим сверстникам, несущим плакаты «Долой детский труд!» Это солдаты, солдатки, дети революционного Питера. Их будут расстреливать из пулеметов в июле 1917, гнать в окопы братоубийственной войны. И это они пойдут на штурм Зимнего в октябре. Им многое еще предстоит пережить и вынести — людям с этих фотографий.
Питательный пункт для революционных солдат в Технологическом институте. Март 1917
Манифестация подростков. Март 1917
Колонна женщин-солдаток у Гостиного Двора. Апрель 1917
Расстрел мирной демонстрации на Невском проспекте. Июль 1917
Войска Временного правительства перед отправкой на фронт. Июнь 1917
ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ
Июль
Вот и июль пришел. На выгонах — пунцовые шары чертополоха. На медовый запах цветущей липы летят пчелы. Недаром в старину и мед и июль-месяц называли «липец». А еще июль называют «грозовик» — не скупится он на дожди и грозы. «Где гроза, там и вёдро», — говорит народная примета.
В лесу тишина. Приумолкли птицы — некогда петь, надо птенцов выхаживать, на крыло ставить. Откуковала кукушечка и смолкла до новой весны. Подросли и уже умеют прятаться зверята.
«Солнце на зиму поворачивает, а лето на жару». День еще длинный, да летит быстро. А какой он будет, погожий или ненастный, то птицы подскажут: воробьи попрятались, а ласточки и стрижи летают низко над землей, — быть грозе...
Пчелиная травка
— Алешка! Быстро ко мне! — звал дед Федор, высовываясь из малинника. — Ну, каков я воевода с пчелиной бородой? Хошь и тебе такую приделаю? — смеялся дед.
Глазам своим не верю — как можно такое с пчелами? Ползают они по лицу и рукам деда и не жалят.
— Ты что же их, заколдовал?
— Нет, не колдун я. Травка-кудесница на грядке у меня растет, мелисса лимонная. Это она заколдовывает пчел. Листочки у нее мягкие и душистые. Натри ею руки, лицо, и ни одна пчела тебя не тронет. А если подбородок натрешь, то и борода из пчел, как у меня, вырастет.
Не шевелясь, как завороженный стою на месте. Смотрю, как дед рукой осторожно сгребает пчел, вставляет в улей рамки с вощиной, удивляюсь дедову умению.
А. ДОРОХОВ
«ЧАСЫ ФЛОРЫ»
В ясную летнюю погоду цветки многих растений открывают и закрывают венчики в разное время дня. Еще в Древней Греции и Древнем Риме цветники подбирали так, чтобы по этим живым часам можно было определить время суток. Эту периодичность в цветении растений заметил и известный шведский ученый — ботаник Карл Линней, который жил в XVIII веке. Линней разработал «цветочные» часы. Он назвал их «часы флоры». Сначала такие часы были в городе Упсале, в Швеции. Потом появились в парках других городов. Они, правда, могут ошибаться, но только в дождливую и пасмурную погоду.
Понаблюдай за синим цикорием: просыпается он рано, в 4 часа утра. В 5 утра открывает свои лепестки мак. Бело-фиолетовые цветки картофеля раскроются в 6—7 утра, цветки белой кувшинки всплывут и откроются в 7 утра. Позднее всех просыпаются оранжевые ноготки и бархатцы на клумбах — в 9 часов. А в 10 утра уже засыпают цветки цикория, козлобородника, и весь день они остаются закрытыми. В полдень закроет корзиночки осот огородный, в 2—3 часа закроются цветки картофеля, мака. После 5 часов голубое поле льна позеленеет, уйдет под воду кувшинка. До 8 вечера красуется цветами шиповник, желто-оранжевая сарана. А душистый табак откроет белые цветы только к вечеру...
А если хочешь иметь такие часы, посади их в своем саду.
Ответ на загадку в № .4 «Чьи это гнезда?»
1 — чомги, 2 — зимородка, 3 — иволги. 4 — вальдшнепа.
ЧТО? КАК? ПОЧЕМУ?
В графстве Хэмпшир, на юге Англии, есть «ферма бабочек». Здесь создаются специальные условия, чтобы бабочки размножались. Для экзотических видов при ферме есть оранжерея с тропическими растениями. Ведь среди южных бабочек встречаются и очень привередливые — так, один вид питается только гнилыми бананами.
Очень большую работу выполняют черви: пропуская через свой организм почву, они делают ее более плодородной. В некоторых странах червей для этого переселяют. В Голландии, например, люди отвоевали у моря земли, а как сделать их плодородными? Вот и привозят туда червей. В полупустынные земли нашего Казахстана и оазисы пустыни Кызылкум червей вносят в землю вместе с компостом.
Во Франции в XII веке на крестьянские поля напали гусеницы. Крестьяне обратились за помощью к епископу. Тот отлучил от церкви и проклял ненасытных гусениц. И, о чудо! Гусеницы пропали... Епископ прославился.
А куда же делись гусеницы на самом деле? Они попросту окуклились. Невежественные крестьяне не знали этого. Зато знал епископ.
На Кавказе, в Туркмении есть бабочка — бражник «Мертвая голова». Такое название она получила за странный рисунок на грудке, напоминающий череп. Но не этим она знаменита. Эта бабочка умеет... громко кричать. Бражник «Мертвая голова» занесен в Красную книгу СССР. Если увидишь ее — не трогай, не лови!
УГОЛОК САДОВОДА
Прививка «глазком»
Нам пишут многие ребята, что у них есть сеянцы, или они вырастили из семян яблоню, грушу, лимон. А что делать с ними дальше, не знают.
Эти дички надо превратить в культурные растения.
Можно провести прививку «глазком». Она называется окулировкой. В конце июля — начале августа самое подходящее время. Черенки заготовь в день прививки или за 2—3 дня до нее. Бери их со здоровых плодоносящих деревьев, лучше — однолетние одревесневшие побеги с южной стороны кроны. У этих черенков-привоев срежь листья, оставляя маленькие черешки. Из средней части черенка острым ножом вырежь почку с черешком и частью древесины — «глазок» готов. На сеянце-подвое в его нижней части сделай Т-образный разрез (сначала поперечный, затем продольный снизу вверх). В эту щель вставь «глазок» под кору и замотай изолентой или полиэтиленовой полоской, у самого черешка с почкой сделай пропуск. Через 2—3 недели проверь: если оставленный незакрытым черешок пожелтеет и отпадет, значит, прививка удалась, а если сморщится и засохнет — не удалась. Для верности лучше привить два глазка. Когда станет ясно, что глазок прижился, срежь всю крону подвоя выше прививки.
Привитая почка проклюнется, и из нее разовьется культурное растение.
ЧТО ПЕРЕПУТАЛ ХУДОЖНИК?
<- предыдущая страница следующая ->