<- предыдущая страница следующая ->

Метеорология
Необычайно жаркое лето в США в прошлом году

В 26 из 50 штатов страны погода летом 1980 г. была официально признана необычной. «Тепловая волна» возникла в середине июня, когда в юго-западной части Техаса температура превысила 37,5°С. Ко второй неделе июля жара охватила почти весь центр страны, а в середине июля распространилась на среднюю часть Атлантического побережья. Если не считать нескольких коротких передышек, жара продолжалась в большей части восточных районов США до начала сентября. 13 июля 1980 г. в Огасте (шт. Джорджия) было 42°, в Атланте (тот же штат) — 41°, в Мемфисе (шт. Теннесси) — 42,2°, что является абсолютным рекордом для этих городов. В Далласе (шт. Техас) с 23 июня по 3 августа температура не опускалась ниже 37,7°, что также беспрецедентно.
Засуха особенно ощущалась в Техасе, Арканзасе и Оклахоме. Уровень подземных вод в Оклахоме упал настолько, что фермеры вынуждены были прекратить полив большей части земель с ирригационными системами.
Согласно официальным данным, число смертей, связанных с жарой, в 7 раз превысило обычное для среднего лета (этой причиной органы здравоохранения объясняют по меньшей мере 1265 смертельных случаев).
Общие убытки, связанные с жарой и засухой, составили в масштабе страны около 20 млрд долл. Потребление электроэнергии превысило обычный уровень на 5,5%, главным образом в связи с большим ее расходованием на кондиционирование воздуха в помещениях. Существенно пострадали посевы кукурузы, соевых культур и пшеницы. Потеряны миллионы голов домашней птицы. Пересыхание пастбищ и недостаток кормов нанесли ущерб животноводству. Во многих районах Среднего Запада существенно нарушился растительный покров, что может привести к усилению эрозии почв. Необычно жаркая погода причинила также ущерб покрытию многих шоссе и автострад. Сотни километров автомобильных дорог в Техасе и Арканзасе, где температура поверхности временами превышала 65°, пришли в негодность из-за вспучивания и плавления асфальта. Сумма такого ущерба оценивается в 400—500 млн долл.

Environmental Data and Information Service, 1980, v. 12, № 1, p. 24 (США).


Археология
Новые открытия в прибрежной пустыне Перу

Гигантские рисунки на земле (прямые линии и зооморфные фигуры), созданные на рубеже нашей эры людьми культуры наска на южном побережье Перу, известны как один из самых знаменитых археологических памятников в Америке. Однако уже и раньше высказывалось мнение, что подобные рисунки встречаются не только в пустыне Наска. В 1980 г. археолог Д. Уилсон (Мичиганский университет, США) обследовал долину р. Санта и прилегающего района прибрежной пустыни между Сантой и небольшой речкой Чао, в 430 км к северо-западу от Лимы. Здесь он обнаружил1 два участка площадью несколько гектаров, покрытые геометрическими изображениями и гигантскими фигурами птиц, лам и антропоморфных существ. Эти материалы дают основание полагать, что создание рисунков на земле не было спецификой одной лишь культуры наска, а являлось частью общеперуанской традиции. Но поскольку изображения на земле недолговечны, легко разрушаются дождями и деятельностью человека, естественно, что сохранились они только в засушливых и совершенно безлюдных местах.
1 Newsletter of the Andean Anthropol. Res. Group. Princeton, 1980, № 6, p. 6.
Д. Уилсон изучил также знаменитую стену длиной более 40 км и высотой до 6 м, протянувшуюся в пустыне вдоль северного края долины Санты от моря до Кордильер. Это самое большое оборонительное сооружение в Южной Америке было обнаружено в 1931 г. при аэрофотосъемке. Новые исследования позволяют предположить, что стену построили в VII—VIII вв., т. е. в эпоху максимального расцвета в Санте местной культуры. Ранее на протяжении примерно трех веков в Санте, как и на всем северном побережье Перу, господствовала культура мочика2. Рост могущества жителей долины Санты и некоторых других прилегающих к ней с юга долин, видимо, связан с кризисом мочикской культуры. Однако расцвет Санты длился недолго. Он закончился в IX— X вв. какой-то катастрофой; в результате численность населения сократилась здесь почти в 8 раз (соответствующие данные получены путем подсчета числа древних поселений, относящихся к разным периодам).
2 См.: Березкин Ю. Е. Почему погибла цивилизация мочика? — Природа, 1978, № 9, с. 145.
Дальнейшая обработка и публикация материалов, добытых экспедицией Мичиганского университета, поможет разобраться в исключительно сложной и запутанной доиспанской истории побережья Перу.

Ю. Е. Березкин,
кандидат исторических наук
Ленинград



«Природа», 1981, № 7
КНИГИ ЖУРНАЛЫ

«Кто Вы, доктор Кардано?»
Б. В. Бирюков,
доктор философских наук
Москва

Среди тех ученых и мыслителей, которые заложили фундамент для науки Нового времени, неотъемлемое место занимает итальянец Джироламо Кардано. Имя Кардано принадлежит не только истории математики, где его достижения широко признаны; подобно другим титанам Возрождения, это был энциклопедический ум.
Кардано примечателен не только своим позитивным вкладом в науку, его заблуждения тоже поучительны, так как типичны для эпохи формирования научного подхода к миру. Кроме того, он был необычайно колоритной личностью даже для богатой индивидуальностями эпохи Возрождения и по счастью оставил интереснейшее и подробное описание своей жизни, которое, естественно, привлекает к нему мысль историка.
Гёте сказал о нем: «Кардано рассматривает науку везде в связи со своей личностью, со своим образом жизни. Поэтому из его произведений обращается к нам естественность и живость, которая нас притягивает, возбуждает, освежает и заставляет действовать. Это не доктор в долгополом одеянии, который поучает нас с кафедры, а человек, который прогуливается рядом, делает замечания, удивляет, порой переполняет болью и радостью, и все это заражает нас» (здесь и далее цит. по реценз. изд., с. 170). Эти слова великого художника и мыслителя о знаменитом итальянском ученом во многом определили характер и стиль книги Р. С. Гутера и Ю. Л. Полунова.
Живо и эмоционально рассказывают авторы о долгой и бурной жизни Джироламо Кардано (1501—1576) — математика, врача, естествоиспытателя, инженера, философа-моралиста и плодовитого литератора.
Незаконнорожденный сын миланского юриста, хилый, болезненный и забитый ребенок, легковозбудимый, нервный подросток, студент Павийского университета, которого боялись профессора и ненавидели соученики,— таков Джироламо в первые двадцать пять лет своей жизни. Получив диплом доктора медицины, он долго не мог найти подходящей сферы деятельности — миланская коллегия врачей отказывалась принять Кардано в свои члены из-за «незаконности» его рождения. В течение почти пятнадцати лет Кардано довольствовался случайными заработками, голодал, бедствовал, выбивался из сил, чтобы прокормить себя, жену, детей.
Успех пришел к нему в начале 40-х годов. Став членом, а затем и главой миланской врачебной коллегии, он довольно быстро приобрел широкую известность как практикующий врач и профессор медицины Павийского университета. Теперь он много и усердно трудится за письменным столом: из-под его пера одна за другой выходят книги по медицине, математике, философии, этике, педагогике, а также, в соответствии с духом времени, и по астрологии. В 1550 и 1557 гг. он выпускает своеобразные естественнонаучные энциклопедии — «О тонких материях» и «О разнообразии вещей», которые стали «бестселлерами» XVI столетия.
В 1552 г. Кардано совершает путешествие в Шотландию, где успешно врачует архиепископа Гамильтона, и возвращается на родину в ореоле славы лучшего медика Европы, советов которого ищут светские и духовные правители. Его лекции собирают громадные аудитории, издатели разных стран считают честью печатание многочисленных трудов Миланца, как его называли в Европе. Но в начале 60-х годов трагическое событие прерывает счастливое течение жизни ученого: его старшего и любимого сына по обвинению в отравлении жены казнят «отсечением головы». Не будучи в силах оставаться в Милане, Кардано переезжает в Болонью и с 1562 по 1570 г. читает лекции в Болонском университете. В конце 1570 г. его арестовывают и заключают в тюрьму — причиной тому были, вероятно, его неосторожные высказывания о религии. Влиятельные друзья старого доктора добиваются его освобождения и даже выхлопатывают для него у папы скромную пенсию. Кардано уезжает в Рим, где и умирает в сентябре 1576 г.
Джироламо Кардано был во многом загадкой и для современников, и для многочисленных его биографов. «За кого только его не выдавали, или, вернее, за кого только не выдавал он сам себя!» — восклицал почитатель Кардано-Миланца Г. Э. Лессинг (с. 180). Почти ровесник своего века, Кардано усвоил и принял все его заблуждения и предрассудки: с алгебраическими открытиями у него соседствуют астрологические изыскания, описания хитроумных механизмов перемежаются с сообщениями о чудесах. Философ, отрицавший бессмертие души, он приходил в трепет от дурного предзнаменования и верил в амулеты. Творческое наследие Кардано, говоря словами одного из его биографов,— это «грубая вулканическая земля, не полностью еще открытая и обработанная историками науки, один из наиболее фантастических интеллектуальных пейзажей, когда-либо созданных человеком. Это попытка воспроизвести и интерпретировать картину мира, заполняя пробелы созданиями своего неутомимого ума; попытка представить Вселенную как логически завершенное единое целое: от неживых элементов и неуправляемого хаоса плотских желаний и чувств до высоких форм социальной этики» (с. 116).
В небольшой по объему книге авторы поставили перед собой задачу раскрыть перед читателем общую панораму этого «фантастического интеллектуального пейзажа». Построение книги просто и естественно. После краткого предисловия идут четыре главы, описывающие жизненный и научный путь Кардано. Они построены на подлинных материалах, восходящих к самому итальянскому ученому, и хорошо рисуют его эпоху, понимание которой — ее сути, состоявшей в «освобождении» личности от духа католического смирения,— столь существенно для уяснения интеллектуальной обстановки, в которой родилась наука Нового времени. Последующие три главы посвящены: увлекательной истории главного математического достижения Кардано и его спора, как мы сказали бы сейчас, о приоритете в вопросах алгебраических открытий; его научной деятельности в медицине, технике; мировоззрению Миланца — его взглядам философского и этического характера, пониманию человека и его места в обществе, отношению к религии.
На фоне общего развития знания в Европе последнего века Возрождения перед читателем проходят натурфилософские работы Кардано, его онтологические и космологические взгляды; показан Кардано зоолог, ботаник, геолог; автор сочинений на темы морали, воспитания, права; мы становимся как бы свидетелями достижений Миланца в медицине, инженерном деле и, конечно же, в математике. Ибо для нас, людей XX столетия, бессмертным памятником Кардано представляется его книга «Великое искусство, или О правилах алгебры», вышедшая из печати в 1545 г. Впервые в европейской науке появилось сочинение, полностью посвященное вопросам алгебры, и в частности правилам решения уравнений третьей и четвертой степеней.
С «Великим искусством» Кардано связан один из драматических эпизодов истории математической мысли. Найденное первоначально не Кардано, а Н. Тартальей, другим замечательным итальянским математиком того времени, правило решения кубических уравнений (здесь Тарталья продолжил работу, начатую профессором Болонского университета С. дель Ферро) было сообщено им Миланцу в форме, требовавшей реконструкции и под условием запрета на публикацию. Но Кардано в своем «Великом искусстве» — через шесть лет после получения «секрета» — описал его, развив дальше (вместе со своим учеником Луиджи Феррари) методы дель Ферро — Тартальи и, в частности, предложив правила для решения уравнений четвертой степени. Публикация «секрета» вызвала бурную реакцию со стороны Тартальи, и последовала ожесточенная публичная полемика между Тартальей и Феррари, представлявшим «интересы» Кардано. Всем этим вопросам посвящена центральная в книге глава «Хроника великой контроверзы», в которой показано, как в диспут были «вовлечены» историки математики последующих веков.
Теперь мы понимаем, что потомки действительно обошлись с Тартальей не совсем справедливо: хотя Кардано в своей книге прямо указал, что автором знаменитой формулы является Тарталья, она и поныне носит имя не Тартальи, а Кардано. Но вместе с тем следует учитывать, что в книге Кардано была дана замечательная сводка новых математических результатов, не известных великим математикам античности, чьи достижения в то время считались пределом человеческих возможностей в этой области знания. Кардано не только разработал способы решения ряда уравнений, но впервые попытался проникнуть в их природу и сформулировать положения, общие для всех алгебраических уравнений. И в этом — главная историческая ценность «Великого искусства». Книга эта вошла в качестве органического элемента в замечательные достижения итальянской алгебраической школы в целом — дель Ферро, Тартальи, Кардано, Феррари, а позднее Р. Бомбелли. «Их коллективный труд,— пишут Р. С. Гутер и Ю. Л. Полунов,— открыл новую страницу в истории математики. Менее чем за пятьдесят лет им удалось «исчерпать» возможности алгебраических методов решения уравнений. Напомним, что лишь в 1826 г. Н. Г. Абель доказал неразрешимость уравнений пятой степени в радикалах» (с. 111).
В последней главе — она называется «Кто Вы, доктор Кардано?» — дается обобщенный психологический портрет Кардано — человека и ученого. Здесь авторы объясняют противоречия в мышлении и творчестве Кардано. «... Кардано как ученый (да и как личность) принадлежал одновременно двум эпохам: зарождающейся эпохе нового знания, с ее буржуазным индивидуализмом, рационализмом и безграничной верой во всемогущество математического доказательства, и уходящей эпохе «магической философии» (с. 190).
Жизни и творчеству Джироламо Кардано посвящены сотни статей, около двух десятков биографий ученого выпущено в разное время в Италии, Англии, Франции, США. На русском языке публикации о нем сравнительно малочисленны, и рецензируемая книга является первой — и на наш взгляд очень удачной — попыткой восполнить этот досадный пробел. Во всяком случае, она с увлечением будет прочитана всеми, кто интересуется культурой и наукой эпохи Возрождения, генезисом точного естествознания и динамикой философских идей вообще.
Пожалуй, единственным недостатком книги является отсутствие в ней иллюстраций, которые позволили бы читателю лучше ощутить дух времени, в которое жил и творил Джироламо Кардано.

Р. С. Гутер, Ю. Л. Полунов. ДЖИРОЛАМО КАРДАНО. М.: Знание, сер. «Творцы науки и техники», 1980, 192 с.


Ваши слайды должны быть хорошими...
А. В. Шеклеин,
кандидат технических наук
Москва

Пожалуй, самым неудачным в этой книге является название ее русского перевода. Оно не отражает ни названия оригинала («Руководство по научной фотографии»), ни замысла автора: «... Научная фотография (имеется в виду фотографическая иллюстрация к научному сообщению или статье.— А.Ш.) не должна и не может быть скучной: чем привлекательнее снимок при прочих равных условиях, тем лучше он выполняет свою задачу» (с. 18). Снимки в этой книге не просто привлекательны — они превосходны, а автор свою задачу выполнил в полной мере.
По сути дела, это четкое и хорошо написанное практическое руководство по большинству специальных вопросов применения фотографической техники в повседневной научной работе. Автор совершенно справедливо исходит из того очевидного факта, что фотографией, как и пером, ныне приходится пользоваться почти всем научным работникам и что отнюдь не всегда можно, а главное, во многих случаях совсем не нужно прибегать к услугам специалистов-фотографов. Только сам исследователь сможет отразить на окончательном снимке всю необходимую полноту информации, ибо никто кроме него не знает, что именно и как следует показать. Автор убеждает читателя в правильности такого подхода (подобные замечания щедро разбросаны по всему тексту): «Микрофотография может сначала показаться сложной и даже недоступной. В действительности она сложна не больше и не меньше, чем любая другая область фотографии. Независимо от рода деятельности вещи кажутся таинственными и сложными только тем, кто не имеет с ними дела» (с. 78). Книга адресована специалистам любого профиля и всем из них она нужна и интересна.
Три основных момента хотелось бы отметить, рассматривая книгу в целом.
Во-первых, ее удивительную целенаправленность. Создается ощущение, что автор берет читателя за руку, подводит к проблеме, показывает сначала, в чем суть хорошего снимка, а затем рассказывает, как его сделать. Причем рассказывает не с чужих слов, а на базе личного и плодотворного опыта: многие годы Альфред Блейкер работает в Лаборатории научной фотографии Калифорнийского университета г. Беркли.
Вторая особенность книги — это ее широкоплановость. Затронуты все ключевые вопросы специальных съемок: макро- и микрофотография, стереосъемка (в первую очередь, с увеличением), роль фона и освещения, их оптимальная организация, светофильтры в черно-белой и цветной научной съемке, специальные приемы получения особо крупных увеличений с малоформатных негативов при сохранении высокого качества, устранение дефектов негативов и отпечатков. Кратко рассмотрены (в предположении, что читатель знаком с ними) общие вопросы фотографической техники. В особый раздел можно выделить практически не имеющие аналогов в отечественной фотолитературе главы, связанные с подготовкой научных публикаций — изготовление иллюстраций на бумаге и слайдов, копирование, монтаж для настенного показа и оформление для демонстрации в больших аудиториях, печать со старых, архивных негативов, требования издательств к иллюстративному материалу. Не забыты даже вопросы пересылки по почте и предохранения иллюстраций от повреждений в пути. Каждый заинтересованный читатель найдет здесь свою задачу и ее оптимальное решение по возможностям и по вкусу.
И, наконец, надо отметить, что такая разносторонность не делает книгу фрагментарной. Она логична, последовательна, рекомендации вытекают одна из другой. Автор не боится неоднократных повторений роли того или иного фактора (глубина резкости, фон, влияние диафрагмы, вид освещения и т. д.), иллюстрируя эту роль в разных задачах и разных съемках. И в то же время содержание очень конкретно, оно адресовано практику, не обладающему очень глубокой теоретической подготовкой. Рассчитывая на людей, не связанных в своей деятельности с узкоспециализированной аппаратурой (электронная микроскопия, сверхскоростная регистрация, астрофотография и т. п.) и занимающихся по сути дела фотографированием от случая к случаю на общедоступном оборудовании и по мере научной необходимости, автор формулирует свое кредо так: «В книге обсуждаются только варианты решения проблем фотографирования, обусловленные требованиями практики, при этом используется общепринятая терминология. В результате читатель располагает всем необходимым для достижения поставленной цели» (с. 7).
Книга не повторяет и тем более не заменяет детальных руководств аналогичной тематики, которые неоднократно выпускались и у нас, но подчеркивает ключевые моменты, необходимые в повседневной работе. Автор далек от академического стиля: многие разъяснения и определения звучат для специалиста почти вульгарно, но физический смысл, излагаемый «на пальцах», нигде не искажен. По-видимому, такой понятный и наглядный для неспециалиста стиль более предпочтителен, чем безукоризненные определения, как облаком окутывающие реальность практических задач.
К сожалению — «нет в мире совершенства». Более детальный разбор содержания волей-неволей приходится увязывать с накладками, вызванными переводом и редактированием. Чтобы за деревьями не скрылся лес, сразу подчеркну, что все причастные к выпуску этой книги вложили в нее большой труд и отнеслись к этому труду с большой любовью. Книга выглядит как подарок, в ней привлекают и отличное качество иллюстраций, и прекрасное оформление, и подбор гарнитур и удобное распределение материала. Подрисуночные подписи не дублируют, а дополняют текст. Общий уровень перевода и редактирования высок, но тем более досадными выглядят отдельные просчеты.
Не выдерживает критики декларированная в предисловии редактора (и, к сожалению, четко выдерживаемая) позиция: не приводить отечественных аналогов американским фотоматериалам, «поскольку подробные рекомендации относительно использования отечественных фотоматериалов содержатся в ряде книг советских авторов». Сняв с себя таким образом бремя забот о неразрывно связанной со всем содержанием практической стороне фотографической обработки, редакция взвалила его по меньшей мере на 30 тысяч плеч (тираж книги) читателей, многие из которых вряд ли сумеют выплыть из океана очень специфичных сведений, разбросанных в библиографически редких книгах на русском языке. Тем более, что в явно недостаточных по количеству сносках рекомендуются отнюдь не самые содержательные источники. Вряд ли стоит рекомендовать по сенситометрии учебник для техникумов общего характера (с. 10), когда существуют специальные монографии (Гороховский Ю. Н., Левенберг Т. М. Общая сенситометрия. М.: Искусство, 1963; или Зернов В. А. Фотографическая сенситометрия. М.: Искусство, 1980). И так почти по всем ссылкам. Отсутствие расшифрованных рекомендаций по материалам и обработке выхолащивает значительную долю конкретных советов автора, а главное — составление таких рекомендаций не представляет ни особого труда, ни принципиальной сложности. Так, например, скрытое от читателей (из соображений авторского права) двухрастворное проявление отпечатков (с. 23) может быть осуществлено любым энергичным позитивным проявителем, если щелочь растворить отдельно и использовать ее в качестве второй ванны. Столь же просто фирменный смачиватель «Фото-Фло» заменить несколькими каплями любого жидкого шампуня для волос (с. 16). Отечественные бумаги давно уже не маркируются по контрастности номерами (с. 1 9), а показатель цветовой температуры — декамайред — не следовало превращать в название фирмы-изготовителя конверсионных светофильтров (с. 152). Для советского читателя остается нераскрытой зонная система определения экспозиции Адамса (с. 86), и это никак нельзя уравновесить разъяснением достаточно известного понятия «линза «Френеля» (с. 84). Это не все, но не будем мелочны.
Содержание же книги очень весомо. Прочитав ее, вы узнаете, что с негатива 24X Х36 мм можно получать безукоризненные увеличения до 1,2X1,8 м; что предназначенный для демонстрации слайд выигрывает в резкости и не ослепляет зрителя, когда он выполнен в виде негатива с окрашенным фоном; что в микросъемке простейшая фотокамера большого формата подчас предпочтительнее современнейшего суперавтомата; что дубликат слайда можно сделать самостоятельно подручными средствами, а репродукция печатных оригиналов — совсем не сложный процесс. Элементарное, иногда даже примитивное оборудование и простейшие приемы, иллюстрированные множеством конкретных схем, превратят ваш снимок из удовлетворительного в превосходный. Даже удивительно, сколь немногим, как правило, можно обойтись. Чистое стекло, зеркало, одна лампа, кусок кальки и ватмана позволят провести макросъемку любого неподвижного объекта обычной зеркальной камерой с кольцами или удлинительным мехом. Черный бархат заставит цветной снимок сверкать подобно россыпи драгоценных камней. Каждый ли знает, что борьба с вибрацией и юстировка освещения важнее, чем абсолютные характеристики самого микроскопа? Обычная картонка в роли затвора, бумажная трубка как стереоскоп, фаланга большого пальца — диафрагма косого освещения — такие советы встречаются на каждом шагу. Везде и всюду автор делает упор на «мелочи», способные свести на нет всю предыдущую работу, но до которых обычно не опускаются «солидные» руководства.
Девиз «знать как» («know how») давно уже отражает реальные беды практического научного сотрудника, который легко найдет сложную формулу сферической аберрации многокомпонентного объектива, но которому никто не подскажет правило выбора наилучшего негатива из ряда сделанных с разными экспозициями: «следует выбрать такой негатив, на котором лучше всего видны детали в темных участках (тенях) объекта и одновременно сохранен хороший контраст в светах» (с. 94). Или что темнопольная фотография позволяет выявить невидимый объект совсем не обязательно только в микроскопической технике.
Прочитав книгу, вы пересмотрите роль фильтров и поймете, что в микрофотографии цветной снимок подчас менее информативен, чем черно-белый. Что зеленый фильтр «высокой резкости» способен испортить все дело, а прием «переменной фокусировки» вольет в ваш единственный снимок содержание целой серии. Насекомые (живые и мертвые, на булавках и без них), бактерии, кошки и их черепа, окаменелости, монеты и картины, растения в горшках и гербариях, скульптура и глиняная утварь, книги, маски, слайды, цилиндры из стекла и ходы древоточца, минералы и кристаллы, бокал с вином и портрет человека — вот далеко не полный перечень объектов съемки и примеров, на которых автор демонстрирует эффективные приемы и отличные результаты. Все это на 250 страницах большого формата с почти двумястами фотографиями и более чем сотней конкретных схем. И если вслед за автором вы возьметесь за дело своими руками, не все сразу, конечно, пойдет гладко. Но... «вообще полезно помнить, что ни один из способов обучения не является столь эффективным, как анализ собственных ошибок!» (с. 94).
Наши издательства не часто радуют читателей содержательной литературой по фотографии, которая не залеживалась бы на полках магазинов. Издательство «Мир» представляет в этом отношении приятное исключение. Хочется пожелать, чтобы как число названий, так и тиражи подобных книг существенно увеличились.

А. Блейкер. ПРИМЕНЕНИЕ ФОТОГРАФИИ В НАУКЕ. Пер. с англ. Б. Н. Левинского и Н. А. Аватковой под ред. И. А. Солнцева. М.: Мир, 1980, 248 с.

<- предыдущая страница следующая ->