<- предыдущая страница следующая ->

САРАТОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ имени А. Н. РАДИЩЕВА

Саратов... Он похож на другие современные поволжские города — четкостью планировки, многоэтажными домами, красавицей набережной, раскинувшейся вдоль правого берега Волги. А вот уже свое — поэзия тихих улиц старого города, уютные, непохожие друг на друга двухэтажные дома. Они постепенно уходят в прошлое, и какой-нибудь давний знакомец с остатками великолепного лепного фасада или декором над окнами в стиле модерн может в один прекрасный день исчезнуть. Они многое помнят — эти дома.
Под гулкие своды старинного здания, бывшей духовной семинарии, входил когда-то мальчик Чернышевский. А вот за этим окошком с цветком на подоконнике, в комнате, где живут сейчас обычные люди, часто бывал Т. Г. Шевченко. В Саратове жили и работали писатель К. А. Федин, великий советский генетик академик Н. И. Вавилов.
Здесь так легко представить, как бежали впереди всех мальчишки, торопясь навстречу ватагам Степана Разина, и как затаилась тревога за ставнями окон, когда, пробыв три дня, ушел отсюда Пугачев, а за ним и многие горожане, и царские войска учинили в городе жестокую расправу. А нить памяти уводит еще дальше, в драматическое «лето 7098» согласно церковному календарю. Приехали тогда на пустынное место «князь Григорий Осипович Засекин да Федор Михайлович Туров на заклад города Саратова ставити...». Много воды утекло за четыре столетия, много случилось событий, память о которых сконцентрирована в архивах и музейных экспозициях.
...На старой фотографии толпа людей. На заднем плане — приземистые домишки тогдашнего гостиного двора, лавки, лабазы, вывески, а рядом взлетело вверх белым лепным фасадом изящное двухэтажное здание. 1885 год, открытие общедоступного Радищевского музея. И вот 1985 год. Саратовскому государственному художественному музею имени А. Н. Радищева исполнилось сто лет.
Откроем массивную дверь и поднимемся по литой чугунной лестнице. Строго смотрит со старинного фамильного портрета А. Н. Радищев. С этим именем много связано в Саратове. Выпускник Пажеского корпуса, он изучал юриспруденцию в Лейпцигском университете. Презрев блестящую карьеру, в 1790 году напечатал мятежную книгу — «Путешествие из Петербурга в Москву». Потом — взятие под стражу, заключение в Петропавловскую крепость, смертный приговор и вместо него, по высочайшему повелению, долгий путь в Сибирь, в Илим, к месту десятилетней ссылки.
Почти сто лет спустя его внук художник А. Боголюбов основал в Саратове музей памяти своего великого деда. Он сын П. Г. Боголюбова, ветерана войны 1812 года, и Ф. А. Радищевой. Судьба была к Боголюбову благосклонна. Блистательный морской офицер и талантливый пейзажист, пенсионер Академии художеств, он объездил весь мир и встречался с интереснейшими людьми своего времени. Близко знал И. С. Тургенева и П. Виардо, в Риме посещал Александра Иванова, многое почерпнул у пейзажистов-барбизонцев и художников дюссельдорфской школы. Приближен к царскому двору, давал уроки живописи наследнику престола. Но было в этом баловне судьбы еще что-то, скрытое от глаз его высокородных покровителей. В его жилах текла кровь великого просветителя. В далеких заграничных поездках вспоминалась родная Волга, Астрахань — «русская Венеция», курган Стеньки Разина, бурлаки. И та же любовь к родине, что привела его деда в многолетнюю ссылку, побудила потом внука положить столько сил на создание общедоступного художественного музея.
«Поддержать и развить искусство может только одно: народные музеи, которые следует основывать во всех больших городах,— писал А. Боголюбов В. В. Стасову.— Пока их не будет, не будет и настоящего искусства». В 1877 году он подал прошение на имя городского головы. Все коллекции, собранные за годы многолетних странствий, капитал свыше 100 тысяч рублей он хотел передать Саратову. Даже у людей широких взглядов затея художника вызвала недоумение: барская прихоть, на свой каприз истратить такие деньги. И в то время, когда в губернии недород за недородом, не хватает школ, больниц, библиотек. Удивлялись купцы, деловые люди. Искусство не очень интересовало саратовских обывателей. Ни 3-я передвижная художественная выставка 1874 года, ни 7-я 1879 года не всколыхнула размеренной жизни богатого волжского города. Местная газета «Саратовский листок» сокрушалась по поводу того, что «число посетителей ограничится числом 40 человек в день»...
Узнав о хлопотах художника, девятнадцать гласных городской думы заявили, что лишние постройки на площади создадут гостиному двору опасность в пожарном отношении. «Вице-губернатор и 50 каких-то ярыг находили, что музей будет мешать городу в гигиеническом отношении»,— жаловался А. Боголюбов в письме И. Крамскому. «Дайте мне только крышу и стены,— настаивал он в другом письме городскому голове,— и я употреблю все силы для совмещения в этих стенах всевозможных редкостей науки и искусства». Прошения, заявления, уведомления... Тут впору истощиться самому долгому терпению. Боголюбов пригрозил передать коллекции какому-нибудь другому городу. Угроза подействовала, и, наконец, после долгих мытарств в мае 1882 года заложено здание музея. 29 июня 1885 года он был торжественно открыт. Боголюбов подарил Саратову 219 произведений живописи, более 250 рисунков, акварелей и скульптур. В основном это произведения современников: И. Репина, И. Крамского, И. Шишкина, В. Поленова, а кроме того — А. Иванова и К. Брюллова; работы мастеров дюссельдорфской школы — братьев Ахенбах, Кнауса и художников-барбизонцев — Ж. Добиньи, К. Тройона, Н. Диаз де ла Пенья, А. Монтичелли. Часть экспонатов передали Эрмитаж и Академия художеств. Примеру художника-патриота последовали живописцы и собиратели — П. Третьяков, А. Харламов, А. Звенигородский, Ф. Бронников, внесшие свою, и немалую, лепту.
Портреты мастеров XVIII столетия нельзя назвать «старожилами»: они поступили в коллекцию в послереволюционные годы. Но вещи эти кисти Ф. Рокотова, Д. Левицкого, В. Боровиковского — украшение музея. Портрет помещицы Губаревой исполнен в лучших традициях Левицкого, кудесника живописи. Нарочитая пестрота колорита, упругая выкованность формы, гладкое, словно эмалевое, письмо — все здесь полнокровно. От полотна трудно отойти, магия живописного мастерства не отпускает, препятствует усвоению новых художественных впечатлений. Хорошо представлены работы русских художников-романтиков: О. Кипренского, С. Щедрина, К. Брюллова. Артистичные брюлловские холсты украсят любую экспозицию: Радищевский музей располагает несколькими. Интересно дан В. Тропинин. Два этюда Александра Иванова — скромная, казалось бы, часть музейной коллекции, но саратовцы дорожат, гордятся ими.
...Почти на каждой передвижной выставке 1880-х годов выставлял портреты И. Репин, и они сразу же становились предметом споров, обсуждений. Замечательные портреты дочери Н. Репиной и А. Боголюбова его кисти хранятся в Радищевском музее. Все в последнем произведении подчинено выявлению внутреннего мира модели. Не останавливаясь на деталях, скупыми пластическими средствами художник создает образ человека сильной воли, большой энергии. Используя контрасты светотени, подчеркивая энергичной лепкой гордый профиль, давая голову светлым пятном на темном фоне, он как бы концентрирует всю значительность, благородство облика Боголюбова.
Широко представлено в музее творчество других членов Товарищества передвижников — И. Крамского, В. Маковского, В. Васнецова, М. Нестерова, Н. Богданова-Бельского. Кстати, Нестеров был недоволен тем, что его картина «За приворотным зельем» попала в Саратов. Художник выставил ее на конкурсной выставке Общества поощрения художеств, надеясь, что работа получит первый приз и попадет к П. М. Третьякову. Тревожно затаившийся лес, диковатый старик на пороге почти вросшей в землю избушки, смиренно склонившаяся девушка — от картины веет чем-то сказочным. Тема одинокой женской души всегда волновала Нестерова. Но в сочетании с ярко выраженными фольклорными мотивами тот же мотив приобрел особое, нестеровское, глубоко поэтичное звучание.
О красоте родной земли, непреходящем ее значении для русского человека говорят пейзажи А. Саврасова, И. Шишкина, Ф. Васильева, И. Левитана, А. Куинджи. Музей гордится, что владеет лучшей в стране коллекцией работ А. П. Боголюбова — сейчас там более двухсот картин и этюдов, почти тысяча графических листов. Картины посвящены морским батальным сценам. На этюдах — российские равнины, виды Нормандии, Голландии, Швейцарии, Италии. В них обаяние непосредственного восприятия природы.
Суриковский портрет княгини П. И. Щербатовой — жемчужина собрания. Сочный самоцветный колорит, гордая стать женщины возвращают нас к его знаменитым историческим полотнам 1880-х годов. И на закате дней, в 1910 году, мастер не мог, да и не хотел отойти от дела жизни — воплощения в живописи национального характера.
В музейной экспозиции мы увидим картины В. Серова, К. Коровина, А. Архипова, К. Юона, С. Жуковского, С. Виноградова — художников, принимавших участие в выставках «Союза русских художников», и «мирискусников» — А. Бенуа, К. Сомова, М. Добужинского, Е. Лансере, Н. Рериха, Б. Кустодиева. Саратов повлиял на сложение творческого облика такого мастера, как В. Борисов-Мусатов. В 1895 году он покидает родной город и уезжает в Париж, где поступает в мастерскую Ф. Кормона. Париж того времени — это калейдоскоп самых разных художественных течений. Впечатления захлестнули Мусатова, но и помогли четче выявить собственную творческую позицию. Его картина «Осенний мотив», хранящаяся в Саратовском музее, выполнена в манере фрески. Девушка в светлом платье задумчиво играет розой, лежащей на коленях; перед нею кавалер в кафтане. Настроение печали, чего-то зыбкого, преходящего создается и самим названием картины, и гармонией нежных красок, и поэтичностью. Несомненно, что Мусатов сильно повлиял на тогдашних молодых живописцев-саратовцев. В летние месяцы он, приезжая в Саратов, часто работал вместе с волжанами П. Кузнецовым и П. Уткиным. Работы этих художников и их земляков — А. Савинова, К. Петрова-Водкина, скульптора А. Матвеева — интереснейшая часть коллекции.
Кстати, в 1897 году открылось рисовальное училище, любовно именовавшееся его учениками «Боголюбовкой». Оно помещалось непосредственно в здании музея — так было задумано его создателем. И. Э. Грабарь писал: «Опыт показал, что там, где есть хороший местный музей, как-то незаметно вокруг него складывается свой художественный кружок, выдвигающий иногда художников первоклассного всероссийского значения».
Непрерывно пополняется экспозиция советского отдела. Это, пожалуй, наиболее динамичная часть собрания. Здесь работы П. Кончаловского, А. Лентулова, И. Машкова, их более молодого товарища В. Рождественского. Органично отразили социалистическую новь такие зрелые мастера, как С. Малютин, А. Шевченко, Н. Чернышев, А. Кравченко.
А вот уже полотна современников. Притягивает взгляд холст Б. Давыдова «Россия. 1918 год». Минута прощания, надрывный плач женщины-работницы, провожающей суженого на защиту революционных завоеваний. Суровые, холодные краски. Лес штыков. Хочется раздвинуть плечом плотную, дышащую махоркой толпу, услышать зычную команду ротного, ощутить силу убежденности этих людей.
Саратовский художественный музей, художественное училище. Имена Радищева, Боголюбова. Как удивительно сплелись на волжской земле корни богатейших культурных традиций! И это залог того, что музейная, популяризаторская работа всегда найдет здесь благодатную почву. Радищевский музей, несмотря на столетний юбилей, молод, полон сил и планов.
О. МАСЛЕННИКОВА

А. Кибальников. Памятник А. Н. Радищеву в Саратове. Гранит. 1974.

Б. Кустодиев. На ярмарке. Темпера. 1910. 102X71.

М. Нестеров.
За приворотным зельем.
Масло. 1888.
125X142.

И. Репин.
Портрет А. П. Боголюбова.
Масло. 1881.
66X54.

А. Матвеев. Девушка, укладывающая волосы.
Тонированный гипс. 1913. Высота 24 см.

Н. Богданов-Бельский.
Ученицы.
Масло. 1915.
167X138.

Б. Давыдов. Россия. 1918 год. Масло. 1975. 195X160.

В. Суриков.
Портрет П. И. Щербатовой.
Масло. 1910.
97X71,5.


МАСТЕРА МИРОВОГО ИСКУССТВА

В ГОСТЯХ У ПОЛЯ СЕЗАННА

Существуют живописцы, живущие сиюминутными темами, успехом. А есть художники — их единицы,— которые работают на будущее. Жизнь, творчество приносится ими в жертву потомкам. Таков французский мастер Поль Сезанн. В 1906 году, перед кончиной, его, почти семидесятилетнего человека, продолжали безжалостно третировать, оценивая как «второстепенного импрессиониста». Немногие ощущали подлинный масштаб этого мудреца. Но вот проходит год, два. Один из корифеев искусства XX века — Пикассо использовал находки Сезанна — сведение природного многообразия к геометрическим формам. Так родился кубизм. В России молодые мастера Петр Кончаловский, Илья Машков и их друзья — взяли из сезанновского наследия другое: ощущение формы как вещи, которой присущ вес, объем, наконец, вкус. Картина не писалась, а «делалась» ими. Появилось задорное объединение «Бубновый валет», подарившее отечественному искусству плеяду отличных живописцев. В 1920-х годах знаменитый архитектор Ле Корбюзье увидел в полотнах Сезанна своеобразную философию красоты и положил это в основу функциональной архитектуры...
Живопись Сезанна не проста для понимания. Кому-то она покажется скучноватой. Почти ни одного запоминающегося сюжета, острой, драматичной темы. Все те же вазы с фруктами, изображение гор и сельских домиков, купальщиков и купальщиц. Иногда — портреты. Но есть нечто, что заставляет нас, как и современников, останавливаться перед его картинами. Это мощное стремление (с помощью тончайшего ощущения) добраться до структуры материального мира, понять, как стыкуются формы, почти пуссеновская величавость и спокойствие. Недаром Пуссен — один из кумиров Сезанна. Он не дробил форму на элементы, как импрессионисты, а, напротив, связывал все в неразрывное пластическое единство. Синтез, цельность — вот что открыло ему путь в искусство XX столетия.

Экс-ан-Прованс... Здесь, под сенью небольшого французского городка, находится «Ателье Поля Сезанна». Маршрут, разработанный для туристов, не предусматривает посещения сезанновской мастерской. Но нам такая постановка дела кажется немыслимой. Мы непременно должны побывать там.
Сезанн... Сколько неожиданного, волнующего и неодолимо влекущего заключается в этом имени для нас, когда-то молодых студентов Вхутемаса! Музеи нового западного искусства (бывш. Щукина и Морозова) интересовали в первую очередь представленными в них произведениями Поля Сезанна, а затем уже Ван Гога, Матисса и других художников.
Об этом В. Маяковский в одном из своих стихотворений писал:
Бывало,
сезон
наш бог — Ван Гог,
Другой сезон —
Сезанн...
Мы знали, что замечательный русский художник Валентин Серов, сначала отрицательно отнесшийся к живописи Сезанна, потом признавался, что ему покоя не дают сезанновские «Пьеро и Арлекин», которые прежде казались ему деревянными куклами.
Бывают художники, композиторы и поэты, произведения которых не сразу доходят до слушателя и зрителя. В таких случаях от зрителя требуется внимательное изучение, основательное проникновение в произведение. Только тогда он сможет испытать то волнение и ощутить те переживания, какие вложил в свое творчество автор. Такого же внимания требуют к себе и картины Поля Сезанна. Его искусство, будучи глубоко воспринятым, остается в памяти навсегда.
Автобус везет нашу группу в пригород Экса, где находится мастерская Сезанна. Интересно побывать в доме, где создавались известные всему миру произведения, знакомые зрителю по музеям и репродукциям. Останавливаемся у небольших ворот. Яркое солнце освещает надпись: «Ателье Поля Сезанна». Справа на каменной стене — ручка звонка, и на камне высечено: «улица Сезанна».
Входим во двор. Нас встречают песчаная дорожка, густая зелень деревьев и двухэтажный каменный дом золотистого цвета с красными ставнями. Поднимаемся по лестнице. Вот и мастерская. Она обставлена теми вещами, которые окружали художника при жизни. Цвет стен серый, большие низкие окна с противоположных сторон. Сразу напротив двери — угол, в котором висят старенький плащ, пальто, соломенная шляпа и другие вещи. Видно, что они изрядно послужили художнику. И хотя они висят безмолвно, вид каждой из них красноречивее всяких слов. Одна только форма рукавов, смятых и округленных живыми руками Сезанна, создает впечатление, будто художник только что снял свои вещи и повесил в угол.
Рядом на стене прибита полка с глиняными кувшинчиками и горшками деревенского изготовления. Старая золотистая глина хорошо смотрится на фоне серой стены, по соседству с темным пальто и соломенной шляпой — это настоящий «сезанновский» натюрморт! Под этим натюрмортом — другой, разместившийся на деревянном столе, таком невероятно знакомом, и на нем — не менее знакомые темная бутылка и зеленая рюмка. Каким же праздником цвета становятся эти простые вещи на холсте у художника! Мы давно знаем и любим этот натюрморт. А вот небольшое скромное распятие, и под ним — несколько посеревших черепов. Их тоже запечатлел художник. Гипсовая фигура мальчика. Рядом с ней висит репродукция рисунка, сделанного с этой скульптуры. И еще один натюрморт, совершенно неожиданный: мы видим лежащие на столе розовые луковицы, свежие овощи и фрукты. Оказывается, одна из родственниц Поля Сезанна не только хранит знаменитое «Ателье», но и старается поддерживать в нем ощущение той эстетической среды, которая присутствовала при жизни художника...
У окна длинная витрина. Под стеклом лежат записные книжки Сезанна и альбомчики с набросками. Все это — переплетенные фотокопии оригиналов. Здесь же — карандаши, перо... Вот старый мольберт, рядом — другой. Тут же складной стульчик, неизменный спутник художника на этюдах. Бутылки из-под масел и растворителей, этюдник, подрамники, стул с плетеным соломенным сиденьем. На его спинке висит походная трость с острым железным наконечником и кривой ручкой, отполированной прикосновениями рук Сезанна. Старая палитра с засохшими красками, истертые кисти. Каждый, даже самый незначительный предмет этой мастерской, побывавший некогда в руках живописца, является свидетельством его былого присутствия.
Ведь давно уже известно, что те дома-музеи, в которых утрачен дух жилого помещения, совершенно не волнуют посетителей. Плохо, если предметы превращаются в экспонаты, которые «не живут», а демонстрируются.
Куски полотен, разрезанных самим художником, бережно хранящиеся в его мастерской, производят куда большее впечатление, чем могла бы это сделать склеенная, отреставрированная и почти новенькая картина.
Подходим к окну. Перед нами — подлинно «сезанновский» пейзаж с голубыми домами, черепичными крышами и уже знакомыми, столько раз написанными им соснами...
Покидая «Ателье Поля Сезанна», решили заглянуть на знаменитую гору Виктория, не раз изображавшуюся художником. Поднявшись вверх по лестнице и миновав постройки, сооруженные уже после смерти Сезанна, мы увидели знакомый силуэт горы голубовато-золотистого цвета. Смотрим на близлежащие поля, на небольшие редкие дома с черепицей, на деревья, кусты, на небо с серебристыми облаками и голубыми прорывами и понимаем, как великолепно раскрыл Сезанн красоту и величие этого ставшего нам близким пейзажа.
Времени почти уже не оставалось, к тому же откуда-то внезапно надвинулся дождь, и все же многие бросились рисовать силуэт горы Виктория, как будто к этому побуждало чувство какой-то внутренней необходимости, и все, кому удалось сделать хоть маленький набросок, шли к автобусу со счастливыми лицами.
Через несколько часов предстоял отъезд в Марсель, а оттуда в Париж. И когда в парижском Музее импрессионистов поднялись на второй этаж и подошли к картинам Поля Сезанна, то вдруг почувствовали, что и он сам, и его искусство стали еще более дорогими. Часто потом мы вспоминали посещение в Эксе гостеприимной мастерской этого замечательного художника.
Н. А. СОКОЛОВ,
народный художник СССР

П. Сезанн.
Равнина у горы св. Виктории. Масло. 1882—1885. 58X72.

П. Сезанн. Автопортрет. Карандаш. 1880-е годы.

П. Сезанн. Пейзаж в Эксе. (Гора св. Виктории). Масло. 1905. 60X73.

П. Сезанн. Натюрморт с гипсовой статуэткой. Масло. 1895. 69,5X57.

П. Сезанн. Натюрморт с вишнями и драпировкой. Масло. 1888—1890-е годы.

СЕЗАНН ОБ ИСКУССТВЕ

Художник обладает двумя вещами: глазами и интеллектом, которые должны взаимно помогать друг другу. Нужно содействовать их обоюдному развитию...
В своем искусстве надо быть и хорошим ремесленником... Качество твоей живописи определяет, художник ты или нет.
Не существуют ни линии, ни формы, есть только контрасты. Эти контрасты порождаются не черным и белым, а цветовым ощущением.
Рисунок и цвет неразделимы; по мере того как пишешь-рисуешь и чем гармоничнее делается цвет, тем точнее становится рисунок.
Колористический эффект — главное в картине, он делает картину единым целым, организует ее; этот эффект должен опираться на одно доминирующее цветовое пятно.
Художник должен всецело посвятить себя изучению природы и стараться создавать картины, которые были бы наставлением. Художник должен быть как можно искреннее и добросовестнее, как можно смиреннее перед природой. Но надо до какой-то степени властвовать над своей моделью, а главное, владеть своими средствами выражения. Проникнуться тем, что у тебя перед глазами, и упорно стараться изъясняться как можно логичнее.
В наше время уже нет настоящих художников. Моне дал новое видение, Ренуар создал тип парижанки, Писсарро приблизился к природе. Все же последующие не заслуживают внимания, это просто шарлатаны, которые ничего не чувствуют и занимаются жонглерством. Настоящие картины были созданы Делакруа, Курбе, Мане.
Э. Бернар. «Поль Сезанн»,
1904

<- предыдущая страница следующая ->