<- предыдущая страница следующая ->

СЛУЧАЙ В ГОРАЯХ

28 ноября прошлого года в Горайской сельской средней школе был обычный учебный день... Восьмиклассники в физическом кабинете постигали премудрости электричества, первоклашки выводили в тетрадках букву «ш» — шар, шум, шуба, а в шестом классе учительница литературы молодым, звонким голосом читала вслух стихи, написанные совсем недалеко от этих мест:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами.
Блестя на солнце, снег лежит...
Чтению, однако, немного мешал рев тракторного мотора на улице, но к нему уже привыкли и даже радовались: к старому зданию школы пристраивали новое. И как раз в эти дни подводили коммуникации.
Внезапно мотор умолк. Тракторист чертыхнулся и вылез из кабины: ковш землеройный проскрежетал по чему-то твердому. Из грунта выступал бок сцементированной кирпичной кладки. От кладки шел провод. Не очень раздумывая, тракторист ухватился за провод и потянул...
...Для моих ровесников, мальчишек и девчонок первого послевоенного поколения, слово «война» обозначало то, чего мы не видели, но что было еще совсем недавно. Война вырисовывалась по-разному. Из маминых рассказов она представлялась временем, когда потерянная продовольственная карточка становилась бедствием, кусок мыла — роскошью, картошка в мундире — праздником. Война — это рытье траншей, дежурства в госпиталях, ночи в бомбоубежище.
Из рассказов моего отца и его друзей она вставала совсем другой. Война — это 48 часов подряд за операционным столом в медсанбате, это обугленные и растерзанные человеческие тела, вой снарядов, раскисшие от грязи дороги.
Война вырисовывалась картинами четкими, но эти картины в детском восприятии преломлялись во что-то нереальное — словно страшная сказка. Реальным подтверждением той недавно завершенной войны были выгоревшие гимнастерки и кителя мужчин, командирские сумки, которым жутко завидовали мальчишки, и вечерние танцплощадки, где многие молодые женщины вальсировали друг с дружкой по причине нехватки кавалеров...
А еще тогда, и это запомнилось, было много безруких и безногих инвалидов.
В те времена мы уже научились проныривать мимо билетерш и, затаившись на полу, под ногами взрослых, упивались фильмами про войну. В них много пели, влюблялись, ходили в атаку, посылая пули вслед смешно удирающим фрицам... Потом мы играли в войну. Нам, девчонкам, как правило, доставались роли сестер милосердия, и мы, покряхтывая, вытаскивали «раненых» из боя и приговаривали: «Ничего, миленький, потерпи, все будет хорошо». Реплики наши, как ни странно, были не фальшивы, видимо, изначально женское, милосердное, позволяло находить именно те слова, которые, и мы об этом не догадывались, звучали на настоящем поле боя.
Юность совпала с другими фильмами. Война, показанная в них, заставляла думать о долге и совести, становилась нравственным камертоном жизни...
Но все-таки по-настоящему, всеми клетками души я поняла войну позднее, когда по заданию редакции пошла в горы с юными следопытами дагомысского клуба военно-патриотического воспитания «Звезда». Это было весной, на склонах гор цвели примулы, рододендроны, цикламены, благоухала алыча, и сходили с ума певчие птицы. Памятки войны попадались на каждом шагу — то осколок в стволе дерева, то заржавленный остов «эмки», то пробитая пулей каска...
И тут на полянке под прошлогодней листвой я раскопала какой-то непонятный мне металлический предмет и, ткнув в него носком кеда, спросила у руководителя похода:
— А это что?
Он схватил меня за руку, отшвырнул с полянки, и я покатилась по склону холма, раздирая о колючки руки.
Это был артиллерийский снаряд, уж не знаю, какого калибра. Руководитель, бывший сапер, потом решил подорвать его.
И вот когда щебечущую тишину леса полоснуло лезвие взрыва, когда под сотрясающий душу грохот чрево земли разорвалось на пыль, пепел и копоть, я не просто поняла, а почувствовала, что такое война...
Эхо разрыва долго перекатывалось по долинам и, когда угомонилось, осталось звучать в памяти.
Я вспомнила об этом взрыве, когда шла по коридорам Горайской школы и вокруг слышался детский топот и смех...
...Тракториста окружили строители. Решали, что делать дальше. Простаивать не хотелось. Кто-то предложил разбить ломами кирпичную кладку и копать траншею дальше. Но тут подошел учитель физики Сергей Евгеньевич Орехов. Увидев оборванный провод, он понял, что дело неладно. И попросил пробегавших мимо мальчишек пригласить учителя по труду Александра Николаевича Васильева — тот в армии служил в инженерных войсках.
Васильев взял лопату и осторожно копнул внутри колодца. Лопата звякнула о что-то железное. Аккуратно ладонями Александр Николаевич разгреб землю, и перед ним в жестокой надменности посланника смерти появилось ржавое тело фугаса. Васильев охнул. Оба учителя приняли решение: ни на секунду не отлучаться от своей находки и немедленно сообщить по инстанции.
Они дежурили по очереди. Было холодно. Александр Николаевич вдруг вспомнил: когда он еще учился в школе, в которой сейчас преподает, на этом месте была спортивная площадка и они гоняли на ней в футбол и метали спортивные гранаты. Как раз сюда, где колодец...
Кругом было тихо, в школе шел урок, и за одним из окон сидел его сын, первоклассник Володька, и старательно выводил в тетради буквы алфавита.
Больше всего Александра Николаевича беспокоил оборванный провод: он уходил прямо под здание школы...
Мне повезло — гвардии капитана Олега Григорьевича Дубину я застала как раз накануне его новой командировки.
— Олег Григорьевич, расскажите, как вы разминировали школу в Гораях.
Капитан поводит плечами, словно ему зябко, надвигает на лоб фуражку.
— Ну, приехали, посмотрели что к чему. Потом начали работать. Ничего особенного.
Дежурный офицер вежливо подшутил:
— Не умеешь ты, Олег, с корреспондентами общаться. Надо так: «Рискуя жизнью и командировочными, я, гвардии капитан Дубина, вместе с вверенным мне полувзводом солдат...»
Олег Григорьевич хохотнул, вытер платком вспотевший лоб.
— Ну, в самом деле, чего рассказывать?
...Приказ был, как всегда, краток: пункт вызова... время на сборы... обезвредить... Из Островского райвоенкомата сообщили: у стен школы в деревне Гораи обнаружен замаскированный бетонированный колодец с боеприпасами. Олег Григорьевич выехал на место находки сначала один: нужно было выяснить объем работ.
Когда гвардии капитана подвели к колодцу, где дежурили Орехов и Васильев, он надвинул шапку на лоб и присвистнул. Работы предстояло много, и работа была серьезной. Особенно не понравилась ему эта история с оборванным проводом, то есть с детонирующим шнуром.
Олег Григорьевич отряхнул брюки от земли и снега.
— Срочно эвакуировать школу и жителей деревни.
Эвакуация. Это слово уже призабыли. Казалось, ушло оно, просочилось в глубь лет. Но вот, надо же, выплыло снова... Тихие, испуганные дети под приглядом учителей выходили и садились в автобусы. Рядом со школой, в ста метрах от нее,— детский садик. Там не обошлось без слез и капризов...
Для деревни эвакуация была неожиданностью. Растерянные хозяйки не знали, за что хвататься... Первыми в автобусах оказались старушки с узелками в руках, сидели чинно, переговаривались, вспоминали войну...
Когда Олег Григорьевич вернулся со своими солдатами в Гораи, кругом все будто вымерло. Из труб не шел дымок. Не было слышно ни людских разговоров, ни лая собак. Только оттуда, где при въезде в деревню дежурила милиция, сквозь морозную тишь доносились слова команды.
Капитан выстроил солдат. Разъяснил обстановку.
— Семенов, ко мне... Все остальные — в зону оцепления...
В первые три года службы Олег Григорьевич считал, сколько прошло через его руки боеприпасов, насчитал две тысячи и бросил. Новгородская и псковская земля, места затяжных и тяжелых боев, долгих стояний фронтов, была густо начинена взрывоопасным металлом. Сколько раз за 13 лет службы получал он приказ о выезде на точку — не сосчитать. Мясной Бор на Новгородчине, Великие Луки, Старая Русса, Долина смерти... Там на сплошной очистке выбирал в день до 150 единиц боеприпасов.
Когда приезжал домой после разминирования, жена Светлана встречала его так, как встречают жены мужей, весь день занимавшихся самым обычным делом. Никогда не задавала лишних вопросов, никогда не говорила «береги себя», не нервничала, только вот седеть начала рано... А Димка к своим двенадцати годам уже самостоятельно разбирает учебные мины.
— Вы хотите, чтобы сын пошел по вашим стопам?
Олег Григорьевич усмехнулся:
— Нет, не хочу.
Помолчал. С плаца за окнами части раздавался четкий шаг солдатских сапог. Часть готовилась к празднику.
— Знаете, что самое неприятное в нашей работе? — Олег Григорьевич закуривает, бросает спичку в пепельницу.— Самое неприятное — расследовать случаи подрыва... Мне легче разминировать целый склад с боеприпасами, чем идти в больницу. Лежит мальчонка на койке, в глазах ужас, а там, где ноги,— ровное место... Ребятишки чаще взрослых подрываются, по глупости, по недомыслию своему. Найдут мину или гранату, кинут в костер и ждут «фейерверка»... Вот и научил сына обращаться с этими «игрушками».
— А в Гораях, когда школу разминировали, почему вы работали только вдвоем с Семеновым?
Олег Григорьевич сдвинул с затылка фуражку. Помолчал.
— Зачем лишний риск...
...Работа была сложной. Наверное, одной из самых сложных в его практике. Боеприпасы были в плохом состоянии. Взрыватели от времени окислились, разрушался металл, разрушались корпуса. Каждый снаряд мог взорваться сам по себе в любой момент.
Один он работать не мог. Кто-то должен был поднимать боеприпасы на поверхность. У Коли Семенова золотые руки, и светлая голова, и, кроме того, то, что можно назвать «саперным нюхом». Вместе с Колей он проводил уже не одно разминирование, и лучшего помощника желать было нельзя. Колей он мог гордиться: выучил профессионала.
— Ишь ты,— удивлялся Коля,— под школу противотанковую подложили.
Он принимал от командира гранаты, снаряды, мины, бережно относил поржавевшие железки в кузов грузовика, уставленного ящиками с песком.
Служба у Коли кончалась совсем скоро. Через несколько месяцев отбывал он в свою Кировскую область, где ждали его мать, отец, невеста и замечательная машина — трактор. На нем до армии он пахал землю...
Командир вылез из четырехметрового колодца.
— Ну вот, полдела сделано. Будем искать другой колодец...
И он в сердцах высказал все, что думал по поводу бесшабашных строителей, вырвавших детонирующий шнур, ту путеводную ниточку, которая помогла бы ему распутать всю сложную схему заминирования.
Один за одним в мерзлом грунте пробивали зондажные каналы.
Колодцев оказалось три — этот, первый, еще один во дворе у самой школьной стены, третий под полом школы. Саперы работали двое суток. В общей сложности вынули из колодцев 50 боевых единиц, не считая рассыпанной взрывчатки. На скорости пять километров в час вывезли смертоносный груз в заброшенный карьер и подорвали. Работа была окончена.
Первого декабря над крышами Гораев уже завивались тоненькие дымки, а в понедельник, третьего декабря, как обычно, зазвенел школьный звонок. И все пошло, как всегда,— буквари, закон Ома, теоремы, правила, школьные вечера, педсоветы, банты в косичках, записочки на уроках и звонкий голос учительницы литературы:
Мороз и солнце; день чудесный!..
— Скажите, а почему все-таки школа оказалась заминированной?
— Во время войны там у немцев размещался какой-то важный военный штаб. Перед отступлением они решили его взорвать, но в последнюю минуту им что-то помешало, видимо, наши нагрянули. Так вот и простояла школа сорок лет на волосок от взрыва.
Сорок первых сентябрей... Сорок выпускных балов... Юность и детство, счастье и надежды — все это могло...
Время покрыло травой поля былых сражений, березками проросло сквозь пробитые осколками каски, но время, оказывается, еще не выкорчевало войну совсем — так глубоко пустила она корни, так затаилась...
По воспоминаниям старожилов, в Горайской школе сразу по приходе наших войск разместился военный госпиталь. В нем работала молоденькая врач Варя Голубева. Говорят, была у нее роскошная русая коса. Однажды в госпиталь не завезли кровь, а шла тяжелейшая операция. Доктор Варя отдала раненому свою кровь. Отдала больше, чем можно было... Раненый остался жив. Варю Голубеву похоронили в братской могиле в центре деревни...
Сапер гвардии капитан Дубина живет в городе Пскове, переулок Мирный, дом 15. Он родился после войны, но для него эта самая война еще не кончилась.
Ирина НОРКИНА
Островский район, Псковская область.
Фото Б. ЗАДВИЛЯ.


Всё остальное - твоё
Эдуард РУСАКОВ

Рассказ
Рис. Е.ФЛЕРОВОЙ

Анечка Малеева жила с любимым мужем в старом деревянном одноэтажном доме, на окраине поселка, возле пруда, на кривой улице имени Грибоедова.
В этот душный июньский вечер Анечка вернулась с работы поздно. Виноват был, конечно, начальник почты, где Анечка работала телеграфисткой — он вздумал в такую жару проводить производственное совещание. А ведь Анечка еще утром обещала мужу, что обязательно накормит его окрошкой.
Летела домой как на крыльях, отмахиваясь от назойливого тополиного пуха. Стройная, худенькая, с гладко причесанными русыми волосами — она казалась намного моложе своих тридцати двух. Особенно, если смотреть издалека и не очень пристально. Ну прямо девчонка. Не случайно соседи звали Анечку просто Анечкой.
Вот и дом с зелеными наличниками, вот и просторный палисадник, заросший астрами, ноготками, анютиными глазками. Анечка распахнула калитку. Из будки выскочила громадная темно-коричневая овчарка. Загремела цепь.
— Рэкс, Рэкс,— сказала Анечка, бегло лаская пса.— Хороший Рэкс. Хороший... А где наш Витенька?
Муж ее Виктор иногда целыми днями сидел дома — брал работу домой, а иногда возвращался очень поздно.
Анечка поднялась на чистое крыльцо, дернула дверную ручку. Заперто.
— Странно,— произнесла она, оглядываясь на Рэкса.— Витенька, что ли, не приходил?
Достала из сумочки ключ, вставила в замочную скважину, повернула.
Вошла в теплую прихожую, потом в темный коридор, потом в прохладную большую комнату. Нету Витеньки, нету. Опять, вероятно, экстренное мероприятие. Может, дежурство какое срочное? Мало ли что. Совсем заработался Витенька.
Она прошла на кухню, приоткрыла дверцу холодильника, поставила бидон с квасом. Что ж, надо срочно готовить окрошку. А то Витенька прибежит усталый, голодный.
Анечка вернулась в комнату, быстро переоделась, накинула фартук — и тут увидела на столе записку. Белый такой, из блокнота вырванный лист бумаги, а на нем крупными буквами написано:
«Анечка, я не вернусь. Так уж получилось. Прости, если можешь. Я взял из серванта двести рублей. Еще взял один костюм, две рубашки и несколько книг. Все остальное — твое. Прощай. Виктор».
— Вот еще глупости,— фыркнула Анечка, прочитав записку.— Не может без розыгрышей. Вечно придумает какую-нибудь чепуху... Сочинитель!
Она хихикнула и пошла на кухню, чтобы готовить окрошку. Там она несколько минут стояла возле стола, держала в руке нож и зачем-то смотрела в окно — на огородные грядки, на оранжевую решетчатую беседку, на зеленый забор. Потом отложила нож, быстро вернулась в комнату — и еще раз прочитала записку.
— Очень глупо,— сказала она.— И совсем неостроумно.
Анечка смяла записку, сунула ее в карман фартука — и снова пошла на кухню, где рьяно принялась крошить лук, редиску, огурцы. Вскоре она обнаружила, что накрошила слишком много лука.
— Перестаралась,— сказала Анечка.
Потом она спохватилась: «А ведь сметану-то я не купила!»
И пошла к соседке, которая жила в том же доме, но с другого крыльца.
— Здравствуй, Анечка,— сказала соседка.— Заходи, заходи. Чего на крыльце стоять?
— Я на секундочку. Вы не можете одолжить сметаны? Ну, хоть полстакана. Я Витеньке обещала окрошку, а сметану купить забыла.
— Да сколько угодно. У нас ведь своя корова.
И соседка вынесла банку густой желтоватой сметаны.
— Вот спасибо,— обрадовалась Ачечка.— Теперь все в порядке. Надо этого врунишку накормить... хоть он и не заслужил, конечно. Вы представляете — оставил дурацкую записку!..
И она хихикнула.
— Какую записку?— насторожилась соседка.
— А вот, пожалуйста.— И Анечка протянула мятый листок.— Ну, не глупо ли — так шутить?
Соседка медленно, шевеля губами, прочитала записку — и посмотрела на Анечку осторожным, сочувственным взглядом.
— Да-а...— не сразу сказала соседка.— Все они такие...
— В каком смысле?— удивилась Анечка.
— В том самом...— И соседка вздохнула.— А еще называется: интеллигент. Тоже — туда же. И от кого ушел? От красавицы! Это ж каким дураком надо быть? Ну, я — ладно, я баба старая, толстая... но ты-то у нас — куколка!
— Постойте, постойте.— И Анечка побледнела. — Что вы такое говорите? Вы думаете, он — всерьез?
— Такими вещами не шутят,— горько усмехнулась соседка.— Ясно написано: прощай. Эх, куколка ты наша, горемычная...
— Глупо, глупо!— перебила возмущенная Анечка.— Очень даже глупо. И неостроумно совсем. Витенька просто пошутил. Понимаете? Он вообще шутник... Это розыгрыш, понимаете? Мистификация. Слышали такое слово: ми-сти-фи-ка-ция?
— Спорить не буду, вы люди образованные,— кивнула соседка.— А только я одно понимаю: бросил он тебя, вот и все. Как хочешь называй, а готовься к сиротской жизни. У тебя хоть родственники-то имеются?
— Родственники? Зачем родственники?..— прошептала Анечка, и губы ее предательски задрожали.— У меня Витенька есть... зачем мне еще какие-то родственники?
— Про Виктора забудь,— устало сказала соседка.— Не унижайся. Плюнь и забудь. И особенно не горюй. Такая красавица — без мужика не останешься, не бойся.
— Не надо мне никакого мужика!— вскрикнула Анечка.— У меня Витенька, Витенька есть. И не надо мне больше никого. Что вы такое говорите — я просто не могу слушать!
— Ну, извини,— и соседка пожала плечами, повернулась, ушла в дом.
Анечка медленно спустилась с чужого крыльца, присела на скамейку. Банку со сметаной поставила рядом, на землю.
Отворилась калитка — во двор заглянул Сергей Николаевич, давний приятель Витеньки. Плешивый такой, низкорослый мужчина, в пестрой рубашке-распашонке.
— Аня, привет! — крикнул он.— А где Виктор?
— Ушел куда-то,— быстро сказала Анечка и зачем-то вскочила со скамейки.— Но он сейчас вернется, честное слово. Вы заходите, Сергей Николаевич. Будем ждать вместе. Вот, кстати, полюбуйтесь — записку оставил...
Сергей Николаевич прочитал записку, поднял брови — и странно посмотрел на Анечку.
— Ну и дела...— сказал он тихо.— А я-то хотел в шахматишки сразиться...
— Да вы садитесь, он скоро придет.— И Анечка снова села на скамейку.— Садитесь, садитесь — я не кусаюсь!..
И она опять хихикнула, и чуть подвинулась, освобождая на скамейке место.
— Боюсь, долго ждать придется,— возразил Сергей Николаевич.
— Да что вы!— рассмеялась Анечка.— Вы записке, что ли, поверили? Это он просто шутит... понимаете? Витенька такой выдумщик! Каждый день что-нибудь да придумает. Вчера, например, соврал, будто на огороде дыня выросла... это в нашем-то климате! Ну, я поверила, побежала смотреть, а он — хохочет. Такой сочинитель, просто ужас!..
— Я пойду,— осторожно сказал Сергей Николаевич, стараясь не глядеть на нее.— Спокойной ночи, Анечка.
— Да куда же вы? Витя сейчас непременно придет! Вы что, всерьез поверили? Э-э, Сергей Николаевич, как вас легко обмануть...
— Мне пора.— И Сергей Николаевич попятился от нее, выскользнул в калитку.
— Вот чудак,— улыбнулась Анечка.— Какие все чудаки. Как их легко одурачить. Но я-то своего Витеньку хорошо знаю...
Сумерки постепенно сгущались, но Анечка все сидела на скамейке, совсем забыв про окрошку, и терпеливо ждала шутника Витеньку, который, конечно же, должен был вот-вот вернуться.
Мимо нее промчался на велосипеде соседский мальчишка.
— Петя!— окликнула его Анечка.— Осторожно, не разбейся.
Петя лихо подъехал к скамейке — и круто затормозил.
— А вас дядя Витя бросил, я знаю,— ехидно сказал он.
— Что?— испугалась Анечка.— Что ты такое говоришь?
— Это не я, это мамка сказала...
— Какой ужас,— прошептала Анечка.— Но, Петя, послушай, все это неправда, неправда!
— Да мне-то что,— сплюнул мальчик.— Мне все равно.
— Нет, постой... как же так?— И Анечка протянула ему записку:— Вот, прочти. Ты ведь читать умеешь?.. Прочти!
— Да ну... зачем?— попятился от нее Петя.— Не буду я ничего читать... у меня каникулы... Я поехал!
— Петя! Петя!— воскликнула Анечка.— Это все неправда! Дядя Витя пошутил, понимаешь? Он обязательно вернется. А записка — это вроде шутка такая... ты понял?
— Да мне-то что?— отмахнулся мальчик.— Я ничего не знаю...
— Петька, марш домой!— крикнула из окна соседка.
И мальчик с велосипедом исчез.
Анечка поднялась со скамейки и медленно направилась к дому. Банка со сметаной так и осталась стоять на земле.
Зайдя в большую комнату, Анечка включила свет и еще раз прочитала записку — и лицо ее при этом было очень серьезным. Она больше не смеялась, не улыбалась.
Анечка открыла холодильник и отрезала большой кусок колбасы, которую так любил Витенька. Потом она вышла на крыльцо.
— Рэкс, Рэкс,— тихо позвала Анечка.
Пес выскочил из будки, завилял хвостом. Анечка присела на корточки, погладила овчарку по крутому загривку.
— Рэ-экс, Рэ-экс... хороший Рэкс, хороший.— И она отломила кусочек колбасы.— Кушай, Рэкс, кушай. Вот так, молодец. Кушай. Мы не будем ждать противного Витеньку. Раз он такой нехороший — мы его ждать не будем. Мы сами все скушаем... правда, Рэкс? Разве можно так глупо шутить — скажи, Рэкс? И совсем неостроумно, ведь правда же? Дурацкая записка, и вообще... ведь правда же, Рэкс?
Рэкс вилял хвостом и ждал, когда хозяйка даст еще кусочек вкусной колбаски. И она дала.
— Рэкс хороший, хороший,— бормотала Анечка.— А Витя — плохой... обманщик... Вот он вернется и скажет: кушать хочу — а мы ему: раньше надо было приходить, мы все уже скушали. Ведь правда, Рэкс? Хороший Рэкс, хороший, хороший...


ЮРИДИЧЕСКАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ

Защитникам Родины и их семьям

Постоянно заботясь об улучшении материально-бытовых условий жизни участников Великой Отечественной войны и семей погибших военнослужащих. Советское государство предоставило им много льгот. Напомним основные из них.
Участники войны пользуются пятидесятипроцентной скидкой со стоимости проезда один раз в год (туда и обратно) по железным дорогам, а там, где их нет,— на водном, воздушном или междугородном автомобильном транспорте. Для них вдвое снижен подоходный налог, установлен преимущественный порядок обеспечения жилой площадью, путевками на курортное лечение.
Особое внимание уделяется тем участникам войны, которые при выполнении своего долга перед Родиной были ранены, контужены, получили увечья или заболели в связи с пребыванием на фронте, вследствие чего стали инвалидами. Их вне очереди обслуживают в лечебно-профилактических учреждениях, они пользуются бесплатным проездом на пассажирском транспорте (кроме такси), полностью освобождены от уплаты сельскохозяйственного налога, налога со строений и земельной ренты. Инвалидам войны по медицинским показаниям бесплатно выдается «Запорожец» с ручным управлением, компенсируются расходы на бензин, ремонт и техническое обслуживание автомашины.
В ознаменование 40-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли новые постановления, которыми установлены дополнительные льготы для участников войны и семей погибших военнослужащих.
Приобретая в аптеках лекарства по рецептам врачей, участники войны будут оплачивать теперь лишь половину их стоимости. Если же ветеран войны в установленном порядке признан инвалидом вследствие общего заболевания, трудового увечья и по другим причинам, то лекарства ему отпускают бесплатно.
Участникам войны, инвалидность которых не связана с пребыванием на фронте, теперь предоставлены льготы по оплате жилой площади и коммунальных услуг. Установлено, что жилая площадь (в пределах норм по действующему законодательству), занимаемая ими и проживающими с ними членами их семей, оплачивается в половинном размере, а излишняя — до 15 квадратных метров на семью — в одинарном. Наполовину снижен размер оплаты за пользование отоплением, водопроводом, газом и электроэнергией.
Для улучшения условий отдыха участников войны — членов садоводческих товариществ — им предоставлено право получать беспроцентную ссуду на приобретение или строительство садовых домиков и на благоустройство садовых участков.
Улучшено и их пенсионное обеспечение. Все участники войны, имеющие необходимый непрерывный и общий стаж, получили право на дополнительную надбавку к пенсии по старости по Закону о государственных пенсиях за длительный непрерывный стаж работы независимо от того, работали они или по состоянию здоровья, в силу возраста и по другим причинам не работали при ее введении в 1983 году. Надбавка, напомним, начисляется за 25-летний (женщинам, имеющим детей,— 20-летний) непрерывный стаж при наличии одновременно общего стажа на 10 лет больше, чем нужно для назначения пенсии.
Участникам войны предоставлено право на внеочередное пользование всеми видами услуг связи и внеочередную установку квартирных телефонов. Инвалидам войны телефоны устанавливают бесплатно.
Инвалиды Великой Отечественной войны получили значительную прибавку к пенсии. Инвалидам I группы из числа военнослужащих срочной службы пенсия повышена на 30 рублей, инвалидам II группы — на 20 рублей в месяц. Это значит, что пенсия по I группе инвалидности во всех случаях не может быть ниже 129 рублей в месяц, по II группе — 97 рублей. Для тех инвалидов, кто имел воинское звание ефрейтор (старший матрос), был сержантом или старшиной, пенсия составляет соответственно по группам 138 рублей 90 копеек и 104 рубля 70 копеек в месяц. Увеличен и максимальный размер пенсии. Для инвалидов I группы он установлен теперь в сумме 150 рублей, для II группы — 140 рублей в месяц. Если же они имеют право на надбавку к пенсии за длительный непрерывный стаж работы, то инвалиды I группы могут получать 162 рубля, а инвалиды II группы — 152 рубля в месяц.
Новые льготы предоставлены семьям военнослужащих, умерших вследствие ранения, контузии или увечья, полученных при защите СССР и при исполнении иных обязанностей воинской службы, либо заболевания, связанного с пребыванием на фронте. Вдовам этих военнослужащих, воспитывающим не достигших восьмилетнего возраста детей умершего кормильца, предоставлено право на пенсию независимо от того, работают они или нет. Раньше они получали пенсию только в том случае, если не работали.
Повышен минимальный размер пенсии по случаю потери кормильца. Для семьи военнослужащего срочной службы он установлен не ниже 45 рублей в месяц на каждого члена семьи (в пределах установленного максимального размера пенсии). Например, до 1 мая этого года минимум пенсии для двух иждивенцев составлял 50 рублей. Теперь им выплачивается не менее 90 рублей в месяц, а семье военнослужащего сержантского и старшинского состава или имевшего звание ефрейтор (старший матрос) на 10 процентов больше — 99 рублей. Семьи, в состав которых входили военнослужащие, умершие вследствие перечисленных выше причин, полностью освобождены от уплаты сельскохозяйственного налога.
Семьям, получающим пенсии за погибшего военнослужащего при защите СССР или при исполнении обязанностей службы и проживающим в домах, которые не имеют центрального отопления, предоставлена 50-процентная скидка со стоимости топлива, приобретаемого в пределах норм, установленных для продажи населению.
Установлено новое правило о зачете в общий трудовой стаж для назначения пенсии времени ухода за инвалидом войны I группы. Ранее оно включалось в стаж только членам семьи инвалида, не работающим в связи с необходимостью ухода за ним. Теперь всем лицам независимо от того, являются они членами семьи инвалида I группы или нет, время, которое они ухаживали за ним, засчитывается в стаж, дающий право на пенсию. Решение об этом принимает исполком районного (городского) Совета народных депутатов.
В постановлениях ЦК КПСС и Совета Министров СССР о дальнейшем улучшении материально-бытовых условий жизни участников войны и их семей большое внимание уделено жилищным вопросам. Советам Министров союзных и автономных республик, министерствам, ведомствам, исполкомам местных Советов народных депутатов поручено принять меры к обеспечению в течение ближайших двух лет жилой площадью всех нуждающихся в улучшении жилищных условий инвалидов Великой Отечественной войны и семей погибших военнослужащих.
Ю. ЛЮБЛИН,
заместитель начальника управления социального обеспечения Госкомтруда СССР

<- предыдущая страница следующая ->