<- предыдущая страница следующая ->

Анатолий Митяев 
«СИКСТИНСКАЯ МАДОННА»

Автобус катил, будто плыл, по автобану, по широкому шоссе без поворотов и пересечений. Впереди над асфальтом струилась, дрожала дымка, и казалось, что там шоссе нетвёрдое, воздушно-мягкое и автобус продавит его. Но пролетал километр за километром, поля сменялись рощицами, рощицы — городками, а путь оставался твёрдым, неколебимым, надёжным.
Мы, туристы, направлялись в Дрезден. В автобусе было просторно: группа в основном состояла из «челноков», «челноки» же остались в торговом Лейпциге — закупать для продажи у себя в России дешёвый здесь немецкий ширпотреб. Правда, два «челнока» тоже ехали в Дрезден: широкоплечий мужчина в кожаной куртке, которая делала его ещё шире, и женщина с яркими губами и распущенными, как у известной певицы, волосами. Ещё обращал на себя внимание студент; он был не по годам лысоват и не по годам бородат. Остальные туристы ничего примечательного не имели. Кроме разве старика, неотрывно глядевшего на мелькавшие за окном пейзажи.
Гида с нами не было, он остался помогать коммерсантам. Студент устроился у микрофона и предложил послушать кое-что о предмете нашего путешествия. Все согласились.
— Мы едем по Саксонии, — начал студент. — Сейчас это область Германии, а прежде было курфюрство, то есть княжество, которым правили курфюрсты. Самый примечательный — Август II, прозванный Сильным за большой рост и силу. Август Сильный был союзником нашего Петра Великого в войне со шведами. А знаменит он тем, что любил живопись и все деньги тратил на картины. Его подданные умирали с голоду, устраивали восстания, но курфюрст покупал и покупал и, в конце концов, создал в своей столице Дрездене чудо света, бесподобную картинную галерею. Там «Сикстинская мадонна» Рафаэля! Чтобы увидеть только её одну, я залез в долги и приобрёл путёвку. Но там ещё великие Джорджоне, Рубенс, Дюрер, Вермейер...
Студент замолк и оглядел нас торжественным взглядом.
Убедившись, что мы слушаем, продолжал:
— Фашисты-гестаповцы в конце войны спрятали картины Дрездена в старых шахтах. Замуровали, заминировали. И они погибли бы, если бы наши сапёры вовремя не вынесли их из подземелий. Десять лет в Москве художники-реставраторы лечили картины. Потом вернули нами спасённое в Дрезден. И вот теперь едем туда... И я спрашиваю вас, дорогие россияне, почему при возвращении картин нельзя было договориться, чтобы немцы — в знак элементарной благодарности — привозили бы их раз в пять или десять лет показывать в России? Ладно, наши добренькие прохлопали ушами. Но немцы сами могли бы догадаться, будь посовестливее..
Лекция прервалась. Все заговорили о том, что немцы во время войны сотворили с нашими музеями, как разграбили их, сколько всего увезли и не отдали до сих пор. Вспомнили «Янтарную комнату», разрушенные Петергоф, Новоиерусалимский монастырь, киевскую Софию... Старик, всю дорогу глядевший в окно, когда чуть стихли голоса, сказал спокойно:
— Чего расшумелись? После драки кулаками не машут.
И все, словно застыдившись, умолкли. Только студент, как бы вдогонку бывшему разговору, сказал, что непременно надо помнить осквернённую немцами усадьбу Льва Толстого Ясную поляну. Снова взяв микрофон, он громко сообщил:
— В комнате, где Лев Николаевич писал «Войну и мир», над рабочим столом висела репродукция «Сикстинской мадонны». Настройтесь на прекрасное.
Въехав в Дрезден, автобус остановился, чтобы высадить мужчину-«челнока». Компаньонка отрядила его закупить мелкий фарфор — молочники, розеточки, чашечки: «Всё разберут на подарки к дням рождения», а сама осталась с нами: «Хочу поглядеть мадонну»...
...На том месте, где мы высадили коммерсанта, там же и подхватили — с двумя большими коробками. Компаньонка попробовала коробки на вес, чмокнула его в щёку и пропела «...мой голубь сизокрылый». Автобус тронулся в обратный путь.
Долго сидели без разговоров. Картины ошеломили. Они были прекрасны, и сознание того, что мы их видели, возвышало нас. Мы вроде бы стали другими — удостоенными чести быть принятыми в содружество Видевших Это.
Женские портреты галереи! Могучей красоты Диана, возвратившаяся с охоты. Нежная спящая Венера. Скромная девушка с письмом у окна. Самовлюблённая, легкомысленная Вирсавия. И «Сикстинская мадонна».
Дева Мария ступает босыми ногами по кудрявым облакам. На руках у неё младенец Иисус. Глаза Богоматери вопрошают: «Люди, вы не обидите нас?» Она несёт сына, радость свою, в жизнь людей. Как-то ему там будет? Среди добрых и злых, правдивых и лгунов, великодушных и завистливых?..
Понемногу разговорились. И всё — о мадонне. «Не в Египет ли Мария несёт Христа? Иудейский царь Ирод убьёт четырнадцать тысяч младенцев, надеясь, что среди убитых окажется Иисус?» Лысый, бородатый студент и тут знаток. «Нет, нет. Бегству святого семейства в Египет посвящены другие картины. А в этой не ищите евангельских подробностей».
«Как спокойно лежит на руках Богородицы сын — ему тепло у матери, что ещё маленькому надо?» «Да, около матери тепло, — соглашается студент, — но спокойствие Иисуса в другом. Он от рождения знает, что будет в его земной жизни. Послушайте стихи Алексея Константиновича Толстого «Мадонна Рафаэля».
Склоняясь к юному Христу,
Его Мария осенила,
Любовь небесная затмила
Её земную красоту.
А Он, в прозрении глубоком,
Уже вступая с миром в бой,
Глядит вперёд — и ясным оком
Голгофу видит пред собой.
— Всё-то вы знаете! — с изумлением и лаской в голосе проговорила женщина с причёской певицы. — Оттого и полысели рано. Как это можно столько всего знать?
Студенту похвала понравилась. И все, спохватившись, начали благодарить его. Он рассказал ещё, как в канун казни Иисус трижды спрашивал Бога-Отца, неизбежны ли мучения, уготованные ему. Муки — ради спасения людей, нас, простых смертных, — были неизбежны. И Бог-Сын принял их.
Старик снова неотрывно смотрел в окно и, казалось, ничего и никого не слышал. Обиженная за всё наше общество, женщина, похожая на певицу, теребя серебряный крестик на кофте, сказала ему:
— Вы, дедушка, конечно, неверующий и про себя смеётесь над нашим разговором?
Старик, словно всю дорогу готовился к этому вопросу, повернулся к ней и сам спросил:
— Кто крестик носит, тот верующий?.. Хотите, расскажу об одном человеке, он крестик не носил, в церковь не ходил, был комсомольцем, а на войне жил и умер по заповеди Христа? Сами и решите — верующий или неверующий он. А заповедь напомню: «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». С тем солдатом, точнее младшим сержантом, разница невелика, я служил в семьдесят седьмом стрелковом полку. Знакомы не были, в полку народу много. Полковые новости расходились, как круги на воде. У командира после бани чуб ещё не высох, а полк уже знает, с кем он парился, каким веником, берёзовым ли, дубовым. А уж это известие сверкнуло молнией. На войне гибель человека привычна. Но тут всех поразила...
Летом 1944 года в Белоруссии сто с лишком тысяч немцев попали в окружение. Кольцо вначале было широкое, и они метались в нём, искали, где можно вырваться. Нам нужно было перерезать шоссе Орша — Минск. В ночь на 25 июля к шоссе пошли танки с десантом. Стрелков в десант отбирали по желанию. Там был и Юра, Юрий Васильевич Смирнов. Немцы, как потом расскажет на допросе пленный офицер, колонну обнаружили, послали автоматчиков взять «языка». Ночь. Автоматчики всё же сбили с брони одного. Им оказался Юра, тяжело раненный. Допрашивали в блиндаже штурмовой дивизии: «Куда пошли танки?» Юра не отвечал. Били, кололи ножами. Не отвечал. А чего, кажется, проще — скажи, и перестанут мучить... Немцы вконец озверели: они ещё способны были перехватить наши танки своими танками, пушки на пути наших поставить, а русский молчит... На рассвете распяли Юру на стене блиндажа. Вбивали гвозди в кисти рук, в ступни ног. Пятый гвоздь вбили в лоб... При таких вот муках отдал русский воин душу свою за друзей своих. Они, друзья, воевали победно. В том же году, думаю знаете, по Москве провели пленных, взятых в Белоруссии. Впереди генералы. Шёл и Траут, командир дивизии, в которой распяли Юру.
Старик умолк, глядел в окно. Но вдруг снова повернулся к нам:
— Отец Юры Смирнова ещё раньше погиб под Сталинградом. А маму его, такое совпадение, звали Марией, Марией Фёдоровной. Мы ей письма писали с фронта... На меня не обращайте внимания, не то я ещё чем-нибудь обедню вам испорчу.
— Ты что? Маленькая? — раздался в тишине голос широкоплечего мужчины. — Перестань. Ресницы потекли.
Спутница его тихонько плакала.
Я иногда думаю, как благостно было бы мне вспоминать картины Дрездена, если бы не слышал рассказа о распятии в немецком блиндаже. Но разве можно гнать от себя память о той войне! Не помнить тех, кто отдал души свои за нас, ныне живущих, — это грех, который ничем не замолить.

РАФАЭЛЬ. Сикстинская мадонна. 1515—1519


Нинель Кондакова
СОБАКИ НА ВОЙНЕ

Знаете ли вы, что в армии Наполеона пудель Усач спас полковое знамя и был награждён боевым орденом?
А не удостаивалась ли боевой награды собака и в нашей армии?
Мне сразу вспоминается пограничный пёс Мишка, чью историю я много раз слышала в детстве и очень сокрушалась тогда. Толстолапым и неуклюжим щенком он был похож на полярного медвежонка, за что и получил свою кличку. Службу же Мишке выпало нести на южной границе Советского Союза. В дозор на него надевали пятнистый маскхалат.
И всё было бы хорошо, если б не началась война. Мишку отправили на фронт. Там он погиб геройской смертью: с тюком взрывчатки на спине бросился по команде под немецкий танк и подорвал его...
В ратном деле человек в течение многих тысячелетий использовал самых разных животных: лошадей и мулов, верблюдов, слонов. Собак брали в военные походы не только стражами. На них тоже возили поклажу, а ассирийцы и вавилоняне держали в войсках боевых собак. Злобных псов спускали с цепей в момент атаки, предохранив латами.
В трудных военных условиях слуга-животное и покровитель-человек полагались на взаимную преданность, их отношения украшала благородная дружба. Помните, как печалился о своём коне князь Олег? «Прощай, мой товарищ, мой верный слуга... Спи, друг одинокий!»
Ближе всех была человеку собака. Она осталась с ним, и когда с изобретением огнестрельного оружия и самоходной техники стало возможным обходиться на войне без животных. Без других — да. А у собаки появились новые военные обязанности.
Держу в руках ветхий фронтовой «Боевой листок», читаю заметку под названием «Боевой эпизод». «Выполняя задание с группой разведчиков, сержант Зарипов с овчаркой Джерри выдвинулся на передний край. Собака предупредила Зарипова о близости «чужих», и, действительно, впереди он заметил трёх идущих вооружённых немецких солдат, и когда те приблизились, Гарипов дал команду «Хальт! Хенде хох!», наставив на них автомат. Немцы были вынуждены поднять руки, и он их доставил командиру разведгруппы».
Как предупредила Джерри сержанта? Если прибыла на фронт с границы, то беззвучно взяла в зубы брензель — кожаный кулон, который надевали на собаку в наряд. Пограничных собак обучали этому, следуя международным правилам. Но на фронте условия суровее, чем на мирной границе. Что, если этот самый брензель потерялся, а другую поноску собака брать не приучена?
«Договорились» с собакой о знаке попроще. Почуяв «чужого», она напрягалась, натягивала в его сторону поводок и повизгивала. Точнее, попискивала — едва слышно, как мышь. Потому что в засаде ни лаем, ни шорохом не выдаст затаившегося человека. А в нужное мгновение молниеносно придёт на помощь — повиснет на неприятеле, давая возможность хозяину действовать.
Она была вторым оружием вожатого. Неудивительно, что немцы без сопротивления сдались Гарипову. В гитлеровской армии содержали догов и овчарок, натренированных на захват человека. У них развивали безудержную ярость и злобность. Немецкие солдаты прекрасно знали их норов и боялись служебных собак больше автомата. А тут ещё бравый и находчивый сержант здорово нагнал на них страху. За смелость и решительность он был заслуженно награждён орденом Красной Звезды.
Но скажите, если рядом с разведчиком не было бы Джерри, разве трое солдат не справились бы с одним?
На фронте всё находилось в движении, батальоны часто меняли расположение. Протянуть телефонный провод от штаба к новой позиции не всегда представлялось возможным. Или его обрывало снарядом. И тогда никаких сообщений ни в штаб, ни из штаба...
Можно было почитать за счастье, если в распоряжении полка имелись связные собаки. С их помощью тут же устанавливали регулярный обмен почтой между штабом и батальонами.
На одной линии связи работали две собаки и два вожатых. Вожатые оставались каждый на своём посту. Собаки по команде «Пост!» перебегали от одного к другому и переносили в кошельке, прикреплённом к ошейнику (для водных преград — резиновом) карты, схемы, зашифрованные боевые приказы. Взять донесение из кошелька могли только вожатые. Даже начальника штаба собака грозным рычанием заставила бы отдёрнуть руку. Потому что для неё самое высокое звание у человека — хозяин. А умницы связные собаки признавали за хозяина двух солдат-проводников. Но и те не позволяли себе «любимчика» в собачьей паре. Вторая собака могла отказаться из-за ревности выполнять команды. Насильно, однако, мил не будешь. Это верно не только для людей. Так что совместимость во фронтовом связном расчёте значила не меньше, чем теперь в экипаже космонавтов.
Что делать собаке, если она прибежала с донесением, а пост за время её отсутствия переместился? На занятиях она такую ситуацию «проходила» и не растеряется: поскорей принюхается и отправится искать своих. Вот почему вожатые, не обращая внимания ни на чьи подковырки, всегда заботились, чтобы их одежда издавала постоянный, хорошо знакомый обеим собакам запах. Они носили в кармане брусок парафина, пропитанный пахучим веществом, и натирали им шинель, шапку, голенища сапог. А в случае неожиданного перемещения поста — и подмётки. И даже надевали так называемые следоусилители — большие приставные подошвы, которые делали следы вожатого заметными среди множества отпечатков солдатских сапог.
Когда две собаки, работая на линии связи, встречались в пути, самое большее, что они себе позволяли, — остановиться, чтобы, «перенюхавшись», узнать новости. Но заиграться, перепутать направление и побежать дальше вместе или хотя бы просто задержаться — никогда.
Говорят, собака слушается команды, чтобы получить поощрение, лакомство! Это не так. Собака любит работать и хорошо отличает работу от всего остального. Поэтому задание она выполняет во что бы то ни стало. Бывало, что возвращалась на пост с перебитой лапой, но первым делом ложилась, как полагается, справа от вожатого, чтобы он мог взять депешу.
Связной собаке часто приходилось работать под огнём. Как и человек, она не подставляла себя зря под пули. Напротив, становилась осмотрительнее, меняла на бегу аллюр, петляла, припадала к земле, ползла, обегала опасные места. Гибли собаки на фронте, главным образом, когда погибал вожатый, а его четвероногий друг, продолжая охранять хозяина, оставался с ним на поле боя.
А вот и случай, подобный тому, за какой получил орден французский пудель Усач, — с полковым знаменем.
Немцы взяли в кольцо огня штаб полка. Они подбирались к знамени. Знамённый отряд бесстрашно защищал святыню, но бойцы гибли, кончались боеприпасы. На посту связи в штабе вместе с вожатым находилась овчарка Дон. Вожатый попросил командира отправить Дона с запиской о помощи. Никто не верил, что Дон пробьётся. Но через некоторое время он вернулся с ответом: «Идём на помощь!» Бойцы воодушевились и продержались до подмоги. Было спасено знамя полка. Все посчитали это заслугой Дона. Он ходил в героях, сам того не понимая...
В героях постоянно ходили собаки — помощники сапёров. Страшно подумать, что все тонны динамита, тола, пороха, которыми фашисты, отступая, начинили мосты и больницы, жилые кварталы и колхозные поля, действительно бы взорвались. Обнаруживают мины миноискателем, чувствующим железо. К сожалению, он просигналит, и наткнувшись на засыпанную землёй ложку. На мину же, зарытую поглубже, или на «мыльницу» — так прозвали на фронте мины в пластмассовом футляре — не отреагирует. А минноразыскные собаки безошибочно вынюхивали запах самой взрывчатки, в чём и где бы она не была спрятана.
Когда освободили от захватчиков Харьков и готовились провести митинг населения, тщательно проверили миноискателями городскую площадь. Потом для верности пустили собаку. Побегав, она села. Это условный знак минноразыскной собаки — «подо мной взрывчатка». Стали копать и вырыли неразорвавшуюся авиабомбу.
Если собаки быстрее и надёжнее человека справлялись с поиском мин, почему было не доверить им полностью эту работу? К сожалению, обученных собак на фронте не хватало. И те, что служили в инженерно-сапёрных частях, вели себя в прямом смысле слова героически. Случалось, что от огромных перегрузок у собак кровоточили носы. Колли Дик нашёл в блокадном Ленинграде двенадцать тысяч мин. Другой Дик, овчарка сержанта Маланичева, участвовал в разминировании Сталинграда и был накрыт взрывом, получил контузию, но продолжал служить.
Собаковод Нина Евкина написала о своей минноразыскной собаке:
Товарищ мой лохматый,
Ещё не раз стране
Послужишь ты солдатом
И верным другом мне.
Девушка присвоила четвероногому другу солдатское звание, не находя в том ничего обидного для себя.
А разве собаки не были на войне солдатами? В воинской части их ставили на солдатское довольствие. На металлической бляшке ошейника обозначали буквами род службы. Конечно, это не были петлицы и погоны, но всё-таки армейский знак отличия! Собак нередко кормили из общей походной кухни (по норме: солдату — котелок, собаке — два).
За ревностное исполнение команд их даже называли не просто солдатами, а самыми дисциплинированными солдатами. Это, конечно, была фронтовая шутка. Но тут к месту сказать, кто действительно показал себя на фронте самыми исполнительными бойцами. Проводники собак! Ведь безукоризненная дисциплинированность у них такое же обязательное профессиональное качество, как у музыканта слух. Собака очень наблюдательна, замечает каждую мелочь. Разболтанный, необязательный человек никогда не привьёт ей навыков чёткой работы.
Зато как прекрасно дополняли друг друга на фронте человек и толково обученная собака!
К тому же, в подходящей обстановке собака была непрочь и поиграться, веселя усталых и исстрадавшихся людей. «Джек! Ищи шпиона!» Джек, махая хвостом, бежит к кусту, где спрятался «диверсант». «Джек! Веди "языка"!» Джек тянет за гимнастёрку какого-нибудь бойца. «Джек! Поздоровайся!» Джек каждому подаёт лапу.
Как было не захотеть себе такого замечательного друга? Дрессированная овчарка была на войне заветной мечтой многих.
Ветеран войны, ныне смотритель военного музея служебного собаководства Николай Иванович Бортников рассказывал мне, как за его Рекса один полковник предлагал и даже привёз мешок денег. А когда полуторка, в которой Николай Иванович, шофёр и Рекс везли имущество части, застряла в степи без горючего, полковник предложил в обмен на Рекса двести литров бензина. Это на фронте ценилось подороже ста мешков с чистым золотом! Неудобно было Николаю Ивановичу оставлять шофёра без бензина, но шофёр сам его выручил, сказав: «Николай Иванович! Двадцать километров буду толкать машину, только не отдавайте Рекса».
Однако самые ласковые слова, самую горячую благодарность заслужили на фронте обыкновенные дворняги из санитарно-ездовой службы.
При словах «санитарная собака» всем представляется добродушный пёс с красным крестом на сумке, который, оставив раненому бинты, спешит подать знак о нём в медсанбат. Но гитлеровцы вели на нашей земле самую кровопролитную из войн, и санитарная служба на фронте должна была учитывать это. Собак запрягали по четыре в упряжку, и они вывозили раненых с поля боя летом на тележках, а зимой на нартах и лодках-волокушах. Если путь к участку, где остались раненые, был покрыт болотными кочками, зарос кустарником или его сильно занесло снегом, никакой транспорт не мог туда пройти. А собачьи упряжки пробивались.
Все, кто видел их на фронте, говорят, что собачки работали так старательно, как будто понимали, какое важное дело им поручено. Наверное, они, как всегда, подражали своему хозяину. Вот документальный военный эпизод. «1943 год. Красноармеец Ершов во время боя в деревне Рисово вывез на упряжке 35 раненых. Его упряжка, выбившись из сил, не могла больше работать. Тогда товарищ Ершов, оставив собак отдыхать, сам лично вынес из-под огня пять тяжелораненых. За этот подвиг красноармеец Ершов был награждён орденом красной Звезды».
Раненые, доставленные в медсанбат собаками, запоминали клички своих спасительниц. Если в вещмешке лежали консервы или колбаса, тут же отдавали на прокорм собакам. Многие хвалили их за то, что везли осторожно, не трясли, а некоторые говорили, что никогда раньше не знали, какая большая польза может быть от обыкновенной дворняги.
Существовали особые взводы собак, с буквами ПТ на ошейнике — противотанковые собаки. Правда, во многих частях это название не прижилось. Не соглашалась душа человека поставить собаку в один ряд с противотанковым орудием или противотанковым снарядом. Хотя её назначение состояло как раз в том, чтобы взорвать страшную стальную машину. Собак-подрывников чаще называли СИТ — собаки-истребители танков.
Не раз танковые наступления немцев срывались, когда командование части отдавало приказ пустить в ход СИТ... Грозно движется колонна танков со зловещей свастикой. Но вдруг вспыхивает факелом первый, за ним второй, третий, а из укрытия уже выпущена и мчится под танк четвёртая собака. Трёх-четырёх подбитых машин обыкновенно хватало, чтобы остальная колонна на полном ходу повернула назад.
Собаки гнали танки под Москвою, Смоленском, Курском, Сталинградом. Гитлеровцы панически боялись их. Сочиняли истории о бешеных русских собаках, гоняющихся за танками. Немецкая разведка специально проверяла, нет ли в расположении наших частей собак. По этой причине вожатые строго запрещали собакам лаять.
Но генерал Дмитрий Данилович Лелюшенко в своей армии разрешал им лаять в полное удовольствие. Он говорил: «Пусть гавкают. Немцы услышат — не сунутся с танками».
Всего для фронта было подготовлено 300 собак-истребителей танков. И вряд ли потомки военного поколения могут укорить дедов и прадедов за жестокосердное отношение к животным. Жестокой и безмилостной была война, на которой в нашей стране погибло свыше 30 миллионов людей...
А на вопрос: «Не удостаивалась ли собака боевой награды в нашей армии?» — приходится отвечать — нет. Мы ещё не поблагодарили своего четвероногого друга за помощь в трудное военное время.
Разве собака не заслужила благодарности человека? Заслужила. Разве этой благодарности нет в сердцах людей? Есть. Недаром же на параде Победы, когда на Красную площадь вышли солдаты-проводники собак со своими питомцами, трибуны взорвались аплодисментами. Могут сказать: да зачем награждать собаку, если ей этого вовсе не надо! В том-то и дело, что это нужно самому человеку. Нельзя ему оставаться в долгу перед своими меньшими братьями.

Рисунки Льва Гольдберга


Леонид Николаевич Трефолев

Леонид Николаевич Трефолев родился в 1839 году, умер в 1905 году. Известен он был как автор сатирических стихотворений. Будучи учителем в городе Ярославле, писал стихотворения и для детей, переводил на русский язык сказки братьев Гримм и Андерсена. По радио, на семейных праздниках часто поют песню «Когда я на почте служил ямщиком», но мало кто знает, что слова её, как и «Дубинушки», сочинил Леонид Николаевич Трефолев.

Чудовища

Старая ведьма, схватив помело,
Села верхом и летит на село.
Шепчет заклятия,
Сыплет проклятия,
Веет раздорами,
Бранью и ссорами.
— Слушайте, слушайте!.. Чу!
Всех награжу преступленьем, грехами,
Красных девиц разлучу с женихами,
Баб от мужей отлучу.
Ночью русалка сидит над рекой,
Песню поёт с безысходной тоской:
— Страннички Божии,
Люди прохожие,
С девушкой жалкою —
Бедной русалкою —
Вы погуляйте на дне!
Вам, поклянусь Водяным, не наскучу,
Страстным лобзаньем и негой замучу
В чудной подводной стране.
Вслед за русалкой старик Водяной
Выплыл и гаркнул: — Ребята, за мной!
С люда печального,
С люда опального,
С горя-страдания
Требую дани я.
В омуте легче вам жить:
Вас приласкает подводный властитель...
Голь, мелкота, нищета, не хотите ль
Нам, Водяному, служить?
Ходит Морозко, постукивает,
Кротко людей убаюкивает:
— Спите, холодные,
Спите, голодные,
Слабые, бедные,
Чахлые, бледные,
Спите под песню мою!
Всех убаюкаю, всех успокою,
Очи закрою холодной рукою,
Вечную память спою.
Леший шатается в тёмном бору,
С ёлок и сосенок гложет кору.
— Нет здесь дороженьки.
Слабые ноженьки
Много потрудятся,
В роще заблудятся,
Прежде чем к свету дойти.
Силы не хватит, не хватит терпенья —
Я разбросаю колоды и пенья,
Лягу и сам на пути.
Баба-Яга, костяная нога,
Издали чует в избушке врага.
Русью бродячею,
Русью ходячею
Крепко запахнуло —
Сердце в ней ахнуло,
Кровь закипела в груди...
— Русь я к себе не звала, не просила.
Что ты всё шляешься, русская сила?
Сгинь, пропади, уходи!
Прочь отступитесь, чудовища все!
Явится Русь перед вами в красе.
Вам ли, чудовища,
Наши сокровища —
Молодость, силушку —
Спрятать в могилушку,
Вам ли всю Русь погубить?
Вам ли свалить великана-гиганта?
Есть у него три бессмертных таланта:
Верить, терпеть и... любить!

Рисунок Юрия Иванова

<- предыдущая страница следующая ->