скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

РАЗДЕЛ: ЭКСКЛЮЗИВ

И. Г. Старинов
НЕ В ПЛЕН, А В ПАРТИЗАНЫ *
* Продолжаем публикацию отрывков из романа И.Г. Старинова "Под покровом ночи", (начало в № 1/97).

... Подвиг Ивана Добрякова
Не спуская глаз с удаляющихся машин, Добряков бежал с мыслью — успеть к месту расправы раньше, чем совершится убийство. Он знал, что часто гитлеровцы не сразу расстреливали свои жертвы, заставляя их рыть для себя могилы. Он бежал, спотыкаясь о какие-то предметы, попадая в межи, неглубокие канавы. Падал, вскакивал и снова бежал на слабый свет подфарников машин. Была дорога каждая секунда, но когда Добряков пробегал мимо ближайшей свалки, он столкнулся с целой стаей собак. Увидев человека, собаки вначале, рыча, расступились, а когда тот пробежал мимо, погнались за ним. Одна, наиболее отчаянная, догнав Добрякова, вцепилась в унты. Разгоряченный и запыхавшийся механик, резко остановился. Стая окружила его. Поднялся страшный лай.
— Эх, — подумал механик,— была бы у меня бесшумка, и все было бы в порядке.
Надо было быстро избавиться от собак. Резко развернувшись, он изловчился прикладом автомата ударить наиболее наглую. Та, визжа, побежала прочь. Камнями и кусками земли Добряков отогнал остальных. Чтобы опять не увлечь их за собою, механик не побежал, а пошел вперед быстрыми шагами. Собаки отстали.
По мере приближения к месту казни Добряков стал осторожнее. Вскоре уже мог различать палачей и их жертвы. Гитлеровцы чувствовали себя в полной безопасности: у них была бдительная собака, а крепко связанные между собою жертвы не могли убежать. Поэтому не обращали внимания на привычный для них лай и визг собак со свалки.
У Добрякова все было готово: автомат, две гранаты за поясом. Пилот не думал, что он один в тылу противника, что находится всего в полутора километрах от города, заполненного вражескими войсками, не думал о численности охраны. Добрякова беспокоил пес, который мог почуять его раньше, чем он подойдет на нужную дистанцию. Поэтому подкрадывался, как бывало на охоте за волком, против ветра.
Тусклый свет подфарников освещал гитлеровцев и пленных. К сожалению, большая часть палачей была в одном створе с их жертвами, поэтому механик решил подобраться ближе.
Лейтенант Шварц приказал поставить Темкина на свежевыкопанную землю и сфотографировать его вместе с палачами и жертвами. Полный, одетый в комбинезон шофер включил фары и подбежал к группе, чтобы тоже успеть в кадр вместе со всеми. И тут, наконец, овчарка почуяла Добрякова. Она рванулась в его сторону, натянув поводок. Солдат едва удерживал ее. Немцы насторожились, вглядываясь в темноту. Шварц приказал спустить овчарку. Добряков дал короткую очередь, собака завизжала в предсмертной агонии. Он перенес огонь на немцев. Освещенные светом фар гитлеровцы бросились врассыпную, кто за вал земли, кто в яму.
Темкин упал рядом с убитым верзилой. Прыгнувшие в могилу два гитлеровца попали из огня да в полымя: узники кинулись на них. Одного охранника ударили лопатой по руке, выбив автомат. Второй, гитлеровец в комбинезоне, успел выхватить пистолет и выстрелить. Один из узников прижал его, прикрывая своим телом товарищей. Девушка подняла автомат и всадила очередь в бок немца. Узники схватились с другим гитлеровцем. В узкой яме их тела сплелись в клубок. В ход пошли кулаки и зубы... Три охранника и оберштурмфюрер Мюллер успели укрыться за валом, откуда стали отстреливаться. Мюллер быстро сообразил, что напал на них всего один человек.
Перестрелка не входила в расчет Добрякова, и он, лежа в меже, закричал:
— Бейте их! Бейте лопатами! Петров, обходи слева и бросай гранату.
Но бить было некому. Один узник был смертельно ранен, другие барахтались в яме, пытаясь перерубить связывающую их проволоку.
— Ваня, Ваня, сейчас помогу, — закричал Анатолий, узнав голос друга. Темкин был в метрах десяти от группы Мюллера. Левая нога отяжелела и не слушалась. Он подобрал автомат убитого верзилы и две гранаты с длинными деревянными ручками. Выдернув шнур чеки, бросил гранату за вал. Во время броска второй гранаты Темкин почувствовал удар в правую руку. Один за другим бухнули два взрыва.
— Вылезайте! — закричал Добряков. Вскоре один из узников выкарабкался наверх, начал помогать выбираться другим. К раненому Темкину подбежала девушка. Иван Добряков вышел из темноты. Свет фар освещал его сзади и огромная тень уходила в даль. Спасенные бросились навстречу своему избавителю.
— Некогда, некогда! — отмахнулся Добряков, — Толя, где ты?
— Ваня, я здесь, — отозвался Темкин.
Добряков подбежал к нему:
— Ну и молодец, Толя, здорово угостил ты их гранатами, а то чего доброго я бы не выдержал. Куда тебя ранило?
— А, какая-то сволочь угодила в плечо.
— Спокойно, Толя... Спокойно, милый, — приговаривала девушка, перевязывая его раны.
— Ваня! А где наши?
— Пока я один. Потом поговорим. Надо скрыть следы, да и нельзя задерживаться, — ответил Добряков.
— Ниночка, хватит, потом. Помоги нашему спасителю, — сказал Темкин.
— Что стоите? Не теряйте времени! Скорее несите в яму гитлеровцев, да уберите все кругом, чтобы никаких следов не осталось, — скомандовал Добряков.
Но освобожденные не поняли его. Добряков чертыхнулся. Подбежал к машине, выключил фары и оставил только слабый свет подфарников. Бегом вернулся к освобожденным. Те уже вытащили из ямы убитого товарища и стояли в растерянности, не зная, что, делать дальше.
Механик обыскал мертвого офицера, взял его документы, оружие, плащ, головной убор и сбросил труп в яму; нахлобучил на голову одного из освобожденных фуражку с высокой тульей и набросил ему на плечи плащ эсэсовца. Остальные быстро сообразили в чем дело. Переодевшись, скинули трупы раздетых гитлеровцев в яму, сверху бросили убитую овчарку и забросали землей.
Теперь Добряков чувствовал ответственность и за судьбу спасенных им людей. Он понимал, что противник быстро мобилизует силы на их поиск. Поэтому надо было уходить подальше от этого места. Но куда могут уйти истощенные, голодные, измученные пытками и переживаниями люди, а тут еще раненый Темкин?
— Ваня! Идите в лес на сборный пункт, — простонал Темкин.
— Нет Толя, туда пешком до рассвета мы не дойдем, а днем нас могут обнаружить гитлеровцы. Здесь не белорусские леса.
Добряков жестами спросил, кто может водить машину. Он вспомнил рассказы партизан отряда Кривца о том, как на захваченных вражеских машинах они совершали смелые рейды по тылам противника. Один венгр также жестами показал, что он шофер.
— К машинам! — скомандовал механик.
Стали заводить моторы. Фургон оказался в полной исправности. Кузов легковушки в некоторых местах был пробит пулями, но мотор и радиатор уцелели.
Раненого Темкина и Нину посадили в лимузин. За руль сел Добряков. Венгр должен был вести фургон. Добряков предупредил всех жестами, чтобы без его команды никто ничего не предпринимал и тем более не стрелял.
Он развернул машину и направил ее к городу, откуда вот-вот могли появиться гитлеровцы. Но другого выхода не было. Дорога на свалку, превращенную гитлеровцами в место казни, была тупиковой. Ехали медленно. Механик не сразу освоился с незнакомой машиной. К тому же он нервничал и часто попадал в выбоины, пару раз чуть не угодив в кювет. Водителю фургона, двигавшемуся следом, временами казалось, что передней машиной правит пьяный. Добряков часто поглядывал вправо, чтобы быстрее выбраться на шоссе, но поворота не находил. Уже были видны приглушенные огни машин, идущих по шоссе. Недалеко от города он остановил машину, выключил подфарники и, приказав соблюдать тишину, пошел с одним из венгров на разведку.
Выбраться на шоссе по раскисшему полю было невозможно, а поворот на шоссе оказался почти на самой окраине городка, всего метрах в тридцати от контрольно-пропускного пункта. Наблюдая за режимом движения на шоссе и КПП, Добряков отметил, что машины шли редко, с затемненными фарами, при въезде в город останавливались непосредственно у баррикады. Никаких признаков нервозности у контролеров КПП не было заметно.
— Проскочим, — решил механик и разведчики возвратились к машинам. Жестами он показал венгру-водителю следовать за ним вплотную и не отставать. В случае попытки остановить — не останавливаться.
Когда подъезжали к развилке, вдали показалась машина. Добряков, сбросив скорость, пропустил ее, затем, резко, прибавив газу, вырулил на шоссе и пристроился вслед за ней. Так и проехали КПП. Никаких сигналов со стороны охраны не последовало. Иван вытер пот, сбросил ненавистную вражескую шинель и остался в своем летном обмундировании.
— Вот чудо, — подумал Добряков, — едем в тылу врага в советской форме, на американской машине "Форд".
Было около 23 часов. Куда ехать, где остановиться на дневку — у механика еще не было плана. Главное — подальше от места боя, а там видно будет.
— Ниночка, — сказал Добряков,— в моем вещевом мешке бутылка вина и закуска, подкрепитесь. Все это мне дала такая красивая и добрая венгерочка. В следующий раз, как попаду в этот город — обязательно загляну к ней, — добавил он. Эта незамысловатая шутка несколько разрядила нервное напряжение. Нина улыбнулась в ответ, развязала мешок и покормила раненого. Темкин, выпив вина, почувствовал себя немного лучше.
— Ваня! — тихо сказал он,— я, наверно, не выживу; в груди что-то горит. Тяжело мне. Слушай, Ваня, я попал в плен. Влип я там сильно, пытались меня сделать предателем.
— Какой же ты предатель? Если бы не ты, мы сейчас не ехали на машине, а лежали бы вместе на свалке. Молодец ты, Толя, прямо-таки герой, вовремя кинул в них гранаты. Не падай духом, сейчас отъедем подальше, там что-нибудь сообразим с твоей госпитализацией, — подбадривал его друг.
— Нет, Ваня, я не такой герой, как ты думаешь. Слушай Иван! Я ел и пил вместе с фашистами и все это заснято. Я боюсь, что они какую-нибудь провокацию выкинут с моими фотографиями. Ваня, слушай! Я попал на допрос к такому провокатору, о каких мне не приходилось и слышать. Он не бил, не ругал, а так загипнотизировал, что я вместо того, чтобы плюнуть врагу в лицо, пил и ел вместе с ним, — и Темкин закашлялся.
— Вань, передай нашим, что я не подписывал никаких воззваний. Это их провокация и подделка, я им не выдал ни одного аэродрома, ни одного важного объекта, да биографию кулацкую для них выдумал, за сына кулака себя выдал. Я не верил гитлеровцам, когда они меня кормили, но я не отдавал себе отчета о возможных последствиях моего поведения. Если фотографии попадут к нашим, никто не поверит, что я не предатель.
— Толя, может быть, не ты, а гестаповец влип в большую неприятность? Ты так умело его обманул, что он сам опозорится. Вообще, на войне надо смотреть в оба. Или враг — тебя, или ты — врага.
Добряков постепенно освоился с машиной и почувствовал себя увереннее. Никаких признаков погони. Проехав около восьми километров, они увидели, как впереди в небо вонзились разноцветные пунктиры. Блеснули разрывы, чуть позже донеслись глухие раскаты взрывов.
— Уж не к фронту ли мы подъехали? Смотрите, какие фейерверки и... Добряков остановился на полуслове. Впереди, посредине дороги, стоял солдат. Рядом с мотоциклом возился второй. Все напряглись, сжимая в руках оружие. Механик хотел проехать мимо, но солдат поднял руку, приказывая остановиться. Второй мотоциклист прекратил ремонт и взял автомат на изготовку.
— Что делать? Черт его знает, зачем останавливает? Мысли у Добрякова мелькали лихорадочно.
— Не вам догонять меня,— решил Добряков, вдавливая педаль газа. Машина прибавила скорость. Почти поравнявшись с немцами, Добряков резко крутанул руль. Восьмицилиндровый "Форд" врезался в мотоцикл, протянул его несколько метров вперед и остановился с разбитой фарой и спущенным баллоном. Сбитые мотоциклисты корчились на асфальте. Дорога была пуста, впереди слышались разрывы авиабомб и стрельба зениток.
Добряков распорядился перенести Темкина и немцев в следовавший сзади фургон. Покореженный мотоцикл сбросили с дороги, а "Форд" оставили на месте, сняв с него номерные знаки.
— Ну и здорово ты, Ваня, их навернул,— похвалила девушка.
— Не так здорово, но нам ничего не оставалось. Не сбей его, он мог бы увязаться за нами и наше путешествие окончилось.
Механик сел в кабину фургона рядом с водителем. Поехали дальше. Вскоре впереди, километрах в трех, опять начали рваться авиабомбы. На дороге уже начали попадаться воронки.
— При таком раскладе мы можем попасть под свои же бомбы. Нужно съезжать на проселочную дорогу, — произнес он вслух. Вдруг он заметил впереди легковую машину, медленно двигавшуюся навстречу. Она остановилась и из нее вышли двое в немецкой военной форме. Один из них, с выступающим брюшком, показал на свою машину и жестами начал просить помощи.
— Полоснуть бы их из автомата, и концы в воду,— подумал Добряков, но приказал водителю не останавливаться.
...Майор интендантской службы Лок, обидевшись на них, записал номер машины и поехал на своем драндулете дальше. Вскоре немцы обнаружили оставленный "Форд". Водитель осмотрел автомобиль и обнаружил запасной баллон. Ключ был в машине. Шофер завел мотор.
— Замечательная машина, с ней не пропадешь. Разрешите ее оприходовать, — доложил шофер майору.
— А у нас ее не отберут? — усомнился майор.
— Завтра я ее так отделаю, что и хозяин не узнает, — заверил водитель.
Майор приказал водителю снять номерные знаки со своей давно уже отслужившей машины и переставить на "Форд". Расторопный водитель сменил баллон, и вскоре мощная машина, набирая скорость, повезла новых хозяев.
Тем временем наши герои, проехав около десяти-двенадцати километров, наконец, смогли свернуть на проселочную дорогу. Через некоторое время остановились в ложбине, выключили мотор и погасили фары. Темкина вынесли на воздух. Венгры не знали русского языка, а русские знали только отдельные венгерские слова. Но все же с помощью жестов и остатков школьных знаний немецкого языка они начали обсуждать как быть дальше. Одного венгра звали Имре, второго — Матиус, третьего — Бела.
Добряков думал, как спасти раненого друга? Положение Темкина было тяжелым: две сквозные пулевые раны, а самое опасное — большая потеря крови. Ему нужна была срочная квалифицированная медицинская помощь. И эту помощь предложил спасенный от рук палачей Матиус.
Матиус жестами вперемежку с венгерскими и немецкими словами, объяснил, что у него есть вблизи один хороший знакомый, где можно оставить Темкина и там будет его лечить - доктор.
— Толя! Придется согласиться, — предложил Добряков. — Иначе грозит заражение крови!
— Я останусь с тобой — предложила Малькова.
— Нет, Ниночка, я останусь один, а Вы пробирайтесь к своим.
Матиус поддержал Темкина. Бела сказал, что его дом находится на освобожденной Красной Армией территории, и он хотел бы пойти вместе с русскими. С общего согласия решили удовлетворить его просьбу. Теперь нужно было решить что делать с фургоном. Его, возможно, уже ищут. Добряков знаками показал Имре:
— Надо авто капут!
Тот понятливо кивнул:
— Авто капут, гут.
Погибшего венгра, подпольщика Яноша Ференца, похоронили недалеко от дороги. Затем извлекли из фургона немцев. Один из них был при смерти. Второй, оказавшийся по документам капитаном Фреттером, наоборот, пришел в себя и стонал. Не понимая, в чем дело, он спрашивал сумку с документами и картой. Венгры предлагали его пристрелить, но Добряков не согласился. Он распорядился переодеть капитана в лохмотья Белы, связать и погрузить обратно в фургон, что венгры выполнили без особого удовольствия. Теперь Бела выглядел капитаном, а Фреттер стал похож на беглеца из лагеря. Добряков сказал Имре, оставить немца связанным в таком месте, где его может обнаружить противник.
Коротко и трогательно было расставание. Вскоре тюремный фургон скрылся из виду. Малькова плакала. Добряков и Бела тоже едва сдерживали слезы, Было уже далеко за полночь, когда Добряков стал пояснять Беле, что надо к рассвету найти место, где можно было бы надежно спрятаться на день. Они пошли, полагаясь только на знания Белы, обходя хутора стороной.
...Незадолго до рассвета они вышли на дорогу и заметили две легковые машины.
— Неужели нас уже ищут,— подумал Добряков.
Залегли. Автомашины проехали мимо.
К рассвету остановились в густом кустарнике, вдали от населенных пунктов. Установили дежурство, Командир опасался, что гитлеровцы начнут прочесывание.
— Теперь все зависит от того, как удастся Имре избавиться от фургона и обмануть преследователей,— думал Добряков.
Утро было сумрачное, По небу плыли свинцовые тучи. Изредка доносился гул тяжело нагруженных машин, проходивших по шоссе. Вскоре Добряков увидел небольшое стадо коров и овец. К счастью, два мальчика-подростка прогнали его в стороне.

8. Опять собаки
...В ночной темноте Бунцев и Кретов, наконец, добрались до сборного пункта, но никого там не нашли. Отсидевшись днем в молодом сосняке, с наступлением темноты возобновили поиски, но безуспешно. На условные сигналы никто не отвечал. Бунцев не мог смириться с мыслью, что Темкин и Добряков не придут, и принял решение остаться в лесу еще на сутки. На этот раз расположились на дневку на опушке, чтобы наблюдать за подходами к лесу.
Второй день показался утомительно длинным. После полудня Кретов уснул. Вскоре пасшееся на поле небольшое стадо коров и овец подошло почти вплотную к лесу и два пастуха — старик и мальчик — расположились на опушке развязав свои котомки. С пастухами была собака. Она почуяла посторонних и залаяла. Пастухи насторожились. Кретов мгновенно проснулся. Отходить было поздно.
— Придется пойти и обезвредить непрошенных гостей. Разрешите я к ним подойду один. От меня они не побегут. Я им прикажу идти за мною в лес и заставить замолчать собаку. До вечера с ними просидим, а там видно будет что делать. По меньшей мере, их можно использовать и для дезинформации противника. Это я уж как-нибудь соображу и наговорю три короба, — предложил радист.
Но события развернулись иначе. Пастух встал, взял свою палку и пошел прямо к пилотам. За ним последовал мальчик. Увидев, что хозяева поняли ее, собака уверенно рванулась вперед.
— Товарищ капитан, дайте мне задержать пастухов. Оставайтесь в засаде и ни в коем случае не выдавайте себя, если только они не попытаются убежать.
— Действуйте,— согласился Бунцев.
Когда пастухи приблизились, из сосняка внезапно появился Кретов: небритый, в плаще, без головного убора. Пастухи обомлели. Кретов попробовал заговорить, используя свой скудный запас немецких слов, но ни пастух, ни подпасок не понимали его.
До наступления темноты оставалось еще около трех часов. До хутора было более двух километров, и потому Олег решил отпустить пастухов не раньше, чем через два часа. Бунцев не показывался. Посидев немного и обменявшись между собою несколькими фразами, пастух и подпасок встали и начали прощаться, но Кретов показал рукой, чтобы они сели, затем начертил на земле схему дорог на Будапешт и Вену, но пастухи ничего не поняли.
Чтобы затянуть время, Олег стал показывать, что хочет купить овцу. Пастухи дали понять, что овцы не их, а богатого хозяина.
— Опять помещик,— подумал пилот,— но одну небольшую овечку не вредно заполучить, а то сало надоело.
Хлеба у летчиков было так мало, что они делали бутерброды не из хлеба с салом, а из сала с хлебом. Как ни нервничали пастухи, но решительный и твердый тон Кретова, его крепкое телосложение и выпирающий из-под плаща силуэт пистолета заставил пастухов беспрекословно слушаться. Когда до захода солнца оставалось около полутора часов, пилот встал, взял с собою пастухов и пошел с ними к стаду. Собака побежала за ними.
Увидя это, Бунцев не выдержал.
— Нападут двое внезапно, да еще собака бросится, — подумал он и вышел из засады. Пастухи от изумления открыли рты. Капитан как можно дружелюбнее улыбнулся и поприветствовал их.
Кретов показал на маленького барашка, и пастух ловко поймал его за заднюю ногу. Через десять минут был разложен костер и на нем жарился приятно пахнущий шашлык.
Бунцев и Кретов, как могли, поблагодарили пастухов и пообещали, что когда они вернутся из Будапешта, то заплатят за барашка и попросили, чтобы пастух и подпасок написали свои фамилии, но те отказались. Оглядываясь с опаской в сторону леса, они торопливо погнали стадо домой.
— А придется нам, Олег, сменить свою форму на крестьянскую одежду. Смотри, как мы испугали пастухов.
— Если мы испугали, то это не страшно. Куда хуже, когда нас будут пугать. Единственное, что можно сменить — это унты: на земле в сырую погоду они непригодны. Да и плащи нам надо найти настоящие, а то совсем пропадем.
— Чертова собака! Не будь ее, мы могли бы еще сутки подождать, а теперь надо уходить и следы заметать. Будь это не пастухи, мы могли бы их подольше задержать, а пастухов нельзя: пойдут искать стадо.
— А что бы мы сделали с "языком", если бы нам его удалось захватить? — вдруг спросил капитан после некоторого раздумья.
— Смотря какой "язык". Во всяком случае мы должны обеспечить свою безопасность. Захваченных местных жителей можно использовать для обмана врага. Например, своими расспросами я внушал пастухам, что мы пойдем в сторону к Будапешту. Теперь придется пойти и отметиться, чтобы подтвердить их показания властям, если пастухов будут допрашивать.
— Как это отметиться?
— Дойти до ближайшего поместья или хутора, показаться там, и уйти по направлению к Будапешту, а потом свернуть в другую сторону.
— Но как это сделать?
— На месте будет видно,— ответил Олег.
— Но как же мы уйдем, не предупредив своих, что мы их ждали. На дереве ведь не напишешь. Мы так не договаривались, — добавил Бунцев.
— Договаривались, не договаривались... Я Ване Добрякову рассказывал, как мы устанавливали связь через почтовые ящики.
— Но здесь их нет.
— Надо будет сделать. Мы оставим записку под самым большим дубом в пункте сбора.
— А каким образом сообщить, что там лежит записка?
— Положим гнилушек, которые светятся ночью, и под ними спрячем записку. О таких способах я тоже говорил.
... Из леса Бунцев и Кретов направились на запад с целью запутать следы.
— Не попадись мы на глаза пастухам, сразу пошли бы на восток, туда, где свои, а теперь вот приходится петлять, — сетовал Кретов.
— Ничего не поделаешь. Попались на глаза пусть даже добрых пастухов, но они имеют языки и обязательно расскажут другим, а те — третьим. Нас могут начать искать, и потому нам надо направить врага на запад, а самый верный способ обмануть его — дать ему возможность пройти по нашим следам в ложном направлении, — заключил бывалый партизан.
— Все это верно, но привыкшие летать долго не могут ходить, — ответил усталый Бунцев.
— А как насчет езды?
— Ездить? А на чем?
— Смотрите на огоньки. По шоссе идет столько машин! Может быть найдется что-нибудь и для нас?
— Олег! Это тебе не наши просторы, да и с людьми мы не можем объясняться.
— Конечно, на чужбине не то, что дома. Но здесь враг еще не пуган и потому беспечен. Это один-ноль в нашу пользу. Второе - трудящиеся Венгрии имеют большие революционные традиции и ненавидят фашизм, — это еще два очка в нашу пользу.
Через час впереди показалось небольшое поместье. Там и решили пилоты "отметиться". Приблизившись к нему, залегли и стали наблюдать. Вскоре оттуда выехала машина и промчалась мимо.
— Вот партизаны бы ее наверняка захватили, а мы пропустили такую добычу,— шепнул Кретов.
— Не пройти ли нам через поместье. Смотри, как они беспечно живут, — сказал Кретов. И как бы в ответ услышали лай собак.
— Вот тебе, Олег, и отметились,— шепнул Бунцев.
— Все в порядке, товарищ капитан. Обойдем кругом и как только дойдем до нужной дороги, пойдем по направлению к своим.
Так и поступили. Обходя какими-то задворками и огородами поместье, переполошили всех собак. Пройдя около полукилометра, Кретов обнаружил провод полевого телефона.
— Вот это находка,— сказал он.
— А на что он тебе? Перережем и скорее пойдем дальше, — сказал капитан доставая свой нож.
— В маленьком хозяйстве и бечевка дорога. Давай вырежем кусочек метров сорок. Он нас не обременит, а вдруг пригодится.
— Достать воды напиться,— срифмовал капитан.
Вырезав несколько кусков провода, Кретов и Бунцев вышли на узкую засыпанную щебнем дорогу, видимо, связывавшую поместье с внешним миром. Чтобы лучше замаскировать свои следы, они решили пройти по ней до тропинки или дороги, идущей в нужном им направлении. Но долго идти не пришлось. Со стороны поместья в ночной тишине раздался треск заводимого мотоцикла.
— Тсс, — шепнул чуткий радист.
— Это, наверное, связь восстанавливать поехали,— шепотом ответил капитан.
— Замечательно! Сейчас мы им приготовим сюрприз.
Показался свет фары. Кретов с мотком проволоки бросился к дереву, стоявшему на обочине, обмотал вокруг него один конец провода и стал разматывать его поперек дороги.
— Ты что затеваешь, Олег?
— Товарищ капитан, скорей, скорей! — шептал Кретов. Тот, поняв в чем дело, энергично стал помогать.
Мотоцикл быстро приближался. Натянув проволоку поперек дороги, пилоты залегли.
Еще несколько секунд... И на большой скорости водитель врезался в туго натянутый провод и слетел с мотоцикла. Сидевший в люльке гитлеровец, видимо, не успел ничего сообразить, когда мотоцикл, по инерции проехав несколько метров, упал в кювет. Бунцев не дал ему опомниться, и около дороги остались два трупа. Мотоциклисты действительно оказались связистами, у них были провода и принадлежности для восстановления связи. Пока Кретов снимал проволоку, капитан занялся мотоциклом. Тот оказался неповрежденным и Бунцев быстро его освоил.
— Теперь еще забота, куда спрятать немцев,— шепнул Кретов и добавил: — едут связь восстанавливать, а лопат с собой не берут.
Тут он вспомнил о трубе, находившейся поблизости от них под дорогой. Туда они и спрятали трупы гитлеровцев.
Сложив в люльку трофеи, Бунцев шепнул:
— Ну, теперь мы уже за рулем. Молодец, Олег! Поехали!
Мотоцикл понесся вперед. Скоро летчики заметили движение машин. Видимо, впереди была автомагистраль. Стали решать, что делать? Кретов предложил потушив фару подъехать поближе и, пропустив колонну, идущую на юго-восток, последовать за ней. Так и сделали. Однако вскоре колонна, за которой они ехали, остановилась. Бунцев съехал с дороги, но по намокшей земле тащить мотоцикл оказалось им не по силам. Забрав оружие, продовольствие и самые необходимые вещи, они отошли подальше и спрятались. Предосторожность оказалась не лишней. Недалеко от того места, где они бросили мотоцикл остановилась грузовая машина. С нее спрыгнули двое и пошли к мотоциклу. Никого не найдя они позвали остальных. На глазах у пилотов гитлеровцы вытащили мотоцикл на дорогу, погрузили в кузов грузовика и уехали.
— Наездились,— горестно шепнул Бунцев.
— Но следы замаскировали, — ответил шепотом Кретов.
Было уже далеко за полночь, когда пилоты начали выбирать место для дневки. Перед рассветом не найдя ничего лучшего, остановились в нескошенной кукурузе.
Они более-менее сносно устроились на сырой земле, подстелив под себя трофейное обмундирование.

<- предыдущая страница следующая ->