страница следующая ->

ISSN 0130—2647

КРЕСТЬЯНКА
5•86

Мария Гвоздь, делегат XXVII съезда КПСС: "Правоту свою делом доказывай..."
(стр. 32)

(с) Издательство «Правда», «Крестьянка», 1986 г.


РЕШЕНИЯ XXVII СЪЕЗДА КПСС — ВЫПОЛНИМ!

МИР, ТРУД, МАЙ

Нина Михайловна ФАЛЬКО, доярка совхоза «Раздольненский» Приморского края, делегат XXVII съезда КПСС:
— Летела из Москвы на свой Дальний Восток. Со съезда — домой. Воздушная дорога недальняя: из столицы до Городечного за полдня доберешься. Да эти полдня сердце от нетерпения и счастья так стучит, что гула самолетного не слышишь. Даже неудобно: взрослая женщина, мать шестерых детей, а радуюсь, как... Как мать шестерых детей и радуюсь — скоро увижу своих! Я думаю, мы, матери, невозможное, сделаем, только бы всегда было так: войдешь в дом, а навстречу дети. Это и называется — мир.
Летели над уже весенней землей, возвращались с работы — съезд был именно работой, предельно напряженной и ответственнейшей,— возвращались к работе: грандиозные планы, намеченные съездом, стали нашим делом и жизнью. Мы переполнены впечатлениями, продолжаем делиться друг с другом соображениями и идеями, настроенные на решительные перемены и, признаться, крепко соскучившиеся по своему труду.
Мир, труд, май — это ли не конкретное определение общего счастья. Праздники для того и созданы, чтобы трудящиеся люди свежо и остро почувствовали родство друг с другом. А что такое родство? Взаимная ответственность. Солидарность.
Чем глубже наше понимание ответственности, тем ярче жизнь, яснее смысл того, что делаешь. Надежд больше, доверия к другим, уверенности в себе самом. Вот пример, ближе которого у меня и нет,— собственная жизнь.
Мое поколение приморцев, да и те, кто помоложе, помнят сухое молоко, яичный порошок, сушеный лук, сушеную же картошку — «сельхозпродукты», привезенные издалека. Своих-то не хватало: откуда им взяться при нашем малоземелье, ливнях, разливах рек?
А вот сегодня: овощи выращиваем сами, с картофелем проблема решена, яйца вывозим за пределы края. С молоком сложнее, задача стоит так: обеспечить край цельным молоком, 180 килограммов на душу приморского населения. Цельным! Но чтобы выполнить молочную программу пятилетки, и мне, и бригаде нашей, и совхозу, и всем, кого объединил агропромышленный комплекс, до седьмого пота надо поработать: кому в поле, кому на ферме, а кому за письменным столом, ломая голову, как с нашей, не кубанской и не пензенской, земли взять урожай. И если тот, кто на ферме, или тот, который за столом, решит, что он человек маленький, от него ничего не зависит, а потому можно день провести кое-как,— все дело под угрозой окажется. Только вот что замечу: этот, «маленький», сам себя роста лишает. Нельзя же среди людей тенью жить — надо, чтобы узнавали и здоровались.
Я «маленьким человеком» тоже была. Давно, правда, еще до замужества. Работали с подружкой на ферме. Придем на работу вовремя, а кормов уже нет: доярки поопытней и постарше, при тогдашнем беспорядке и кормовом дефиците, для своих групп расстарались. Ну, нет — и ладно: песни поем. Так за то пение до сих пор краснею. И ведь не бессовестными мы были, животных-то жалели, но думали привычно: «От нас ничего не зависит». Бригадир, помню, в ярость приходил от наших молодых голосов, да насчет кормов все равно не беспокоился. Тоже «маленький».
А потом случилась встреча, перевернувшая всю мою жизнь. Я имею в виду Марию Ивановну Кузнецову, теперешнего своего бригадира. Перевели меня в Городечное, прихожу на ферму: чистота идеальная, народ толковый, трезвый, дружный, настроение у всех ровное, друг другом интересуются... Да тут работать и работать. Вот, думаю, молодцы, создали условия. А кто молодцы-то? Узнала потом: с Марии Ивановны все эти условия и начались — и ферму от грязи очистили, и механическую дойку ввели, и распорядок дня другой, и отношение к делу. Одна же она начинала! Единственным коммунистом здесь была.
И в Москву, на XXVI съезд партии, поехала наша Мария Ивановна. Как мы гордились ею, как старались тут хозяйничать, чтоб, вернувшись, порадовалась! Вернулась и сразу, конечно, нас собрала. Глаза внимательные, строгие: «На нас большая надежда...»
Не напрасная на нас надежда. Летом тайфун очередной рухнул, коровы на пастбище, мы в лагере. Туда не пробиться, а домой еще можно вернуться. Да кто ж уйдет? Ливень, ветер, вода прибывает, а никому не страшно: все мы тут, вместе, и Мария Ивановна с нами. В общем, по воде перегнали скотники коров, несколько дней жили мы в лагере. Сыровато, конечно, без удобств. Но молоко совхоз сдавал. Пили наше молоко дети в детсадах, шахтеры, рыбаки...
В бригаде теперь семь коммунистов. В партию один за другим вступали, говорили прямо: «Хотим быть в одном ряду с таким человеком, как Мария Ивановна Кузнецова...» А с ней рядом — это ответственность серьезная.
Но, опять же на собственную жизнь сошлюсь, ответственность не гнетет: видишь дальше, знаешь больше, еще больше хочешь узнать. Раньше как? Я надоила молоко, сдала — его увезли. Есть корма — есть молоко, там перебой — значит, и у меня плохо. Теперь иначе! Нет кормов — почему? Иду в райком партии к первому секретарю, во Владивосток в крайком еду. Нет, объяснений мало — нужно, чтобы вопросы решались. Я 600 приморцев обеспечиваю молоком, а могла бы больше, вот и хочу знать, кто мне в этом мешает. Тот, кто мешает, пусть не прячется за «объективные трудности», у нас с ним одни снега, ливни и прочие погодные условия, только совесть разная.
И, конечно, покоя от меня ему не будет. Дети подрастают, старшие дочери уже на ферме, младшие в помощниках — мне очень важно, чтобы учились ребята с полной отдачей работать, иначе что за радость?
Мы растим детей в надежде на счастье.
Мир, труд, май — вот самое конкретное определение нашего общего счастья. Не выцветают краски Первомая — сотого Первомая!— синь неба, зелень весенней земли и кумач — любимый цвет трудящихся людей. Я из трудящихся. Из членов Коммунистической партии, взявшей на себя ответственность за судьбу огромной страны. В Политическом докладе ЦК КПСС сказано, что главная цель стратегии партии — обеспечить советскому народу возможность трудиться в условиях прочного мира и свободы.
Голос Москвы, голос нашего съезда слышала вся планета. И прогрессивные люди всей земли солидарны с нами в стремлении к миру и счастью.

Фото И. ЯКОВЛЕВА


ПРЕДСЕДАТЕЛЬСКИЕ УРОКИ

РОМАНТИКА БУХУЧЕТА И НАДЕЖНОСТЬ МЕЧТЫ

«ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО ПРОВОДИТЬ НАМЕЧЕННУЮ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММОЙ СССР ЛИНИЮ НА ПОЛНОЕ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ ПОТРЕБНОСТЕЙ СТРАНЫ В СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ПРОДУКЦИИ, ДАЛЬНЕЙШЕЕ УКРЕПЛЕНИЕ МАТЕРИАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ БАЗЫ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И СОЦИАЛЬНОЕ ПЕРЕУСТРОЙСТВО СЕЛА» — так сказано в Основных направлениях экономического и социального развития СССР на 1986—1990 годы и на период до 2000 года. Этот документ, принятый XXVII съездом партии, подытожив громадный опыт нашей жизни, определил перспективу развития страны. Пути дальнейшего ускорения определяет для себя сегодня и колхоз «Заря коммунизма». Прочитаем же несколько положений документа вместе с председателем этого колхоза, депутатом Верховного Совета РСФСР Иваном Яковлевичем ЭННСОМ.

«Следует прежде всего в полной мере привести в действие главный, по сути неисчерпаемый, резерв, заключающийся в человеческом факторе, в людях, в обеспечении высокой организованности, дисциплины и порядка».
— Сегодня «Заря коммунизма» — одно из ведущих хозяйств Омской области. Оно находится в 10 километрах от областного центра. Ежегодно колхоз сдает государству 6500 тонн молока — по 11 тонн на каждого трудоспособного колхозника — и 12 тысяч тонн картофеля. Каждый колхозник производит в год продукции на 10 тысяч рублей. Ни один горожанин не принимает участия в уборке колхозного урожая. Ни один человек, проживающий на территории этого хозяйства, не работает в городе. За последние 10 лет ни один колхозник не уволился из «Зари коммунизма».
Как-то одна молодая и, видно, неопытная журналистка принялась пытать меня о прошлом колхоза. Узнав, что создатели нынешнего колхозного богатства — те же пушкинцы, известные в свое время как бедные из бедных, искренне удивилась: «А где же они раньше были?»
У хозяйств, как у людей, свои, разные судьбы. Хочешь что-то изменить — войди в эту судьбу, постарайся понять ее и сердцем, и умом. Почему колхоз вот уже много лет топтался на месте? Я ходил из дома в дом, из семьи в семью, беседовал со стариками, импровизировал молодежные сходки... Многое прояснилось. И, в частности, то, что бедственное положение колхоза до сих пор во многом зависело от его непосредственной близости к городу.
Надо было этот настрой ломать. Соседство с городом — почему же это обязательно беда, а не благо? Разве мало в стране хозяйств, благополучие которых основано на соседстве с большим городом, на взаимовыгодном сотрудничестве с эдаким суперпартнером. Конечно, для колхоза со слабой экономикой такое сотрудничество было утопией — Омск неизменно перетягивал к себе жителей Пушкина, предлагая и лучшие жизненные условия, и более выгодную работу. Чтобы взаимодействовать на равных, хозяйству надо было полностью перестроить свою экономику и предложить крестьянину такие условия труда и быта, которые позволили бы создать в колхозе стабильный коллектив.
Чтобы идти вперед и добиваться успехов, надо уметь находить и пускать в ход все возможные резервы. Первые резервы, которые мы использовали, не потребовали никаких материальных затрат. Они потребовали душевных усилий: коммунисты убеждали людей в необходимости и возможности перемен, их вера вселяла надежду. Энергия, с которой взялись за дело, оказалась заразительной.
В Основных направлениях записано: поднять производительность труда в общественном секторе сельского хозяйства на 21—23 процента. Может ли кто-либо сейчас считать, что это уже выполнено? Даже те, кто действительно вырвался вперед? База ускорения должна быть столь мощной, платформа интенсификации столь всеобъемлющей, что каждый из нас должен сказать себе: все мы на переломе — социальном, экономическом, нравственном. Мы собрались на старте, у кого мышцы крепче и тренированней, тому будет легче прийти к финишу, но стремиться вперед должны все. Лидеры останутся, но надо так сделать, чтобы разрыв между лидерами и всеми остальными был минимальным.

«Перевести производство на преимущественно интенсивный путь развития и на этой основе ускорить темпы экономического роста».
— Мы построили добротные свинарники, организация труда в них на самом современном уровне — было же у кого учиться Опыт других — это тоже резерв, который надо использовать сегодня в еще большей степени, чем вчера. Нужно учиться у других, но и свою точку зрения следует иметь, свою инициативу проявлять.
Увеличили мы поголовье свиней, наладили механизацию — каждая свинарка стала за тысячей животных ухаживать. Но с самого начала мне стало ясно, что свиноводство как главная отрасль будет для колхоза недостаточно прибыльной: гранулированные корма рядом не производят, а доставка удорожает производство. Это во-первых. А во-вторых, производя свинину, мы не могли бы использовать главное наше богатство — заливные луга. Малоприбыльная продукция, известно, не радует, тут на экономический успех и энтузиазм людей рассчитывать трудно. И я выдвинул контрпредложение, иную специализацию хозяйства: молоко и картофель. Думаете, искали легкой жизни? Всякий, кто разбирается в сельском хозяйстве, согласится с тем, что нет в нашем деле ничего более сложного и трудоемкого, чем молочное животноводство. Спросите у любого крестьянина, который корову держит, он это подтвердит. Нет. не легкой жизни мы искали, а исходили из реальных условий. Скажем, к молоку можно было взять не картофель, а зерновые, что проще. Но мы подумали: а что. если посадить не 60 гектаров, как сажали прежде, а 600 да получать не по 70 центнеров с гектара, как раньше, а по 200! Подсчитали — жутко выгодно. Да ведь и жутко непривычно — тут от одних цифр голова может закружиться. Однако, слегка прижмурившись, чтоб не так страшно было, бросились в бой... Уже на третий год картофельное поле дало хозяйству чистую прибыль.
Представив в обком партии свой проект, я заговорил языком бухгалтера — на костяшках счетов убеждал, что если убрать из колхоза свиней, увеличив взамен дойное стадо, можно вполне рассчитывать на успех. Сергей Иосифович Манякин, чрезвычайно внимательный ко всякой инициативе, забрал с собой мои разработки, обещал подумать. Теперь-то я понимаю, что была в моих лихих расчетах известная доля романтики, такой, что ли, сверхоптимизм...
Но наш сверхоптимизм и романтический бухучет плыли на непотопляемом корабле доказательств преимущества интенсивного пути развития, и хозяйство стало полигоном комплексной механизации в молочном животноводстве. Нам в помощь придали лабораторию ученых. Зато и задачу поставили будь здоров: имея три сотни коров с более чем средними надоями, колхоз должен довести свое стадо до 3 тысяч голов с надоями по 4 тысячи килограммов на каждую корову. Решение этой задачи будет нашим вкладом в программную, стратегическую цель — ускорить темпы экономического роста.

«Все полнее раскрываются преимущества плановой системы хозяйства, социалистического самоуправления народа, творческие возможности трудящихся масс».
— Ну, а теперь, пожалуй, о самом главном: с кем же мы отправились в этот чрезвычайно трудный поход? Умельцев со стороны ждать не приходиться — ищи их в собственном доме. В любом деле, едва оно поворачивается интересной, творческой стороной, когда ясны его перспективы, сразу, будто из-под земли, появляются способные, энергичные люди, о которых раньше почему-то никто и не подозревал. Помню, как главный агроном колхоза, к которому я обратился за поддержкой своим замыслам, авторитетно заявил: «Можете не стараться, эта земля большего никогда не даст». Но мы все-таки постарались. Рядовой агроном Алексей Калистратович Юшко доказал, что научная агротехника, помноженная на добросовестность полеводов, сродни таланту: урожаи зерновых в «Заре коммунизма» постепенно поднялись до 30 центнеров — втрое против прежних. Подобное вершилось и на полях многолетних трав. И тут объявился Анатолий Федорович Мясников, человек, сумевший создать из незадачливых пушкинских механизаторов бригаду коллективного подряда, которая, применив новейший метод интенсивной технологии, собирает по два укоса в лето. Раньше у нас добрая сотня людей не управлялась с кормами для трехсот коров: теперь держим уже 1650 (до 3000 еще далеко), а корма для этого огромного стада заготавливает и доводит до кондиции всего одна бригаде, 19 человек.
Я просто убежден, что каждый человек таит в себе необыкновенные возможности. Как жаль, если этот природный дар так и не реализуется, особенно там, где жизнь течет медленно и монотонно — без ускорения, вызванного делами. У новых дел есть одно важнейшее свойство — они высвечивают человека. Когда я пришел в «Зарю коммунизма», одна из лучших нынешних доярок. Мария Прокопьевна Руденко, варила обеды на полевом стане. Ей было всего семнадцать, а кому в эдакие годы не хочется изведать себя? И когда в колхозе появился первый механизированный комплекс, сняв поварской колпак, Мария не колеблясь пришла в коровник, где каждая доярка-оператор обслуживала сто коров — уж, наверное, не легче, чем варить обед, пусть даже на роту. Одна доярка на сто коров — такое и нынче-то не на каждом шагу встретишь, а 10—15 лет назад это означало увеличение производительности в четыре раза! Выдоить 100 коров тремя аппаратами за три часа — это виртуозный класс. Новый комплекс выявил среди колхозников замечательные дарования, разбудил в наших людях настоящий энтузиазм. Герой Социалистического Труда Мария Руденко, лауреат Государственной премии СССР Валентина Сергеева, кавалеры орденов Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции Галина Калемина и Зинаида Назарова — эти доярки-новаторы, самой «старой» из которых сегодня едва за сорок, привлекли на комплекс новое поколение грамотных пушкинских девчат. Результат: всего 24 доярки (средний возраст которых 30 лет), обслуживающие четыре секции комплекса, надаивают сейчас в десять раз больше, чем все, вместе взятые, фермы в старом Пушкине.
Я уверен, что возможности наших лучших колхозников еще полнее раскроются и реализуются в 12-й пятилетке. Для этого есть уже все условия: крепко поставленное на рельсы хозяйство, отлаженный порядок. Труд новаторов, работающих увлеченно, ведущих за собой остальных, обеспечит будущее ускорение.

«Оказывать помощь личным подсобным хозяйствам граждан путем выделения сенокосов и пастбищ, продажи кормов, семян, удобрений, молодняка скота и птицы».
— Человек должен чувствовать себя в колхозе спокойно и уверенно, как в хорошо налаженном доме. Нравственно — снять с его плеч как можно больше тревог и забот. Прежде всего помочь ему в обзаведении хорошим жильем и крепким хозяйством. Крепкая, подчеркну, с достатком, деревенская семья — основа любого колхоза. В Омской области вот уже 20 лет в ходу такой лозунг: «Каждой деревенской семье — личное подворье». В Пушкине на 400 дворов приходится 500 коров — по нынешним временам большое стадо. И я полагаю, что в 12-й пятилетке оно будет еще больше, ибо колхоз каждому двору дает комбикорма, выделяет постоянные покосы, технику на время сенокоса: косилки, конные грабли, транспорт. Если выполнен план продажи хлеба государству, продаем семьям по 2—3 центнера зерна. Люди, заинтересованные, чтобы план всегда выполнялся, сами стремятся вырастить хороший урожай: И еще один, на мой взгляд, краеугольный камень этой колхозной политики: облегчая колхознику его домашние заботы, связанные с личным хозяйством, мы уничтожаем известное противоречие между общественным и личным трудом. Судите сами: может ли хорошо работать человек в поле или на ферме, если он в эти же дни ходит с литовкой по буеракам, с трудом и где попало добывая сено для своей коровенки, либо возится с тяпкой и лопатой на своем картофельном участке? В «Заре коммунизма» вся картошка колхозников находится на колхозном обеспечении — крестьянину остается только, пройдя осенью за картофелекопалкой, собрать свой урожай.

«Всемерно способствовать увеличению продолжительности жизни и трудовой активности населения, укреплению семьи, созданию более благоприятных условий для воспитания подрастающего поколения...»
— Никогда еще не было, чтобы на партийном съезде уделялось столько внимания проблемам семьи. Хотелось бы и мне затронуть эту чрезвычайно важную тему.
По соседству со мной живут Калемины, шофер и доярка. В хлеву у них две коровы, два быка, бычок и телочка. Есть и кролики, которых завели по просьбе шестилетнего Лешки — он их кормит и поит. Десятилетняя Наташа и девятилетний Дима заведуют огородом. Хозяйка Галина Калемина на досуге возится в саду с цветами и клубникой, а хозяин строит во дворе баню. В четырехкомнатной квартире Калеминых среди прочих современных удобств есть и ванная, но какой сибирский крестьянский дом без русской бани! Все как будто хорошо. Но старшая дочь кончает стоматологический институт, вышла замуж — неужто отрезанный ломоть? Однако рост семьи — рост колхоза. Окончит Света институт, и заведем в Пушкине зубопротезный кабинет.
Дети, конечно, наше будущее. Но мы живем рядом с Омском и понимаем, что городу, его заводам и комбинатам, тоже нужны люди. Часть ребят, окончив школу, уходит туда. Зато те, что остаются у нас,— в них мы уверены. Они живут в селе и приходят в хозяйство с открытыми глазами. Открывает им глаза труд: и в семье, и главным образом в колхозе.
Наши семьи живут с очень солидным достатком. Семейное это богатство достигается ежедневным упорным трудом, чему ребята не только видят подтверждение на каждом шагу (даже молодая и весьма современная Татьяна Николаевна Дубровина, директор школы, держит корову и каждое утро, перед уходом в школу, доит ее), но и сами с малых лет помогают родителям. Более того, мы допускаем школьников к колхозным работам уже после второго класса и даже платим за этот труд. А ученики постарше начиная с седьмого класса самостоятельно работают в каникулы на комплексе и в телятниках, заменяя всех доярок и скотников, которые в это время уходят в отпуск. Есть и строительная школьная бригада, которая трудится на таких важных объектах, как возведение жилья, комбината быта, торгового центра... И берусь утверждать, что как у себя дома, так и в колхозе наши дети трудятся не ради денег или, вернее сказать, не только из-за денег.

«Поднять общественный престиж высококачественного труда и профессионального мастерства».
— По-моему, отношение человека к труду — суть его интеллигентности. Конечно, и работа должна быть соответствующей. Культура труда на нашем комплексе, без сомнения, породила новые взаимоотношения между людьми и в быту. Это наблюдение привело меня еще и к такому выводу: культура сельской жизни начинается на современной ферме, а продолжается во Дворце культуры. Наши дети и подростки приходят в колхозный Дворец культуры со сменной обувью, которую надевают, прежде чем войти в фойе. Быть может, кому-то этот факт покажется мелочью. А нам нет.
Я прихожу на работу в половине пятого утра. Этого требует, как мне кажется, и негласный нравственный принцип: если доярка начинает работу ни свет ни заря, так пусть, когда идет зимой на ферму, видит в окошке у председателя свет — наверняка ей от этого теплее. Я знаю, что в это время и соседние кабинеты не пустуют.
Всем ведущим моим помощникам не больше тридцати. Общаясь с ними, я как бы переживаю вторую молодость. Для меня эти живые, веселые, культурные, прекрасно знающие свое дело люди как свежий воздух. Я строю с ними отношения, с одной стороны, на абсолютном доверии, с другой — на жесточайшем спросе. Это отношения сильных людей. Но иначе и быть не может, сельское хозяйство требует человека целиком, без остатка. Нас учат работать государственные планы.
Согласно Продовольственной программе, мы должны довести производство мяса на душу населения по стране до 70, молока и молочных продуктов — до 330—340 килограммов, яиц — до 260—266 штук. В Омской области уже сейчас значительно превзойден этот уровень. Но, радуясь достигнутому, мы как никогда далеки от успокоенности. В разгаре первая весна новой пятилетки, пятилетки переломной. Новые возможности и перспективы, большая самостоятельность разжигают такой интерес к делу, что, право, любой из нас в эту весну чувствует себя молодым.

Омская область.


100-й ПЕРВОМАЙ

ВМЕСТЕ ШАГАЮТ МАЙ И ОКТЯБРЬ

Столь непохожий в разных точках земного шара, этот весенний праздник проникнут единой общностью — братством людей труда, их солидарностью с теми, кто борется против угнетателей, за свободу и равенство.
Борьба эта теперь уже имеет вековую историю, миллионные жертвы и неисчислимые победы...
А начиналось все с краткой резолюции, вынесенной Федерацией промышленных и торговых профсоюзов США и Канады.
Раньше,
с буржуем боясь задираться,—
с зари до зари
работал бедняк.
Но вот
решил Совет Федерации:
восемь часов
рабочего дня!
Новым порядком
старый ломая,
чтоб право на отдых
добыть труду,
решили бороться с первого мая
в восемьдесят шестом году.
Так изложили смысл резолюции В.Маяковский и Н.Асеев в совместно написанной поэме «Первый первомай».
Конечно, в назначенный для маевки день капитал попытался сорвать выступления рабочих. Полиция открыла огонь по манифестантам в Милуоки (9 убитых), частная полиция стреляла в чикагских служащих у стен завода Мак-Кормика (6 убитых).
Но огонь порождает огонь. И вот уже пламя трудовой борьбы, одолев океан, пылает в странах Европы: Германия и Франция, Бельгия и Англия, Италия и Австро-Венгрия, Швеция и Россия — отовсюду съезжаются социалистические представители на Парижский конгресс II Интернационала 1889 года для того, чтобы добиться закона о восьмичасовом рабочем дне и заявить о своем единстве. С этого момента Первомай получает официальное право на существование в сердцах пролетариев и становится законопреступником для буржуазии. Уже через год одни убеждаются в великой социальной силе, а другие — в великой опасности для себя нового трудового единства.
Алое пламя маевок перекинулось в Россию и вспыхнуло здесь с невиданной в мире силой.
Накануне 1 мая 1890 года в Петербурге появилась первая прокламация, выражающая надежду, что русские рабочие вместе с пролетариатом всей земли скоро будут иметь возможность отмечать международный день трудовой солидарности.
В 1891 году 200 рабочих Петербурга провели первое тайное собрание-маевку под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», призывая к свержению царского самодержавия.
В 1895 году московская политическая организация «Рабочий союз» собрала 300 человек на первый нелегальный первомайский митинг. Подобные собрания с распространением листовок в последующие три весны проходили практически во всех крупных промышленных центрах России. Они стали приобретать массовый политический характер, ведь именно тогда русские марксисты установили наиболее тесные контакты с широкими пролетарскими массами. Главную роль в этом сыграл «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», руководимый В.И.Лениным.
Крупной первомайской стачкой в Харькове и связанной с ней грандиозной демонстрацией 11 тысяч рабочих под лозунгом «Долой самодержавие!» был отмечен перелом двух столетий:
И вот в девятьсотом,
вспыхнувши ярко,
казацкою лавою
окаймлен,
встает
железнодорожный Харьков,
из красных рубашек
наделав знамен.
В годы первой революции (1905—1907 гг.) крупнейшие весенние манифестации отмечались по всей России. Революционеры организовывали многолюдные забастовки и митинги. Так, в 1906 году только в Петербурге бастовали 110 тысяч рабочих.
1 мая 1912 года, после событий на Ленских золотых приисках, свыше 1000 стачек с участием более миллиона человек вспыхнуло в 50 российских губерниях. Почти все бастовавшие выдвигали лозунги политического характера. Такого не знала раньше ни одна страна мира.
Расстрел ленских рабочих всколыхнул Россию, сплотил рабочий класс в борьбе против угнетателей. После волны демонстраций в память расстрелянных, прокатившейся по многим городам 1 мая 1912 года, реакционная газета «Новое время» раздраженно восклицала: «Одно «рассеяние» революционной толпы никогда не прекращает революции — скорее наоборот, оно способствует ее росту. Делая многочисленные обыски не там, где можно что-нибудь найти, арестовывая лиц, которых приходится выпускать, рассеивая демонстрации, которые собираются в другом месте, полиция упражняет силы мятежа, устраивает на казенный счет полезные для него маневры».
Что ж, завидная прозорливость... Полезная выучка на «маневрах» очень скоро пригодилась восставшему пролетариату в Февральской революции 1917 года.
В марте 1917 царь Николай II отрекся от престола. В стране установилась республика. Приближался Первомай. Ввиду календарной разницы решено было отмечать его 18 апреля, чтобы демонстрации в России прошли одновременно с манифестациями трудящихся всех стран. Впервые в мире весенний день, вчера еще запрещенный властями, открыто и официально праздновался в стране, охваченной революцией. Любопытные «Впечатления» автора, пожелавшего укрыться за буквами А. У., находим мы в газете «Правда» за 19 апреля 1917 года:
«Первое свободное празднование 1 мая показало блестяще, насколько русский рабочий класс созрел для самостоятельной жизни. Он царил вчера на улицах Петрограда.
Крупная буржуазия и все обломки сокрушенных революцией темных сил попрятались; мелкая буржуазия гуляла, прислушивалась и главным образом стояла шпалерами, пропуская мощный, нескончаемый поток рабочего люда.
Поток этот был ярко-праздничен и красив. Реющие красные знамена с пролетарским лозунгом, красные петлички или цветы, красные перевязи распорядителей, красные шарфы или шапочки работниц — все это горело на ярком весеннем солнце...
Хорошо жилось вчера на улицах! И только полное изнеможение загоняло домой, куда каждый нес с собой светлое, как алый отблеск зари, воспоминание об этом алом весеннем празднике на заре русской свободы».
После победы трудящихся в нашей стране характер и содержание Первомая изменились. В 1918 году рабочий класс впервые отметил День международной солидарности как освободившийся от эксплуатации класс. С тех пор весенние праздники можно рассматривать как вехи социалистического созидания, вехи поступательного движения нового.
С первых же дней Советской власти это новое витает в воздухе, чувствуется буквально во всем, в том числе и в оформлении первомайских праздников. Упорядочиваются стихийные манифестации масс, на смену грузовикам, украшенным кумачом, приходят красиво убранные ораторские трибуны. Стройными шеренгами маршируют на Красной площади военнослужащие. И впервые в ряды демонстрантов влились физкультурники.
Им, решившимся открыть новому, советскому человеку красоту тренированного тела, приходится преодолевать чванливое презрение дворянских переулков. Но с праздничных трибун их замечают и приветствуют. Они — яркое, красочное пятно на общем фоне демонстрации, нечто еще невиданное на улицах молодой столицы.
Год за годом совершенствуется действо Первомая. К его подготовке подключаются художники по костюмам, театральные режиссеры, композиторы. Эволюция, запечатленная на архивных фотографиях, особенно наглядна: неровная, украшенная лишь флагами да бантами колонна трудящихся, вытянувшаяся по Красной площади в 1918 году, и стройные шеренги, демонстрирующие все цвета костюмов национальных республик, все цвета спортивных знамен на снимках двадцатых и тридцатых годов.
Удивительная сила духа, необычная приподнятость советских торжеств особенно бросаются в глаза приезжим из капиталистических стран. Вот воспоминания, оставленные гостем первомайского празднества 1934 года, французским рабочим Делобеллем:
«На Красной площади — великолепное зрелище. На стенах Кремля, сплошь затянутых красной материей, привлекает внимание широкий транспарант: «Да здравствует классовый Первомай и да здравствует союз трудящихся всего мира!»
600 музыкантов исполняют «Интернационал», который звучит превосходно, но, наверное, неприятен слуху буржуазных дипломатов, находящихся справа от Мавзолея.
В начале площади появляются первые красные стяги. Это плотными рядами идет заводской рабочий класс. Из шести потоков он сливается в один, чтобы в стройном порядке пройти по Красной площади.
Повсюду в этой демонстрации приблизительно из 700 тысяч человек царит веселье. Преобладает молодежь: пионеры и пионерки, комсомольцы, крестьянские делегаты. Много женщин, большинство которых в красных косынках. Тот, кто видел Первое мая в России, сохранит о нем незабываемое воспоминание — так это отличается от демонстраций в наших капиталистических странах».
Незабываемое воспоминание... Оно складывается не только из многолюдности колонн, не только из зрелищности театрализованных эффектов, но в первую очередь из идейной направленности праздника, его человеческой сути. Не потому ли многим советским людям первый послевоенный Первомай запомнился более всего по забытым на фронте, но вновь возвратившимся мирным приметам? Журналистка Елена Кононенко так пишет в «Правде» 1 мая 1946 года об этом празднике, о Москве:
«Мы мечтали об этом дне. Все мечтали. Солдаты — на фронте, дети — в далеких интернатах, девушки — на лесозаготовках, все... Твой солнечный образ мы хранили в своих сердцах. Мы верили, в самые опасные, черные минуты войны мы верили, что вновь увидим тебя весенней, кипучей, звонкой, в цветах, огнях и песнях.
И вот ты — такая!
Все улицы, все здания украшены гирляндами еловых веток, цветов, разноцветных огней, кумачовыми стягами и знаменами. Трамваи, автобусы, троллейбусы тоже в цветах и флагах.
На каждом углу продавцы воздушных шаров, мороженщицы, цветочницы. Радио передает веселую музыку. И пахнет пирогами — так здорово из всех окон пахнет пирогами, что даже не слышно запаха бензина, хотя до сверкания вымытые автомобили движутся бесконечными вереницами.
Приятна вся эта суета. Приятно, что люди покупают духи, и куклы, и подснежники — от всего этого так славно пахнет победой!»
Мир, труд, май... Созидание и войны несовместимы. И потому вопрос мира на планете никогда не сходит с «повестки дня» советского Первомая. Особенно остро звучит он в последние годы. И, думается, лучшим ответом на него будут слова из Политического доклада ЦК КПСС XXVII съезду партии:
«Социализм безоговорочно отвергает войны как средство разрешения межгосударственных политических и экономических противоречий, идеологических споров. Наш идеал — мир без оружия и насилия, мир, в котором каждый народ свободно избирает путь развития, свой образ жизни. Это — выражение гуманизма коммунистической идеологии, ее нравственных ценностей. Поэтому и на будущее магистральным направлением деятельности партии на мировой арене остается борьба против ядерной опасности, гонки вооружений, за сохранение и укрепление всеобщего мира».
Мира, обеспечивающего возможность трудиться во славу своего народа. Не случайно в последние годы открывать весенние демонстрации доверено передовикам производства, людям, которые каждодневными усилиями завоевали право в первых рядах пронести переходящие и памятные знамена. И, глядя на следующие за ними нескончаемые колонны, представляющие миллионную мощь советских людей, ощущаешь величие достигнутого за почти семидесятилетнюю историю нашего государства. И снова приходят на память уверенные строки:
Пусть пролетарии,
в майском потоке,
в общем движенье
силу растя,
припоминают,
что здесь,
на востоке,
вместе шагают
Май и Октябрь.

Валентина ХАНАДЕЕВА

1. Нелегальная маевка рабочих (1905 г.).
2. Колонна демонстрантов на Красной площади (Москва, 1 мая 1918 г.).
3. Зажигателен украинский гопак (Киев, 1 мая 1936 г.).
4. Народное гулянье на улице Горького (Москва, 1 мая 1945 г.).

страница следующая ->