каморка папыВлада
журнал Крестьянка 1985-04 текст-4
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 28.03.2024, 18:20

скачать журнал

ЭХО НАШИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ

халат да ватник?
НЕ ТОЛЬКО

«Халат да ватник?» — в статье под этим заголовком («Крестьянка», 1985, № 3) речь шла о проблеме, волнующей всех женщин, занятых крестьянским трудом: о рабочей и специальной одежде. Почему в иных хозяйствах труженицам не предлагают ничего, кроме «безразмерного» халата или ватника?
Первый отклик на публикацию получен из ЦК профсоюза работников сельского хозяйства.
Обеспечение трудящихся специальной одеждой, обувью и другими средствами индивидуальной защиты — важная социальная проблема, играющая большую роль в улучшении условий труда, предупреждении заболеваний и несчастных случаев на производстве. О значимости этой проблемы говорит уже тот факт, что решение ее предусмотрено в законодательном порядке. В соответствии со ст. 63 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде на работах, производимых во вредных или особых температурных условиях, и там, где большая загрязненность, рабочим и служащим по установленным нормам выдаются бесплатно специальная одежда, обувь и другие средства индивидуальной защиты. Обеспечение ими колхозников предусмотрено ст. 32 Примерного Устава колхозов.
За последние годы в решении этой проблемы достигнуты заметные успехи. Сейчас в сельскохозяйственном производстве средствами индивидуальной защиты пользуются 12 миллионов человек и на это расходуется более 700 миллионов рублей в год. Принимаются меры для расширения ассортимента и повышения качества спецодежды, спецобуви и материалов для их изготовления. Многое делается по выполнению постановления Совета Министров СССР и ВЦСПС от 1 марта 1983 года «О мерах по дальнейшему улучшению обеспечения трудящихся специальной одеждой, специальной обувью и другими средствами индивидуальной защиты».
Как известно, колхозы, совхозы и другие предприятия сельского хозяйства обеспечивают одеждой и обувью базы Госкомсельхозтехники. Там, где со всей серьезностью относятся к этому вопросу, сельские труженики полностью обеспечены спецодеждой, о чем убедительно свидетельствует пример Латвийской ССР.
Однако положение дел в этой важной сфере улучшается недостаточно быстро. И причин здесь несколько.
Нередко хозяйственные и профсоюзные руководители неправильно составляют заявки: не указывают, какой и сколько одежды и обуви надо для женщин и мужчин, каких размеров и ростов. В результате хозяйство получает спецодежду, которая не находит применения и валяется на складе.
Из-за отсутствия в колхозах, совхозах и на других сельскохозяйственных предприятиях заявочных книг и нормативных документов многие хозяйства продолжают заказывать для механизаторов не пользующиеся спросом комбинезоны вместо хлопчатобумажных костюмов. Для животноводов и птичниц выписывают халаты, хотя промышленностью налажено производство более современных и удобных комплектов «Золотая осень».
Немало справедливых нареканий вызывает и качество одежды: неприглядная расцветка, устаревшие фасоны и модели, всевозможные отступления от установленных норм. При проверке технической инспекцией труда ВЦСПС качества выпускаемой спецодежды и обуви на предприятиях Вологодской, Ленинградской, Львовской, Актюбинской, Гурьевской, Семипалатинской и других областей выявлены отклонения от параметров, установленных ГОСТами.
В соответствии с инструкцией, утвержденной постановлением Госкомтруда СССР и Президиума ВЦСПС от 24 мая 1983 года, ответственность за обеспечение работающих средствами индивидуальной защиты несет администрация хозяйств. Она обязана организовать их учет, контроль за выдачей, принимать меры для своевременной стирки и ремонта.
Труженики села, особенно женщины, ждут обувь и одежду новых образцов, удобную и современную. Но пока что многие предприятия, учреждения и организации страны в долгу перед ними.
И. ФУРМАН, заместитель заведующего отделом охраны труда ЦК профсоюза работников сельского хозяйства.

В двенадцатом номере «Крестьянки» за прошлым год в рубрике «Свет Отечества» была помещена репродукция картины Зинаиды Серебряковой «За туалетом». Так журнал отметил 100-летие со дня рождения художницы, автора знаменитой картины «Жатва». А вскоре в редакцию пришло письмо из Харькова.

СОШЕДШАЯ С ПОЛОТНА

Что бы вы сказали, если бы крестьянки Венецианова вдруг спустились с холста? Такого не может быть, скажет читатель. И все-таки встреча с героиней, запечатленной на холсте, может состояться. Прямо сейчас.
Речь идет о картине «Жатва» Зинаиды Евгеньевны Серебряковой, появившейся в начале первой мировой войны и показанной на выставке в 1915 году в Харькове, Картина эта уже стала классикой, блестящим образцом композиции, чистоты и звонкости колорита, совершенства певучих и гибких линий фигур крестьянок. Среди нас живет одна из тех крестьянок, чьи нелегкие судьбы печалили Серебрякову и одновременно вызывали ее гордость и восхищение.
Анна Стефановна Чуркина — так зовут эту женщину. Ей давно уже перевалило за 90. В «Жатве» она с граблями на плече. Отец ее был крестьянином, шутя поднимал мешки по 150 килограммов, считался вольнодумцем: бога не признавал, попов дразнил. В семье было десять детей.
Анна училась в четырехгодичной церковноприходской школе. Многое рассказывала ей бабушка, прожившая 109 лет и в юности, при крепостном праве, обмененная помещицей на борзую собаку. Проворная, юркая бабка пахала землю, ткала, вышивала, вязала, косила, печи клала.
В дни первой мировой войны и будто назло ей, воспевая мир и красоту, Зинаида Серебрякова писала «Жатву». Анну Чуркину художница пригласила к себе в мастерскую для этюдов.
Девушки приходили нарядно одетые. Юбка ряская, с широким поясом, широкая кофта, белая хусточка, рукава расшиты розами. Такой наряд, как призналась Анна Стефановна, она сшила себе для печального дня похорон, да, видно, в самих вещах радость, а не смерть жила, и их теперь с удовольствием носит внучка. За сеанс каждая девушка получала по 25 копеек.
Многое хранит память Анны Стефановны. Помнит первую сеялку, появившуюся в 1927 году, а через два года встретили они в Нескучном загадочную машину «Фордзон». В колхозе Анна работала дояркой, ее фотография постоянно занимала место на Доске почета.
А от грозной войны остались в памяти жестокие танковые бои, когда вокруг полыхали стальные машины. Помнит почти полностью сожженное под бомбежками свое село. И как едва спаслась от расстрела, когда фашисты допытывались, где ее муж и сыновья. Муж ее, рядовой Яков Сергеевич Юрченко, погиб в марте 42-го, не стало и двух сыновей. А всего у Анны Стефановны было четыре сына и две дочери. И сейчас она живет с семьей сына Ивана Яковлевича.
Но дом уже не тот, не старый отцовский дом на краю Нескучного. Тот был разрушен фашистами. Двадцать снарядов попало в дом, в подвале которого лежали наши раненые бойцы. Их выхаживала Анна Стефановна. Не было йода — собирала в поле травки; нечем было кормить их — Анна собирала колоски нескошенной ржи. Во время обстрелов завешивала дверь подвала пуховой периной, чтобы в ней застревали осколки.
Прошли суровые годы, и построили себе Юрченко новый дом, и он тоже стоит при въезде в Нескучное.
В этом роду живут долго, потому что до глубокой старости остается работоспособность и любовь к жизни — все то, что подметила в юности у этой крестьянки художница.
В. БЕРЛИН


КОММУНИСТ И ЕГО ДЕЛО.
ГОД ВСТУПЛЕНИЯ В ПАРТИЮ — 1981

СОЛЬ ЗЕМЛИ

«...Коммунистическая партия Советского Союза — могучий, здоровый, зрелый коллектив. Коммунисты — это действительно несгибаемый стержень нашего общества, его живая душа»,— говорилось с трибуны XXVI съезда КПСС. В каждом производственном коллективе, на каждом участке людям есть что сказать в подтверждение этих слов. Самых трудолюбивых и самых ответственных назовут они. Самых чутких к новому и строгих к себе. Самых отзывчивых и активных. И это будут члены партии, созданной Лениным.
В год XXVI съезда КПСС в их рядах было 17 миллионов 480 тысяч. Тогда же, в 1981-м, тысячи людей написали заявления — «Прошу принять меня в ряды КПСС...» Среди них была и Матанат Мусаева, хлопкороб из Азербайджана.
Горные отроги подняли линию горизонта, изогнули ее, обозначили блеском снега, который спускается длинными белыми языками. Языки эти не дотягиваются до подножия, где начинается степь. Но степь тоже блестит чем-то белым. Это уже не снег. Это соль.
В азербайджанском языке есть выражение: «ширин торпаг» — «сладкая земля». Такой очень мало в Имишлинском районе. Здесь земля самая плохая, и не только по сравнению с благодатной Ленкоранью. Она плотная, словно сцементированная, бедная, просоленная.
Матанат Мусаева растит здесь хлопок.
Соленую землю доводят до нормы в трудах и терпении. Ее промывают, удобряют, рыхлят, помогают набраться соков и сил. Потом сажают кукурузу, зерно и лишь по третьему году — хлопок. Поначалу он растет здесь хилым и жалким. В бригаде Рафиги Алиевой, где работает Матанат, перепад урожая на давно освоенных и новых участках так велик, что средний урожай получается на шесть центнеров меньше, чем мог бы быть, если бы бригада не осваивала все новые и новые земли.
Эта бригада, как и все десять бригад хлопкоробов колхоза имени Жданова, получает все больше хлопка-сырца. И в этом году колхоз сможет взять рубеж, который наметил после минувшего партийного съезда,— соберет пять тысяч тонн хлопка. В 1984 году было уже 4359 тонн, почти на пятьсот тонн больше плана.
...Четыре года назад только резные шары верблюжьей колючки, серо-коричневые, будто из жести сплетенные, были плодами этой земли. В середине лета ветви хлопковых кустов поднимут к небу султанчики волокна, и они будут белеть и блестеть, как снег на отрогах, как солончаки под солнцем.
Тогда тонкие, жесткие от работы пальцы Матанат вынут хлопок из коробочек.
Во время уборки девушки выглядят так, как, наверное, выглядели их прабабушки, носившие чадру: они укутаны до самых глаз. Да еще черные очки. Ведь жара сорок градусов! Только Рафига-ханум не боится обгореть. Жарко, душно, коробочки колются, надирают заусенцы. Все тяжелее платок, повязанный вокруг пояса: когда в нем наберется 8—10 килограммов волокна, его высыпают.
Но все они поют. Каждая — свою песню. Друг друга не слышат: хлопкоуборочные машины, чья доля с каждой уборкой все больше, работают рядом. Наедине со всеми, наедине с солнцем и полем поет Матанат.
«Убегают вдаль дороги мимо широких зеленых полей,— мурлычет она тоненько,— ароматом меда дышат цветы. Но самый прекрасный цветок я держу в руках — ты подарил мне его. Весь мир подарил мне ты».
Эту песню любят и другие девушки в бригаде. Гибкая восточная мелодия похожа на их движения, грациозные, неслышные. Они словно не ходят, а скользят, как тени от крыла птицы, они словно стараются ни в коем случае не обратить на себя внимания.
Но это лишь привычная манера держаться. И прически у них у всех не как у робких затворниц, а как у Аллы Пугачевой и Анне Вески. Отец Гюлли Багларовой, тракторист Азиз, добродушно признается: он привык к современной эстраде, к нынешним модам и ритмам. Даже нравится. Так что повадка газели у его дочери — элемент чисто декоративный. Но вот Матанат, Мусаева Матанат...
И прическа у нее современная, и костюмчик модненький. Но красный прямоугольный значок с надписью «Молодой гвардеец пятилетки» кажется на ее песочном вельветовом жилете прямо-таки вызывающе ярким, И странно, что словом «гвардеец», хотя бы и в переносном смысле, обозначена она, такая худенькая, неслышная и тишайшая. Особенно рядом с бригадиром, открытой, веселой, уверенной Рафигой Фиридун кызы Алиевой.
Жесткая, словно отполированная работой, рука бригадира ложится на хрупкое плечо Матанат, будто слегка придвигает ее, выводит в центр внимания:
— Это моя первая помощница.
«Гвардеец» Мусаева тонко розовеет и опускает глаза.
Бригадир Рафига Алиева твердой походкой идет к машине, чтобы поехать по хозяйству, а с высокого крыльца бригадного домика летит чуть испуганное:
— Ана, сен хара гедерсен? (Мама, ты куда?)
Рафига Алиева приняла каждую из них со школьного крыльца, из рук матерей, учила их делу, заботилась об их заработках. На занятиях в кружке, где она пропагандист, говорит с ними о жизни, о ее смысле, об истории. Молодые мамаши — а в бригаде три-четыре человека всегда в декретном отпуске — бегают к Рафиге обсуждать свои важные дела. А любовным исповедям, которые выслушивает бригадир, и счета нет.
Жизненный опыт этих девушек, наверное, больше чем наполовину состоит из общения с бригадиром, членом райкома партии, членом президиума райисполкома, членом парткома колхоза. О том, что делает райком партии, чем озабочен райисполком, как действует партком, 44 человека судят во многом по тому, как живет и работает уважаемая Рафига-ханум. Девушки росли, учились, взрослели — а рядом жила и работала Рафига, и это, конечно, определило их жизненный выбор. Они уже работали в бригаде Алиевой, решали свои девичьи проблемы — и словно фоном их жизни была жизнь Рафиги Алиевой. Отсюда это обращение к ней — мама.
Уже давно жизнь бригадира идет так, как она ее направляет, и прочерчивает тем самым перспективу для молодых, что рядом с ней. Хорошими были последние четыре года. Рафигу-ханум наградили орденом Ленина. Сын отслужил в армии, жену он привел красивую, как героиня «Лейли и Меджнуна». Младшие растут и радуют. В новый дом переехала ее семья.
Но думает Матанат: если бы исчезла завтра слава Рафиги Алиевой, развеялся достаток — что бы сделала она? И кажется Матанат, что усмехнулась бы Рафига. И жила бы, как жила. И вновь пришли бы к ней слава и благополучие, потому что они необходимое, естественное следствие того, как работает бригадир, как относится к людям. Хотя, может, не одну женщину в этих местах так не ломала судьба. Она родилась в 45-м и росла без отца («Детей у мамы не очень много было, пять человек»).
Тогда на производстве заработок был больше, чем в поле. («Теперь время поменялось».) И она пришла арматурщицей на железобетонный завод. Тяжело ли ей было?
— Нигде не было тяжело, все по силам!
Но если было все-таки трудно, то именно в те годы, когда работала на морозе с холодным железом. И потом — когда стала крановщицей в карьере, первой в районе крановщицей, и брала с собой в кабину ведерко с раскаленными углями — но «от ветра как скроешься»?
И еще училась в техникуме на экономиста.
Почему пошла в ПТУ, почему захотела водить трактор?
— Кровь заставила. Я же деревенская. И тогда умерла Севиль Казиева, наш знаменитый механизатор. Так жалко было...
Четыре года водила трактор, стала бригадиром, еще через два года ее бригада уверенно взяла первенство в колхозе. Сейчас соревнуются с самим Панахом Гасановым, делегатом XXVI съезда партии, депутатом Верховного Совета республики, лауреатом Государственной премии СССР. Правда, его обогнать пока не удалось. И дело тут не только в мастерстве Панаха: его земли мелиорированы раньше.
Принимая гостей, Рафига-ханум словно стесняется изобилия своего дома:
— Половина того, что у меня есть, мне подарили или дали как премию. Вот телевизор. И ковры. И четыре самовара. И скатерть.
— Мне все дало государство,— сказала она. Опять стесняется высоких слов и снижает пафос: — Кроме мужа! Ильдрыма я сама нашла.
Рафига поняла свое отношение к Матанат четыре года назад. Убирали первый «послесъездовский» хлопок, когда та неслышно подошла к бригадиру:
— Ана, вы дадите мне рекомендацию?
Рафига-ханум сразу решила, что рекомендацию даст. А потом, вечером, сидела за столом, ложились на бумагу размашистые строки (может, и правда по почерку можно угадать характер?).
«Матанат Мусаева,— писала она,— человек чрезвычайно трудолюбивый». И остановилась: а другие девочки разве нет? Разве ленивы они? Да ни в коем случае! Но Матанат отличается еще особым чувством ответственности (другие тоже надежные люди, но эта особенно). Серьезна (может, не по возрасту — встревожилась Рафига-ханум). Скромна (скромнее некуда, скромнее и быть нельзя). С 1979 года работает Матанат в бригаде — ни разу не подвела, ни разу не потребовалось снисходить к молодости и неопытности. И вот еще что: ее, тихую, явно уважают. Рядом с ней даже работают быстрее.
Вспомнила: перерыв на обед во время уборки. Сидят девочки в тени и так явно видно, что не отдохнули, что не хочется им вставать, кутать лицо платком, идти под палящее солнце. Первой поднимается и идет Матанат.
Другую сцену выносит память. Окончила свою работу Матанат и перешла на участок соседки. Быстро мелькают руки в перчатках с обрезанными кончиками пальцев. Видно, занозила руку, как ребенок, поднесла больное место к губам... 140—150 килограммов хлопка-сырца в день собирает Матанат.
Рафига поняла, почему Матанат решила стать коммунистом и почему именно сейчас. Угадала глубину натуры этой девушки, чье имя определило и характер — «матанат» означает по-азербайджански «достоинство».
На партийном собрании Рафига подтвердила то, что уже точно определила для себя: Матанат Мусаева очень точный человек, все делает как надо и вовремя. Сама себе работу ищет.
Через год бюро Центрального Комитета компартии республики рассматривало вопрос о том, какова роль коммунистов колхоза имени Жданова Имишлинского района в выполнении решений XXVI съезда партии, и рекомендовало их опыт другим.
Еще три зимы и три лета проводили они на своих участках «орат» (орошение), выбирали после машины мелкие остатки прошлогодних корневищ, чтобы не мешали росткам будущего урожая, поздней осенью резали серпами камыш для зимних кошар, помогая чабанам, потому что в колхозе все друг другу помогают, удобряли землю, сводили сорняки, переселялись на новые, не сулящие скорого успеха участки и втройне обхаживали их. Полтора года назад остался позади рубеж пятилетнего задания. Этой весной они посеяли хлопок, которому полагалось взойти, вырасти, взметнуть в небо белые салютики только в 1987 году.
Все как всегда. Только на участках, бывших четыре года назад бедными, кусты сгибались от коробочек.
Все как всегда. Только с прошлого года Матанат Мусаева словно попала в лучи славы. Ее имя непременно называют среди тех, кого хотят поставить в пример. Рафига-ханум давно звала ее своей помощницей, но официально помощником бригадира стала она теперь.
Осенью единодушно, будто иначе и быть не могло, на партийном собрании бригады ее выбрали партгрупоргом. 15 коммунистов — все назвали ее имя.
Сообщили из Москвы: Матанат Мусаева награждена бронзовой медалью ВДНХ. И скатерть подарили. В клеточку. Мама так обрадовалась. Не тому обрадовалась, что еще одна скатерть в доме. Ее тихую девочку люди заметили и приветили.
Но первой — скажем это еще раз — обратила на Матанат внимание бригадир Алиева. Подбадривая помощницу, Рафига-ханум рассказывала о начале своей «бригадирской карьеры». Бригаде полагалась машина, и по дороге в поле она заезжала за Рафигой. Шофер был молодой и очень симпатичный. И она так смущалась, что не садилась в машину, а ездила на подножке — говорила, что у нее кружится голова (у нее, у трактористки с четырехлетним стажем, которая вот сейчас приедет в поле и сядет за руль трактора!). Ильдрым вел машину осторожно, чтобы она не упала.
Скромность и отвага могут уживаться в одном человеке — Матанат поняла это, работая. Как охотно взялась Рафига-ханум выращивать новый сорт хлопка, который всем был лучше прежнего, кроме одного: требовал абсолютно точного соблюдения технологии. Его нельзя было безнаказанно, скажем, не полить, если это полагается именно сейчас.
В прошлом году бригаде недодали воды, не хватило ее двум гектарам. Уровень воды в реке Аракс, говорили, был низкий, мотор, говорили, был слабый, не «тянул». Матанат видела, как Рафига-ханум поливала этот бедный участок своими слезами. А потом, когда воду дали, чего только не делала, чтобы поправить посев.
Районная газета писала о пленуме райкома партии. На нем выступила бригадир Алиева. Работники мелиорации работают не так, как требует земля, говорила она. Коллектор и дренажную сеть нужно срочно чистить. Многие земли не используются. Надо смотреть на вещи прямо: мелиорация стала узким местом.
До октябрьского Пленума ЦК партии по проблемам мелиорации оставалось три месяца. Позже Матанат поймет: Пленум этот состоялся потому, что мысль многих коммунистов работала в одном направлении и требовала согласованных, совместных действий. Их голоса слились в решениях, принятых Пленумом ЦК.
Бригадира Алиеву мучило, что один из участков предстоит «доводить до ума» еще не скоро. Рафига-ханум оплакивала этот клочок земли в кабинете секретаря райкома партии Гезаль Амирхановны Сафаровой. Она просила начальника районного управления мелиорации, и тот сдался, пообещал закончить работу до конца минувшего года. Но все-таки не сделали.
Алиева снова пришла в райком: разве слово коммуниста не закон для него самого? Как ей сказать людям, что руководитель, уважаемый в районе человек, обманул их? Так ей надо сказать, или пусть мелиораторы побыстрей сделают то, что обещали? Пусть сейчас ответят, при первом секретаре райкома партии, при Гадыре Исмаиловиче Исмаилзаде. У них в бригаде введен подряд, говорила Рафига, в этом году на каждый рубль аванса хлопкоробы получили по два с половиной рубля премии. Глядя на них, подряд собираются внедрять и другие бригады. Но, когда руководитель не держит слова, работать трудно.
Матанат видела: если бригадиру говорят, что что-то не получается, та отвечает: «Постараешься — получится». Трудности, безусловно, преодолимы — жизнь научила этому Рафигу-ханум, а она учит своих девочек. В прошлом году бригадира не приняли в Азербайджанский сельскохозяйственный институт: в сочинении оказалось много ошибок. Главное, по любимой книге его писала, по роману Мирзы Ибрагимова «Наступит день». «Что же дальше?» — опечалились девочки.
— А что дальше? Зимой все же полегче, занимаюсь, опять буду поступать. Пока не примут.
Наступит день!
И все равно не зря она писала то сочинение: в кружке по изучению биографии В. И. Ленина скоро пойдет разговор о революции 1917 года.
А пока у них по программе революция 1905 года.
О боях на Красной Пресне Рафига-ханум рассказывала так, словно сама в них участвовала: «Жены рабочих не знали, чем им накормить своих голодных детей. Они брали своих детей, шли в казармы, стучались во все двери. Пойдемте,— кричали они,— пойдемте на улицу, скажем громко, что мы не можем больше так жить...»
— Некоторые из вас стали коммунистами,— говорила Рафига-ханум.— Вы писали в заявлениях: «Хочу быть в первых рядах...» 80 лет назад, девочки, первые ряды проходили по линии баррикад, под пулями врага. Быть в первых рядах — значит брать на себя больше других.
На стене комнаты, где проходило занятие, висели три графика. По ним было видно, как в республике, в районе, в колхозе выполняется Продовольственная программа. Стрелки на всех трех указывали вверх.
— Вот где наше место, место коммунистов.— Пропагандист коснулась указкой острия стрелки.
Потом Рафига-ханум задавала вопросы о том, о чем только что рассказывала. Спрашивала так, чтобы ответ был конкретным, исключал рассуждения «вообще». Почему восстание 1905 года было подавлено? Могло ли быть иначе? Какие ошибки были допущены? Чему научили? Кого из героев революции 1905 года знают девушки? Вопрос — ответ, вопрос — ответ. Кто дополнит? Молодец, Шалала!
Шалала Гусейнова на занятиях - среди первых. Всю библиотеку у них на полевом стане перечитала, и колхозную, наверное, тоже. Она помнит, что в бакинском музее В. И.Ленина стоит печатный станок, который подарил азербайджанцам сам Владимир Ильич. Она знает, как жили в 1905 году рабочие на приисках Манташева и Нобеля.
Впрочем, у каждой из них было занятие, где они были первыми. У Гюлли Багларовой — когда говорили о семье Ульяновых. Гюлли учится в педагогическом институте.
В последнее время на занятиях все чаще тянет руку Джавахир Гезалова. На вопросы отвечает с готовностью и как-то весело. Рафига-ханум видит: эта кудрявая узколицая девушка взрослеет прямо на глазах. Стала гораздо больше читать. Учиться бы ей надо.
— Я обязательно бы поступила,— говорит Джавахир.
— Поступайте вместе с Матанат. Она тоже готовится в техникум.
Рафига-ханум не случайно, не просто так объединяет Джавахир и Матанат. Помощник бригадира Мусаева на сборе хлопка долго не знала соперниц, но в последнюю уборку вырвалась вперед Джавахир. По 170—180 килограммов хлопка в день собирала она прошлой осенью. На одном из партийных собраний об этом заговорила Тазагюль Таптыгова, комсорг бригады. Поставила другим в пример: «Мы должны быть достойны своих прежних рекордов».
И Матанат подошла тогда к Джавахир:
— Я могла бы дать тебе рекомендацию в партию.
Мы не видим, как распускаются почки на дереве. Замечаем только, когда оно уже в зеленом мареве — вчера еще черное и голое. И жизнь меняется незаметно. Все четыре года люди в колхозе просто работали. Наверное, не сумели сделать всего, что хотели. Но что должны были, сделали, и даже с лихвой. И новые люди, сначала совсем незаметные, стали все больше значить в их общей жизни.
На землях, где росла верблюжья колючка, сегодня сеют хлопок, пшеницу, кукурузу, люцерну — и прибыль в минувшем году на два миллиона рублей больше, чем четыре года назад. В колхозе сто двадцать четыре специалиста. Идет Матанат на работу — вдоль дороги встают стройки. Птицеферму, новую молочнотоварную ферму построили на свои доходы. Молочнотоварная — предмет особой гордости. У колхоза есть свои поливные луга, и новый комплекс будут расширять до 1000 голов.
«Самое дорогое дитя — внук, самое большое богатство — верблюд» — веками это было истиной в Азербайджане. Сегодня верблюдов мало. Но в Мильской и Муганской степях обходятся без верблюдов. И не беднеют, а наоборот. Рафига-ханум заметила как-то:
— Раньше были богатые и бедные. Но какими богатыми были эти богатые? Сравнить ли это с нашим богатством?
Да и достоинство жизни давно уж ни в коем случае не сводимо к достатку и прибытку. Благо — сохранить душу живой, с удовольствием ехать утром в поле, а вечером домой. Благо — ощущать себя нужным человеком, а не обсевком в поле. Благо чувствовать, что все свершается по справедливости и правде. Другая жизнь. В ней свои проблемы, но жизнь другая. Поговорки от нее отстали.
— Все наше богатство — от земли,— убежден Вахид Джалил оглы Мурадов, председатель колхоза.
Но что может эта земля без Рафиги Алиевой, без Гюлли Багларовой и ее отца, без Тазагюль Таптыговой и ее сестры Эльмиры, без Ясемен Гезаловой и Гохар Гусейновой? Что может эта земля без Матанат?
Т. БЛАЖНОВА
Фото Б. ЗАДВИЛЯ.
Колхоз имени Жданова, Имишлинский район, Азербайджанская ССР.

Каждое занятие в кружке, где эти девушки изучают биографию Владимира Ильича Ленина,— урок великой жизни, урок истории, урок нравственности.
Назды Самедова и Тазагюль Таптыгова.
Матанат Мусаева.


КРЕСТЬЯНКА 85

ПАМЯТНАЯ ЗЕМЛЯ. Под Волгоградом.
Солдатское поле.

Фото С. САФОНОВОЙ, Р. БЕНИАМИНСОНА, В. ПАВЛОВА.


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz