<- предыдущая страница следующая ->

АТУНКА

С. ПОЛЕТАЕВ

Рассказ

Незадолго до отхода поезда у вагона появился малыш. Он встряхнул рюкзак на плечах, оглянулся и помахал кому-то руной. Я стоял уже в тамбуре, всмотрелся в провожающих, но так и не понял, кому он махал.
— Ты с кем? — спросила проводница.
— Я один,— ответил мальчик и предъявил билет.— Папа в отъезде, а у мамы тренировка.
Проводница вопросительно уставилась на меня: не имею ли я к мальчику какого-то отношения? Я пожал плечами.
— Третий случай такой у меня,— сказала она.— Малышей отправляют одних. Ну что я с ним делать буду? Может, вы приглядите за ним?
Я ничего не имел против, тем более что билеты у нас оказались в одно купе. Видимо, самостоятельно ездить мальчику приходилось не впервой; он по-свойски кивнул соседям в купе, снял рюкзак и озабоченно посмотрел на верхнюю полку. Я предложил ему поменяться — мне полезть наверх, а ему остаться внизу. Он критически оглядел меня и покачал головой.
— Если я упаду, со мной ничего не будет, а вот вы упадете — разобьетесь на части...
— Это почему же?
— А потому, что вы старый.
Я еще не считал себя старым, но не стал с ним спорить, подал ему наверх рюкзак и заметил в воспитательных целях, что он хоть и неразбиваемый, но все же зазнаваться не следует.
— Вот наши соседи тоже известные люди, а не хвастаются.
— Чем известные?
— Ну как же: дядя Вася — известный шофер из пятого автопарка, а тетя Даша — чемпионка по вязанью. Пока мы едем, она дяде Васе свитер свяжет. А тебя как зовут?
— Мика Стеклов. А вас?
— Робинзон Крузо. Будем знакомы.
— А почему вы один? — спросил он.
— А кто должен быть еще?
— А где ваш Пятница?
Мы удивились: мал-мал — а уж столько знает...
— Понимаешь, какое дело,— стал я выкручиваться.— У меня командировка, а у Пятницы много дел на острове. А ты откуда знаешь про него?
— Так мне же мама читала про вас.
Судьба Пятницы не очень интересовала его. Мика тут же, не теряя времени, вытащил из ножен картонный меч, пристроился к окну и зататакал, прицеливаясь в семафоры и ремонтных рабочих в оранжевых жилетах.
В вагоне вдруг потемнело. Показалось, что мы въехали в туннель, но на самом деле за окном выросла черная туча, низко опустилась над поездом и стала отстреливаться молниями. Раздался гром, и посыпался крупный дождь — сперва по крыше вагона, потом в открытое окно. Тетя Даша бросилась оттаскивать мальчика от окна, но он не дался.
— Атунка, на помощь! Ко мне, Атунка!
Высунувшись из окна, Мика воинственно размахивал мечом и кричал, призывая на помощь Атунку, а мы переглядывались, ничего не понимая. Кто такой Атунка? И как он мог нам помочь? Но так или иначе — с его ли помощью или с чьей-то другой — вскоре дождь прекратился. Из-за туч брызнуло солнце, на столике засверкали косые капли. И только после этого Мика сдался на милость тете Даше, позволил стащить себя на сиденье и потереть лицо полотенцем. Он задвинул меч в ножны и устало вздохнул.
— Скажи, пожалуйста, кто такой Атунка? — спросил я, коснувшись его плеча.
— Он мой друг,— ответил Мика.— Он тучи прогнал.
— Он что, метеоролог? — поинтересовался я, настраиваясь на шутейный лад.— В бюро погоды служит?
— Он нигде не служит. Он живет со мною и выполняет все мои приказания.
Тетя Даша вопросительно посмотрела на меня: понимаю ли я что-нибудь? Дядя Вася заинтересованно подался вперед. Мне пришлось взять следствие в свои руки.
— Вот ты кричал тут — Атунка, Атунка, призывал его на помощь, а кто он такой? Почему мы его не видели? Он невидимка, что ли?
Не удивляясь моим вопросам, Мика терпеливо объяснил, что Атунка никакой не невидимка, а очень маленькое существо, которое может превратиться в птичку, жука, муравья и даже человека и что у него много всяких дел. А живет он у него под кроватью, но может жить и в лесу, и в поле, питаясь росой и лунным зефиром. Что такое лунный зефир, я уточнять не стал, подозревая, что разные подробности возникали в его рассказе неожиданно для него самого. Тетя Даша взялась за прерванное вязанье, а дядя Вася, почуяв вкус к детской игре, хлопнул его по коленке.
— Так-так-так,— сказал он добродушно, едко сощурив глаза.— Стало быть, говоришь, что он может летать?
— Конечно!
— А скажи в таком случае, на каком он горючем летает — жидком или твердом? Или на сжиженном газе? А если на бензине, то на каком — девяносто третьем или семьдесят шестом?
Дядя Вася подмигнул: дескать, посадил парня в калошу, но Мика не смутился и спокойно объяснил, что Атунке все равно на каком горючем летать, он может перемещаться и без горючего вместе с ветром, или зацепившись за любой пролетающий самолет, ракету или птицу. Может летать на лунном луче и даже от мысли. Дядя Вася, сокрушенный, спросил:
— А где он находится в данный момент?
— В данный момент? — переспросил Мика, стараясь запомнить новое для него выражение.— В данный момент он спит под вагоном.
— А он не разобьется?
— Так он же маленький! Лежит себе в щелочке и спит. Вообще он очень любит спать.
Ответы мальчика были молниеносны. Видно, он хорошо знал Атунку, для которого не было ничего невозможного.
Первым из игры выбыл дядя Вася; он отвалился к стенке и вытащил сигарету, собираясь выйти покурить. Но я не сдавался:
— Ты говоришь, он очень любит поспать? Значит, он большой лентяй, твой Атунка?
Но Мика не ответил. Ему стало скучно с нами. Он взобрался на свою полку, вытащил из рюкзака большой цветастый блокнот и стал дырявить его перочинным ножом. Вид у него был отрешенный, глаза ушли в себя, словно бы он решал в уме одному ему известную задачу.
Вскоре весь вагон уже знал, что мальчик едет один, в купе то и дело стали заглядывать любопытствующие. Чтобы его не отвлекать, я вышел в коридор и устроил маленькую пресс-конференцию. Тот факт, что мальчик едет один, почему-то больше всех взволновал седовласого плотного грузина, которого в вагоне почтительно называли дядей Гиви. Я объяснил, что отпускать ребенка одного в дальний путь принято в некоторых странах и что нам негоже отставать от иностранцев, и что нет ничего опасного в том, что родители доверяют ребенка посторонним людям, что мы все одна семья, наконец. Я заверил, что ничего страшного с мальчиком не случится, потому что его на вокзале встретят бабушка и дедушка.
— Вообще-то говоря, он не совсем один,— сказал я, оглядываясь на двери купе.— У него есть друг Атунка, который всегда придет ему на помощь...
Дядя Гиви вскинул густые брови.
— Атунка? Кто такой Атунка?
Объяснить ему, кто такой Атунка, я не успел. В конце коридора послышались странные звуки. Они то затихали, то нарастали, переходя в тоскливое гуденье. Из купе выглядывали встревоженные лица.
— Не знаете, что это такое?
— Сейчас пойдем и узнаем,— сказал я.
Несколько пассажиров увязались за мной. Мы приоткрыли крайнее купе и увидели девочку, лежавшую на полу. Рядом сидела женщина и плакала.
— Что-нибудь случилось? — спросил я.
Женщина подняла измученное лицо.
— Ой, люди, не знаю, что и сказать. Все было хорошо, пока она не вспомнила Линочку.
Услышав слово Линочка, девочка забила кулаками по полу.
— К Линочке хочу! — загудела она.
Пассажиров, сбившихся в дверях, растолкал дядя Гиви.
— Линочка — старшая ваша дочка? — спросил он.
— Ой, да что вы! С одной не знаю, как справиться, Линочка — это ее кукла.
— Какая-нибудь шикарная кукла? Делает глазами вот так? — Дядя Гиви выпучил глаза и заворочал ими, как колесами.— Или говорит «ма-ма»?
— Та обыкновенная кукла!
Девочка затихла, прислушиваясь. Женщина вышла, прикрыла за собой дверь и шепотом сообщила, что дочка недавно переболела корью, и пока лежала в больнице, не расставалась с куклой, а когда выздоровела, куклу пришлось сжечь и объяснить ей, что Линочку отправили в санаторий на поправку. Натка не вспоминала про нее, а в дороге вдруг спохватилась и стала уверять, что Линочка вернулась и ждет ее дома. И требовала повернуть поезд обратно. Пассажиры взволновались, советуя разные вещи, но верх надо всеми взял дядя Гиви.
— Нет положения, из которого нельзя найти выхода,— сказал он тоном, каким читают постановления.— Сам вырастил семерых и знаю, как разговаривать с детским народом.
Дядя Гиви расправил пышные седые усы, склонился над девочкой и закудахтал, как курица:
— Кох-кох-кох!
Дядя Гиви довольно огляделся на пассажиров и закричал, как петух:
— Ки-ки-ри-ку!
Получилось очень похоже, словно мы попали в курятник. Девочка подняла голову. Дядя Гиви взял ее осторожно за плечи и стал поднимать.
— Сейчас посмотрим, как наша девочка улыбается. А ну покажи, красавица, зубки, покажи, как мы умеем смеяться.
Натка какое-то время покорно смотрела на улыбающиеся лица и вдруг опять заревела.
— Хочу к Линочке! К Линочке отвези!
Номер с курятником сорвался. Дядя Гиви обиделся, вышел из купе и закурил, чтобы немного успокоиться.
— Дай ей Линочку, понимаешь! А где взять эту Линочку?
Из соседнего купе выглянула женщина с большой куклой в белом атласном платье и толстой желтой косой.
— Это я везу племяннице,— сказала она.— Дайте ей, пусть поиграет.
Дядя Гиви преобразился. Он швырнул сигарету в окно, придирчиво осмотрел куклу и поцокал языком.
— Замечательная барышня! — сказал он и торжественно, взяв куклу под мышки, как самовар, вошел в купе и посадил ее рядом с Наткой.— Вот твоя Линочка!
Натка уставилась на куклу истерзанными глазами. Вспышка радости сменилась разочарованием.
— Это не Линочка,— сказала она и отпихнула куклу.
Дядя Гиви развел руками.
— Какое это имеет значение! Ты посмотри на нее — она даже лучше твоей Линочки!
— Она противная! Плохая! Она гадина!
Натка схватила куклу и с остервенением стала рвать ее.
— Ты эти штучки брось! — заорал дядя Гиви, отнимая куклу.— Сейчас остановлю поезд и сдам тебя в милицию! Уважаемая, возьмите вашу куклу и простите, что она испортила ее.
— Не волнуйтесь, я все исправлю.
Дядя Гиви, воспитавший семерых детей и знавший, как обращаться с детским народом, потерпел скандальный провал. На него жалко было смотреть. А девочка по-прежнему стонала на полу.
— Нет ли врача среди нас? — забеспокоились пассажиры.
— Надо поискать по вагонам.
— Вы уж извините, что так получилось,— причитала мать.
— Разойдитесь,— сказала проводница.— Дайте людям пройти!
Я стоял в стороне от толчеи, захваченный этим странным поединком. Мало кто понимал, что происходит. Мне было ясно, что никакой врач не поможет беде и что любые наши взрослые хлопоты в прах разлетятся о несокрушимую печаль по Линочке, с которой девочка вместе перебедовала.
И вдруг меня осенило — Атунка! Вот кто бы мог спасти положение! Я заторопился в свое купе.
— Послушай, Мика, ты не можешь девочке помочь? У нее очень большое горе...
Мика не стал интересоваться подробностями, взял кое-какие вещи из рюкзака и деловито отправился за мной. Я вызвал мать, попросил ее на время перебраться в наше купе и оставить детей вдвоем, а сам остался у приоткрытых дверей — узнать, что будет дальше.
А дальше не произошло ничего особенного. Видно, Мика не понял, о чем я просил его. Увидев девочку на полу, он просто обошел ее, пристроился к окну и выставил наружу продырявленный блокнот. Он поворачивал его с боку на бок, прислушиваясь к возникающим звукам. Это был невиданный музыкальный инструмент, работавший от встречного ветра. Блокнот дребезжал, шелестел, вырывался из рук, издавая звуки, похожие на мычанье. Натка, все время скулившая, вдруг замолкла. Ей показалось, что кто-то передразнивает ее. Она подняла голову и увидела незнакомого мальчика. Откуда он здесь? Может, он залетел в окошко? Она поднялась с полу, вытерла нос рукавом и толкнула его в спину. Мика не шевельнулся. Она толкнула еще раз. Тогда он осторожно втянул музыку в окно и молча уставился на грязную незнакомку.
— Ты кто? — спросил он.
— Я Натка. А ты кто?
— Я Мика Стеклов.
— А зачем ты тут?
— Я музыку делаю. А тебе что?
— Я тоже хочу.
— Ну, смотри, только не мешай.
Натка взобралась на сиденье и пристроилась рядом. Мика выставил блокнот наружу и стал поворачивать, на этот раз извлекая звуки, похожие на утиный кряк. Потом заквакали лягушки. Потом закричали грачи. Просто удивительно, что все эти звуки рождал дырявый блокнот, вбирая в себя летевшие навстречу воздушные потоки. Ветер расплел Наткину косичку, ленточка щелкала, как флажок.
— Дай, я тоже буду делать музыку! — потребовала она.
— Нельзя,— сказал Мика.— Сейчас Атунка остановит поезд. Тпррру!
Поезд замедлил движение. Вагоны стукнулись друг о дружку и подкатили к платформе. Под окнами бегали женщины в платках и предлагали фрукты.
— Что хочешь, яблоки или сливы? — спросил Мика.
— Сливы,— сказала Натка.
— Атунка, сливы!
Мика привязал к ремешку буденовку, положил в нее денежку и опустил вниз.
— Тетенька, насыпьте Атунке слив!
Сказал он тихо, но я все же расслышал и был немало удивлен, когда он, поболтав буденовкой, как ведерком в колодце, вытянул ее наверх, полную слив.
— Атунка, трогай! — крикнул Мика.
— Атунка, трогай! — подхватила Натка.
Вагоны потерлись друг о друга и послушно покатились по рельсам. Ребята уселись за столик и стали есть сливы, складывая косточки возле себя. Когда со сливами было покончено, Натка порылась в маминой сумке и достала бутылочку с молоком.
— Ты пей сперва,— сказала она,— а потом я.
Мика встряхнул бутылку и посмотрел на нее насквозь.
— Простоквашу я не люблю,— сказал он.
— Я тоже,— сказала Натка.— Пусть выпьет Атунка.
— Не отвлекай его: Атунка сейчас переводит стрелки. Лучше давай музыку делать.
Мика выставил музыкальный блокнот из окна, Натка ухватилась за него с другой стороны, и теперь они вместе извлекали из него взвизги, дребезг и громы, похожие на джаз. Вдруг послышался шум идущего навстречу поезда, заслонившего поле и солнце. Пришлось втянуть музыку в вагон. Натка вздохнула. Лицо ее опечалилось и вздрогнули губы. Она заглянула Мике в глаза и спросила:
— Атунка может все-все?
— Конечно!
— А может он Линочку к нам привезти?
Мика нахмурил лоб и задумался. От нетерпения я пробрался в купе и сидел с краешка, превратившись в слух. Ребята не обратили на меня внимания, Мика строго посмотрел на девочку.
— Атунка все может, только Линочку он не привезет.
— Почему?
— Потому, что ей некогда. У нее нет времени с тобой играть. Она же доктор и лечит детей. Разве ты не знаешь?
— Н-нет...
— Теперь будешь знать и не задавать глупых вопросов. Понятно?
— Понятно.
И мне тоже стало понятно: молодец Мика, он помнил все, о чем я ему рассказал.
Я поднялся и пошел в конец вагона, где меня ожидала Наткина мать.
— Все в порядке,— сказал я.— Атунка выручил.

Рисунки А. Распопова


КНИГИ

Обзор книг для детей

ЗАГАДКИ АРХЕОЛОГИИ

«Архаиос» в переводе с греческого означает «древний», «логос» — «знание». Из этих слов состоит термин «археология».
Археология с легкой руки журналистов приобрела окраску науки таинственной, чуть ли не мистической, к ней намертво прирос штамп «тайна». Тайна чего угодно — какого-нибудь города или селения, могильника или отдельного захоронения, а лучше всего — клада. Отчасти поэтому археологические раскопки нередко представляют себе чем-то вроде упорядоченного кладоискательства. Штампом стало и сопоставление труда археолога с работой следователя по уголовным делам. Словом, информация у большинства школьников недостаточна.
Книги, о которых пойдет разговор, расширят представление старшеклассников о науке археологии и о труде археологов, познакомят с требованиями, которые предъявляет эта профессия к человеку, расскажут о выдающихся археологических открытиях.
Древнейшая русская летопись «Повесть временных лет» упоминает о славянском племени тиверцев. Но кто они такие? Где жили, куда исчезли? Да и существовали ли вообще? Долго — более ста лет — искали ученые ответ и в конце концов вопрос о загадочных тиверцах отнесли к разряду неразрешимых.
«Открыл» тиверцев археолог Г. Федоров. И это не единственное его открытие. Студентом третьего курса поехал он впервые в экспедицию и с тех пор уже много лет занимается археологией. Его книги об археологах и археологии — «Дневная поверхность» (1977) и «Лесные пересуды» (1981) — выпущены издательством «Детская литература». Федоров пишет только о тех экспедициях, в которых ему самому посчастливилось принять участие. Все, что описывается, происходило в действительности. В его книгах не найдешь описания каких-либо особых сенсационных происшествий. Здесь рассказывается о буднях археологических экспедиций. Для Федорова романтика археологической работы в другом — в научном предвидении, в напряжении поиска, в ни с чем не сравнимой радости первооткрывателей.
Среди тех археологов, чьи книги вышли в издательстве «Детская литература»,— А. Никитин. Он вел археологические исследования в Волго-Окском междуречье, на берегах Белого моря, в Новгороде и Пскове, в Крыму и на юге Украины, в Молдавии и Закавказье. Участвовал Никитин и в раскопках Ольвии — самого знаменитого города-государства Причерноморья, спускался с аквалангом на дно моря в поисках кораблей, затонувших тысячелетия назад, вглядывался в каждый камень, в надписи, высеченные на стелах. Ольвии посвящена значительная часть книги «Распахнутая земля» (1973), в целом же книга эта — интересный рассказ об археологии как науке, имеющей свои объекты и методы исследования.
Другая книга Никитина — «Над квадратом раскопа» (1982) — по словам автора, продолжает первую, но во многом отличается от нее. «В ней я пытаюсь показать археологию с другой стороны, рассматривая ее как один из способов познания окружающего нас мира, а вместе с тем показать и тот «космос науки», без которого не обходится никакое научное творчество: чувства, мысли, ощущения, внезапные прозрения, что ведут от одного открытия к другому.
Археология всегда была для меня не «наукой о древностях», как точно переводится это слово, а «наукой о прошлом», причем прошлое включало в себя не только историю человеческого общества, но и историю биосферы в целом...
Речь в ней идет не столько о предметах, найденных при раскопках, сколько о закономерностях, на которые указывает анализ этих предметов; не столько о следствиях, сколько о возможных причинах, истоки которых приходится искать иногда за пределами биосферы».
«Костры на берегах: Записки археолога» (1986) — еще одна книга А. Никитина. Только появилась она не в «Детской литературе», а в «Молодой гвардии». Книга эта, как сказано в предисловии, приглашает читателя к путешествию в страну «белых пятен» нашего прошлого, к попытке общими усилиями восстановить целостную картину минувшего и будущего. Состоит книга из трех частей, трех своеобразных эссе. Две первые части посвящены археологии. «Дороги веков» показывают труд археолога в его повседневности, а, как всякий труд в науке, он тяжел и не всегда благодарен. Все, что было открыто Никитиным в поле, описано на фоне современной Ярославщины. Основная тема — неолит, изучением которого долго занимался автор. Есть и другие темы: мерянские могильники, древние славяне, средневековье и архитектура Переславля. В «Беломорском лабиринте» Никитин сосредоточил внимание лишь на одной теме — это каменные лабиринты Беломорья. Назначение этих величественных и удивительных сооружений до сих пор не разгадано наукой; Никитин же берется решить проблему.
«Еще не так давно никто, кроме местных жителей, и не подозревал о существовании в одной из плодородных долин южной Турции холма под названием Чатал-Гуюк. От побережья Средиземного моря его отделяет свыше 100 километров, а сама долина не входила в туристские маршруты.
Теперь ему посвящены специальные монографии. Без упоминания о Чатал-Гуюке не обходится ни один учебник или книга по археологии и древней истории Малой Азии.
Чатал-Гуюк прославило древнее поселение, открытое в 60-х годах нашего века на его склонах».
Так начинается глава «В последние минуты века» из книги В. Левина «Свидетели из Каповой пещеры» (М.: Дет. лит., 1982). Из этой главы ребята узнают, как в самом бесперспективном, казалось бы, для первобытной археологии уголке Азии было открыто одно из древнейших поселений. Узнают о сложной, развитой жизни поселения, отстоящего от нас на девять тысячелетий, о высокой культуре его жителей, об их искусстве и ремеслах. Левин рассказывает, к примеру, Что археологи обнаружили в гробницах-святилищах Чатал-Гуюка не только древнейшие в мире фрески, сделанные красной, белой и черной красками, но и рельефы из сырой глины, раскрашенные минеральными красками, и небольшие статуэтки из камня, алебастра и глины, изображавшие в основном женщин. Археологи открыли здесь и самый древний градостроительный чертеж в мире, и самую древнюю «фотографию» стихийного явления природы — извержения вулкана.
Мы остановились лишь на одной главе, а в книге «Свидетели из Каповой пещеры» одиннадцать глав, и в каждой — свой сюжет, свои проблемы. В целом же книга рассказывает об открытиях советских и зарубежных археологов, которые позволяют проследить взаимосвязи и взаимообогащение различных культур народов Европы и Азии начиная с каменного века до средневековья.
В этом небольшом обзоре шел разговор в основном о книгах, появившихся в издательстве «Детская литература».
Г. РУМЯНЦЕВА,
главный библиотекарь Государственной республиканской детской библиотеки РСФСР


А ЧТО У ВАС?

ПОТЕНЦИАЛ ЗДОРОВЬЯ

В № 11 журнала за прошлый год мы рассказали о доступных каждой семье мерах по профилактике самого распространенного детского заболевания — ОРЗ.
Как мы и предполагали, не только московские педиатры озабочены борьбой с простудными заболеваниями. Публикуем сегодня отклик из Ленинграда. Приглашаем педиатров других городов высказываться на эту тему.
Дорогие наши родители, бабушки, дедушки, прабабушки и прадедушки! Кто из вас не встречал с восторгом новое средство (или метод) оздоровления ребенка и через неделю-другую не предавал его забвению из-за полной бесполезности. Кажется, и родители, и врачи едины в своем порыве прекратить поток заболеваний, но как плохо все это получается!
В медицине прочно обосновался термин ЧБД — часто болеющие дети — перенесшие в течение года четыре и более заболеваний. Но четыре в год — это еще не катастрофа по сравнению с теми, кто болеет ежемесячно!
Мы попробовали записать жалобы родителей и получили вполне однотипную картину: «Ребенок начал болеть сразу, как пошел в ясли (сад, реже — школу). Всю осень, зиму, весну нахожусь на больничном. А летом ребенка как будто подменяют — не болеет, хотя из реки не вытащить, бегает босиком в трусиках и маечке. С середины сентября все повторяется: температура, насморк, покашливание — назначение процедур — новый контакт с инфекцией в поликлинике — новое заболевание. И так до следующего лета».
Добавим от себя, что врачи поликлиники перегружены до предела, лаборатории не справляются с волной ненужных анализов — ненужных, потому что у часто болеющих детей в анализах, которые делают лаборатории поликлиники, отклонений не наблюдается.
Вот ситуация, в которую из года в год попадают наши ЧБД, Помочь таким семьям — ведь здесь речь идет не только о детях — довольно сложная задача, которой занимаются сейчас и врачи, и педагоги, и психологи.
Вы знаете, чем отличается опытный врач от неопытного? Первый позволит Вам думать вместе с ним! Искать оптимальный вариант терапии (не обязательно лекарственной), даже спросит Вашего совета, не боясь показаться профаном. Врач, обычно молодой, уцепившись за одно из проявлений болезни, не слушая знающих собственного ребенка родителей, будет настаивать на своем и, если лечение закончится выздоровлением, начнет рекомендовать этот «метод» направо и налево. Не будем повторять его ошибок.
С общей картиной заболеваний мы уже знакомы. Теперь давайте вместе, в лучших традициях, решать, как уберечься от простуд, ну хотя бы пресечь нескончаемые их волны.
Ясно, что без закаливания нам не обойтись, но давайте попробуем подобрать для себя и своего ребенка наиболее приемлемый способ, сохраняя главный принцип любого закаливания — постоянство и постепенность. Самый традиционный и простой метод — это ножные ванны с понижением температуры воды с 37 до 18 градусов на 1 градус в течение трех дней. Это займет около двух месяцев. Но если при каждом новом заболевании все начинать сначала, то и жизни не хватит... Поэтому будем все делать значительно быстрее.
Конечно, лучше всего начинать закаливание летом. Игры в воде в жару и кутанье в холод — это еще не закаливание: избавление от простуд летом приносит благотворное влияние солнышка, воздуха, воды, овощей и фруктов.
Поэтому выработаем для себя и ребенка наиболее подходящую схему, в которую совсем необязательно включать все предложенные нами мероприятия.
Выбираем время относительного затишья заболеваний в семье или самый «хвост» очередной респираторной инфекции. Покупаем килограмм лука, чеснок, шиповник, аскорбинку, поливитамины. И приступаем к закаливанию.
1. На ночь, после вечернего чая, завариваем два зубчика чеснока на стакан кипятка, добавляем туда пол чайной ложки соли и дышим над паром одну-две минуты. Особенно это необходимо в дни подъема заболеваний. Чеснок можно заменить луком.
2. Утром и вечером перед сном закапываем в нос по две-три капли этого раствора всей семьей, заваривая каждый вечер свежий раствор. С сентября по май эта процедура обязательна.
Если в семье есть больные хроническими заболеваниями носоглотки (особенно хроническим тонзиллитом), необходимо научиться втягивать в себя этот раствор носом, поочередно каждой ноздрей для промывания носоглотки (раз в день). Это рекомендуется и детям одиннадцати-двенадцатилетнего возраста.
При хронических заболеваниях дыхательных органов у членов семьи, особенно если они подвергались хирургическому лечению, разрешение на эту процедуру нужно получить у отоларинголога; закапывание в нос никому не противопоказано.
3. Всей семьей принимаем аскорбиновую кислоту: до года 50 мг в сутки, до десяти лет — 50 мг два раза в день, старше десяти лет — 100 мг два раза в день. (Летом — перерыв. От приема аскорбиновой кислоты нужно отказаться лишь тем, у кого на нее аллергическая реакция, а также при заболеваниях почек и мочекаменной болезни).
4. УНДЕВИТ — после пяти лет по одному драже раз в день в течение месяца, затем месяц — перерыв. На время приема ундевита от аскорбиновой кислоты можно не отказываться.
5. На ночь завариваем шиповник в термосе (30—40 плодов поместить в марлевый мешочек, растолочь, залить 500 мл кипятка). Пить вместо чая. Также можно использовать витаминные бальзамы («Здоровье», 1989. № 11).
6. Всей семьей, собрав волю в кулак, заключаем договор с холодом.
Сначала снимаем с ребенка колготки и шерстяные носки, оставляем в простых носочках. На три дня. Потом снимаем и носки и оставляем на всю оставшуюся жизнь либо в легких домашних тапочках, либо босиком (это зависит от условий в квартире). Первой реакцией ребенка любого возраста, пришедшего с улицы, должно быть немедленное избавление от колготок.
7. Перед сном, после чашки шиповника,— второй прием аскорбинки, закапывание в нос или промывание носоглотки раствором чеснока с солью. И — бегом в ванную.
Через три-семь дней (у кого и больше!), после того как ребенок начал бегать босиком по квартире, вводите постоянные водные процедуры. Для начала — опустите ноги на две-три минуты в теплую воду (37 градусов). Но завтра вода должна быть на 4 градуса ниже и так далее, каждый день снижая на 4 градуса. После ванны растираем ноги до приятной теплоты. На шестой день вода должна быть из-под крана.
Если ребенок очень ослаблен, то все ножные процедуры заканчиваем быстрым погружением ног в теплую воду (38 градусов), то есть делаем контрастное обливание. Через одну-две недели от теплой воды можно будет отказаться.
Летом, продолжая ножные ванны, можно приступить к растиранию, а затем и обливанию водой, начав также с температуры 37 градусов и снизив ее до 18. Можно так же прибегнуть и к контрастным обливаниям. Главное — не прекращать начатого. Занимает это всего пять-семь минут, зато удовольствий масса, важно только начать!
8. Когда ноги привыкнут к холоду, про теплую воду надо забыть (кроме гигиенического душа). Умываться только холодной водой, кораблики в ванной пускать в холодной воде, да и кукол купать — тоже в такой же.
На улице — собрав все мужество — разрешите чаду лепить снеговика без варежек, пускать кораблики, играть в снежки, валяться в снегу, дышать ртом, (Дома обязательно смазать руки кремом.)
9. После того как ноги и руки привыкнут к холоду, ставить воду для питья в холодильник. Можете начать с небольшой дозированной «нагрузки» — по одному глотку три раза в день; можно этой водой полоскать горло. Постепенно переходите на питье только из холодильника — воды, молока, кефира, компотов. Дальше — больше! Заморозьте кубики льда, предварительно положив клюквинку в каждую ячейку с водой. (Нет ячеек — возьмите упаковку от конфет «Ассорти».) Сначала по льдинке три раза в день, потом чаще. И переходите на мороженое: каждый день по 100 г. Если уж очень боитесь сальмонеллеза, то продолжайте поглощать льдинки с ягодами.
10. Если есть возможность — постройте на участке баньку русскую, парную, и после парилки — на секунду в снег или холодную воду! Или раз в неделю в парную баню в городе.
Не опускайте руки, если все же первые попытки окажутся неудачными — ребенок заболел. Вторую попытку можно форсировать, не форсируйте только все с самого начала! Болезнь слишком долго брала свое, поэтому и вам нужно время и осторожность.
Что можно еще добавить? Этот метод — не панацея, но шанс немного повысить сопротивляемость организма. Он опробован не только на многочисленных пациентах, которые очень довольны, но и на мне и моем сынишке.
Знаете, что еще очень важно? Свобода действий вашего ребенка, отсутствие давления на него («Не пей холодную воду», «Не промочи ноги» и т. д.). Это не только унижает его достоинство, но и снижает защитные силы. А поэтому, заканчивая день, присядьте рядом с ребенком и тихо пораспросите его о делах, бедах. И он, также шепотом, поведает вам о своих заботах. Вы же разберете его день на «хорошее» и «плохое», пожелаете ему спокойной ночи и сделаете точечный массаж по методу Уманской, изложенному в журнале «Семья и школа» за 1989 год в № 11.
С уважением
врач-педиатр М. РЕВНОВА.

<- предыдущая страница следующая ->