каморка папыВлада
журнал Диалог 1990-01 текст-12
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 29.03.2024, 01:44

скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->


ДУША ОТКРЫТА ЛЮДЯМ
Десятого апреля забастовал пятый участок шахты имени Лутугина в Торезе. В первых рядах был инженер А. Люлько, и. о. начальника участка. Партком сумел погасить конфликт, Александру Сергеевичу за организацию забастовки, разжигание страстей объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Бюро горкома сочло это решение либеральным и исключило Люлько из партии. Через две-три недели, действуя по такой схеме, пришлось бы исключать целые парторганизации.
Логика жизни вела коммунистов в массы, а не против них. На шахте «Объединенная» взял ситуацию в руки мастер-взрывник Сергей Синявский. На руднике он с восемнадцати лет, знает людей, помнит каждый ходок на шести десятках километров подземных выработок. В канун забастовки, вернувшись с сессии (Сергей заканчивает заочно горный институт), собрался писать в «Правду» о тревожащих его событиях, о предчувствии грозы. Письмо осталось оборванным на полуслове. Сергей расставлял пикеты в поселке, отправлял людей в шахту поддерживать выработки. Его избрали заместителем председателя стачкома объединения. И закономерным представляется решение коммунистов шахты, выбравших Сергея Синявского своим вожаком. Сентябрь 1989 года — первый месяц его партийной работы. Зарплату принесет рублей на сто меньше, но сейчас парторга больше волнует, какой станет зарплата шахтеров, как будет налажено дело.
Сергей не согласен с расхожей формулой о том, что падает авторитет партии. Он упал не сегодня. Падал с пошлыми анекдотами о «верном ленинце», которого увешивали орденами, словно елку игрушками. Его втаптывали карьеристы, жившие двумя правдами, двумя справедливостями — для себя и для всех. Сегодня многих из них мы уже знаем по именам. А тех, кто противостоял неправде, кто в конфликтах, больших и малых, защищал честь партии, как свою?
В шахтоуправлении «Александровское», г. Енакиево, стачком — СТК возглавляет рабочий Виктор Васильевич Липинский. За критику, разоблачения взяток, коррупции его исключили из партии, уволили — за вымышленный прогул — с работы. Два года назад об этой истории рассказал журнал «Партийная жизнь». Шахтеру-коммунисту вернули доброе имя. А в глазах людей он и не терял его.
Сколько таких людей выдвинула стачка по всему Донбассу! Горнорабочий шахты «Миусинская» Владимир Боровицкий. 25 лет на шахте. Образование высшее. Обслуживает комплексы. Коммунист. А теперь — председатель профкома. Короткое интервью на второй день после избрания.
— Уверен в себе?
— Да.
— Планы?
— Жить заботами людей. А самому остаться таким, как был. Заняться условиями труда. Качеством питания. Баней...
Молодого директора шахты «Волынская» С. Полякова стачка застала в командировке. Все отложил и, вернувшись в Торез, до конца был на площади со своими. Бастующие шахтеры выразили недоверие первому секретарю горкома партии Житникову. (Кстати, годом раньше 148 делегатов городской отчетно-выборной конференции из 599 проголосовали против Житникова. Четвертая часть!) Пленуму предложили шесть кандидатур. Седьмую выдвинули горняки «Волынской» — своего директора. Так Сергей Васильевич Поляков стал секретарем ГК.
Ему 36 лет, инженер-экономист. В Торезе не забыли, как наказали однажды экономиста Полякова рублем — лишили оклада за то, что выписывал уголь инвалидам войны. Спасал замерзающих стариков, нарушал строгий министерский приказ: не отпускать топливо на сторону.
Этот эпизод я вспомнил в Горловке, листая записки Александра Александровича Щебитченко, первого секретаря Центрально-Городского райкома партии:
«Следовало бы обратить внимание, насколько тот или иной руководитель порядочен, общителен, доброжелателен, участлив ли к чьей-то судьбе, просто ли к нему подступиться, чувствителен ли к несправедливости».
Совестливый человек не мог не переоценить в такие дни всю свою жизнь. А. Щебитченко написал заявление об отставке: «Прошу коммунистов района не рассматривать это заявление как слабость. Это внутренняя необходимость. Благодарю коммунистов за оказанное доверие. Это единственное богатство в моей жизни».
Поясняя мотивы своего шага, он говорил на пленуме о сложном моральном состоянии, о внутренних противоречиях. С одной стороны, несогласие с медлительностью, нерешительностью высших эшелонов власти. С другой стороны — неудовлетворенность результатами работы. Понимание того, что нужна кадровая встряска, дать ход новым людям, а они есть и в составе райкома.
— В этой обстановке я попросил, чтобы окончательное решение вынес пленум райкома,— говорил Александр Александрович.— Прошу поверить в мою искренность. Я солдат партии и им останусь в любом качестве.
Жаль, рамки статьи не дают возможности воспроизвести стенограммы послестачечных пленумов и сессий в полном объеме, они заслуживают этого, по ним, документам времени, будут писать книги о наших днях.
В. Пахомов, первый секретарь Горловского горкома партии: «Как человека, как секретаря я могу его понять, сам по многим причинам испытываю примерно те же чувства. Нынешнее политическое состояние общества, нынешняя критика партии, партийных комитетов налагают отпечаток на морально-психологическое состояние руководителя. И все-таки я старался переубедить Александра Александровича. Вы знаете, он не блещет здоровьем, об этом в заявлении и не говорит, просто есть моральный надрыв. Я уверен в искренности заявления А. Щебитченко и думаю, пленум райкома поступит мудро, если откажет Александру Александровичу в удовлетворении его заявления».
П. Малышев, управляющий трестом «Горловскуглестрой»: «Знаю Александра Александровича давно, он настоящий коммунист, настоящий первый секретарь, предлагаю оставить его в этой должности». Электрослесарь В. Назарьян, секретарь парторганизации наладочного управления, назвал Щебитченко «человеком, болеющим за дело», а инструктор горкома партии В. Соколов — своим учителем, коммунистом с большой буквы.
49 из 50 участников пленума сочли нецелесообразным освобождение А. Щебитченко от обязанностей первого секретаря, члена бюро райкома партии. Один воздержался.
Внешне Александр Александрович выглядит замкнуто, но быстро загорается, говорит открыто, горячо. Его суждения прямы, выношены. Что волнует его больше всего? Затянувшийся поиск виновных. Верхи кивают на низы, низы — на верхи. Стачкомы на Советы и парткомы. Парткомы — на стачечников. Нужно умерить взаимные обвинения. Больше доверять друг другу. Он стремится научить партийного работника убеждать людей, перестать командовать. Ведь вокруг столько ярких лиц, товарищей, знающих то или иное дело лучше, основательней.
— Нас часто обвиняют в черствости,— говорит он.— Это неправда. Душа партийного работника открыта людям.
С открытой душой идут они, партийные секретари Донбасса, к людям, в лавы, на горячие митинги, к «зеленым», в клубы избирателей, к «неформалам»... Все принимает их сердце. И боль углекопа, выхаркавшего с углем здоровье, и боль семьи, застрявшей в многолетней квартирной очереди, и требование бригады, убежденной, что власти обманывают горняков, затягивают выполнение соглашений, подписанных стачкомами и правительственной комиссией. Что ответит секретарь на острые, как антрацитовые сколки, вопросы? Почему два месяца молчал министр? Почему крутили с ценами? Волокитили с пенсиями? Полякову в Торезе, Пахомову в Горловке, Онищенко в Красном Луче, Лобачу в Лисичанске не на кого ссылаться. Ответа ждут от них.
...Когда я вошел в кабинет первого секретаря Лисичанского горкома партии В. Лобача, он только что положил горячую трубку. Как всегда, в понедельник, с 9 до 11, действовала «прямая линия». Кое-где модная новинка быстро приелась. Тяжко впитывать, вбирать шквал людских надежд и тревог. В Лисичанском же горкоме живая связь с городом прижилась. И дни открытого письма не заформализовались. И часы приемов доступны людям. Все это, вместе взятое, и создало, пожалуй, атмосферу доверия.
«Наши руководители сохранили доверие рабочих» — это мнение председателя стачкома — СТК объединения «Лисичанскуголь», звеньевого шахты имени Мельникова Владимира Симонова.
В Лисичанск правительственная комиссия не собиралась: «У вас же не бастуют!». Лобач настоял: «Вы хотя бы людям спасибо скажите за их сознательность». Наверное, это была единственная встреча в те дни, когда не пришлось ломать стену отчуждения, когда гостей проводили аплодисментами.
— Если не будем работать, откуда же страна возьмет средства? — рассуждает Симонов.— Мы поддержали все требования стачечников.
По официальным данным, в 1988— 1989 гг. «массовые невыходы на работу», как изящно выражаются статистики, были зарегистрированы в 40 регионах. Забастовки прошли на предприятиях угольной и металлургической промышленности, автотранспорта, промстройматериалов и в ряде других отраслей. Страна потеряла продукции на миллиарды рублей. Приходилось слышать утверждения, что нет, мол, забастовки ни социалистической, ни капиталистической. Как сказать... В бастовавших объединениях были целые бригады, участки, которые хотели продолжать работу, но под угрозами, психологическим давлением вынужденно присоединялись к стачке. И хорошо, что Закон «О порядке разрешения коллективных трудовых споров (конфликтов)» защитил и таких людей, их право на труд, оградил от обвинений в штрейкбрехерстве. Давно пора перестать быть рабами заклинаний: какие они штрейкбрехеры в рабочей стране? Кому хуже от того, что многие горняцкие коллективы, заявив о своей поддержке требований бастующих, продолжали работать, согревая страну? Закон говорит четко: «Никто не может быть принужден к участию или отказу от участия в забастовке»1.
1 Правда, 1989, 14 октября.
Я заканчивал эти заметки, когда вновь пришли тревожные вести из угольных бассейнов: в Воркуте забастовали девять шахт из тринадцати, предупредительную забастовку провели в Междуреченске... Как отзовутся эти события в Донбассе, Кузбассе, Караганде?
В эти напряженные часы снова и снова вспоминались июльские дни, площади, забитые рабочими, грохот горняцких касок об асфальт, заглушающий неугодных ораторов. Тогда общественное мнение склонилось в основном к поддержке шахтеров, их справедливых требований. И на общем фоне не очень-то заметно прозвучали выступления, авторы которых пытались оценить события критически. К примеру, председатель колхоза «Дружба» Днепропетровской области УССР А. Вуйчицкий говорил так: «...к сожалению, рабочий класс Донбасса не взял на себя ответственности, не сказал, что он берет на себя ответственность за дисциплину труда, производительность труда...»
После стачки резко упала дисциплина. Больше стало несчастных случаев. А добытых тонн, денег на счетах — меньше.
Шахты Донецкой области с января по июль 1989 г. добыли сверх плана 1381 тыс. тонн угля. Сверхплановая прибыль составляла почти 70 миллионов рублей. Так работали мои земляки до забастовки. А вот как после. За три месяца объем добычи снизился на 4,8 млн. тонн. Нет уже «плюса», как говорят шахтеры. Больше того, к началу ноября долг донецких горняков превысил 500 тыс. тонн угля. Растаяли прибыли и, значит, меньше стало денег для строительства жилья, детсадов...
Все, кто писал о забастовке, отмечали большую организованность, проявленную шахтерами. Сумеют ли углекопы показать ее и там, где порядок, дисциплина сейчас нужнее всего,— в лавах, забоях, на каждом рабочем месте? Возьмут ли верх экстремистские силы, достаточно четко уже проявившие себя в стачечном движении и вокруг него, или возобладает здравый смысл, понимание той простой истины, что нельзя добиваться своих интересов, разрушая экономику? Коллективный эгоизм, подогреваемый политическими амбициями, в том числе и ряда народных депутатов, призвавших страну в канун II Съезда народных депутатов к предупредительной политической забастовке, или ответственность перед страной?
Донбасс, Кузбасс, Караганда забастовку не поддержали. После суток тишины вновь ожили шкивы на копрах рудников Воркуты. Дольше длился конфликт на «Воргашорской», но и там в конце концов возобладал разумный подход. Похоже, прав мой давний знакомый, проходчик шахты имени 60-летия Октябрьской революции из Красного Луча, В. Онофрийчук, партиец. Он так сказал:
— Мне нравится, что люди проснулись и думают. Хотите не хотите, история так дальше не пойдет, как шла. Люди сами берутся за колесо перестройки.

Донбасс — Москва

ГОСКОМСТАТ СССР СООБЩАЕТ
Запасы угля на складах шахт, разрезов и обогатительных фабрик важнейших бассейнов Минуглепрома СССР на 1 сентября 1989 года (млн. тонн)
Уголь — всего В том числе для коксования
1988 1989 1988 1989
1989 в % к в % к 1989 в % к в % к
1987 1988 1987 1988
Запасы — всего
Норматив 16,1 100,3 101 3,4 102 100
Фактически 35,6 103 120 3,6 107 75
Запасы донецкого угля
Норматив 4,7 100,1 100 1,1 102 100
Фактически 7,0 112 110 0,9 117 61
Запасы кузнецкого угля
Норматив 5,1 99,4 102 1,3 100,8 100
Фактически 11,3 101 147 2,1 103 104
Запасы карагандинского угля
Норматив 1,4 97 105 0,6 102 100
Фактически 2,5 80 107 0,2 77 35
Запасы воркутинского угля
Норматив 0,3 100 100 0,3 100 100
Фактически 0,3 в 2,2 р. 52 0,1 в 2,1 р. 19
Забастовки, прошедшие в летний период в ряде угледобывающих районов, привели к сбоям в работе угольной и металлургической промышленности. Несмотря на преимущественную отгрузку угля потребителям из запасов, Минметаллургии СССР было недопоставлено в счет госзаказа 1,7 миллиона тонн коксующегося угля. В результате его запасы на металлургических предприятиях составили минимальный за последние 4 года уровень — 1,1 миллиона тонн, что достаточно для работы отрасли лишь в течение 3 дней.
68


«ЗАБАСТОВКИ МОГЛО НЕ БЫТЬ»,
считает член Верховного Совета СССР шахтер Н. ЧЕНЦОВ

Член Верховного Совета СССР Николай Иванович Ченцов еще молод, но в жизни его уместилось столько событий и трудных испытаний, что их с лихвой хватило бы на несколько судеб.
С ученической скамьи шагнул он в пекло Джелалабада. Был тяжело ранен. Вернулся на Родину с орденом Красной Звезды, тремя медалями.
И вот человек годный, как считали врачи, только для легких работ, выбирает одну из самых тяжелых профессий на земле.
Видно, еще очень велик был запас сил Николая Ченцова, если он решился вступить в предвыборные баталии за право представлять на Съезде шахтерский Донбасс.
Свое депутатское «крещение» проходил в гуле многотысячных митингов, в спорах стачечных комитетов, в острых дискуссиях на заседаниях Верховного Совета, в высоких кабинетах, отстаивая интересы шахтеров.
Как видно, не все здесь, в Москве, были готовы к столь острому диалогу. Иначе зачем бы шахтерам бастовать? Именно об этом наш разговор с Н. И. Ченцовым.

— Николай, летние решительные выступления шахтеров Кузбасса и Донбасса, осенние волнения в Коми АССР, Кемеровской области по-новому заставили взглянуть на социальное положение рабочего. За какие-то месяцы разрушился благостный миф о том, что рабочий человек является хозяином своего предприятия, города, страны...
— Волна шахтерских забастовок — это закономерная реакция людей, занятых очень тяжелым трудом, на полное пренебрежение к их профессиональным и житейским интересам со стороны администрации и профсоюзных комитетов шахт, объединений да и министерства, правительства страны. Всему есть предел: люди работают на износ, на глубине более 1000 м. Пласты таковы, что если на животе влезешь в забой, то на спину уже не перевернешься. А уголь оттуда надо брать. Забастовки — это протест против тех методов управления, которые сложились в 60—70-е гг., против господства вала, приписок, работы любой ценой. Наши недра все эти годы эксплуатировались варварски: мы снимали «сливки», не задумываясь о том, чего это может нам стоить в будущем.
— И все же особых конфликтов до последнего времени не возникало.
— Все не так просто. Заработная плата шахтера довольно высокая по сравнению с другими категориями рабочих. Города же наши небольшие, основной работодатель — шахта. Получается, и нередко, если вошел в конфликт с администрацией, то на другую работу уже не устроишься Ты в полной зависимости от начальства. Вот почему так долго мирились шахтеры с нечеловеческими условиями труда, высоким травматизмом, ростом профессиональных болезней. Известно ли вам, что в среднем шахтер живет 48 лет, до пенсии доживает каждый двадцатый?
Руководитель — удельный князек не только на шахте, но и в городе. Ведь у Советов нет денег, а значит, нет и никакой реальной власти. Председатель исполкома идет с протянутой рукой к директору.
А посмотрите-ка вы на наши объединения! Сколько там начальства? Мы как-то сели, уже во время забастовки,— первый секретарь горкома партии, председатель исполкома, товарищи из стачкомов — посмотрели список аппарата нашего производственного объединения «Шахтерскуголь». Проще было сосчитать тех, кто действительно нужен. А ведь вся эта армия управленцев существует за счет нас, шахтеров.
В угольной промышленности особенно ярко видна противоестественная ситуация, когда шахта — основная производственная единица — не имеет права распоряжаться своими средствами. Чтобы выплатить премию, необходимо разрешение объединения. А валюта? 70 процентов нашего угля идет на экспорт, а шахте — ни цента. В регионе сложнейшее положение с социальными вопросами. Все эти проблемы мы хотим и можем решать сами. Вот почему главным требованием стало предоставление шахтерам полной хозяйственной самостоятельности.
А началась забастовка вроде бы ни с чего. На многих шахтах рабочие пришли к руководству с просьбой отправить телеграммы в поддержку требований шахтеров Кузбасса. Директора, парторги растерялись: как так, команды сверху не было! Отказали. После этого люди и вышли на площадь.
— Николай, если посмотреть на десятки пунктов шахтерских требований, возникает вывод: многое можно было решить, не выходя за ворота шахты. Негде помыться... Не выдают спецодежды... Тоже что ли, не было команды сверху?
— Большинство мелких вопросов в ходе забастовки так и снималось. Но для того чтобы привлечь к ним внимание своих руководителей, пришлось выйти на улицу. Дело, по-моему, прежде всего в том, что нет нормального диалога между рабочими и администрацией. СТК работали формально. Профсоюзы, которые по идее должны защищать интересы трудящихся, занимались распределением благ, живя душа в душу с руководством. То же можно сказать и о партийной организации, о комсомоле. А ведь именно коммунисты, партийный актив должны были вести разговор с людьми, заботиться о морально-психологическом климате в коллективе, через сопоставление, а не противопоставление мнений выяснять и ставить вопросы перед руководством, добиваться их решения. К сожалению, этого как раз и не было. И совсем неудивительно, что когда первый секретарь горкома партии вышел на площадь, чтобы выступить перед бастующими, он был попросту освистан.
Доверие к партийному аппарату серьезно подорвано, сейчас его приходится завоевывать вновь. Кстати, многим новым людям, выдвинувшимся в ходе забастовки, это удается. В парткомах, в горкомах новые лидеры не боятся спускаться в забой, говорить о самом больном и злободневном. Ведь рабочему человеку не так уж много надо. Порой достаточно просто выслушать его, по-человечески поговорить, объяснить. Нужно налаживать такие отношения в коллективах, когда бы все проблемы разрешались на самых ранних стадиях, не доводились до конфликтов.
— Выступление шахтеров серьезно повлияло на политическую ситуацию в стране. Мы помним горячие споры на сессии Верховного Совета во время обсуждения Закона о трудовых спорах. Забастовки, как крайняя форма их разрешения, узаконены в нашей жизни. Не появляется ли кое у кого искушение решать все вопросы путем прекращения работы?
— В соответствии с Законом запрещены забастовки в базовых отраслях промышленности. Угольная, как известно, входит в состав топливно-энергетического комплекса, соответственно речи о забастовках тут не должно быть. В то же время мы знаем, что очень трудная ситуация сложилась в Коми АССР, в Кемеровской области, полной гарантии и за свой регион я тоже дать не могу. Нужно выполнять в срок все принятые решения, главные из которых — введение сорокадвухдневного отпуска и установление пенсии после двадцати пяти лет работы на шахте.
Забастовки — бедствие для экономики. Шахтеры знают, что убытки исчисляются более чем в три миллиарда рублей. Возможности страны не беспредельны. Но люди и не требуют подачек и льгот. Мы готовы работать. Главное, повторяю, выполнение соглашений.
Что же касается применения «силы», то действительно сейчас есть некоторое злоупотребление этим. Дошло до того, что к председателю горисполкома некоторые уже ногой дверь открывают с требованием: давай! Ну, поменяли аппараты партийных комитетов, исполкомов в Торезе, Снежном, что изменилось? Валить все только на аппарат на местах нельзя, существует масса вопросов, которые находятся явно не в компетенции местного руководства. Возьмем, например, строительство жилья хозспособом. Что может решить руководитель в районе, если фонды те же, стройматериалы отпускаются сверху... Повторюсь, пока Советы не будут иметь реальной власти, ничего не изменится. В то же время партийные органы, местные Советы должны повернуться лицом к людям, вести диалог с ними.
Кстати, при существующей системе управления, при нашем централизме забастовки вполне могут стать выгодны местным партийным и советским органам. Они позволят за счет страны решать свои, местные проблемы. Выход один: перевод регионов и территорий на хозрасчет. Вот тогда нечего уже будет клянчить у правительства, какой смысл тогда будет бастовать?
В решении двух этих вопросов — наделение реальной властью местных Советов и хозрасчете регионов — я вижу глазные гарантии против возобновления забастовок.
— Николай, в ходе забастовок родился новый орган самоуправления — стачкомы. Что из опыта их деятельности могли бы использовать Советы, партийные органы, какова вообще их дальнейшая судьба?
— На время забастовок стачечные комитеты заменили, по сути, всю городскую власть: и партийную, и советскую. Помню, узнал про забастовку. Срочно приехал. 2000 км сделал за два дня, объехал все шахтерские города своего округа. Порядок везде идеальный. Преступность практически исчезла. На улицах пикеты и патрули: крепкие рабочие парни в белых рубашках. Все охранялось. Это факт, но воспринимается, как анекдот: в Торезе один... скажем так, невоздержанный на спиртное человек охранял винный магазин, можете себе представить? На работу, вернее, на забастовку являлись точно, без опозданий, отмечались — бумагу в стачком. Идеально было организовано питание.
Вот, оказывается, какие есть резервы в самоуправлении. А многие сомневаются: тех ли людей выберет народ в местные Советы, можно ли доверять рабочим выборы директоров предприятий? Стачкомы, в которые были выдвинуты лучшие представители рабочего класса, их конструктивная деятельность — тому подтверждение.
Многие стачкомовцы сейчас пополнили составы советов трудовых коллективов шахт, кое-где, кстати, они обновились на сто процентов. Многие избраны в партийные и профсоюзные комитеты. Я думаю, члены стачечных комитетов — это готовые кандидаты в депутаты местных Советов.
А главной отличительной особенностью их деятельности был совет с людьми, постоянный контакт, истинное, а не декларированное выражение и учет интересов трудящихся. Иначе просто невозможно было. Иначе никакого доверия, что произошло со многими партийными лидерами. Но были и такие коммунисты, парторги, которые вели за собой, в критические минуты могли удержать от непродуманных решений, даже увести от забастовки, добивались возобновления работы. Их деятельность была основана на настоящем авторитете, на доверии людей. Один из таких — секретарь парткома нашей шахты Юрий Валерианович Крылов. К сожалению, были и растерявшиеся, забывшие, что они призваны вести политическую работу с людьми, боявшиеся не только выступить на митинге, а даже просто поговорить с людьми. Сегодня забастовочные комитеты переориентируют свои задачи. Если раньше главным считали контроль за выполнением требований, то сейчас все больше внимания уделяется удовлетворению нужд страны в угле, укреплению дисциплины.
Я не идеализирую забастовку, стачкомы, поймите правильно, но как при этом раскрылся наш народ, лучшие его качества: коллективизм, трудолюбие, доброта. Каким предстал рабочий класс! Когда нужно было ехать в Москву, города выделили своих представителей, набралось десять человек. Где взять деньги на билеты, на проживание? Дело происходило на площади: толпа, митинг. И вот один бросает шахтерскую робу в круг: давай, мужики, скидывайтесь кто сколько может! Ну и посыпалось. Даже детишки мелочь кидали... В течение десяти минут — две тысячи рублей. Кировск, Снежное, Шахтерск, Торез... В Москву ехали... у меня в дипломате — восемь тысяч, наверное, одними рублями и трешками, и пять кг мелочи...
— На Съезде народных депутатов, в некоторых публикациях высказывалась мысль о том, что интеллигенция не может выражать интересы рабочего класса, говорилось о необходимости гарантированного минимума представительства рабочих в местных Советах, о якобы еще более проявившемся разрыве в ходе забастовок. Интересно Ваше мнение, Николай, ваших товарищей рабочих-шахтеров.
— Знаете, поначалу действительно получилось так, что противопоставили ИТР рабочим. И всем, кто сидит в конторах, выразили недоверие. Потом, когда столкнулись с тем, что нужны специалисты — экономисты, плановики, технологи и т. д.,— нашлось взаимопонимание, появилось доверие, осознание того, что работать нужно вместе.
Доходило и до курьезов: чтобы войти на заседание стачкомов, где большинство составляли рабочие, требовалось снимать галстук. Я думаю, просто невозможно, как бы кому-то ни хотелось, расчленить нашу общность, вбить между нами клин. А выбирать надо не вообще рабочих, колхозников, представителей интеллигенции, а личности, с их взглядами и платформами. Сам я рабочий, конечно, знаю интересы своих собратьев, готов их защищать, но как члену Верховного Совета мне еще пока не хватает знаний, поэтому нужно работать с учеными, специалистами.
Уже здесь, в Москве, закончил курсы менеджеров. Думаю учиться дальше. Времени только маловато. Очень много пришлось заниматься забастовкой: выступать на митингах, работать в стачкомах, встречаться с руководителями отрасли и страны. Был на известной встрече шахтеров с Н. И. Рыжковым. Как член Верховного Совета работаю в Комиссии по вопросам развития промышленности, энергетики, техники и технологии. Стараюсь как можно чаще встречаться с избирателями. Идет большая почта.
— Что же больше всего заботит людей?
— Избиратели ждут встреч, охотно приходят на них. Но, к сожалению, вынужден признать, в основном хотят видеть своего депутата в высшем органе государственной власти страны толкачом, главная задача которого — выбить как можно больше для своего региона, округа. Очень мало волнуют государственные проблемы, законотворческие, собственно, то, чем в первую очередь и призван заниматься член Верховного Совета СССР.
Неутешителен и характер обращений ко мне избирателей. Мы провели свое маленькое социологическое исследование, и оказалось, что где-то процентов 30 составляют просьбы помочь в улучшении жилищных условий. Еще столько же — ремонт квартир. 20 процентов — обращения с просьбой содействовать в приобретении автомобиля, 18 — разрешение трудовых конфликтов и споров и лишь 2 процента касаются государственных вопросов. Есть над чем задуматься.
К сожалению, высказываются упреки в какой-то особой жизни в Москве. Приходится объяснять, что не имею никаких привилегий и льгот.
— Николай, и еще один вопрос: в партию не собираетесь вступать?
— Пока нет. Когда служил в Афганистане — собирался. После Паншера, где получил ранение,— не до этого было. Вернулся в Союз... Понимаете, я не вижу альтернативы КПСС, думаю, что это единственная политическая сила, способная вести страну по пути перестройки. В то же время считаю, партия должна заниматься политическими вопросами, передав власть Советам, идеологией, тем, чего сегодня как раз и не хватает на местах, в трудовых коллективах. Вести тот самый открытый диалог с людьми, выяснять их потребности и интересы, чтобы затем строить с учетом этого свою политику. Именно на этом пути, я думаю, возможно обретение истинного авторитета, признания авангардной роли.

Беседу вел С. БОГУСЛАВСКИЙ


<- предыдущая страница следующая ->


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz