<- предыдущая страница следующая ->

ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ ДОБРА

Как-то обратилась ко мне женщина из молдавской глубинки. Горестно жаловалась на свою судьбу: дескать, ни за что ни про что лишили ее материнских прав, сына определили в школу-интернат, а она с этим не согласна. Естественно, я позвонила в Министерство просвещения Молдавии. Мне тут же, не успела я и слова вымолвить, назвали имя-отчество этой женщины, а главное, во всех подробностях рассказали ее историю.
Оказалось, женщина, о которой идет речь, много лет бродяжничает. Пока ребенок был мал, она спокойно относилась к тому, что он живет в детском доме. Ее пытались (прежде чем лишить родительских прав) устроить на работу в это же учреждение, чтобы была поближе к сынишке,— не хотела. Время от времени она забирала ребенка, увозила с собой. Однажды его нашли запертого в пустом доме, голодного, грязного. И после этого вопрос о лишении родительских прав был решен окончательно и бесповоротно. Мать ни разу не оспаривала решение суда, однако навещала сына, а вот когда он пошел в школу-интернат, стала требовать, чтобы ей отдали мальчика. Но сделать это без восстановления в родительских правах невозможно, а в суд мать не обращается, видимо, понимая, что оснований для решения в ее пользу пока нет. Такая вот история...
Несколько лет назад по всей Молдавии было решено провести рейд и проверить, как устроены дети, оставшиеся без родительского попечения. Не только те, кто живет в соответствующих учреждениях, детских домах, школах-интернатах, домах ребенка, но и те, кого воспитывают бабушки-дедушки, дальняя родня, а то и вовсе посторонние люди.
Не стоит говорить, какая это боль, какая травма для ребенка — остаться без родителей. Причин может быть много, и меньше всего среди них тех, что связаны с сиротством в прямом смысле слова. Такой ребенок требует немедленного нашего участия и, конечно, вмешательства в его жизнь органов Советской власти, потому что права его надежно охраняются нашими законами от всякого на них посягательства. Но ведь и вмешательство, и участие могут быть формальными, по службе, а могут быть, как говорится, и по долгу, и по душе.
Тут я ненадолго отвлекусь и расскажу историю, не имеющую вроде бы прямого отношения к молдавскому опыту. Однако именно она лучше всего докажет, как нужно, чтобы этот опыт был распространен повсеместно.
Раиса Николаевна Атепаева, больничная нянечка из села Дубровка Бахчисарайского района Крымской области, оказалась вдруг с двухмесячным подкидышем на руках. Пошла она в исполком сельского Совета (а куда же?), ее направили в районную комиссию по делам несовершеннолетних, оттуда в районо, оттуда в загс, из загса — на поиски роддома, где появился на свет малыш. Хождение это длилось ни много ни мало — почти полгода. А потом понадобилось меньше недели, чтобы все нужные документы оформить...
Занимаясь делом Раисы Николаевны, я представила себе, что было бы, если бы пришла она не в свой сельсовет, а к секретарю Костештского исполкома сельского Совета Александре Васильевне Григорице. Так и вижу ее мягкое, полное доброжелательства лицо, слышу голос, каким она убеждает свою посетительницу не волноваться, воображаю, как благодарит за то, что она взяла на себя хлопоты о малыше, не торопится от него избавиться, не хочет передавать в Дом ребенка. Да разве погнала бы Александра Васильевна немолодую уже женщину с младенцем на руках в райцентр. Никогда! Сама бы всюду дозвонилась, всюду съездила, коли была бы в том нужда. Потому что слова «ребенок в беде» для Александры Васильевны всегда призыв к немедленному действию.
На специально организованном Министерством просвещения Молдавии многодневном семинаре, куда съехались со всех концов республики работники районо — будущие инспектора по охране детства, постигала и она новую для себя науку, слагаемые которой и педагогика, и чисто юридические вопросы, и, главное, доброта и человечность. Почему последнее кажется мне главным? Сейчас объясню. Вот лишают отца с матерью родительских прав. Все верно, все по закону, и выхода другого нет. Но как детей-то у них отбирать? Как отрывать их, ни в чем не повинных, от материнской юбки?
Инспектор по охране детства Кутузовского районного отдела народного образования Тамара Николаевна Дашкевич рассказывала мне, что у детей даже температура поднимается. «Везу его в детский дом, а он весь горит, бредит и все мать зовет». Нельзя человеку, не умеющему чувствовать чужую боль, заниматься таким делом. Александра Васильевна же для него будто самой природой создана. В чьем-то доме беда — она тут как тут. Ей и «выявлять» ничего не надо: каждый ребенок, лишившийся родителей, проходит не только через журналы учета, но и через ее сердце. Наверное, именно поэтому нет на ее совести греха — таких решений детской судьбы, когда все вроде и правильно, а не по-людски.
Сколько в селе подопечных, где и как живут, учатся, в чем у кого из них нужда, кому шифер на крышу, кому лес на пристройку, кому пальтишко к началу учебного года — на все эти вопросы у Александры Васильевны тотчас готов ответ. Ни в какие документы ей заглядывать не надо — не ошибется.
Остался мальчик без родительского попечения. Учится в школе-интернате. Конец недели проводит у соседей, а дом сельсовет сдает, деньги — на сберкнижку, к совершеннолетию наберется на обзаведение.
Или, к примеру, надо найти опекуна. Александра Васильевна не спешит, думает. Все обстоятельства десять раз переберет, взвесит. У соседей восемь своих детей, а они готовы и подопечного в дом взять. Не тяжело ли? Лишь бы девочке в этом доме хорошо было, рассуждает председатель опекунского совета, а в остальном поможем.
...Мы сидели в уютном кабинете Александры Васильевны. За окном высоко в гору взбиралось утопающее в садах и виноградниках село Костешты. На столе красовались плоды этих садов. А женщины, собравшиеся за столом, подперев головы непривычными к безделью руками, все вспоминали и вспоминали, все пересказывали нелегкие детские судьбы, которые непонятно как сложились бы, если бы не действовал так безотказно закон сохранения добра.
Он действовал, конечно, и раньше. Всегда находились добрые души и щедрые руки, готовые поддержать того, кому худо. Но действия эти были стихийны, кому-то могло повезти, а кому-то нет. Сейчас судьба каждого без исключения ребенка, по той или иной причине лишившегося попечения родителей, в поле внимания местных органов власти. О детях заботятся не только по доброте душевной, но и по долгу службы конкретные люди, персонально за это отвечающие. И это очень важно.
Сто пятьдесят детей, лишившихся родительского попечения, живут в селах Кутузовского района. И, конечно, инспектору по охране детства, каким бы сверхдобросовестным он ни был, невозможно постоянно держать этих детей в поле зрения, если не организовать самые настоящие подразделения этой службы в исполкомах сельских Советов. Участки для застройки и топливо, фураж для скотины и контроль за сохранностью имущества, устройство ребят в летнее время и забота о том, чтобы получили они все формы помощи, положенные по закону,— вот самый поверхностный перечень того, что делают на местах работники, подобные Александре Васильевне Григорице. А сколько сверх того!
Александра Васильевна и в школу зайдет поговорить, как учится подопечный, и в детский дом или интернат с гостинцами съездит, и в дома, где живут опекаемые дети, заглянет, чтобы осторожно, ненавязчиво посмотреть, все ли у них ладно.
И, конечно, на первом месте беспокойство о том, чтобы определить ребенка наилучшим для него образом. В Молдавии всем видам опеки предпочитают семейную. Пусть преотлично детское учреждение, а все же дом лучше. Поэтому идет Александра Васильевна даже на то, чтобы остались дети в своем доме, а соседи-опекуны за ними приглядывали, во всем им помогали. Вот недавно вернулся из армии один из четырех осиротевших детей. Первым делом зашел в сельский Совет — низко поклонился Александре Васильевне за то, что никуда сестер не отправляла. А теперь дождались девочки брата — он сам будет над ними опекуном. А уж Александра Васильевна расстарается: и дом поможет отремонтировать, и уголь завезет, и на свадьбу в посаженые матери пойдет.
Сейчас в Костештах на учете двадцать детей, лишившихся родительского попечения. Четверо в детских учреждениях, но на каникулы приезжают. И опять Александре Васильевне забота — так их определить, чтобы заработали за лето: лишняя копейка не помешает. Ну, а шестнадцать здесь, в селе. Над каждым установлена опека по всем правилам. За пособиями, правда, и сейчас редко обращаются: неудобно вроде. Но Александра Васильевна сама следит за тем, чтобы ребенок получал все, что ему положено. А если опекуны не нуждаются в его пособии, деньги кладутся на книжку.
Если не удалось устроить ребенка в селе, Александра Васильевна отвозит его в детское учреждение сама: чтобы знал, что есть у него дом, есть куда вернуться. И она же заботится о том, чтобы братья и сестры не разлучались, что случается из-за того, что один может попасть в Дом ребенка, другой — в дошкольный детский дом, а кто-то — в школу-интернат.
Вот почему в Молдавии считают, что вслед за семьей, как лучшей формой опекунства, идет разновозрастный детский дом, где братья и сестры могут расти вместе.
Наверное, потому, что десятки детских судеб прошли перед глазами Александры Васильевны, она до последнего бьется за женщину, которой угрожает лишение родительских прав. И уговорами действует, и припугнуть не боится.
А то позовет «заблудшую душу» в сельсовет вечерком, посидят они рядом. Одна выплачется, другая выслушает, пообещает что-нибудь придумать. И придумывает: с работой поможет, дитя пристроит в детское учреждение, пока мама в чувство придет, порядок в доме подчас вместе с ней наведет.
А сколько раз выступала перед односельчанами, рассказывала, какая это страшная беда, когда дети растут сиротами при живых родителях, а родители доживают свои дни в одиночестве при живых детях.
Молдавский опыт охраны детства представляет сейчас особый интерес. В январе этого года Политбюро ЦК КПСС наметило меры по улучшению воспитания, обучения и материального обеспечения детей-сирот и детей, оставшихся без родительского попечения. Устанавливаются денежные пособия для детей, находящихся под опекой и попечительством. Отныне в каждом районном отделе народного образования будет инспектор по охране детства.
Вновь назначенным сотрудникам (а можно, не боясь преувеличения, сказать, что им выпадет труднейший участок работы) есть чему поучиться в Молдавии. Строжайшее соблюдение законодательства, настоящая юридическая грамотность, сердечность и чрезвычайно глубокое осознание всей важности дела, которому они служат,— вот черты стиля, который прослеживается сверху донизу: в кабинетах заместителя председателя Совета Министров республики Нелли Павловны Кирияк (она возглавляет республиканскую комиссию по делам несовершеннолетних) и министра просвещения Дмитрия Георгиевича Зиду, в уютном уголке, который отведен Кутузовским отделом народного образования Тамаре Николаевне Дашкевич, и в маленькой, залитой солнцем комнате исполкома Костештского сельского Совета, где стоит стол Александры Васильевны Григорицы, всегда готовой вскочить из-за этого стола, выйти и броситься на помощь ребенку, которому такая помощь нужна.
Инспектор по охране детства... Особая, ни с одной другой не сравнимая должность. Пожелаем же тем, кому предстоит ее занять, такой же безоглядной способности «тратить сердце», какую я увидела в молдавском селе Костешты.
И. ОВЧИННИКОВА

Фото Б. МАКСИМОВА.


ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ

Татьяна БЕК

В стихах Татьяны Бек практически нет эффектных метафор и сравнений. Манера Бек сдержанна и строга. Цена слова в ее стихах достаточно высока, то, о чем она пишет, оплачено ее собственной жизнью, биографией души.
У Татьяны Бек вышли два сборника стихов, она член Союза писателей СССР. Предлагаем вашему вниманию новые стихи поэтессы.

ЭВАКУАЦИЯ

Над маетой пассажиров —
Ненастоящая крыша.
Эвакуация в Киров.
Мама, и Нина, и Миша.
Страшная эта година
Вырыта бомбой, как яма.
Мальчик и старшая Нина
Смотрят печально и прямо...
Противу стрелки бесчинно
Я прилетаю упрямо!
Я
прилетаю
упрямо
С кашей в железной посуде:
— Здравствуй, грядущая мама,
Здравствуйте, Миша и Нина,
Нищие тощие люди.
Я еще буду нескоро.
Может быть, вовсе не буду.
Но среди гнева и мора,
В пекле надежды и драмы,
Где только дети и мамы,—
Мама,
и Нина,
и Миша
Вдруг улыбнутся, заслыша
Песенку, равную чуду:
«Плакать не надо.
Грянет Победа.
Жизнь заискрится повсюду.
Мирную купим посуду.
Я нарожусь...»

* * *

— Не надо, лоб не морщи,
Не замыкайся, верь:
У сердца хватит мощи
Воспрянуть от потерь.
...И правда:
все желанней
Шиповник на ветру.
От разочарований,
Подумав, не умру!
Пойду, вполне живая,
По родине живой,
Приветственно кивая
Прозревшей головой
И зная, что прохожим —
Не завтра, предположим,
Но в некую пургу —
Еще и помогу!

МОЕЙ РОДНЕ

Увы, давно... Точней — давным-давно
За станцией, за озером, за радугой
Ходили в деревенское кино,
Обедали на скатерти залатанной.
Во времена каникулярных дач,
Теперь невероятных дешевизною,
Писали письма, надували мяч,
Бродили земляничною отчизною.
Давным-давно, а кажется — вчера
Любили жизнь любимые друг дружкою...
Иные дни. Иные вечера.
Распался круг. Стемнело над опушкою.
Виновна ль я, что существуют вкось?
Или не я, а ветер и поветрие?
Спасибо, что хоть в памяти — не врозь,
Мои родные,
давние,
пресветлые...

* * *

Душа мужает, раздвигая ширь,
Когда друг друга несмертельно раним...
Стоит разлука. На рассвете раннем
Я вижу сон огромный, как Сибирь.
Не так ли чует запахи слепой?
Из области далекой и давнишней
То звездами, то тиною, то вишней
Так сладко пахнет, что хоть волком вой.
...Безудержная в ревности своей,
Я слабовольна и нетерпелива.
А жизнь благоуханней, чем крапива,
И жжет сильней, и старится скорей.
Во сне, во сне гляжу издалека,
Как человек, которому за сорок,
Желая заглушить тоску и морок,
Ладонью грубой ловит светляка.
Он тоже видит спозаранку сон,
Где без дороги мы плутаем оба...
Какое счастье, что любовь — чащоба.
Чащоба, а не стриженый газон.

* * *

Хозяйская печка с поленьями,
Над крышей — планета Юпитер,
И, чей не припомню, с оленями
Колючий и ласковый свитер.
И вечное пение примуса,
И две занавески из марли...
Росточек был слабый, но принялся.
Младенец заплакал. «Не жар ли»,—
Бегут и тревожатся, пробуя
Губами румяные щеки...
Ты выросла — высоколобая.
Ты миру диктуешь уроки.
А что ты на деле увидела
Значительней этого дома,
Где жизнь под опекой Юпитера
Была по-ребячьи ведома?

* * *

Я буду старой, буду белой,
Глухой, нелепой, неумелой,
Дающей лишние советы,—
Ну, словом: брошка и штиблеты.
А все-таки я буду сильной!
Глухой к обидам и двужильной.
Не на трибуне тары-бары,
А на бумаге — мемуары.
Да! Независимо от моды
Я воссоздам вот эти годы
Безжалостно, сердечно, сухо...
Я буду честная старуха.

* * *

Я любила неровню. Дышала неровно
К человеку, чей немолодой макинтош
И дыряв, и замызган, но светится, словно
Жизнь, которая — дар, как ее ни корежь.
Я любила неровню. Я знала о риске.
Но влекла, как медведицу — мед, кабала.
Я писала во сне по четыре записки
И к почтовому ящику ощупью шла.
Эти письма бежали бегом. Догоняли
Адресата. Врывались в его перекур.
И ответ возвращался по диагонали:
— Испарись, нежеланная!
Чур меня, чур.
Испарялась. Но в виде дождя или града
Выпадала на землю с небесных высот.
И зачинщик ненастья, свистя виновато,
Не любил. Но казалось —
полюбит вот-вот.

ДОРОЖНОЕ

Каких людей, какую панораму
Увидит из окошка пассажир!
Но темен мир,
Коль некому отбить с дороги
телеграмму
И незачем искать базарный
сувенир.
Зато репейник несказанно-ярок,
Когда вдали, посудою гремя,
Шумит семья...
Копилку-свинку и корзину яблок
Везет старик — счастливее, чем я.

Рис. В. ДАВЫДОВА.


В ШКОЛЕ, КАК В ЖИЗНИ

Первая в стране ученическая бригада Григорополисской школы Ставрополья насчитывала несколько десятков подростков. Сегодня в ребячьих бригадах более трех миллионов школьников. Уникальный, пожалуй, случай в истории педагогики, когда отдельный новаторский опыт вылился в массовую практику, педагогический почин стал широким социальным явлением.
За тридцать лет ученические бригады прошли путь от тяпки до освоения сложнейших механизмов, от кукурузного поля к многоотраслевому сельскохозяйственному труду, от эпизодических работ к круглогодичному циклу, системе. Но зерно опыта все то же: самостоятельный, производительный, коллективный, умело организованный труд младших, опирающийся на доверие и помощь старших. В этом, по-моему, жизненная сила опыта, то, что роднит, объединяет разные ребячьи характеры и разные поколения ученических бригад. Приглядеться бы к ним повнимательнее, решая задачи школьной реформы.
А приглядеться есть к чему и задуматься есть над чем.

В станице Григорополисской случай свел меня с Сергеем Ивановичем Мерзликиным, агрономом колхоза «Россия», воспитанником Григорополисской бригады начала шестидесятых. Я все допытывался, как он, Сергей Мерзликин, выбрал свой единственный путь, что заложила в нем бригада? А он с болью о своем: о дожде, о граде, о прорастающем в валках зерне, о том, что вот какое оно, сельское хозяйство: путей решения много, а выбрать надо единственный.
— Все думаешь,— говорил Сергей Иванович,— как ты, агроном, передаешь знания механизатору. Как его учесть, труд специалиста? Только по конечному результату. Есть урожай, значит, передал. Но что значит передал? Что для этого сделал?..
А ведь, по сути, он о том же: что и как передаем мы, взрослые, детям?
Вы, наверное, слышали о Халданской школе в Азербайджане. Сейчас на ее счету в банке более миллиона рублей. А двадцать лет назад... Двадцать лет назад, когда туда пришел директором З. Г. Шоюбов, ныне народный учитель СССР, школа была просто развалюхой.
Первое, что сделал Шоюбов,— собрал учителей, и все вместе они решили: прежде всего надо создать «воспитательные объекты». И они стали создавать. Сначала появился спортивный городок с плавательным бассейном, стадионом, тиром. Выстроили его за три года ученики вместе с учителями и родителями. Одновременно на двух гектарах ребята начали выращивать саженцы, снабжая ими каждый двор. Потом появилась школьная оранжерея и парники. Год от года «объектов» становилось все больше и больше: пять гектаров гранатового сада, учебные кабинеты и телецентр, транслирующий передачи в классы и на фермы, в зеленый театр на краю поля для членов ученической бригады. Школьная ферма, поставляющая молоко не только в школьную столовую, но и в детский сад. А на полутора сотнях гектаров раскинулся посаженный ребятами бор из эльдаровской ели.
Год назад ученической производственной бригаде присвоили звание лауреата премии Ленинского комсомола. Официально в ней числится 250 учеников седьмых—десятых классов. На самом деле — вся школа. Самые маленькие выращивают лимоны, ребята постарше, пяти-шестиклассники работают в теплице и оранжерее, семиклассники — в садоводстве, ученики восьмых классов — лесоводы и птицеводы, девятиклассники — хлопководы, а десятиклассники — животноводы. «У нас не работающих нет»,— гордо заявил внеклассный организатор И. А. Адыгёзалов.
Школьный счет в банке растет с каждым годом. Но есть у халданцев и «спецсчет», который не приобретешь, не измеришь никакими миллионами,— это воспитанное с детства в каждом без исключения школьнике трудолюбие, непреходящее ощущение радости коллективного труда, преображающего все вокруг.
Но бывает и так. Читаю инструкцию по Некрасовскому району Ярославской области (и этот район вовсе не исключение). «Нормы заготовки веточного корма на три летних месяца на одного учащегося. Количество веников: I—III классы — 25 штук. IV—VI классы — 75 штук, VII—VIII — 100 штук, IX—X — 200 штук. Примечание: в каждом заготовленном венике должно быть не менее 20 веток. Кроме веток берез, заготавливаются также ветки хвойных пород». А теперь из отчета НИИ общей педагогики: «...заготовленный веточный корм не доходит до скота, так как в ученических бригадах и хозяйствах нет условий для сушки и переработки веток. Поэтому в конечном счете заготовленные ветки преют или в лучшем случае подкладываются под колеса буксующих машин. Это наносит большой вред делу воспитания школьников, которые видят безрезультатность и вредность затраченного труда и массу загубленных деревьев». Ничего себе, нравственный эффект!..
За бессмысленной и бесполезной заготовкой веников и за прочими «показушными» делами стоит, по сути, недоверие к ребячьему труду, их силам, способностям, самостоятельности. Такой подход не имеет ничего общего с воспитанием. Мы часто говорим: дети — наша надежда, наша смела. Какими они вырастут? Гадать не надо. Будущее вырастает из настоящего, завтрашний день начинается сегодня, и не стоит удивляться, почему так получается, что из разных школ и ученических бригад выходят люди беспокойные и равнодушные, влюбленные в труд и презирающие его. А зависит это от нас, взрослых.
В Темижбекской школе Новоалександровского района Ставрополья в звенья механизаторов, опытников, шелководов набирают чуть ли не по конкурсу. И «спецсчет» ребячьей бригады налицо: пятая часть совхоза «Темижбекский» — выпускники ученических бригад.
В опыте ученических бригад ясно прослеживается взаимосвязь: уровень воспитания и хозяйствования прямо пропорциональны их взаимной согласованности. И срабатывает эта формула практически всегда. Возьмем отношения отдельного хозяйства и школы. Вот село Смирново что в Шатковском районе Горьковской области. Директором школы начинал тут Урвин, а директором совхоза — Галочкин. Оба Анатолии Ивановичи, обоим было чуть за тридцать. Даже директорами стали в один год. И хозяйства тому и другому достались запущенные. Наследство одного давало себя знать в прорывах в животноводстве, устаревшей технологии, нехватке рабочих рук. У другого недоставало умных наставников, средств и сил для качественного скачка в организации обучения и труда ребят, их всестороннего развития. Анатолии Ивановичи поняли, что успехи или просчеты одного есть продолжение успехов и просчетов другого. И стало ясно, что надо сегодня, сейчас растить для совхоза механизаторов, животноводов, специалистов в школе, в ученической бригаде. Вот тогда, незадолго до школьной реформы, и возник микроколхоз «Школьный» — опора поднимающегося совхозного хозяйства, его передовой участок.
Удивительный микроколхоз детей от семи до шестнадцати — на хозрасчете и с чистой прибылью, с председателем Димой Мосолковым, тогда учеником восьмого класса, со своим правлением и главными специалистами. Ныне у «Школьного» двадцать гектаров пашни на совхозной земле, парк техники, лесничество в пятьдесят гектаров, где уже грибы пошли, свинарник на сто голов, опытнический участок, на котором испытывают новые технологии. Даже собственный конь, универсальность использования которого в хозяйстве решили доказать подростки. Директор совхоза Анатолий Иванович Галочкин всегда идет ребятам навстречу не только потому, что «Школьный» дает реальную экономическую пользу, хотя и это немаловажно. Он смотрит дальше, отлично понимая, что здесь идет профориентация подростков — будущих работников совхоза.
Недавно я узнал, что Анатолий Иванович, директор школы, стал секретарем парткома совхоза «Смирновский», значит, связь «совхоз—школа» и вовсе сделалась неразрывной...
Но вот другая пара «хозяйство—школа», чтобы далеко не ходить — в том же районе, в совхозе «Власть Советов».
«Мы теперь, знаете,— говорит заслуженный учитель школы РСФСР П. Д. Ерышев,— уж не краску, не гвозди — производительный труд выпрашиваем». Раз выпросили трактор, провести снегозадержание на полях. Трудились ребята с утра до ночи, а наутро совхозное начальство темнее тучи. «Разве плохо работали?» «Да при чем тут работа,— отвечают,— погляди, заявления на столе, вы у трактористов хлеб отбиваете». Весной, как посеют овес, вику, горох, школьный директор ребятам объясняет, как земле помочь влагу держать. И снова с услугами в совхоз: давайте мы сделаем прикатывание. Глядят уже с раздражением: «Хватит уж. прикатали...» Что же, хозяйству ребячьи руки не нужны? Это смотря зачем, объясняет мне Ерышев. Иной раз самосвал прямо на школьный двор свеклу вывалит, вот, говорят, после математики подзаймитесь...
За каждым таким примером, а их не так мало в практике ученических бригад,— бездумное отношение к ребячьему труду, к труду вообще. Говорю так, потому что не раз убеждался: те, кто рассматривает школьников как подсобников и в хозяйстве своем насаждают подобную психологию. К сожалению, у таких руководителей изменения в отношении к ученической бригаде пока не произошло или происходит слишком медленно. А ведь, согласно школьной реформе, ученическая бригада должна стать структурным подразделением хозяйств. И во многих колхозах и совхозах так оно и есть. На Ставрополье, например, все школьные объединения уже стали такими подразделениями и весьма рентабельными. Ежегодный объем их работы оценивается в сумму 10 миллионов рублей. Ребячьи бригады приносят реальную — и немалую!— пользу.
И вместе с тем они отличаются от взрослых бригад. Школьная бригада живет по своим особым законам: познания, игры, движения к малым и большим перспективам. Разные они, эти перспективы. В ребячьих бригадах порой причудливо переплетаются хозрасчет и стремление самоутвердиться в среде сверстников, новые формы труда и старая как мир тяга найти друга, желание, чтобы твой труд со всей серьезностью был оценен взрослыми, и перспектива получить «сладкий мешок». Ну да, поглядели бы вы на лица «трудолюбов», «деловых», «умелок» из станицы Зеленчукская Карачаево-Черкесской автономной области, когда после грамот, благодарностей руководителей хозяйства, после выступления хора каждому звену был вручен... большой кулек с пастилой!
Живут летом ребята из Зеленчукской станицы в живописном культстане, среди гор в Камышовской котловине, в белых домиках под красной черепицей, расписанных смешными зверюшками. Рядом — волейбольная площадка, качели, фотолаборатория, дискотека — есть где отдохнуть после работы. А выращивают ребята одиннадцать новых, понемногу внедряемых в хозяйстве, сортов картошки и еще помидоры, которые нигде вокруг, кроме как здесь, почему-то не растут. Говорят, тут особый микроклимат... Да, действительно, здесь особый климат, созданный не только природой, но и заботой, и теплом взрослых — педагогов, руководителей хозяйства, родителей.
Задумываюсь о будущем: какой быть ученической бригаде на пороге двадцать первого века? Видимо, экстенсивное развитие этого опыта должно уступить место интенсивному. Жизнь подсказывает и новые формы. На Алтае, например, в хозрасчетных полеводческих бригадах взрослых при планировании и учете труда уже используют компьютеры. Школьная реформа вводит современную вычислительную технику в учебный процесс. Надо бы подумать и о трудовом. В ряде развивающихся сельских районов при колхозах и совхозах действуют цеха промышленных предприятий. Но ведь и ребятам нужна смена сельскохозяйственного и промышленного труда.
Однако не все это понимают. В селе Зыбково на Кировоградчине, где ведет удивительный эксперимент Михаил Петрович Щетинин, действует агропромышленный комбинат «Надежда». Ребячьи бригады трудятся в цехах деревообрабатывающем, швейном, животноводческом, изготавливают микрокалькуляторы «Электроника» с маркой фабрики города Светловодска. Работа тонкая, умная: чтение схем, пайка, наладка, проверка. Казалось бы, передний край современной педагогики, но... Школа наталкивается не только на срывы поставщиков, но и просто на непонимание местных органов власти. Был свидетелем, когда ответственный работник облисполкома в сопровождении работников облоно с явным скептицизмом рассматривала компьютерный цех: фантазия, мол, сельская школа должна быть ближе к жизни. Имелось в виду: пасли бы лучше телят...
А вот в Халданской школе, о которой мы уже говорили, думают иначе. Там на очереди — создание многопрофильного, разновозрастного комбината, где каждый школьник попробует себя в пяти профессиях: ткацком и швейном деле, механизатора-полевода и механизатора-животновода, водителя автомобиля. При этом педагоги считают, что школа-комплекс должна объединить в себе общеобразовательную школу с художественной, музыкальной, спортивной, детским садом по подготовке шестилеток.
На необходимость развития таких сельских учебно-воспитательных комплексов прямо указывает документ о школьной реформе, и такие комплексы уже действуют. А на Ставрополье, родине производственной ученической бригады, по-моему, нащупывают новое, социально и педагогически значимое решение. Вопрос в следующем: какое место должны занимать производственное обучение и производительный труд в системе школьных занятий? Быть одним из видов внеурочной работы и тем самым — вольно или невольно — психологически необязательным или стать ядром всей школьной жизни? В Григорополисской, Темижбекской и других школах выбрали второй путь. Тут несколько десятков различных кружков, клубов, объединений, но ученическая бригада — прежде всего. Ее труд — учебный, исследовательский, производственный, организационный — включен в школьное расписание. Помимо сезонных работ, минимум день в неделю каждый школьник вносит свой вклад в спецсчет бригады — в гаражах, теплицах, кабинетах профориентации, в лабораториях, на фермах, в мастерских.
Я спросил Валентину Васильевну Кулыгину, директора Темижбекской средней школы: «А не жалко прерывать интересные внеклассные занятия, аэробику, например, когда звонят из хозяйства и просят помочь?» Она ответила: «Это решают ребята. Но не было случая, чтобы не помогли».
Логика школы, считает директор,— это логика труда. Знания, рабочие навыки приобретаются, как и все в жизни, только трудом. И ребята это отлично усвоили.
А. ЦИРУЛЬНИКОВ,
кандидат педагогических наук.

1. Оля Ермакова из Покровской средней школы колхоза «Искра» Тепло-Огаревского района Тульской области.
2. Все довольны: и урожай отличный, и поработали отлично.
3. Будущие животноводы.
4. С кроликами хлопот невпроворот. Но малышам нравится!
Фото П. РОГОТНЕВА, Б. БОРИСОВА.
Доить корову для Вали Ворониной — привычное дело.

<- предыдущая страница следующая ->