<- предыдущая страница следующая ->

ЧТО ЧИТАЮТ СЕГОДНЯ

ВЯЙНЕ ЛИННА
ДВА ПИСАТЕЛЯ
(Письмо из Хельсинки)

Когда мне предложили, во время поездки в Советский Союз, рассказать читателям «Иностранной литературы» о двух наиболее интересных финских писателях младшего поколения, я не сразу смог решить, кого же выбрать. «Молодым поколением» писателей в Финляндии называют тех, кто начал прорываться вперед где-то на рубеже сороковых и пятидесятых годов. В этой группе выделяются несколько очень способных писателей.
И если я в конце концов остановился на Еве-Лийсе Маннер и Вейо Мери, то тут можно усмотреть личное пристрастие. Но надеюсь, что в данном случае я не одинок, потому что и критика и читающая публика ставят эти два имени в первый ряд новой литературы. Правда, их обоих уже нельзя назвать «молодыми писателями», если под этим подразумевать начинающих, потому что каждый из них успел выпустить по нескольку книг и завоевал прочную репутацию. Но они оба принадлежат к тому поколению, с которым у нас обычно связывается понятие о молодой литературе. И действительно, это поколение принесло в литературу совершенно новые формы выражения, новое содержание и новое к нему отношение.
Ева-Лийса Маннер выступила с книжкой стихов «Черное и красное» еще в 1944 году. Но то были первые шаги начинающей поэтессы, и будущее автора в них еще трудно увидеть. Следующий сборник ее стихов «Как ветер и туча», вышедший в 1949 году, показал уже ее незаурядное дарование, хотя местами еще чувствовалась оглядка на классиков финской лирики. Затем вышел маленький роман «Девушка с небесной пристани».
Но, собственно, по-настоящему раскрылась Ева-Лийса Маннер как поэтесса в 1956 году, в сборнике стихов «Этот путь», который резко отличается от всего, что она писала раньше. После этого Маннер опубликовала драму в стихах «Эрос и Психея», книжку рассказов «Марши для маленьких бегемотов» и стихотворный сборник «Орфические песни». И все-таки я хочу сосредоточить внимание именно на сборнике «Этот путь», потому что он впервые показал нам новую Еву-Лийсу Маннер и в нем заложено как бы зерно того характера, который продолжает развиваться и в ее последующих книгах.
Сборник открывается стихотворением «Одиссей». В нем говорится о герое-скитальце, который охотно шел навстречу превратностям судьбы, радуясь опасностям, но в конце пути прибился к берегу, усталый и опустошенный. Это стихотворение напечатано на первой странице, но на самом деле оно представляет собою своеобразное послесловие ко всему сборнику стихотворений, в которых автор проходит свой путь Одиссеевых скитаний. Именно так и представляется читателю этот сборник. Поэтесса стремилась раскрыть до конца ощущение каждого момента, передать все, что она знает о жизни и о человеке.
И сколько же она всего знает! Кажется даже, что она знает слишком много для одного человека. Она знает, что жизнь ставит перед нами сложные проблемы, для которых нет простых и легких решений. Поэтесса страдает от насилия, несправедливости и порождаемого ими отчаяния. Она чувствует себя одинокой в холодном, цепенеющем мире, в котором соседствует высокий разум и мелкая злоба. В стихотворении «Город» она говорит, что здесь, в этом городе, дома растут ввысь, а пропасти водостоков опускаются все ниже в глубину, но черная вода поднимается и струится по улицам, так как подвалы уже полны.
Это не просто рассказ, но и предостережение. Поэтесса показывает, как в людях нарастает страх. Его прячут, скрывают, застегивая на все пуговицы тесное платье благовоспитанности или надевая уродливую маску разнузданности, бросаясь в омут преступлений. Она все видит, но чувствует свое бессилие — от этого подавленность и отрешенность, которые слышны в ее стихах. И самый интеллект человека она воспринимает лишь как пустую рассудочность, губительную для подлинного, естественного восприятия мира. Она говорит об этом в стихотворении «Декарт». «Я мыслила, но не существовала»,— иронически перефразирует она знаменитое изречение.
Такая позиция приводит к тому, что писательница идеализирует мироощущение ребенка, находя его наиболее непосредственным и совершенным. Здесь она видит чистый и цельный мир, прямой контакт с окружающей реальностью, тогда как в мире взрослых царит холодная расчетливость. В конце сборника «Этот путь» есть поэма «Из сумерек детства». Она проникнута большой теплотой и симпатией к богатому и прекрасному миру детских переживаний и щемящей грустью об утрате этого мира. Поэма написана о детстве, но это вовсе не детские стихи — в ней раскрывается отношение к жизни зрелого человека.
Холодом одиночества пронизан цикл стихов «Кембрий». Мысль поэтессы отталкивается от картины геологических эпох, приобретая при этом великолепное образное развитие и масштабность. Воображение, обращаясь к далекому прошлому Земли, рождает богатейшую поэзию. Но и сюда врывается властный голос современности, трагически преломившийся в восприятии поэтессы. И здесь она страдает от зла и жестокости человека, ибо вслед за другими живыми обитателями воды и суши появляются хитрые существа, которые поднимаются на две ноги, для того чтобы освободить себе руки. Это предприимчивые, смышленые, деятельные существа. Они нанизывают себе вокруг пояса маленькие черепа — костяные погремушки, весело побрякивающие на ветру. Они старательны и прилежны. Они уже умеют считать до пяти и натягивать звонкую жилу — нет, это не струна, а тетива на луке: сначала убийство, музыка потом. Они гордятся и украшают себя трофеями — знаками совершенных убийств и добрых надежд на будущее. Они точат и шлифуют камни, делая острые наконечники для стрел.
Автор вопрошает, какой же бог создал это немилосердие? Какой же бог сотворил этих нелюдей? Не сатана ли создал их — великих разумом, а духом ничтожных?
Ева-Лийса Маннер ищет прибежище в поэзии. Она пишет, что жизнь для нее — поэзия, а поэзия — жизнь. Потому что поэзия для нее — это единственная возможность жить, сохраняя до самой смерти увлеченность и оставаясь чуждой страстям. Такова ее позитивная программа. Поэтесса хочет подняться над безобразным и злым, служа прекрасному. Ей хотелось бы позаимствовать у птицы ее порыв и ринуться вниз, сложив овитые ветром крылья, чтобы на миг познать свободу.
Отсюда и ее беззаветная любовь к музыке. Поэтесса посвятила стихи великим музыкантам: Моцарту, Веберу, Баху. Музыка, говорит она, свободно поднимается над уродливостью мира, и это дает силы преодолеть подавленность и отчаяние, увидеть возвышенное и прекрасное.
Так поэтессе удается подняться над своим отрицанием мира, несмотря на решительное осуждение его зла и несправедливости. В стихах ее звучат и утверждающие ноты. Но чего стоит такое утверждение! Все это выстрадано — эта тяга к красоте, к прекрасному в искусстве. Но это лишь еще больше оттеняет общий трагизм мироощущения поэтессы.
Поэтическая форма у Евы-Лийсы Маннер отличается от традиционной. Она отбросила рифму и предоставила большой простор свободным ассоциациям. Но это никоим образом не делает ее стихи темными и непонятными, если, конечно, читатель уяснил себе принципиальную позицию и взгляды поэтессы. Богатство образов у нее поразительно. Но образы не служат для заполнения пустот мысли и не нагромождаются друг на друга ради самих себя, нет — каждый образ имеет разумный смысл. Они свежи и часто окрашены мягким юмором, но прежде всего за ними стоит искренний и глубоко чувствующий жизнь человек. И хотя поэтесса порой признается в своем отчаянии — стихи ее звучат трагично, но не пессимистично. Потому что в ее отчаянии нет цинизма, она страдает за людей, желая людям добра.
*
Первая книжка Вейо Мери, сборник рассказов «Чтобы земля не зеленела», появилась в том же году, когда вышла нашумевшая книга Евы-Лийсы Маннер «Этот путь». После того Вейо Мери выпустил семь книг. Некоторые из них переведены на несколько иностранных языков и вызвали значительный отклик не только на родине, но и за границей. Я и в данном случае остановлюсь на одном произведении — это роман (или, скорее, повесть) «Манильский канат». Так же как «Этот путь» для Евы-Лийсы Маннер, «Манильский канат» для Мери означал выход на широкую читательскую публику. С тех пор его известность росла, успех становился все больше и больше — как на родине, так и за рубежом,— и ныне он считается ведущим финским прозаиком своего поколения.
Мери по характеру своего дарования, пожалуй, скорее всего рассказчик. Все его произведения, не считая последнего романа, были невелики по объему и обычно охватывали небольшой отрезок времени. Большей частью описывает он мелкие, будничные происшествия, которые умело связывает с большими событиями, имеющими всеобщее значение, сопоставляя и проводя параллели между ними. Изображаемые им люди в большинстве тоже будничные, заурядные, лишенные возможности не только отвечать за свою судьбу, но даже не способные толком понять, что с ними происходит. Они плывут по воле волн, бессильные сколько-нибудь влиять на ход событий, и выглядят несколько комично. И все же произведения Мери проникнуты теплым сочувствием к этим его антигероям.
«Манильский канат» это роман о войне, хотя война как таковая в нем и не показана. Вся история вкратце такова. Солдат Йоосе Кеппиля находит на фронтовой дороге моток нового манильского каната и, припрятав его, решает отвезти домой, когда отпустят на побывку. Собираясь в дорогу, он с помощью товарища наматывает канат на себя, под рубаху, чтобы таким образом тайно провезти его, минуя заставы фронтовой полиции. Воровская затея удается Йоосе. Но намотанный на голое тело жесткий канат делает невыносимо мучительной его долгую поездку в поезде. Он чуть на теряет сознание, но не может никому сказать, что с ним такое. Подъезжая к своей станции, он, уже посинев от сдавившей все тело веревки, не соображает, что ему надо сходить. И только случайно знакомый дежурный по станции высаживает его из вагона. Идя домой, Йоосе шатается, ноги не повинуются ему, и соседи удивляются, что трезвый, положительный Йоосе стал вдруг таким пьяницей. Добравшись, наконец, до дому, Йоосе замертво падает на пол, и перепуганная жена спасает его от злосчастной повязки, разрезав канат на мелкие куски. В конце концов совершенно бесполезные, ни на что не годные обрезки каната они тайком зарывают на свалке.
Но эта история солдата, едущего домой на побывку, обросла в романе Мери множеством других историй. Мери воссоздает характерную атмосферу поезда отпускников и дает широкую картину войны через разговоры солдат, рассказывающих были и небылицы о фронте. Чаще всего это совершенно нелепые бредни, иногда такие, что мороз продирает по коже. Суровая правда причудливо преломляется в них, и это создает тот особый комизм, которым поражает и главная тема романа. В конечном счете мы видим всю нелепость и безумие войны. Выразительно показана затаенная, а порой и явная вражда солдат с фронтовой полицией. Все солдаты в этом отношении солидарны — стараются помочь друг другу провести полицейских. В этом выявляется, по сути, и все их отношение к войне, поскольку фронтовая полиция следит за выполнением приказов командования.
Эпизод с немецким эшелоном, остановившимся на станции, куда приехал Йоосе Кеппиля, представляет и немецкую солдатчину в смешном свете. Гулявший по платформе важный начальник эшелона отстает от своего поезда. И сразу растеряв всю свою важность, он предпринимает безумные попытки догнать эшелон. Наконец, он достает дрезину и мчится на ней, но сталкивается со встречным скорым поездом и попадает в госпиталь. Когда эшелон останавливается на каком-то полустанке, там замечают пропажу начальника. Новый начальник должен прилететь на самолете из самой Германии.
Роман кончается тем, что Йоосе, приехав домой и освободившись, наконец, от каната, должен в течение целого вечера выслушивать рассказы старика соседа о первой мировой войне. Таким образом, он после мучительной дороги не может укрыться от бесконечных солдатских историй даже у себя дома. Так война всюду настигает беднягу Йоосе Кеппиля, чтобы мучить и донимать его, хотя сам-то он ничего так не желает, как отделаться от нее поскорее.
Главная сила Мери — в манере его письма. Повествование его отличается краткостью и необычайной емкостью. Здесь критики находят влияние фильмов Чаплина. И действительно, точек соприкосновения много. Как у Чаплина, в рассказах Мери мы видим беспомощных маленьких людей, они попадают в невероятно смешные, нелепые положения, которые начинают выглядеть еще более нелепыми и смешными. Обстоятельства, с которыми они сталкиваются, сами по себе очень обыкновенны. Но авторская позиция и метод изображения раскрывают в них более широкий смысл, создают как бы второй план.
О манере письма Вейо Мери хочется сказать, что в ней есть много воздуха. Композиция его повести необычайно емкая, она напоминает соты. Из множества мелких и, казалось бы, самостоятельных деталей рождается единая многоплановая картина.
Язык Мери поражает скупостью средств и тем не менее привлекает свежестью и живостью. Автор никогда не сливается со своими героями, а смотрит на них несколько со стороны. Он как бы старается сдерживать свои чувства.
Реализм Мери — не будничный реализм, ему свойственна сильная комическая заостренность, ирония, гротеск, обобщение. Но основу повествования всегда составляют подлинные обстоятельства и люди — а стало быть, подлинная реальность. За маленьким Йоосе Кеппиля стоят миллионы солдат, которые хотели бы взять от войны хоть что-нибудь полезное — хоть моток доброй веревки, но их надежды несбыточны. Война не сулит им никаких выгод. Таким, как они, война не может дать ничего. Она только приносит несчастья, душит человека, как удав, в своих смертельных объятиях, сжимая его все сильней и сильней.
Мери получил в Финляндии признание, несколько почетных наград и денежных премий, и круг его читателей все растет. Минувшей осенью вышел его новый роман «Нарисованная на зеркале», который быстро разошелся большим тиражом.
В небольшом письме трудно дать полное представление о писателе, а тем более о двух писателях, творчество которых богато и самобытно. Чтобы лучше познакомиться с писателем, надо, конечно, читать его произведения. Надеюсь, что и русские читатели смогут прочесть в переводе произведения этих двух авторов. Вообще, желательно было бы, чтобы между нашими двумя соседними странами наладился более оживленный обмен художественными переводами.
И Ева-Лийса Маннер и Вейо Мери дают представление о новой финской литературе и ее главных идейно-художественных устремлениях. Оба они в расцвете творческих сил. Оба относятся к тому типу писателей, которые внимательно и заинтересованно вглядываются в жизнь. Их искусство отличает человечность и тонкое ощущение прекрасного.


ПУБЛИЦИСТИКА

САРВАР АЗИМОВ
Председатель Советского комитета по связям с писателями Азии и Африки
ДЕЛИ-ТАШКЕНТ-КАИР-ДЖАКАРТА

В 1956 году в Советский Союз приезжал президент Индонезии д-р Сукарно.
«...Ташкент очень похож на города Индонезии,— говорил он на многолюдном митинге в Ташкенте.— Здесь такая же погода, как в Индонезии, такое же чистое небо, как в нашей стране, так же тепло, такие же деревья. Строения Ташкента тоже похожи на строения многих городов Индонезии. Но важнее всего, что народ Индонезии напоминает собой ваш народ. Поэтому, хотя Ташкент расположен за тысячу километров от нашей родины и хотя Ташкент отделен от нашей родины безграничными морями, бескрайними равнинами, горами, несмотря на это, мы чувствуем себя здесь как дома, как в кругу родной семьи».
Д-р Сукарно хорошо сказал о том, что сегодня люди мира как никогда хотят ощущать себя единой семьей, связанной чувством большой дружбы во имя радостной жизни на земле.
Как тут не вспомнить крылатые слова из классической персидской литературы: «Ты родился человеком, будь человеком! Будь человеком! Зачем быть дьяволом?!» Или же слова великого классика узбекской литературы Алишера Навои: «Если ты человек, не называй человеком того, кто не заботится о человеке».
История доказала нелепость попыток расчленить человеческую культуру. Древняя культура была слиянием самобытных культур различных народов, гений которых накапливал и отдавал в общую сокровищницу человечества все лучшее, все бессмертное. Создавая национальные ценности, передовые люди своего времени жадно стремились к общению с другими народами, знакомились с их историей и бытом, обогащаясь их жизненным опытом. Поэтому произвольно дробить общность грандиозного богатства, созданного бесчисленными поколениями в упорном труде, дробить солидарность народов — это абсурдно, дико и негуманно.
Такое разделение было на руку тем, кто, отрицая историческое прошлое, резал на лоскутки колоний целые континенты, бесстыдно применяя пресловутый принцип римских завоевателей «Разделяй и властвуй».
Со временем забывалось, что народы завоеванных территорий имели свою цивилизацию, которая, как и везде, зарождалась, расцветала, но угасала, подавляемая огнем, мечом и невежеством поработителей. Глашатаям империализма пришлись по душе слова Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут, пока не явятся солнце с землей на страшный господень суд». Время и жизнь показали, что чванливое противопоставление Запада Востоку не выдерживает никакой критики. Однако страшный суд над империалистами-колонизаторами и расистами наступил, и не господь, а народы, порвавшие цепи колониализма, вершат правосудие.
Писатели двадцати шести стран, собравшиеся в 1956 году в сердце Азии — в Дели на первой литературной ассамблее, имевшей целью организацию широкого общения между писателями Азии, остро почувствовали необходимость встречи со своими собратьями с африканского континента. Тяга к обмену культурными ценностями, к установлению духа солидарности в борьбе за общие идеалы привела к тому, что участники Каирской конференции солидарности стран Азии и Африки (1957) сочли целесообразным, чтобы на писательской конференции 1958 года присутствовали представители не только Азии, но и Африки, причем местом встречи единодушно была избрана столица Узбекской Советской Социалистической Республики — город Ташкент, город, о котором пакистанский поэт Абдул Асар Хафиз писал:
О Ташкент — сегодняшнее сердце Азии,
В тебе стучат тысячи сердец.
И как лучи твоего света тянутся во всё
края земли,
Так тянутся к тебе отовсюду
человеческие души.
Ты — маяк для тех, что в пути,
Ты — ворота для тех, кто у цели.
Незабываема атмосфера, царившая на ташкентской конференции писателей стран Азии и Африки в октябре 1958 года. Особенно волнующим было ощущение единства писателей в борьбе за мир и демократию. Двести четыре литератора из тридцати семи стран Азии и Африки, по существу, говорили от имени двух великих континентов, то есть примерно двух третей человечества. Неизбежная, в данных исторических условиях, тяга к взаимному общению привела к тому, что на конференции присутствовали гости из тринадцати стран Европы и Америки. Это также придавало ташкентскому форуму всемирный характер. Писатели Востока и Запада дышали одним воздухом, жили одними мыслями.
И сегодня с чувством глубокого удовлетворения мы отмечаем, что «дух Ташкента» проник в ум и сердце литераторов мира как символ единства взглядов участников конференции на свободу человека — созидателя материальных и духовных благ, на сохранение сокровищ мировой культуры, на глубокую взаимосвязь литературного творчества с борьбой народов.
Время, минувшее после Ташкентской конференции, богато событиями. Ярче разгорелось пламя дружбы деятелей культуры многомиллионных народов Азии и Африки. Усилилась борьба против литературы мракобесия, вражды, человеконенавистничества и отчаяния.
Лучшие писатели этих континентов своими произведениями будили в читателях веру в человека, любовь к жизни, звали к борьбе за свободу. Можно себе представить, с каким волнением откликаются советские люди на возрождение и подъем афро-азиатской литературы.
Прогрессивные африканские и азиатские писатели, как верные граждане своих стран и достойные представители своих народов, смело и решительно становятся выразителями их стремления к независимости, прогрессу и гуманизму.
Естественна тяга писателей Азии и Африки к объединению творческих сил не только внутри своих стран, но и с писателями всего мира. И на этом фоне особо дико и мрачно выглядят стремления китайских литераторов, инспирированные их политическими лидерами, разобщить, подорвать то, что особенно дорого и азиатам, и африканцам, и европейцам — всем народам мира,— единение.
К чему, спрашивается, сейчас, когда так дорого сплочение во имя расцвета лучшей жизни на земле, злобно придумывать географические факторы, могущие помешать представителям моей страны, моего народа участвовать в этом прогрессивном движении?
Мне не хочется иронизировать над невежеством тех, кто обязан знать хотя бы части света и расположение стран на континентах. Небольшой экскурс в действительное положение вещей — и они увидели бы тогда местоположение СССР, Советской Азии, наших азиатских народов. Ведь каждому образованному человеку известно, что Советский Союз не только крупнейшая европейская, но и крупнейшая азиатская держава. Ведь не является же секретом то, что на долю Советского Союза приходится примерно 40 процентов территории Азии. Кто не знает, что азиатская часть СССР почти вдвое превышает территорию всего Китая, что на просторах азиатской части СССР могли бы уместиться такие крупные страны Азии, как Китай, Индия, Индонезия. Пакистан, Бирма и Япония, вместе взятые.
Мне представляется уместным спросить тех, кто бросил вызов всему прогрессивному человечеству, кто взял курс на расовое чванство и расчищает дорогу расовой дискриминации: можно ли разделять человеческую культуру на различные географические зоны? Не ведет ли это к злокачественному росту недоверия и подозрительности? Ведь Ташкентская конференция писателей стран Азии и Африки и Каирская конференция в своих единодушно принятых решениях сделали свой выбор, призвав писателей всего мира к единению, призвав всех выступать вместе с азиатами и африканцами против расовой дискриминации, за обогащение всемирной сокровищницы культуры достижениями человеческого ума и сердца.
В этой связи нелишне еще раз повторить одно из положений статьи, напечатанной в июньском номере журнала «Навалокая» (1964), который издается в Коломбо. «Только империалистам может прийти в голову мысль об изоляции Советского Союза,— говорится в статье «Является ли Советский Союз азиатской страной?»,— а если это так, то чего же добиваются китайские руководители? Именно Советский Союз пробудил страны Азии и Африки, включая народный Китай, именно от него они почерпнули идеи суверенитета, независимости».
Наша страна и ее многонациональный народ стоял и стоит за братство и единство людей труда всех без исключения наций и народностей, малых и великих, за их прогресс на светлом пути строительства свободной жизни. Это наше незыблемое кредо, силу которого подтвердила сама жизнь более чем ста наций и народностей, населяющих нашу великую Родину.
Мы не делим культуру на культуру великих и малых народов, для нас существует великая культура человечества, из которой мы исключаем все антигуманное, расистское, шовинистическое.
Отсюда и многогранность, многокрасочность многоголосой советской литературы социалистического реализма, скрепленной единством целей и крепкими узами дружбы всех народов советской страны. Советские литературы — это литературы братства, дружбы; взаимно обогащая друг друга, они сохраняют свою самобытность, свою национальную специфику.
Мы не отрицаем большого, исключительно плодотворного влияния, которое оказала и оказывает на развитие и расцвет литературы народов нашей страны мировая литература, литература стран Азии и Африки, и в особенности русская литература, с ее титанической реалистической мощью и опытом. В школах нашей страны детей обучают восточным и западным языкам. Узбекские школьники, например, имеют широкий выбор: от хинди, арабского, китайского, урду, фарси до испанского, французского, английского и немецкого языков. Перед нашей детворой огромный мир литературы всего человечества во всем его многообразии.
Тяга читателей к знакомству с мировой литературой породила невиданный размах переводческой деятельности. За последние пять лет на узбекский язык были переведены с оригиналов свыше 100 произведений писателей Азии и Африки. Читательский спрос вызвал систематическую публикацию многих таких произведений на страницах газет и журналов республики.
Разнообразны формы творческого общения наших писателей со своими собратьями из стран Африки и Азии. Нередко литераторы из этих стран являются гостями советских коллег. Многим из наших друзей надолго запомнится гостеприимство Гафура Гуляма и Зульфии (Узбекистан), Мехти Гуссейна и Мирзо Ибрагимова (Азербайджан), Мирзо Турсун-заде и Сатима Улуг-заде (Таджикистан), Чингиза Айтматова (Киргизия), Габита Мусрепова (Казахстан) и других литераторов — инициативных и настойчивых проводников международных связей с писателями Азии и Африки.
У прогрессивной литературы мира в нашей стране есть массовый читатель, умеющий ценить все новое, живое и сильное. По данным Всесоюзной книжной палаты, народы нашей родины за годы Советской власти сумели ознакомиться с произведениями писателей около 20 стран Азии. Были переведены 2 207 книг 382 азиатских писателей.
Литература арабских стран представлена переводами более 250 книг тиражом 11 млн. 300 тыс. экземпляров. После Ташкентской конференции, когда в нашей стране начали более интенсивно переводить книги африканских авторов, мы передали читателям переводы 75 книг писателей 12 африканских стран тиражом свыше 4 млн. экземпляров. Таким образом, советский читатель получил произведения писателей более 32 стран Азии и Африки тиражом около ста миллионов на многих языках народов СССР. Причем в эти данные не входят многочисленные журнальные публикации.
Эти сухие и прозаические данные я привожу для того, чтобы быть более убедительным, показывая кровную заинтересованность массового советского читателя в переводах.
Возросший интерес советского читателя к произведениям авторов, живущих на других континентах, все растущее единство целей, объединяющих советскую культуру с культурой народов Азии и Африки, обусловили переводы и издание многих произведений писателей стран Азии и Африки после Каирской конференции.
Как же после всего этого можно подозревать советских писателей в пренебрежении к литературе стран Азии и Африки, в отсутствии заинтересованности в развитии и расширении движения писателей этих двух континентов?!
Мы не можем пожаловаться на отсутствие интереса к нашей литературе за рубежом. Наши друзья из зарубежных стран Востока перевели и издали для своих народов более 700 произведений 120 советских писателей.
Народы Азии и Африки, освобождаясь от колониальных пут, поднимают голову, расправляют плечи, борются за свою независимость. Близки и понятны советским людям благородные порывы и цели афро-азиатских народов, говорящих устами своих литераторов. Это — жадный интерес к культуре народов, истоки которой щедро питали человечество еще в его колыбели.
Советские писатели, побывав у своих собратьев по перу во многих странах Азии и Африки, создают произведения из жизни народов этих стран, к культуре которых относятся с неизменным интересом, уважением и любовью.
Оглядываясь на путь, пройденный от Дели до Каира, мы видим, что обогатили друг друга, ясно ощущаем новый дух пробудившихся континентов. Движение растет и ширится. Борьба народов стран Азии и Африки за свою независимость вызвала к жизни новую литературу, проникнутую духом современных социальных идей, утверждающую свободу, равенство и достоинство всех людей нашей планеты. В этом — живая диалектика нашего времени, властно врывающаяся в жизнь человечества.
Прошедшие литературные форумы и подготовка новой встречи в Джакарте показывают, что писатели освободившихся стран Азии и Африки почувствовали необходимость лучше знать и понимать культуру и литературу друг друга, и в этом нельзя не видеть залога их дальнейшего бурного расцвета и роста.
В этой связи мне хочется с большой благодарностью отметить инициативу двух советских журналов — «Вопросы литературы» и «Иностранная литература», — созвавших семинар по изучению, переводу и изданию в Советском Союзе литератур Азии и Африки, который был проведен в июне 1964 года.
В работе семинара принимали активное участие советские писатели, в их числе посланцы азиатских республик нашей страны, переводчики, критики, востоковеды, издательские работники. Редакции журналов привлекли к участию в семинаре некоторых писателей из стран Азии и Африки, прибывших в Советский Союз на Шевченковские торжества; другие литераторы приурочили к семинару свое посещение нашей страны, намеченное по плану культурного сотрудничества.
Семинар преследовал две основные цели. Первая — помочь писателям лучше узнать друг друга, и вторая — более важная — служить взаимообогащению культур. Как участник семинара, я вынес много свежих впечатлений, мне было радостно узнать то, что всех моих советских коллег, а также зарубежных друзей из стран Азии и Африки одинаково волнуют такие насущные вопросы литературного развития, как искусство и общественный прогресс, традиция и новаторство, фольклор и литература, роль и место художника в современном мире, в труде и борьбе его народа и т. д.
Хорошие слова одного из своих соратников по борьбе привел участник семинара, известный писатель героического Алжира Мурад Бурбун: «Когда речь идет о культуре, то есть о том, что несет свет тебе и твоему народу, нужно работать, засучив рукава, чтобы поднять свой народ и вырасти самому».
Эти слова как бы суммировали суть работы семинара, его высокий дух гуманизма:
— Когда речь идет о культуре, нужно работать, засучив рукава!
Об этом говорили писатели Индии и Ирана. Ганы и Мали, Индонезии и Японии, Судана и Ирака, Нигерии и Объединенной Арабской Республики, Пакистана и Непала и другие участники семинара.
Да, советским писателям близко и понятно стремление их коллег к расширению сотрудничества писателей стран Азии и Африки. Поддерживая эту идею, мы вновь высказываемся за еще большее развитие, укрепление и расширение наших связей с афро-азиатскими писателями, за улучшение литературных контактов.
Мы призываем своих собратьев по перу преодолеть затрудняющие наши контакты элементы недоверия и совместно обсудить наши писательские проблемы. Главная цель ясна, она диктуется временем. Мы за действенные контакты с широкими слоями афроазиатской общественности. Но надо идти дальше. В настоящее время мы предполагаем резко увеличить издание на языках, доступных всем странам Азии и Африки, сборников лучших произведений и антологий поэтов этих стран. Мы надеемся, что это найдет добрый отклик у наших друзей на обоих континентах.
Пусть рухнут все барьеры, разделяющие нас. Пусть крепнут творческие связи писателей всех народов. Единство писателей Азии и Африки, братство культур обеспечит афро-азиатской литературе почетное место в мировой литературе и окажет влияние на литературу народов Запада.
Предстоящая писательская конференция в Индонезии вселяет в нас уверенность в том, что ряды собратьев по перу пополнятся, станут теснее, сплоченнее, и это обеспечит дальнейшее развитие новой, гуманистической литературы, одухотворенной идеей мира и дружбы, литературы, еще полнее выражающей надежды народов на свободную счастливую жизнь.
Хочется верить, что очередная конференция писателей стран Азии и Африки в Индонезии будет настоящим форумом братства и единства. И когда речь идет о движении, о замечательном движении писателей двух великих континентов мира — Азии и Африки, мы, литераторы, деятели культуры, должны работать, засучив рукава.

<- предыдущая страница следующая ->