скачать журнал

<- предыдущая страница

Пословицы Поговорки Загадки

Много веков русские крестьяне составляли свой календарь. В нём указано, когда какие работы делать, когда какие праздники праздновать.
Главная работа крестьянина растить хлеб в поле. А урожай-то зависит от погоды. Потому в народном календаре говорится о солнце, дождях, ветрах, снегах.
Если ты, читатель, живёшь в средней полосе России, можешь проследить, верны ли старинные приметы для погоды нашего времени.
Холоден сентябрь, да сыт.
Полна коробочка золотых воробышков. (Жар в печи.)
Где оладьи, тут и ладно, где блины, тут и мы!
Хлеб везде хорош, и у нас, и за морем.
Скатерть бела, весь свет одела. (Снег.)
Старик у ворот тепло уволок. (Мороз.)

Приметы

Много желудей на дубу — к тёплой зиме и плодородному лету.
Ранний урожай рябины — к суровой зиме.
Если с дерева лист не чисто опадёт, будет строгая зима.
Первый снег выпадает — сорок дней до зимы.
Денной снег не лежит, а первый надёжный выпадает ночью.
Иней на деревьях — к морозам, туман — к оттепелям.


Юрий Коваль
СУНДУЧОК

К нам на Гору пришла бабка с мешком и сундучком.
В мешок-то бабка собирала шиповник и дикие яблоки, а сундучок сам в себя всё складывал, что попадалось.
Сундучок-то это была собака, которую, наверно, звали Тузик, а мы сразу назвали Сундучком. А ещё Рундучком или Чемоданчиком.
Первым делом Сундучок сложил в себя таз вчерашней ухи и требуху от рябчика. Мы были довольны, что требуха не пропала даром, особенно Витя, который не любит, когда что-то пропадает даром, хотя бы и требуха.
Вот Сундучок наелся требухи, сел на крыльцо и стал ждать, что ему ещё предложат. Но больше ему ничего не предлагали. Тогда он сам себе предложил: копчёной селёдки и украинского сала из продуктового ящика. Тут мы поняли, что Сундучок этот бездонный, и вытолкали его из чулана на крыльцо. Он плотно сел на крыльцо и уходить не собирался.
Бабка сундучковская набрала целый мешок компота и ушла в далёкие края, где компот не растёт. Мы думали, она заберёт с собою Сундучка, но она его, очевидно, бросила. А может, Сундучок сам бросил бабку, не поймёшь.
Всю ночь Сундучок плотненько спал у нас под крыльцом, а наутро я увидел, что у него стало теперь два хвоста. Первый-то был его собственный, а второй торчал из его же пасти.
И тут я узнал этот второй хвост. Это был хвост соседского леща! Сосед наш Ляксандрыч леща поймал, посолил и на верёвке вялил. Как Сундучок допрыгал до леща — неизвестно, но, судя по хвосту, допрыгал.
Я кинулся спасать леща. Ухватился за хвост, а Сундучок рычит. Не ты, мол, допрыгал, не отдам.
Долго мы так перетягивали друг друга, и я всё-таки оказался поздоровее — отнял леща.
Поглядел я на соседскую собственность и огорчился. Вторая-то половина, что к хвосту поближе, ещё туда-сюда, а уж голова вся изгрызена. В таком виде лещу на глаза Ляксандрычу лучше не попадаться.
Взял я топор, разрубил рыбину пополам. Одну половину искрошил и отдал Сундучку, а вторую, с хвостом, сунул себе в сапог, за голенище.
А уж Ляксандрыч, смотрю, по улице ходит, прохожих расспрашивает:
— Не видели, ребята, моего леща?
— Пока,— отвечаю,— не видели.
— А это что? — Ляксандрыч говорит.— Из голенища выглядывает?
— Да это,— говорю,— хвост. Хочешь попробовать?
— Давай,— Ляксандрыч говорит.
Сели мы на брёвнышко, попробовали.
— Хорош лещ,— Ляксандрыч говорит.— Но у меня был покрупнее и не такой солёный.
— У тебя-то был крупный лещ,— говорю,— а это не лещ, так, ерунда — подлещик.
Посидели мы, поболтали, и Ляксандрыч дальше пошёл, леща своего искать. А Сундучок на крыльце хвостом виляет.
— Ну, Сундучище,— говорю я.— Понял теперь, что ты наделал?! Меня из-за этого леща могли в тюрьму посадить!
А Сундучок говорит:
— Да ну,— говорит,— чепуха. Из-за леща в тюрьму? Такого не бывает. Законов таких нет.
— Цыц! Будешь ещё о законах рассуждать! Тоже мне знаток!
— А что? — Сундучок говорит.— Не такой уж я дурак, кое-что и мне известно.
Ну, конечно, Сундучок ничего такого не говорил, пока я на него ругался, он все эти слова глазами выражал. Он только сказал:
— Сам полхвоста съел!
— Цыц! Молчать! И не смей больше у Ляксандрыча лещей воровать!
— А там ничего нету. Один только лещ на верёвке болтался.— А огурцы солёные мне не надо.
— Какие огурцы?
— Да там, в бочке которые.
— А ну покажи.
Завернули мы к Ляксандрычу за сарай и видим — верно. Бочка стоит, а на самой бочке Ляксандрыч сидит, огурец ест. Хрумкает.
— Ну как,— спрашиваем,— посол?
Ляксандрыч подумал, подумал, достал из бочки ещё один огурец, откусил.
— Ничего,— говорит,— посол. Мерный.
Постояли мы, поглядели ещё на бочку, домой пошли. Короче, после всех этих историй стали мы с Сундучком неразлучными друзьями. Куда я — туда и Сундучок.
Удивительные были у него уши — порхающие, как бабочки, а уж лапы загребастые, как ласты у тюленя. И этими «ластами» он что хочешь умел загребать.
Осень тогда стояла, ослепительного золота и багрянца осень. Она стояла над нами, над деревней и над Горой, над бочкой и над Ляксандрычем, над моими друзьями — Витей и Лёвой, которые солили опята, над бездонным Сундучком, который плотно сидел на крыльце и смахивал лапой с носа прилетевшую паутину, над дымом костра, который так был нужен спокойному небу.
Я понимал, что эта осень никогда не кончится. Но она кончилась. Пришёл листобой — оборвал листья, выпал снег.
С первым снегом Сундучок пропал.


Туве ЯНССОН
ОПАСНОЕ ЛЕТО

Четвёртая глава
О ТОМ, КАК ОПАСНО НОЧЕВАТЬ НА ДЕРЕВЕ
Продолжение
Прошло несколько дней.
Семья начала привыкать к своему новому удивительному дому. Каждый вечер, как только заходило солнце, зажигались красивые лампочки. Муми-папа обнаружил, что красные бархатные портьеры можно задёргивать в случае дождя и что под полом имеется небольшой чуланчик с покатой крышей. Он находился возле самой воды, так что их еда хранилась в холодке. Но самое большое открытие заключалось в том, что под потолком висело множество красивых картин. Их можно было поднимать и опускать сколько душе угодно. Больше всего семье муми-троллей нравилась картина, изображавшая веранду из светлых брёвен, потому что она напоминала им долину Муми-дален. Собственно говоря, они были бы совсем счастливы, если бы не пугались всякий раз, когда странный смех обрывал их беседу. Иногда это было лишь фырканье. Кто-то шипел на них, но никогда не показывался на глаза. Муми-мама обычно ставила миску с едой в тёмный угол, где стояла бумажная пальма, и кто-то съедал всё до последней крошки.
— Во всяком случае, это кто-то очень стеснительный,— объясняла мама.
— Это кто-то чего-то выжидающий,— возразила Мюмла.
Однажды утром Миса, Мюмла и фрёкен Снорк расчёсывали волосы.
— Мисе надо изменить причёску,— сказала Мюмла.— Ей не идёт прямой пробор.
— И чёлка ей ни к чему,— добавила фрёкен Снорк и стала начёсывать шелковистые волосы. Она слегка оправила кончик хвоста и повернула голову, чтобы посмотреть, не свалялся ли пушок на спине.
— Наверное, приятно иметь такую гладкую шёрстку? — спросила её Мюмла.
— Очень,— ответила довольная фрёкен Снорк.— Миса, а у тебя шёрстка такая же гладкая?
Миса не ответила.
— У Мисы, наверное, такая же гладкая шёрстка,— сказала Мюмла, закручивая волосы в узел.
— А может, ей пойдут мелкие кудряшки? — предположила фрёкен Снорк.
Вдруг Миса топнула ногой.
— Глупые трещотки! Надоели со своими чёлками и кудряшками! — закричала она со слезами на глазах.— Воображаете, будто всё на свете знаете! А ещё эта фрёкен Снорк, у которой платья и то нет! Я бы никогда, никогда в жизни не стала ходить без платья. Я бы лучше умерла, чем ходить без платья! — И, разрыдавшись, бросилась бегом через гостиную в коридор.
Всхлипывая, она ощупью пробиралась в темноте, пока не застыла на месте от страха: она вспомнила о том, кто так странно смеялся в доме. Маленькая Миса перестала плакать и испуганно попятилась. Она шарила и шарила в поисках двери в зал. Но чем дольше она искала, тем ей становилось страшнее. Наконец она отыскала дверь.
Перед обедом Миса грустила в углу зала.
— Привет! — сказала фрёкен Снорк и уселась рядом.
Миса искоса посмотрела на неё, но ничего не ответила.
— Я ходила по дому и искала себе платье,— рассказывала фрёкен Снорк.— Нашла несколько сотен платьев и ужасно обрадовалась.
Миса издала звук, который мог означать что угодно.
— Может, и тысячу,— продолжала фрёкен Снорк.— Я всё смотрела и примеряла, и мне становилось всё грустнее и грустнее.
— Неужели! — воскликнула Миса.
— Ну разве всё это не удивительно! — сказала фрёкен Снорк.— Понимаешь, их было слишком много. Мне никогда не успеть перемерить их и не решить, какое из них самое красивое. Если бы там висело всего два платья, я бы выбрала самое лучшее.
— Это было бы куда легче,— согласилась Миса.
— Поэтому я взяла и сбежала из гардеробной,— закончила фрёкен Снорк.
Потом они помолчали, наблюдая, как Муми-мама накрывает на стол к обеду.
— Подумать только,— сказала фрёкен Снорк,— подумать только! Какая тут раньше жила семья! Тысяча платьев! Пол, который вращается, картины под потолком, гардероб, битком набитый вещами. Мебель из бумаги и искусственный дождь. Как, по-твоему, выглядели прежние хозяева?
А за спиной Мисы и фрёкен Снорк, среди пыльного хлама, за бумажной пальмой поблёскивали внимательные маленькие глазки. Они презрительно разглядывали Мису и фрёкен Снорк, а потом остановились на маме, которая раскладывала по тарелкам кашу. Глазки ещё больше потемнели, а мордочка насмешливо сморщилась.
— Обед подан! — позвала Муми-мама.
Взяв тарелку с кашей, она поставила её на пол под пальму. Все бросились к столу и уселись вокруг.
— Мама!— сказал Муми-тролль и потянулся за сахаром.— Мама, ты не находишь...
Тут он осёкся и выпустил из лап сахарницу, которая со звоном упала на пол.
— Глядите! — прошептал он.— Глядите!
Все обернулись.
Какая-то тень отделилась от стены в тёмном углу. Что-то серое и сморщенное прошаркало по полу гостиной, заморгало от солнечного света и затрясло седыми усами, враждебно оглядывая семью муми-троллей.
— Я — Эмма,— представилась старая театральная крыса.— Я хочу только сказать, что терпеть не могу кашу. Уже третий день вы едите кашу.
— Завтра утром будет молочный суп,— робко пообещала мама.
— Я ненавижу молочный суп,— ответила Эмма.
— Может быть, вы, Эмма, посидите с нами? — предложил папа.— Мы думали, дом всеми покинут, и поэтому...
— Дом,— прервала его Эмма и фыркнула.— Дом! Это вовсе не дом.
Она подобралась поближе к обеденному столу, но не села.
— Эмма, а ваша семья спаслась? — сочувственно спросила Муми-мама.
Эмма не ответила, она смотрела на сыр... Потом схватила ломтик сыра и сунула его в карман. Её взгляд блуждал по столу и остановился на блинчике.
— Это наш блинчик! — закричала малышка Мю. Она прыгнула на стол и уселась на блинчик.
— Это некрасиво,— упрекнула её Мюмла и, столкнув сестру с блинчика, почистила его и спрятала под скатерть.
— Дорогой Хомса,— торопливо сказала Муми-мама.— Сбегай и посмотри, не найдётся ли в кладовке чего-нибудь вкусненького для Эммы.
Хомса умчался в кладовку.
— Кладовка! — возмутилась Эмма.— Кладовка! Вы называете суфлёрскую будку кладовкой! Вы называете сцену гостиной, кулисы — картинами, занавес — занавеской...— Она раскраснелась, и мордочка её сморщилась.— Я рада,— кричала она,— я очень рада, что маэстро Филифьонк — вечная ему память! — вас не видит! Вы ничего не знаете о театре, даже меньше чем ничего, у вас нет ни малейшего представления о театре!
— Там осталась лишь старая-престарая салака,— сказал Хомса.— Если это, конечно, не селёдка.
Эмма так и выхватила у него рыбку из лапы и с высоко поднятой головой прошаркала в свой угол. Она долго гремела там и, вытащив наконец большую метлу, принялась усердно мести.
— Что такое театр? — обеспокоенно прошептала Муми-мама.
— Не знаю,— ответил папа.— Нам следует этим поинтересоваться.
Вечером острый запах цветущей рябины заполнил зал. Птички порхали под самым потолком, охотясь за пауками, а малышка Мю повстречала на ковре в зале большого страшного муравья. Только теперь все заметили, что театр плыл уже в лесу.
Все пришли в сильное волнение. Забыв свой страх перед Эммой, они сгрудились у самой воды, разговаривая и размахивая лапами. Они привязали дом к большой рябине. Муми-папа прикрепил канат к своей палке, а палку воткнул прямо в крышу чулана.
— Не смейте разрушать суфлёрскую будку! — закричала Эмма.— Это, по-вашему, театр или пароходная пристань?
— Вероятно, это и в самом деле театр, раз вы, Эмма, так утверждаете,— смиренно сказал папа.— Но никто из нас не знает, что это такое.
Эмма молча уставилась на него. Покачав головой, она пожала плечами, презрительно фыркнула и снова принялась мести пол.
Муми-тролль стоял, разглядывая высоченное дерево. Рои пчёл и ос кружились вокруг белых цветов, а ствол красиво изогнулся, образовав вместе с веткой колыбельку, вполне пригодную для какого-нибудь малютки.
— Я буду спать ночью на этом дереве,— объявил Муми-тролль.
— Я тоже,— тотчас сказала фрёкен Снорк.
— И я! — закричала малышка Мю.
— Мы будем спать дома,— решительно сказала Мюмла.— На дереве могут водиться муравьи, и если они тебя покусают, ты распухнешь и станешь толще и круглее любого апельсина.
— Но я хочу стать больше, хочу стать больше, хочу-стать-больше! — кричала малышка Мю.
Муми-тролль по-прежнему стоял, разглядывая зелёную крону дерева. Здесь всё напоминало долину Муми-дален. Муми-тролль потихоньку насвистывал, думая о верёвочной лестнице.
Тотчас прибежала Эмма.
— Перестань свистеть! — закричала она.
— Почему? — удивлённо спросил Муми-тролль.
— Свистеть в театре — плохая примета,— тихо прошептала Эмма.— Даже этого вы не знаете.
Что-то бормоча и постукивая метлой, она заковыляла в темноту. Они в растерянности смотрели ей вслед, и на какое-то мгновение семейству муми-троллей стало не по себе. А потом они обо всём забыли.
Вечером мама постелила Муми-троллю и фрёкен Снорк на дереве. Потом приготовила для них корзинку с завтраком.
Муми-мама долго не могла уснуть.
Она лежала, прислушиваясь к всплескам воды под полом, и испытывала смутное беспокойство. Она слышала, как Эмма шаркала взад-вперёд по сцене, что-то бормоча себе под нос. В лесу выл какой-то незнакомый зверь.
— Муми-папа! — прошептала она.
— М-м-м...— просопел из-под перины папа.
— Я что-то волнуюсь.
— Всё будет хорошо, вот увидишь,— пробормотал папа и снова заснул.
Мама лежала, вглядываясь в лес. Но постепенно и она заснула, и в зале воцарилась ночь.
Наверное, прошёл целый час.
Серая тень скользнула по полу и замерла возле кладовки. Это была Эмма. Собрав все свои старческие силы, удесятерённые гневом, она вытащила палку из дырки в крыше чулана и бросила её далеко в воду.
— Я им покажу, как разрушать суфлёрскую будку! — бормотала Эмма себе под нос.
Мимоходом она схватила со стола банку с сахаром и, высыпав содержимое в карман, отправилась спать в свой угол.
Освобождённый от швартов, дом тотчас поплыл по течению. Переливающаяся гирлянда из синих и красных лампочек ещё некоторое время мелькала среди деревьев. Но и она вскоре исчезла, и лишь луна молочным светом заливала лес.
Перевели со шведского
Л. БРЛУДЕ и Е. ПАКЛИНА
Продолжение в следующем номере
Рис. В. КАНЕВСКОГО.


ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ЖУРНАЛ ИЗДАЕТСЯ С МАЯ 1924 ГОДА
Главный редактор Т. АНДРОСЕНКО
Редколлегия: Я. АКИМ, С. АЛЕКСЕЕВ, Г. ВИЕРУ, Н. ЕМЕЛЬЯНОВА, И. ЗАРАХОВИЧ (зам. главного редактора), М. КОРШУНОВ, В. ЛОСИН, Г. МАКАВЕЕВА, В. МАТВЕЕВ, А. МИТЯЕВ, К. ОРЛОВА (ответственный секретарь), Е. РАЧЁВ, Н. СТРЕЛЬНИКОВА, В. ЧИЖИКОВ
Редактор отдела художественного оформления В. ШЛЯНДИН
Технический редактор Г. БЕЛОВА
Сдано в набор 15.07.87. Подписано в печать 31.07.87. Формат 84x108 1/16. Печать офсетная. Условн. печ. л. 3,36. Усл. кр.-отт. 13,44. Уч.-изд. л. 4,2.
Тираж 5 500 000 экз.
Цена 15 коп. Заказ 154.
Адрес редакции журнала «Мурзилка»: 125015, Москва, Новодмитровская ул., д. 5а
Телефон 285-18-81
Ордена Трудового Красного Знамени издательско-полиграфическое объединение ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательско-полиграфического объединения ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 103030, Москва, К-30, ГСП-4, Сущёвская, 21
Макет Г. ХОЛОДОВСКОГО
Рисунок на обложке И. КАБАКОВА
Номер разработал А. МИТЯЕВ


ПРИКЛЮЧЕНИЯ МУРЗИЛКИ

КУДА ЭТО ЯБЕДА-КОРЯБЕДА НА НОЧЬ ГЛЯДЯ?
ЧТО ОНА ЗАДУМАЛА?
БРОСИЛА В ОГОНЬ ВОЛШЕБНЫЙ ПОРОШОК!
ГОВОРИТ ЗАКЛИНАНИЕ!
ТЕУЛЬ, БЕУЛЬ, БЕСПОРТФЕУЛЬ, ЛЫКИШ, БЫКИШ, ПОК!
ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЕСЬ 1988 ГОД Я ПОЛУЧАЛА ЖУРНАЛ «МУРЗИЛКА»!
ДЛЯ ЭТОГО ВОВСЕ НЕ НУЖНО ТАКОЙ ЦИРК УСТРАИВАТЬ!
ЧТОБЫ ПОДПИСАТЬСЯ НА НАШ ЖУРНАЛ, НУЖНО ОБРАТИТЬСЯ В БЛИЖАЙШЕЕ ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. ПОДПИСЫВАТЬСЯ МОЖНО КРУГЛЫЙ ГОД.
Рис. А. СЕМЁНОВА


Индекс 70553
Цена 15 коп.

<- предыдущая страница