<- предыдущая страница следующая ->

ЖЕНЩИНЫ НА ВОЙНЕ
ФОТОАЛЬБОМ «КРЕСТЬЯНКИ»

РОЩА ПОБЕДЫ

От берез исходил неземной свет. Тихий и серебристый, он жил как бы сам по себе, не сливаясь с солнечным.
— Здесь всегда светло, даже ночью,— произнес Егоров. — На свет и птицы летят.
В глубокой тишине голос его казался незнакомым.
— Летом, наверное, много земляники,— сказал я.
— Ведрами собирают. Земляника березу любит.
По лицам, щекоча, скользила тончайшая паутина, протянутая между деревьев. Березовый лес казался удивительно чистым и опрятным, будто по нему прошлась женская рука. Народ назвал эту рощу «Бабьи слезы». Немало полей в здешней округе, запущенных в войну, заросло березой-самосевом. У поля, возле которого выросла эта роща,— другая судьба. Оно кормило фронт. В память о деревенских женщинах, что растили хлеб в годы военного лихолетья, в память о солдатах, что добыли стране победу, жители Сосновоборского района осенью 1946 года посадили вдоль огромного поля тысячи берез — рощу Победы. Стоят вокруг этой рощи русские, татарские и мордовские села: Ручим, Вачелай, Вязовка, Индерка...
Мы вышли с Егоровым из рощи и пошли по жнивью. Я оглянулся. Березы уходили в небо, как салют.

ФРОНТ ВАЧЕЛАЯ
Муж Авдотьи Романовны Безбородовой вернулся в Вачелай раньше всех — в октябре 1941-го. Под Калинином осколок снаряда ударил Тихона Фаддеевича в лодыжку. Когда санитары сняли сапог, ступня едва держалась на ноге.
— Три года проходил на костылях. Но и инвалиду дело нашлось: мастерил для фронта военные брички.
На дверях безбородовского дома красовались резные звезды, на задней стене висели тележные колеса, обрез для отделки колесных спиц, серп и точильный круг, в сарае хранились липовое лукошко, однолемешный плуг, дубовые цепы...
— Прямо как в музее,— сказал я.
— Этот «музей» здорово выручал,— отвечал Безбородов, высокий, с худым и темным лицом.— А плуг я и сейчас на огороде пользую — все лучше, чем лопатой. А в войну на себе пахали. Не какой-нибудь огородик — цельное поле. В 42-м ведь и лошадей на фронт призвали. Так вот: шесть баб впереди плуга впрягались, а седьмая сзади рулит.
По широкой бугристой улице мордовского села Вачелай катилось оранжевое вечернее солнце. Было шумно и людно, народ возвращался с полей. Возле нас остановилась женщина в темном домотканом платье.
— Отдыхаете?— спросила,— Картошку-то убрали?— Она вздохнула и присела.
— Соседка, Евдокия Юдина,— представил ее Тихон Фаддеевич.— Мы с ее Андреем дружки были. Погиб он...
— «Скончался от тяжелых ран» — так в похоронке отписали,— поправила Юдина.— А я даже поплакать не смогла. Комок в горле стоит, а плакать не могу — вот, думаю, черствая какая. Может, от работы задубела...
Она работала на конопле. В списках сдаваемой фронту продукции конопля проходила как «стратегическое сырье».
— Вязали в снопы — и на речку,— рассказывала Юдина.— Из речки вытаскивали ледяжок, тут же обдирали и сушили на морозе. А как скует, выбивали, чтобы корка слетела...
Я взглянул на ее руки — черные, в трещинах, на ладонях глубокие шрамы.
— Это «овраги» у нее,— пояснил Безбородов про шрамы.— У всех баб, что на конопле работали, такие. Коноплю-то голыми руками обдирали...
Крылечко наше обрастало людьми.
Вспоминали... Хоть и не дошел враг до Вачелая, но круто прошлась война по селу. 150 дворов получили похоронки. Я подумал о том, что, сколько б мы ни читали и ни смотрели в кино о прошедшей войне, она все-таки намного страшнее, когда видишь ее в глазах пожилых деревенских женщин. Война отняла у них любовь и молодость, впрягла их в плуг, кормила лебедой, проклятая. Она и теперь, спустя много лет, оставалась в них как непроходящая боль.
В то время, когда гитлеровцы отрезали самые хлебные районы страны, фронт кормили Урал, Сибирь, Казахстан. И эта сосновоборская земля, скупая на урожаи. Здесь, в Вачелае, шла война без воздушных налетов и горящих танков. В колхозе не было семян, и вдовы таскали на себе пудовые мешки с семенами из Чаадаевки — за 15 верст, по две ходки туда и обратно. Не было тракторов и лошадей — пахали на себе. Нечем было тянуть сеялку — сеяли из лукошка. Хлеб жали серпами. Начинали, когда он был еще неполной спелости,— успеть бы убрать. Ткали на ручных станках дерюжки — из любого лоскута, из дерюжек сшивали дорожки и на каждой высушивали по пуду хлеба. И денно и нощно молотили цепами: «Бьешь цепом да так зло, будто фашиста лупишь!»
...Рассказывали и радостное — как солдаты с фронта возвращались.
— Мальчишки с гармошкой ходили по дворам,— вспоминала Юдина.— А мы на станции Чаадаевка состава ждали: кто сына, кто мужа... А первой-то вернулась Оля Куприянова, колхозный счетовод. Перед войной уехала погостить к родственникам в Белоруссию — и след простыл. Оказывается, воевала!
— Ну уж, воевала, — усомнился кто-то.— В хозяйственном-то обозе...
— А что, там блины ели? — заметил Безбородов.— Прачкой она была. Четыре бабы полк обстирывали. Да в придачу госпиталь.
— А я своего Илюшку ждала,— молвила Евдокия Павловна Потешкина.— Нас еще в пятом классе женихом и невестой дразнили. Вернулся аж в 46-м. Их дивизия обратным ходом шла: Германия, Польша, Западная Украина...
— Кабы Илья знал, что ты в пекарне работаешь, уж поспешил бы,— усмехнулся Тихон Фаддеевич.— Шутка ли, упустить девку, что на весь район хлеб пекла. Но, между прочим,— обернулся он ко мне,— в пекарне, где Дуся работала, было не прохладно — 50 градусов. И три года одна, бессменно — утро, день, вечер, ночь. Вручную полтонны теста за сутки перемесить — сила нужна!

* * *
«Бабьи слезы» — крошечный островок на вверенной Егорову лесной площади, но всякий раз, наезжая в 9-й квартал, он навещал рощу и задумчиво бродил между деревьями, как в белом тумане. Неподалеку высился древний курган. С его вершины роща смотрелась, как седая прядь в волосах густого, темного леса. Лес как бы разделил горе и утраты людей, понесенные в войну, и сам стал еще старше, мудрее. Когда Егоров родился, этим березам шел пятый год. Он поступил в лесной техникум — они еще оставались детьми. Став лесничим, Егоров наблюдал, как березы входили в юность.
— Еще два-три года — и роща начнет мужать,— сказал Егоров.

ПОДРОСТКИ ИЗ ВЯЗОВКИ
Николай Иванович Алексеев заведует отделом в Сосновоборском райкоме партии. К началу войны ему шел четырнадцатый год. Военное детство прошло в деревне Вязовка, где оставались одни бабы, дети и старики. Он предложил съездить туда, а по дороге мы перелистывали документы военной поры. «Имеются случаи опоздания на занятия тракторных курсов. Чувакову и Атикову за опоздание на 15 минут объявить выговор. При повторном случае привлечь к судебной ответственности».
— Эти приказы касались подростков,— сказал Алексеев. — Но по-другому было нельзя. Все, кому исполнилось 18, были уже на линии огня. Я знал и Чувакова, и Атикова, эти ребята жили в моей Вязовке. От Вязовки до Пичилейки, где была МТС,— 8 километров. Занятия на курсах начинались в 7 утра. Ноябрьская тьма, стужа, гололед — как тут не опоздать. А кто роптал на эти приказы? Никто. Понимали, по-другому нельзя. Тогда и девушек зачислили на курсы трактористок, 39 человек, помню Алатыреву Настю, Машу Шишкину, Нину Денисову... А знаете, на каких машинах им предстояло работать? Все более или менее мощные машины давно ушли на фронт. На весь район оставалось три-четыре колесных, без запчастей, да «самовары» — так мы называли газогенераторные тракторы. Хватало «самовара» самое большее на сезон. Первым делом начинал течь радиатор. Не успеет трактор выйти в поле, а воды в радиаторе уже нет. Но девочки на обеих сторонах загонки ставили бочки с водой и после каждой проходки заливали радиатор. Но что могли сделать семь «самоваров» на район, на пятнадцать-то колхозов?!
Был у нас в Вязовке пацан старше меня на год — Максим Кипин. Отчаянный. В школе его вечно наказывали за проделки. Вот он собрал нас и сказал: «Будем обучать быков — чтоб они в упряжке ходили и пахали». Так, оказывается, по всей стране делали, но мы не знали. И вот обходим мы быка с вожжами, ловим момент. А как накинем, два человека хватают за рога, десять на шее виснут. Бык ревет, а ему уже узду в зубы пропихивают. Через месяц 50 быков у нас в конюшне стояло. Потом в оглобли впрягали. Сначала приучали к пустой телеге. А бык, он что? Он то побежит как угорелый, а то ляжет на дороге и вставать не хочет! ...Максим в 43-м ушел на фронт, воевал воздушным десантником и погиб под Берлином. В 44-м и мы на фронт ушли. Из всех бычьих дрессировщиков нынче всего трое осталось: Миша Русяев, Семен Трямкин и я. Русяев теперь председателем в «Заре», а Трямкин в том же колхозе — бухгалтер.

* * *
Михаил Константинович Русяев задумчиво улыбался.
— Про укротителя Дурова никто из нас тогда даже не слыхал. А ведь тоже лаской быков брали: овса ли, картошечки поднесешь, под подбородком почешешь, быки это любили, как котята.
— А Ларьку, Ларьку помните? — смеялся Трямкин, высокий, худощавый, в бухгалтерских нарукавниках. — Вот был замечательный бык, талантливый. Быстроходный — рысью ходил! А веселый, общительный — ему бы лошадью родиться...
Обученных быков развели по двум бригадам. Сами же ребята на них и пахали. Они же вывозили на быках хлеб для фронта. Обозы в 30—40 телег тащились по разбитым дорогам до Чаадаевки — ехали двое суток. Начинали возить еще в августе, а кончали под Новый год.
— Ты, Семен, колхозную летопись ведешь,— обратился Алексеев к Трямкину.— А ведь про эту историю с быками в твоих дневниках нет ничего.
— Раньше-то казалось неудобно,— отозвался Трямкин,— вроде бы как про самих себя. А потом, видно, забыл.
Из летописи деревенского краеведа Семена Трямкина:
«Шли «похоронки», а плакать было некогда. Фронту вывозили весь хлеб, без остатка. Тот, что оставался на семена, молотили уже зимой, прямо на снегу. Женщины косили бурьян и закладывали его в ямы как силос...
Собирали и отсылали на фронт теплые вещи и продукты. 70-летний пчеловод Макеев отдал на постройку танка 70000 рублей, собранных за жизнь.
Семьям фронтовиков выдавали по 4 кг ржи в месяц. Чтобы прокормить семью из 4—5 человек, на двести граммов муки добавляли килограмм лебеды, липовых листьев, щавеля...
Из деревни Вязовка ушли на фронт 413 человек. Погибли 202. 89 возвратились с ранами и контузиями. В настоящее время осталось 42 бывших фронтовика».
В семье Макеевых было пять братьев. Все пятеро ушли на фронт. А вернулся только Андрей.
Я зашел в дом Андрея Васильевича Макеева. С фотографии под стеклом в деревянной рамке, что стояла на комоде, улыбались крепкие, здоровые парни. Андрей Васильевич взял ее в руки, провел по стеклу рукавом и долго, неотрывно смотрел на братьев.
— Всех четверых под Москвой,— произнес он.— А меня ни одна пуля не коснулась.
— Письма писал: жди, обязательно приду,— вспоминала жена.— А каково было ждать? Четыре «похоронки» в один месяц пришло! Когда вернулся, глазам не поверила. Помню, еду на бычке из леса с дровами и думаю: вдруг как сегодня придет, а в доме хлеба нет.
— А я с хлебом пришел,— улыбнулся Макеев.— На станции Чаадаевка незнакомые люди буханку дали. «Бери,— говорят,— солдат. Домой придешь не с пустыми руками».
...Уезжая из Вязовки, мы остановились у рощи «Бабьи слезы». Я вспомнил еще одну запись из хроники Трямкина: «Приказ № 49 от 21 мая 1945 года: премировать за выполнение плана весеннего сева трактористов Снадину Елену и Дмитрия Атикова продуктами питания: муки — 5 кг, гороха — 2 кг, сахара и масла по 300 граммов». Премирован был тот самый Атиков, что в начале войны получил выговор за опоздание.

* * *
— А я ведь помню, как сажали «Бабьи слезы», — рассказывал лесник Горячев.— Эту рощу, можно сказать, по всему лесничеству собирали, всем кордонам было дано задание — отобрать в лесу саженцы берез. В тот год стукнуло мне шестнадцать, но я уже давно работал с отцом. Одному ему никак было не справиться, всех лесников на фронт призвали, не взяли только его — инвалида да еще двух стариков. Лес, он ведь тоже воевал: мы с отцом, считай, все деревенские печи в округе топили — по 300 кубометров дров в год заготавливали... Так вот, о роще. Нужны были березки по первому году. Мы их по всему нашему участку искали, выкапывали и свозили к деревне Ручим. В один воскресный день туда сошелся народ со всех деревень. Сажали двое суток, не разгибаясь. Ели и спали у костров.
Разговаривали в его доме: по экрану телевизора бегали с клюшками хоккеисты. Горячев сказал с легкой завистью:
— Никогда на коньках не стоял. Где ж в лесу-то? А вот на лыжах могу сутки идти. Лыжи я сам мастерю, во время войны отец научил. У него был военный план по лыжам. Днем времени не было — ночами мастерили.
Я представил этот дом, погруженный во тьму лесной зимней ночи, где при свете лучины два лесника, взрослый и подросток, готовили лыжи для фронта. А план был — 500 пар лыж в год.

ДОРОГА
Чем дальше мы уходим от прошедшей войны, тем удивительнее кажутся нам иные сравнения. В 1943 году на 15 сосновоборских колхозов приходилось 7 «самоваров». Сегодня каждое хозяйство имеет свыше ста единиц техники — от юрких «Т-25» до могучих «Кировцев». Сорок лет назад здесь не было ни одной механизированной фермы — нынче механизированы все. В годы войны и немало лет спустя сосновоборская земля не знала дорог. Сейчас ко всем центральным усадьбам и большим селам района ведут 300 километров асфальта. Я видел, как в совхозе «Сюзюмском» — современном отлаженном хозяйстве с отличным поселком, с торговым центром и Домом быта — рядом со старыми, потемневшими избами, которые ставили когда-то вернувшиеся с фронта полуживые мужики, возводят кирпичные коттеджи. А на полевом стане в уютной столовой, потчуя нас вкусным обедом, повариха Пелагея Павловна Теплова вспоминала, как еще несколько лет после победного 1945-го у них в деревне Ручим «кавардашки» (гнилую картошку) за лакомство считали...
— Теперь-то живем! Печки не топим — газ, в домах мебель — гарнитур полированный, ковры. И дети живут. У меня шестеро: четыре агронома, юрист и Костя-тракторист. У Кости квартира трехкомнатная, и все в ней есть. Внучка в садик ходит. Всего-то три года, а уж стишки знает. Чего еще желать? Главное для человека — мир и работа.
В татарском колхозе имени 60-летия СССР, где выращивают знаменитый «бессоновский» лук, я обратил внимание, как много молодежи в луковых бригадах. 120 молодых селян составили и коллектив зверофермы колхоза.
Заведующий фермой Равиль Муратов подобно Алексееву, Русяеву, Трямкину, подобно 39 девушкам, ставшим трактористками, пережил войну в соседней Индерке. Он тоже «дрессировал» быков и ходил в голодные походы за «кавардашками». Отец его сгорел в танке на Курской дуге. А сейчас никто из 120 работающих с ним девушек и парней даже не слыхал такого слова — «кавардашки».
— Я иногда во сне вижу отца,— глухо рассказывал первый секретарь райкома партии Вячеслав Иванович Филимонов, глядя на набегающую на нас дорогу.— Вижу его, хотя почти не помню: убили в 41-м, в Карелии, мне тогда было 4 года. Помню только, как какой-то человек вошел в избу с дровами, и в доме стало тепло. Таким он мне и снится: входит с дровами — и тепло. Такое ощущение, что эта печь горит до сих пор.
...Однажды в День Победы я зашел в городской сад. Заливались гармони. Люди пели и плясали. Целыми взводами ходили, обнявшись, однополчане. А в глубине сада, на краю оврага, шелестела молодыми листьями старая береза. Ветер рвал с ветки записку. Я прочел: «Зина, жди меня здесь, как в 45-м!» Березы... Сколько людей, вернувшихся из фронтового ада, приходили под вашу сень, чтобы снова обрести силу жить!
А машина наша неслась по лесной дороге, в открытое окно врывался ветер, пахнущий осенней прелью.
— За поворотом — «Бабьи слезы». Выйдем? — предложил секретарь.— Пройдемся немного.
Мы пересекли поле и вошли в рощу. И вновь мне показалось, будто между деревьями зажегся тихий и серебристый неземной свет.
— Люблю березы,— тихо сказал Филимонов.— Они очищают, отвлекают от назойливых мыслей. Бывает, устанешь до предела от суеты, сумбура, сотен забот, а войдешь под эти деревья...
Он нагнулся, сорвал подберезовик, нежно провел пальцем по влажной шапочке гриба. Потом мы стояли молча, прислушиваясь к тишине. Ни шума листьев, ни ветра. Лишь изредка с дороги доносилось гудение машин. То была дорога областного значения, по которой из этих мест уходили когда-то в Отечественную.
Дорога, по которой нынче, озаряемые светом берез, машины везли людям хлеб, молоко, лес...
Дорога, которую охраняет живой памятник матерям. Памятник женам и невестам, не ставшим матерями и женами.
— Считают, что береза относится к разряду «сорных» деревьев,— вспомнил Филимонов лесничего Егорова.— Я лично не разделяю этого мнения. Что касается березовых рощ. то они имеют своего рода стратегическое значение. Недаром их сажают вдоль дорог и полей — там, где проходят машины и люди. В тылу «Бабьих слез» находятся самые горючие деревья — ель и сосна. И если вдруг случится пожар, эта роща, как более устойчивая к огню, примет его на себя. «Бабьи слезы» — роща Победы.
Леонид КНЯЗЕВ
Фото Н. САФРОНОВОЙ.
Сосновоборский район, Пензенская область.

Мария Михайловна и Виктор Иванович Горячевы: «Нашу рощу по всему лесничеству собирали...»


ПАЛКИ В КОЛЕСА

Израненная Европа еще залечивала раны. Мир только-только вздохнул облегченно, избавленный Советской Армией от страшной угрозы фашистского порабощения.
На руке чешской девушки Марты был выколот номер: совсем недавно она прошла через ад Освенцима.
Молодая индианка стала открыто носить медальон с портретом В. И. Ленина.
Юноше из Австралии для того, чтобы попасть в Прагу, пришлось устроиться кочегаром на пароход, уже в Европе работать пастухом, мусорщиком...
Из 71 страны мира съехались в столицу Чехословакии тысячи молодых людей. 25 июля 1947 года в 20 часов 30 минут на пражском стадионе «Страгов» открылся I Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Этот день, этот час стал точкой отсчета грандиозного международного молодежного движения за мир, дружбу и антиимпериалистическую солидарность. С этой поры начинается и «антиистория» разного рода провокаций против фестивалей, гонений и преследований их участников.
Антикоммунисты всех мастей и оттенков сразу же почувствовали могучую объединяющую силу идей, давших жизнь фестивальному движению. Политика «невыпуска» стала их первой реакцией. Тот парень из Австралии преодолевал не случайные препятствия. В Бразилии делегаты пражского фестиваля были арестованы и брошены в тюрьму. Полицейским преследованиям накануне II Всемирного подверглись молодые посланцы Италии. Израиля, многих стран Латинской Америки. По указке американских властей правительство Японии запретило молодежной делегации выезд на фестиваль, и тогда молодые японцы организовали свой национальный форум. Сотни делегатов из Западной Германии для того, чтобы прибыть в Берлин, на III Всемирный, должны были пройти сквозь вооруженные заслоны.
Участников фестивалей в странах НАТО на протяжении десятков лет подвергали юридическим преследованиям, подгоняя их деятельность под соответствующие статьи национальных уголовных кодексов. И по сей день выступления в защиту мира караются там тюремным заключением. Делегатов фестивалей увольняли с работы, ставили на их пути финансовые и политические препятствия.
Не раз был использован и прямой террор. В Западном Берлине в колонну юношей и девушек на большой скорости врезались грузовики с полицейскими, в результате четыреста делегатов фестиваля оказались в больницах с тяжелыми увечьями... Шесть тысяч хулиганов были «мобилизованы» во время Венского фестиваля в 1959 году. Они не гнушались самыми грязными провокациями. Так, в день открытия фестиваля с трудом была предотвращена попытка выпустить на трибуны стадиона полчища крыс...
Жертвой террора пал делегат III Всемирного, борец за мир, рабочий Филипп Мюллер. Его убили в Эссене во время массовой молодежной демонстрации в защиту мира.
Против фестивалей велась и ведется по сей день настоящая пропагандистская война. 33 года назад над Берлином беспрерывно летали американские самолеты и вертолеты, сбрасывая листовки с антифестивальным содержанием. Антифестивальные плакаты, брошюры и газеты, отпечатанные на разных языках, ходили по фестивальной Вене, по Хельсинки, где в 1962 году проходил VIII Всемирный. Но об их «эффективности» говорит, например, такой факт. Делегаты IX Софийского фестиваля, которым были подброшены антикоммунистические листовки, завезенные из ФРГ, ознакомившись с их содержанием, тут же, на стадионе, стали поджигать эти грязные фальшивки.
Домыслы о «троянском коне коммунизма», об «угрозе» молодежному движению со стороны «красных» сопутствовали молодежным фестивалям, кочуя по страницам западной печати, покачиваясь на волнах «радиоголосов». Наибольшего мракобесия они достигли, пожалуй, накануне и во время VI Всемирного фестиваля в Москве. Однако в «коммунистический ад», где «государство отбирает детей у родителей», где «рабочих расстреливают за опоздание на работу», съехались 34 тысячи юношей и девушек из 131 страны.
Вопрос о том, как сорвать тот или иной фестиваль, неоднократно обсуждался на заседаниях НАТО. Создавались центры антифестивальной деятельности. Такой центр, например, действовал в Швеции во время Хельсинкского фестиваля. В финскую столицу тогда прибыли десятки агентов ЦРУ и разведки Гелена из ФРГ. Подрывными действиями руководила так называемая «Независимая исследовательская служба» США, организованная ЦРУ для борьбы с фестивальным движением. Аналогичные формирования существуют и сегодня, в преддверии XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов.
Классовой ненавистью постоянно подпитывается империалистическая спайка, направленная на то, чтобы расколоть, разобщить прогрессивную молодежь мира. В этом проявляется и общая политика империализма в отношении молодежи, а именно отвлечение ее от актуальных вопросов и проблем современности.
Отношение к фестивальному движению «с позиции силы», прямые репрессии против его участников результатов не принесли. И тактика изменилась. Сейчас антифестивальная политика практически сводится к двум направлениям. Первое — это умаление роли фестивалей в международной жизни вплоть до полного замалчивания. Во всем мире сейчас идет подготовка к XII Всемирному. Создано более ста национальных подготовительных комитетов фестиваля, проведены четыре заседания Международного подготовительного комитета, приняты важные предложения о программе московского форума. Но буржуазная пресса стран Запада не находит ни квадратного дюйма газетной или журнальной площади для освещения этих событий.
Другая «забота» антифестивальных «мозговых центров» — создание в той или иной форме «противовеса» Всемирным фестивалям.
Цели, которые этим преследуются, были достаточно ясно выражены еще на Бухарестском фестивале руководителем Института молодежных группировок Западного Берлина Мюллером. Обращаясь к советской делегации, он сказал: «Для нас и для вас одинаково выгодно, чтобы молодежь в годы бурного расцвета науки и техники не занималась никакими общественно-политическими проблемами. Пусть увлекается вопросами любви и холодильников, автомашин и товарищеских попоек, биографиями кинозвезд и телевизором...» Но выхолостить политическую, антиимпериалистическую суть фестивального движения не удалось. И «специалисты» принялись за дело. «Первой ласточкой» стал фестиваль молодежи стран НАТО, проведенный параллельно Московскому Всемирному. Однако он выглядел столь жалким на фоне успеха VI фестиваля, что даже буржуазная печать поперхнулась, освещая фальшивую значительность этого мероприятия. Никакими долларами не удалось спасти и другие бледные результаты бурной деятельности «антифестивальщиков» — объединение «Молодая жизнь» образца 1958 года, созданное католическими организациями Австрии, и затею с судном «Матильда», бросившим якорь в порту Хельсинки четырьмя годами позже. В его «студенческом баре» подавали американское виски и бесплатную антикоммунистическую литературу.
Сейчас активность организаторов фальшивых фестивалей переживает очередной свой ренессанс. Госдепартамент США, прикрываясь флагом Международного года молодежи, организует совместно с государственными органами стран Запада контрфестиваль на Ямайке.
А теперь послушаем тех, кто непосредственно сталкивается с антифестивальной деятельностью,— молодежных лидеров Великобритании, Канады и Чили. Тех, кто, преодолевая многочисленные препоны, готовится приехать в Москву в июле нынешнего года.
Джон МАКДЭИД, член Шотландского конгресса профсоюзов:
— Наши средства массовой информации замалчивают XII Всемирный фестиваль. В Великобритании о фестивале пишет лишь одна газета — «Морнинг стар», это газета компартии. В то же время наши газеты усиленно рекламируют контрфестиваль на Ямайке, хотя, как известно, на этот микрофестиваль будет приглашено всего 1200 делегатов. Мы в Шотландии видим, какие усилия прилагают США, чтобы подорвать авторитет Московского фестиваля. Да и в других странах дипломаты США оказывают нажим на молодежные организации... Молодежь даже пытаются подкупить субсидиями для поездки на Ямайку.
Сильвия БАЙЛАРДЖЕОН, представитель Национального подготовительного комитета XII Всемирного фестиваля, Канада:
— Мы окружены сетью лжи в отношении всего, что касается Советского Союза. Международная обстановка становится все более и более серьезной. Вот почему канадская молодежь все больше и больше интересуется реальностями жизни советской молодежи.
Когда мы начинали подготовительную работу навстречу XII Всемирному, мы обратились в редакции нескольких канадских газет с просьбой поместить материалы, которые помогли бы познакомить молодежь с целями и задачами московского форума. Однако отовсюду получили отказ.
Мануэль ЭРНАНДЕС, вице-президент Всемирной федерации демократической молодежи (Чили):
— Правящий режим запретил деятельность в Чили всех политических партий, на печать наложено множество ограничений, пышно процветает антикоммунистическая пропаганда. Но, несмотря на это, молодежные организации ведут пропаганду XII Всемирного фестиваля. В результате многолетней революционной борьбы чилийского народа накоплен определенный опыт и подпольной, и легальной работы. Для предфестивальной подготовки мы используем профсоюзные собрания, митинги, листовки, радиостанции чилийских патриотов, культурно-массовые мероприятия, устную агитацию, университетские информационные бюллетени. Оппозиционные по отношению к правительству радиостанции и журналы предоставляют нам возможность говорить юношам и девушкам правду о Советском Союзе, который в течение многих лет верен своему интернациональному долгу в поддержке нашей борьбы, правду о Ленинском комсомоле, советской молодежи, XII Всемирном фестивале. Мы уверены, что чилийская молодежь будет достойно и широко представлена на XII Всемирном. Силы реакции и фашизма не в состоянии помешать нам.
Василий ФАРТЫШЕВ, ответственный редактор журнала «Вестник фестиваля».

Так расправляются с борцами за справедливость.
Но надежду и молодость не сломить.


ПО ВАШИМ ПИСЬМАМ МЕРЫ ПРИНЯТЫ

«ЗА АМОРАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ...»
Редакция журнала получила письмо из колхоза «Память Ильича» Октябрьского района Пермской области, подписанное группой колхозников, в котором говорилось о беспорядках в хозяйстве, о невыполнении плана продажи сельхозпродукции государству, о недостойном поведении председателя колхоза А. М. Ахметшина.
По сообщению секретаря Пермского обкома КПСС И. П. Быковой, итоги проверки письма обсуждены на партийном собрании и собрании уполномоченных колхоза. За аморальное поведение и бесхозяйственность собрание уполномоченных выразило недоверие А. М. Ахметшину и сочло невозможным его дальнейшее пребывание в должности председателя колхоза.

УСЛОВИЯ РАБОТЫ УЛУЧШЕНЫ
Доярки колхоза имени Шевченко Первомайского района Николаевской области написали в «Крестьянку» о том, что на их ферме плохо организован труд, вследствие этого снижается качество производимой продукции.
Редакция направила письмо в управление сельского хозяйства Первомайского райисполкома.
Начальник управления А. Е. Ярмульский сообщил, что письмо обсуждено на собрании доярок этого колхоза. Правлением колхоза приняты меры по улучшению условий труда: налажен контроль за чистотой доильных аппаратов, животноводы обеспечены спецодеждой.

ПОСЕЛОК БЛАГОУСТРАИВАЕТСЯ
О неудовлетворительном состоянии дороги и отсутствии уличного освещения на улице Некрасова в пос. Борисовка Белгородской области сообщил М. Иващенко. По просьбе редакции письмо было проверено на месте. Факты подтвердились. Теперь, как следует из ответа председателя исполкома Борисовского районного Совета народных депутатов Т. М. Астаниной, меры по письму приняты: произведено грейдирование дороги, установлены дополнительные уличные светильники.

ОТ ЗАНИМАЕМОЙ ДОЛЖНОСТИ ОСВОБОЖДЕНА
«Дорогая «Крестьянка»! Просим тебя вмешаться в деятельность Найхинского райпо. В последнее время лишь по обновам, которые появляются на торговых работниках, мы догадываемся о том, какие товары поступают в наш магазин...» Такое письмо прислали в редакцию жители с. Найхин Хабаровского края.
По сообщению заместителя председателя правления Хабаровского крайрыболовпотребсоюза Р. А. Газина, изложенные в письме факты обсуждены на расширенном собрании торговых работников с. Найхин в присутствии председателя комиссии кооперативного контроля В. И. Сафроновой и председателя сельского Совета Р. А. Оненко. Директору Найхинского РПТ А. П. Федюнину и старшему товароведу М. И. Бельды за бесконтрольность за работой магазина объявлены выговоры. Директор магазина № 7 Л. А. Киле за нарушение правил советской торговли от занимаемой должности освобождена.

В ПРЕЖНЕЙ ДОЛЖНОСТИ ВОССТАНОВЛЕНА
Жительница с. Атмис Нижнеломовского района Пензенской области В. В. Полянскова обратилась в «Крестьянку» с вопросом, вправе ли руководство переводить работника без его ведома на другую должность с меньшей заработной платой, как, в частности, поступили с молодым специалистом Н. А. Полянсковой в Атмисском рабкоопе.
Председатель обкома профсоюза Н. М. Лепехова сообщила, что Н. А. Полянскова восстановлена в прежней должности и соответственно произведен перерасчет ее заработной платы.

<- предыдущая страница следующая ->