скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

ВСЕ ЛЕТО В ОДНОМ ДНЕ
Рэй БРЭДБЕРИ
фантастический рассказ
Рисунок А. Ивашенцовой

— Готовы?
— Готовы.
— Пора?
— Еще нет.
— А ученые не ошиблись? Именно сегодня это произойдет, а?
— Ты лучше смотри, сам все увидишь.
Дети жались друг к другу, как цветы в букете, много цветов, сорванных прямо с травой, из которой они тянут головки, чтобы бросить взгляд на спрятанное солнце.
Шел дождь.
Он шел семь лет подряд; тысячи и тысячи дней были заполнены, затоплены дождем от первого часа до последнего; вода барабанит и хлещет, ливни обрушиваются с ломким стеклянным звоном, бури сотрясают землю, гулко и мощно, как будто это приливные волны поглощают острова. Тысячи лесов погибли под дождем и тысячи новых выросли заново, чтобы снова погибнуть. Такой была жизнь, всегда было так в этом дождливом мире, а это был школьный класс, а они дети тех людей, что прилетели в ракетах, чтобы основать цивилизацию и прожить свою жизнь.
— Смотри, он кончается!
— Точно!
Марго стояла в стороне от всех, от этих людей, которые не помнили ни одного дня, когда бы не шел дождь.
Им всем было по девять лет, и хотя семь лет назад случилось, что солнце появилось на один час, показало свое лицо потрясенной планете, все равно они не могли помнить этого. Иногда по ночам Марго слышала, как они ворочались, какие-то воспоминания мучили их, она знала, что им снились сны, им мерещилось золото, или желтый карандаш, или монета, такая огромная, что на нее можно было б купить все на свете. Им представлялось, что как будто они помнят какое-то тепло, словно у них легкий жар в теле, в ногах, в дрожащих руках, словно у них лицо покрывается застенчивым румянцем; она об этом догадывалась. Но потом они просыпались, и как всегда, слышали неумолчную барабанную дробь капель, и видели, как на крышу, на дорожку, на сад, на леса стряхиваются с неба бесконечные нити бесцветных бусинок, и сны исчезали.
Весь вчерашний день в классе они читали о солнце. О том, что оно похоже на лимон, и какое оно горячее. И еще они писали о нем рассказы, стихи и заметки.
Мне кажется, солнце — оно как цветок,
Цветенье которого длится часок.
Марго написала это стихотворение, она прочитала его негромко в тишине классной комнаты, в то время как за окном шел дождь.
— Это не твое! — выкрикнул один из мальчишек.
— Мое, — сказала Марго. — Я написала.
— Вильям! — сделала замечание учительница. Но это было вчера. Теперь дождь стихал, и дети столпились у больших окон.
— Где учительница?
— Скоро вернется.
— Скорей бы пришла, а то мы опоздаем!
Марго стояла одна. Она была очень хрупкой девочкой, у нее был такой вид, как будто ее оставили под дождем много лет назад и дождь вымыл синеву из ее глаз, губы поблекли, потускнело золото волос. Теперь она стояла отдельно, уставившись на дождь, на шумный сырой мир по ту сторону толстого стекла.
— А ты куда смотришь? — сказал Вильям. Марго промолчала.
— Отвечай, когда к тебе обращаются. — Он пихнул ее. Она не сдвинулась с места, разве только качнулась от его толчка.
Они не желали смотреть в ее сторону. И это потому, что она не участвовала в их играх в гулких тоннелях подземного города. Если ее дергали и убегали, она смотрела, моргая, вслед, но не бросалась вдогонку. Когда весь класс пел песни о счастье, о жизни, играх, ее губы едва шевелились. Только когда они пели о солнце и лете, ее губы начинали двигаться, в то время как она смотрела на окна, залитые дождем.
А самым большим преступлением было, конечно, то, что она прилетела сюда с Земли всего пять лет назад и помнила солнце, каким было солнце и каким небо, когда ей было четыре года и она жила в Огайо. А они, они прожили на планете всю свою жизнь, им было всего два года, когда солнце показывалось в последний раз и с тех пор они забыли его цвет и тепло и вообще как оно выглядело. А Марго помнила.
— Оно как монета, — она сказала однажды, с закрытыми глазами.
— Неправда! — закричали дети.
— Оно как огонь в печке, — она сказала.
— Ты врешь, ты не помнишь! — закричали дети.
Но она все помнила и стояла тихо в стороне от всех и смотрела, как дождевые струйки покрывают узором оконное стекло. Один раз, месяц назад, она отказалась мыться в школьной душевой, обхватила голову руками, зажала уши, закричав, что не надо лить воду ей на голову. И после этого случая у нее появилось смутное, неясное ощущение, что она не такая, и они видели это отличие и сторонились ее.
Шли разговоры, что отец и мать собирались увезти ее обратно на Землю в будущем году; похоже, что Марго было важнее всего в жизни вернуться, хотя возвращение означало, что ее семья потеряет несколько тысяч долларов.
— Убирайся! Можешь стоять где-нибудь в другом месте! — закричал яростно мальчишка. — Все равно ничего не увидишь!
Ее губы дрогнули.
- Ничего! — он кричал. — Это была шутка, так ведь? — он обращался к другим детям. — Ничего не случится сегодня, скажите ей!
Они моргали, не понимая, а затем, сообразив, засмеялись.
— Ничего не будет!
А как же... — Марго прошептала растерянно. — Но ведь именно в этот день, ученые предсказывают, они говорят, они ведь знают, солнце...
- Это шутка! — сказал мальчишка. — Эй, ребята, давайте засунем ее в шкаф, пока учительница не вернулась!
- Не надо! — Марго отшатнулась.
Они обступили ее, схватили, она заплакала, сопротивляясь, но ее увлекли в тоннель, в класс, в стенной шкаф, дверцу которого они захлопнули и замкнули. Они стояли и смотрели, как шкаф вздрагивал оттого, что Марго билась и наваливалась на дверцу изнутри. Они слышали ее приглушенный плач. Затем, улыбаясь, они отвернулись и вышли, вернулись обратно через тоннель, как раз когда появилась учительница.
- Все готовы? — она взглянула на часы.
— Готовы! — ответили дети.
— Все здесь?
— Все!
Было видно, что дождь кончается.
Они толпились у огромного люка.
Дождь кончился.
Все было так, как будто в середине фильма про ураган, лавину, смерч, про извержения вулкана что-то произошло сначала со звуком, шум приглушился, а в конце концов совсем исчез, все эти сотрясения, порывы ветра и раскаты грома пропали, а затем, следом, пленку вырвало из проектора и на ее место был вставлен мирный, тропический кадр, на котором ничего не двигалось и не сотрясалось. Тишина была такой громадной и невероятной, что казалось, вам заткнули уши ватой или вы совсем потеряли слух. Дети стояли отдельно друг от друга. Люк открылся мягко и запах молчаливого, ждущего мира ворвался к ним.
Выглянуло солнце.
Оно сверкало как бронза, оно было очень большим. А небо вокруг него сияло, как голубой кафель. Джунгли блестели в солнечном свете, и дети, освободившись от наваждения, бросились, крича, наружу, окунулись в весну.
- Внимание, только далеко не уходить! — предупредила учительница. — Запомните, у вас всего два часа!..
Но они бежали, поднимая лица к небу, солнце касалось щек, как теплый металл; они сбрасывали куртки, пусть солнце обожжет им руки.
— Это лучше, чем солнечные лампы, в тысячу раз!
— Лучше, намного лучше!
Они остановились посреди густых джунглей, которые покрывали планету, которые росли и не переставали буйно разрастаться прямо у вас на глазах. Это было гнездо осьминогов; новые мясистые побеги, сплетаясь, торчали пучком наподобие огромных щупалец, раскачиваясь, распускаясь в эту скоротечную весну. По цвету они были, как резина, как пепел, эти джунгли, из-за того, что много лет не видели солнца. Они были по цвету, как камни, как молочный сыр и чернила, они были лунного цвета.
Дети разлеглись на лесных перинах, слушая, как джунгли вздыхают, поскрипывают под ними, упругие и живые. Дети бегали среди деревьев, они скользили и падали, они толкались, играли в прятки и догонялки, но больше всего они смотрели на солнце, пока слезы не начинали течь по щекам, они протягивали руки к этой желтизне и слушали, не уставая, тишину, погружаясь в благословенное море беззвучия и покоя. Потом, громко вскрикнув, словно зверьки, покинувшие свои норы, они бегали и бегали радостными кругами. Они бегали целый час и не уставали.
Но затем...
Посреди всеобщей беготни одна девочка вдруг издала жалобный крик. Все остановились. Девочка протянула руку.
— Смотрите сюда, — она сказала, дрожа. Они подошли медленно к ней, чтобы взглянуть на ее протянутую ладонь.
Ладонь, сжатая чашечкой, хранила в себе огромную одинокую дождевую каплю. Девочка заплакала. Они посмотрели на небо.
— Еще. И еще.
И еще несколько холодных капель упало на их лица. Солнце подернулось молочной дымкой. Повеяло прохладным ветром. Они повернули и пошли обратно к подземному дому.
Дальний гром заставил их вздрогнуть и, словно листья перед новым ураганом, они смешались, натыкаясь друг на друга, и побежали. Молния ударила в десяти милях от них, потом в пяти милях, в миле, в полумиле. В одну секунду небо потемнело до полуночной тьмы.
Они остановились на мгновенье на пороге своего подземелья, пока дождь не обрушился в полную силу. Затем они задвинули люк и прислушались к шуму гигантского дождя.
— Неужели придется ждать еще целых семь лет?
— Да, семь.
Вдруг один из них вскрикнул негромко:
— Марго!
— Что?
— Она все еще в том шкафу, где мы ее заперли.
— Марго...
Они посмотрели друг на друга и опустили глаза. Их лица побледнели, стали серьезными.
— Марго.
Одна из девочек сказала:
— Что же...
Никто не шевельнулся.
— Пошли, — прошептала девочка.
Они спустились в коридор под звуки дождя. Молния осветила их лица. Они медленно подошли к запертому шкафу.
Ни звука не раздавалось из-за дверцы.
Еще медленнее они отомкнули дверцу и выпустили Марго.
Сокращенный перевод с английского
Константина ВАСИЛЬЕВА


К 275-летию со дня рождения

Михайло Васильевич Ломоносов

Зимой 1730 года из деревни Денисовки Куростровской волости Архангельской губернии ушел крестьянин, совсем еще молодой парень, сын Василия Ломоносова. Его искали несколько дней, но не нашли. Сначала думали — погиб, но потом выяснилось, что Михайло, так его звали, занял у соседа три рубля денег и тулуп. Тогда вспомнили, что накануне его исчезновения через деревню проходил обоз с мороженой рыбой, который направлялся в Москву. Дело было ясное — убежал. Теперь в подушном списке против его имени появилась приписка «в бегах». Это означало, что подать за непутевого Михайлу Ломоносова будет ежегодно выплачивать отец, а если отец умрет, то село «всем миром».
А чего было ему бежать? Михайло был единственным сыном зажиточного крестьянина: у Василия Ломоносова была пахотная земля, был рыбный промысел — он первым во всей округе освоил и по-европейски оснастил галиот и прозвал его «Чайка» (об этом рассказывает академическая биография Ломоносова XVIII века). Все накопленное отцом перешло бы к сыну, Михайле подыскивали уже богатую невесту. А он убежал. Ушел от реальной возможности стать первым на селе человеком, крепким домохозяином. Почему же так случилось?
Ответ на это простой и одновременно сложный. Михайло Васильевич Ломоносов хотел учиться. А ведь он был помором, родился на севере. Русский Север был в те времена поистине удивительным краем. Здесь, на берегах Белого моря и Северной Двины, жили сильные, предприимчивые люди, привыкшие к тяжелому труду, и одновременно свободные и независимые. Они не знали крепостного права, считались подданными государства. Сурова была их жизнь — короткое лето сменяла долгая холодная зима. Но многие из этих людей добирались до Архангельска и Москвы, плавали к берегам Норвегии, на Шпицберген, часто встречались между ними грамотные люди. Суровая природа, высокая культура и активная хозяйственная жизнь — вот что отличало родину Ломоносова. И свое удивительное упорство, редкостное трудолюбие, а с другой стороны гордость и независимость — все эти качества характера Михайло Васильевич вынес с берегов Северной Двины.
Но и среди поморов Михайло, сын Василия Ломоносова, отличался какой-то уж совсем безудержной страстью к учению. А ведь грамоте он начал учиться довольно поздно, только лет в двенадцать. К этому времени он уже освоил рыбный промысел, ходил с отцом на «Чайке» в Белое море. Но дивное устройство окружающей природы волновало его. Отчего бывает северное сияние? Почему сверкает молния? Что скрывается в недрах земли? Чтобы узнать все это, надо было учиться. И вот Михайло читает по складам в доме местного дьяка, жаль только, что все книги у того церковные: Часослов да Псалтырь. Однажды сосед Ломоносовых Христофор Дудин привез своим троим сыновьям книги: «Грамматику» и «Арифметику». Это было настоящее событие в жизни юного Ломоносова. Сначала соседи, несмотря на слезные просьбы Михайлы, разрешали только посмотреть книги, потом дали домой на время и наконец отдали вовсе. И мальчик не просто прочел их, а буквально вытвердил наизусть.
Ломоносову шел девятнадцатый год, когда он понял, что если он действительно хочет учиться дальше, то надо уходить из отчего дома. Куда? В Москву или в Петербург. «Словенская школа» была и в Холмогорах, но здесь Ломоносова все знали, и поэтому не могли принять, он ведь был крестьянский сын, а принимали туда только детей дворян и духовенства. И случай представился — рыбный обоз шел в Москву.
Всячески скрывая свое намерение, поутру смотрел он как будто из одного любопытства на выезд каравана... в третий день настиг его в 70-ти верстах. Так Ломоносов попал в Москву.
Лучшее по тем временам учебное заведение называлось Славяно-греко-латинская Академия. Но в какой же класс можно было зачислить девятнадцатилетнего юношу, который назвался сыном холмогорского дворянина и знал наизусть „Грамматику" и „Арифметику"? Оказалось, что только в первый, потому что именно в первом классе начинали изучение латыни. Можно себе представить, как это выглядело, ведь в начальном классе учились дети 10—12 лет. «Школьники, малые ребята, кричат, перстами указывают: смотрите, какой болван в 20 лет пришел латыне учиться», — вспоминал Ломоносов. Только смеялись ребята недолго, потому что очень скоро этот великовозрастный ученик перешел в следующий класс, потом еще в следующий, и наконец закончил весь курс Академии, рассчитанный на 12 лет, всего за пять!
А в каких условиях приходилось ему учиться! Ломоносову, как и другим ученикам, назначили «жалование» — 10 рублей в год, это выходило — 3 копейки в день. Только другим ученикам помогали родственники, а сбежавшему из дому Михайле было стыдно обращаться к отцу, так и жил он — на копеечку хлеба, на копеечку кваса, остальное на чернила, бумагу, обувь и все прочее. И когда Михайло Васильевич заканчивал Академию, никто уже не смеялся, потому что его в числе нескольких «в науках достойных учеников» послали продолжать учение в Петербург.
В Петербурге Ломоносов пробыл недолго, но его способности были сразу замечены, потому что скоро его вместе с двумя другими студентами послали учиться в Германию.
И вот позади долгие годы учения. Теперь — за работу.
Разумеется, Петр I всячески стремился развивать науку в стране, но в учрежденной им Академии наук работали исключительно иностранцы. Все лучшие специалисты того времени были приезжими. И это имело много последствий. Вот, например, лекции, занятия со студентами: все это велось на иностранных языках: по-латыни, по-немецки, по-французски. Обучение на русском языке первым ввел Ломоносов.
Некоторые научные термины он заимствовал из иностранных языков, придав им русское звучание, другие составил сам. Вот далеко не полный список научных терминов, о которых точно известно, что их впервые употребил Ломоносов:
кислота | преломление (лучей) | горизонтальный
квасцы | равновесие (тел) | квадрат
градусник | удельный (вес) | диаметр
горизонт | предложный падеж | синус
Трудно представить себе, какова была русская наука до Ломоносова, если отсутствовали такие важные слова.
И в то же время, как это ни странно, этот человек не только не пользовался поддержкой окружающих, даже наоборот — вся его жизнь проходила в борьбе за право работать. Даже в Петербурге, уже после возвращения из-за границы, когда он стал сотрудником Академии наук, путь Ломоносова вовсе не был усыпан розами. Против него ополчилась группа профессоров-иностранцев во главе с немцем Шумахером, руководившим тогда Академией. Они не могли простить гордости, независимости и, прежде всего, гениальности «крестьянскому сыну». Но что они могли сделать? Не выплатить или задержать жалование, послать жалобу ко двору? Однажды Ломоносова даже целых 8 месяцев держали под домашним арестом. И что же? Этот период оказался едва ли не самым плодотворным в жизни ученого. Вынужденный сидеть дома, он написал столько, сколько его недруги не могли бы сочинить за всю свою жизнь!
Труды Михайлы Васильевича были широко известны не только у нас, но и по всей Европе: он публиковал их на латыни, международном языке науки того времени. Его работы читали Вольтер и Дидро, а Шведская и Болонская академии избрали его своим членом.
Ломоносов осознавал свою историческую миссию. России, выходившей на мировую арену, нужна была своя наука, и должен был найтись человек, который мог бы заложить ее основы. И он действительно пришел — пришел пешком в Москву с рыбным обозом.
Своими великими открытиями Ломоносов обогатил почти все области знания. Многие его идеи опередили науку того времени на сто лет и более:
Ломоносов впервые разграничил понятия «корпускула» (в современных терминах — молекула) и «элемент» (атом), что нашло признание только к середине XIX века;
в противоположность господствовавшим тогда представлениям о теплоте, Ломоносов показал, что тепловые явления обусловлены механическим движением частиц;
в труде «Опыт теории упругости воздуха» он объяснил упругость газов движением их частиц;
в 1748 г. Ломоносов высказал общий закон сохранения вещества и движения. В 1756 г. он провел свои знаменитые опыты по обжиганию металлов в закрытом сосуде, которые дали неоспоримые доказательства сохранения вещества при химических реакциях и роли воздуха при горении;
в 1748 г. он основал первую в России химическую лабораторию, в которой проводились не только научные работы, но и практические занятия студентов; здесь Ломоносов прочитал свой знаменитый курс «Введение в истинную физическую химию», явившись основоположником этой науки;
Ломоносов дал правильное объяснение таким явлениям, как молния, независимо от Франклина предложил молниеотвод;
он также научно объяснил явление полярного сияния — проделал известный опыт, в котором действовал электричеством на разряженный воздух, заключенный в стеклянный шар, получилось свечение, напоминавшее полярное сияние;
«... и не однажды занимался он наблюдением звезд», наблюдая в сконструированную им «ночезрительную» трубу планету Венера, Ломоносов установил, что эта планета «окружена знатной воздушной атмосферой, таковою (лишь бы не большею), какова обливается около нашего шара земного»;
в труде «О слоях земных» он определил геологию, как науку о развитии Земли, и указал, что земные слои образовались в результате сложных процессов, происходящих в природе. Он правильно объяснил происхождение многих полезных ископаемых: таких, как каменный уголь, торф, горючие сланцы;
Ломоносов интересовался вопросами исследования полярных областей и Северного морского пути. Он был убежден в возможности освоения северных морей, об этом писал, например, в работе «Письмо о Северном ходу в Остындию Сибирским Окияном». Высказал мысль о существовании большого ледового дрейфа в Арктике;
много сделано им и для развития русского искусства. Им и его учениками созданы замечательные мозаичные портреты и картина «Полтавская баталия» (12 футов в ширину и 8 в высоту). Для своих мозаик Ломоносов сам изготовлял смальты и составил особый цемент, он возродил мозаичное искусство в России;
по инициативе Ломоносова в 1755 г. был основан Московский университет, по его же настоянию обучаться в университете было разрешено не только дворянам, но и детям людей простого звания.
Е. ПЕРЕХВАЛЬСКАЯ
Рисунки В. Цикоты


МИР, В КОТОРОМ МЫ ЖИВЕМ

ФОТО-КОНКУРС

В фотокружке Дворца пионеров города Березники Пермской области занимаются 90 ребят. Интересно, что среди них всего пять девочек, остальные - мальчишки. Ребята очень дружат. Вместе читают, проводят трудовые десанты, ходят в многодневные походы и, конечно, всегда и всюду фотографируют.
В фотоконкурсе «Костра» юные фотографы участвуют впервые. Пожелаем им удачи!

ДЕДУШКИНЫ МЕДАЛИ Коля Сенин
ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ Игорь Пушкарев
ПО СЕКРЕТУ Коля Сенин
ТРУДНЫЙ УРОК Саша Аитов


ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ

Оформление Т. Панкевич

НОЯБРЬ
Заснули деревья в лесу. Перелетные птицы на юг улетели. Скоро, скоро реки покроются льдом, землю снегом засыплет... По норам попрятались ежи и барсуки, в берлогу завалился спать до весны — медведь... Пусто в лесу...
Но все ли звери спят? Все ли птицы улетают? Оказывается, и в ноябре — кипит и шумит жизнь в особом птичьем и зверином царстве — на опытных станциях юных зоологов, в зоологических кружках и уголках. А у ребят из Ленинградского Дворца пионеров имени Жданова — так и настоящий зоопарк... О своих любимцах — самых разнообразных животных рассказывают юные зоологи Лена Карасева, Петя Кузенков. Маша Панова, Ася Курузбавер, Катя Ариян...

ДИКОБРАЗ И НУТРИИ
Нашего дикобраза зовут — Катя. А живет дикобраз в одной клетке с нутриями. Потому что у них — большая дружба. Катя даже спит, положив голову на нутрию. Когда нутрята были еще новорожденные, Катя считала их своими, грела под брюшком. Гулять они любят вместе. У нутрий слабое зрение и иногда на прогулке им кажется, что они потерялись. Тогда нутрии начинают звать: «Гук, гук...» И дикобраз подбегает к ним и успокаивает, мол, не беспокойтесь, все в порядке...

Авва и Рыжка
А вот две лисицы — две сестрицы Авва и Рыжка не дают себя даже погладить. Но мы ведем за ними наблюдение и ухаживаем за ними. Наука, которая изучает поведение животных, — этология. Мы наблюдаем, как Авва командует Рыжкой. Она считает себя главной, первая берет корм. Наверное, из-за этого Рыжка — скрытная, тихая, сидит чаще в своей будочке. Но зато Авву легче будет приручить, она с интересом обнюхивает всех наших ребят, словно изучает их...

Наш ара
Нашего попугая ара зовут Арушкой. Если на него рассердишься, он начинает себя хвалить: «Арушка хороший? Хороший!» Он может мяукать, лаять и кричать, как маленький ребенок. Он очень любит музыку и напевает, как оперный певец: «Ля-ля-ля...» Арушка не злой, но если с ним плохо обращаться, может напугать. Однажды мы были на телестудии и там один работник захотел похвастаться, что он подружился с попугаем и взял Арушку в руки. А тот схватил его за нос и держал, пока его не выручили юннаты. Летать Арушка не может, но однажды на прогулке он забрался высоко и стал кричать:
— Удрал! Удрал!

Как кошка выкормила лисенка
Как-то отдали нам трехнедельного лисенка. Он мог погибнуть. В это время у нашей кошки Муськи родились котята. Мы и подложили ей лисенка. Муська приняла его в семью. Назвали мы лисенка — Джерси.
Одно было плохо — Муська не любила лисьего запаха. Так что вылизывала она лисенка просто с отвращением, лизнет и отвернется, лизнет и отвернется... Теперь лисенок вырос и стал совсем ручным.
А Муська потом еще не раз становилась приемной матерью для других беспризорных зверят...

ДЕЖУРНЫЕ
А это — пятнистые олени. Сначала, когда их только что привезли к нам, они очень дичились, но теперь привыкли к ребятам. Они даже стоят, когда мы в школе, у клетки и, сменяя друг друга, словно дежурят, ждут нас...

Атин фокус
Барсука привезли из Риги. Назвали — Атя. Очень Атя симпатичная. И тихая. Но как-то вечером мы заглянули в клетку, а Ати — нет! Все расстроились: Атя сбежала!
А на следующий день смотрим: Атя на месте... Что за фокус?
Прошло дня два, и снова Ати нет! А замок, между прочим, висит на дверце клетки, и дверца закрыта... Никто ничего не мог понять.
А Атя снова на месте! Тогда стали все внимательно высматривать и нашли подземные ходы, которые Атя отрыла ночью под своей клеткой...

Кара и Варвара
Грач Кара, наверное, очень старый — клюв у него похож на кусок пемзы. Чтобы Каре жилось веселее, мы нашли ему подругу — Варвару. Кара подружился с Варварой и относится к ней очень внимательно. Когда грачам дают корм, Кара первый спускается к кормушке, берет корм и кладет Варваре прямо в клюв. Варвара проглотит и крикнет. Так и идет у них обед. Кара оберегает подругу и кричит, если к клетке приблизится незнакомый человек...

Гоша
Есть у нас и лесной хорек. Зовут его Гоша. Он — всеобщий любимец. Гоша играет с юннатами как котенок, подпрыгивает, изогнув спину. Он очень любит залезать в карманы и рукава. Но Гоша — не воришка. Наоборот, он почти научился охранять вещи...
Живут у нас и другие звери и птицы: волнистые попугайчики, черепахи, бурундук, горлицы, чеглок, чайка, ушастая сова, уж, лягушки, морские свинки, ушастый еж, зайчонок-русак и саламандра, но о них мы вам постараемся рассказать в следующий раз...
Составила Н. ИВАНОВА


МАЛИНА
Николай КОНЯЕВ
рассказ
Рисунки А. Старостина

У третьеклассницы Оли почти нет подруг. Правда, приходит в гости с другого конца поселка Лена — такая же тихая с прозрачным лицом девочка, но разве такую подружку хотелось бы иметь Оле? Лена очень странная, ее любимая игрушка — папка «Дело», которую Лена всегда носит с собой. И игры у Лены тоже странные. Она приходит и сразу уводит Олю в сарай.
Здесь у них больница.
Раскрыв папку «Дело», Лена начинает подшивать бумажки. Оля в этой игре — больная, а папка «Дело» — история ее болезни.
Оле эта игра не нравится, но больше играть не с кем. Совсем нет на этом конце поселка Олиных сверстников, а ходить к каменным домам, что поднимаются за огородом, Оля боится.
Чаще всего она сидит на крылечке одна и думает... А о чем? Этого и сама Оля не знает, потому что пытается она представить себе, какой она будет через пять, через шесть лет, но смутна и неясна предстоящая жизнь!
А вокруг привычный, знакомый до последней травинки, до самого маленького камешка мир. Дом, где живет Оля, стоит на берегу реки, и сразу за домом начинается территория завода. Олин огород вплотную прижался к заводской ограде буйными зарослями малины.
Пока малина не вызрела, Оля, хоть и скучала, но жила спокойно. А теперь покраснели, налились сладким соком ягоды, и полезли в огород хулиганы-одноклассники из каменных домов.
Сегодня залез со своими приятелями Сашка Мамалыга. Увидел сидящую на крылечке Олю и погрозил кулаком. Говорить он ничего не стал. Оля и так поняла, что если позовет она родителей, несдобровать ей.
Оле не жалко малины.
Малины так много, что ее хватит на всех.
Но сегодня — родители дома, а мать ругается, заставляет Олю сторожить малинник. Так что же делать?
И Оле вдруг становится особенно обидно и досадно, что она такая слабенькая. А она и в самом деле слабенькая. Даже зануда Лена, и та может заставить ее играть в «папку «Дело».
Впрочем, кажется, родители и сами уже заметили ребят в малиннике.
Точно.
Выходит на крыльцо отец. Волосы у него всклокочены, а на щеке — рубец от подушки. Позевывая, отец смотрит на малинник. Отцу тоже не жалко малины, это мать заставила его встать сейчас и выйти на крыльцо.
— Эй, вы! — нехотя кричит он. — Что мне, вицу, что ли, для вас взять?
Ребята уже готовы броситься наутек, но тут выступает вперед Сашка Мамалыга.
— А что мы? Что мы? — говорит он. — Мы же не так просто. Мы у вашей Оли спросили, и она нам разрешила пособирать немножко!
И он смотрит на Олю, и Оле страшно сказать, что все это ложь и что она никого не пускала.
— Оля, говоришь, пустила? — переспрашивает отец и снова зевает. — Ну, тогда ладно. Только... — голос его становится строгим. — Ветки чтобы мне не ломать. Из-под земли достану!
- Не! Не! Мы осторожно, дядя Витя! — отвечают мальчишки. — Мы не поломаем.
Отец поворачивается и уходит в дом, а Сашка Мамалыга снова грозит Оле кулаком.
Но Оля уже не обращает внимания на его кулак. Напряженно прислушивается она к тому, что происходит в доме.
- Выгнал? — раздается там голос матери. Мать гремит кастрюлями, готовит обед.
— Чего выгонять-то? — отвечает отец. — Это Ольга Викторовна своих гостей пустила. Эко дело...
И сразу же скрипят пружины. Отец, должно быть, снова лег на кушетку.
- Да что она, совсем, что ли, ополоумела девка?! — срывается на крик мать. — Целый огород напустила народу!
И, позабыв поставить кастрюлю, с кастрюлей в руках вылетает на крыльцо.
— А ну! — кричит она. — Марш отсюда!
Теперь Мамалыга и не пытается сослаться на Олю. Только мелькнули за забором рубашки и все — нет никого поблизости.
Мать строго смотрит на Олю.
— Иди в дом! — говорит она.
Но разговор на этом не кончен.
Поставив перед Олей тарелку с супом, мать сердито разглядывает ее.
— Ты чего? — спрашивает она. — Ты чего умом-то своим, девонька, думаешь? Ты чего народу столько в огород напустила?
— Я не пускала... — Оля низко наклонилась над своей тарелкой.
— Так, а отцу что сказала, дрянь ты этакая! — и не сдержавшись, не больно, но как-то очень обидно, мать схватила Олю за ухо. — Чего ж ты ему сказала, что это ты пустила, а?
— Я не говорила... — губы у Оли дрожат. — Это они сказала, что я пустила...
И слезинка, выкатившись из глаза, падает в тарелку с супом, и от нее разбегаются круги.
Оля не слышит, как скрипит за ее спиной дверь. Она смотрит на кружочки, разбегающиеся в тарелке от ее слезинок, и грустно думает, что ей и не дождаться будет, пока она вырастет, пока пройдут пять или шесть лет, пока она станет взрослой.
— Ты у меня понюнься, понюнься! — угрожающе говорит мать. — Доедай давай суп и иди с Леной играть!
Оля покорно оборачивается и видит стоящую у порога подружку Лену. Под мышкой у Лены такая знакомая Оле папка «Дело». Оля тяжело вздыхает и, проглотив несколько ложек супа, встает и покорно идет следом за подружкой к сараю, где снова она должна играть в больную, где Лена старательно будет писать корявыми буковками в своей папке «Дело»: «У Оли корь и воспаление легких. Есть подозрение на грипп и скарлатину».
И Оля будет смотреть на эти корявые буковки и плакать.
Но пройдет это лето, пожелтеют и осыплются листья с деревьев, и вот уже наступит зима, ветер наметет на огороде синеватые сугробы, опустеет земля и только тонкие прутья малины будут зябко дрожать на студеном ветру. Но растает, веселыми, говорливыми ручейками сбежит этот снег к реке, снова наступит на земле лето, и так пройдет еще один год, и Оля — она сама не заметит как — превратится в красивую и высокую девушку.
Она поймет это на школьном вечере, когда нескладный и угловатый Сашка Мамалыга, конфузясь, спросит, можно ли ему проводить ее до дому.
Вот тогда и вспомнит Оля свои слезы в тот далекий летний день. Вспомнит и усмехнется своей памяти.
— Малины захотелось? — спросит она.
— К-какой малины? — чуть заикаясь, изумленно вытаращится на нее Мамалыга, и улыбка медленно соскользнет с Олиных губ, и ей вдруг станет досадно и больно оттого, что этот несносный человек не помнит ничего, что он, наверное, сразу позабыл о той истории, которая столько времени мучила ее.
- Ты... Ты, — голос Оли сорвется. — Ты... Ты - злой! Гадкий! Ты так ничего и не понял.
И, повернувшись, побежит она от ошеломленного Мамалыги...

<- предыдущая страница следующая ->