скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

Литературная страничка

ТАЙНА ПЕРСИКОВОЙ КОСТОЧКИ

Маша Бычкова, Жанна Дорофеева
Когда жители Ирмы закончили свой рассказ. Алексей спросил:
— А ваших людей можно спасти?
— О, это так легко: надо в полной тишине заговорить на нашем языке. Но кик это сделать? Ведь нам угрожает то же, что и остальным.
Космический корабль ирманцев решили взять на буксир. Недалеко от планеты ирманцев и их корабль решили оставить, а сами совершили посадку. Экипаж корабля доставили к президенту. Президент обратился к космонавтам:
— Недавно к нам прилетали инопланетяне, но под воздействием нашей атмосферы они погибли.
— Мы знаем об этой беде, но в ней виновата не атмосфера, а вы, — сказал Алексей.
— Нет, нет, испугался президент. — Мы хотели встретить их хорошо. Играл оркестр, все заводы гудели.
— Я верю. Но люди, которые прилетели к вам, не переносят неблагозвучий.
В тот же день вышел приказ, в котором говорилось, что все жители планеты должны выучить язык ирманцев. Стали издаваться словари ирманского языка. Затем во всех газетах появилось такое объявление:
«Товарищи, просим вас с 12.00 до 12.30 не производить никаких звуков. Всем предприятиям прекратить работу».
И вот планета замолчала. Алексей в полной тишине прочитал на языке ирманцев прекрасное стихотворение Александра Сергеевича Пушкина:
Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
Тут люди Ирмы стали появляться. Их было очень много, и они были очень красивы.
Окончание. Начало в №№ 3, 4. 1988.
КОНЕЦ


ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

СКОЛЬКО СТОИТ МУЗЫКА?

— Свежие диски не нужны? Фирменные, совсем недорого. Вот «Европа», не интересуетесь? — в Гостином дворе, в отделе пластинок, ко мне подошел симпатичный, вежливый парень. Я видела, как он продал уже несколько пластинок благодарным покупателям и очень хотел сбыть оставшиеся. «Сколько ему лет, интересно?» — подумала я. Оказалось, всего четырнадцать, учится в седьмом классе. Игорь — так звали этого парня — не скрыл от меня ни возраста, ни класса, ни номера школы. И с небывалым удовольствием, даже с удальством рассказал мне о себе.
День первый: «ЛОВИ СВОЙ КАЙФ»
Гоняли пластинки у студента Архипова. Большая компания собралась — человек двадцать. Только половину из них Игорь знал. Остальных видел впервые. Да и знал ли он что-нибудь о тех, которых знал? Чем занимаются? Где учатся или работают? Кому сколько лет? И даже студент ли на самом деле Архипов — хозяин маленькой комнатки в коммуналке на Васильевском? Игоря это никогда не интересовало и не волновало. Даже устраивало, что здесь никто никому не лезет в душу, как на пионерском диспуте о дружбе.
Комната Архипова была заполнена до отказа. Сидели гости на подоконнике и на полу. Игорь тоже пристроился где-то у джинсовой архиповской ноги.
— Ну, лови свой кайф! — улыбнулся Архипов.
— Ага, — ответил Игорь и стал покачиваться в такт дивным звукам, доносившимся из мощного усилителя. Играла его любимая группа «Пинк Флойд». Кто-то лениво танцевал, кто-то мурлыкал под нос, кто-то тихо переговаривался.
Пластинка кончилась, и Архипов пошел ее перевернуть.
— Игореха! — воспользовавшись паузой, обратился к Игорю парень по кличке Фитиль. — Кроссовки можешь пристроить фирменные сорокового размера? Десятку себе возьмешь!
— Давай! — тут же согласился Игорь. Это было кстати. Музыка требовала «средств». А вчера он потратил последний червонец на кассету.
Снова заиграла музыка, и Игоревы неприятности растаяли в ней.
— Я пошел, Архипыч, — с сожалением сказал Игорь, когда «протикало» одиннадцать. — Созвонимся.
— Ну, ты поймал свой кайф? — улыбнулся Архипов.
— Ага, — ответил Игорь.
Так он провел время позавчера.
День второй: «ВДОЛЬ ПО НЕВСКОМУ В «БАНАНАХ»
Когда Игорь проснулся, дома уже никого не было. Мама ушла на работу, сестренка в детский сад. Однокомнатная квартирка сразу показалась просторнее и симпатичнее. Хозяин — барин! Игорь включил «Битлз» на всю мощь, потянулся. Нет, надо вставать. Дел куча.
Сначала отправился на Невский, в ДЛТ, где оставил пленку знакомому продавцу Мише. За пятерку Миша обещал записать ему свежий «Пинк Флойд». Миша потрепал Игоря по плечу, сказал обычное:
— Все в порядке, старичок! — И поднял вверх два пальца.
Игорь шел по Невскому в модной курточке и «бананах», радовался свободе. То и дело он кивал и улыбался знакомым. Сколько их появилось у него за год! И все благодаря музыке. С ними он познакомился в универмагах, где обменивал, записывал, покупал, перепродавал кассеты и диски.
Игорь дошел до площади Восстания и свернул во двор, где собираются «панки».
«Панки» грелись в парадной, безмолвно сидя на ступеньках. Им было от пятнадцати до восемнадцати. Одеты в какие-то рваные халаты и штаны. Головы раскрашены, как индейские перья. На всех почему-то белые ремни. Они будто бы не заметили Игоря, громко бросившего им:
— Привет!
Минут десять он постоял, глядя на безмолвные изваяния, потом махнул рукой и ушел, бросив им:
— Пока!
«Панки» ему не понравились тем, что глупо раскрашены и плохо одеты, но главное тем, что они сидят без музыки, а, значит, смысла в этом сидении нет.
Как же без музыки? Ведь с ней можно отвлечься от забот. А забот у Игоря немало. Игорь поморщился от воспоминаний о них: надо помогать матери по хозяйству, забирать сестру из садика, маяться с уроками (все-таки школа!), улаживать «двоечные» проблемы.
Хорошо, что мама у него — человек! Купила два отличных магнитофона с усилителями, не «пилит» почем зря. Хоть вся их маленькая комната техникой завалена, а денег дома нет. Ничего, деньги он уже и сам понемногу добывает. Игорь отогнал от себя дурные мысли и, войдя в метро, улыбнулся, вспомнив симпатичную мелодию «Модерн Токинг». Сейчас в универмаге «Московский» он заберет у знакомого продавца Жени пленку с записью нового диска этой группы, заплатит ему пятерку (к счастью, выручил кое-что за кроссовки). Мама работает в вечер, значит, весь вечер можно «балдеть».
Так он провел вчерашний день.
День третий «СВЯТАЯ К МУЗЫКЕ ЛЮБОВЬ»
Как-то Игорь подсчитал: в среднем ему ежедневно звонят двадцать человек — приятелей, деловых знакомых с просьбами, предложениями. Сегодня их было тридцать. Шесть часов он потратил на эти разговоры. Если не считать трех влюбленных в него девочек — они отняли у него полчаса, — разговоры были деловые и полезные.
— Ну как, ты пристроил «кассетник»? Отлично, тогда, как договаривались, пятерку себе оставишь.
— Игореха, «плэйер» нужен позарез! Озолочу!
— Ты просил кассеты и наушники? Пятнадцать сверху!
— У тебя, говорят, новая запись «Минного поля» есть? Дай переписать. За трюльник? Годится!
— «Бойз блю» принесли. Так синтезаторы рубят! А у меня, как назло, ни копья... Может, загонишь мои старые диски?
И так шесть часов с самого раннего утра с небольшими перерывами! И каждый разговор кончался предложениями, связанными с деньгами, с заработком или тратой. Чтобы свести концы с концами, чтобы заработать не меньше, чем тратишь, нужно иметь не только голову на плечах, но и серьезный опыт «финансиста».
У Игоря уже есть и то и другое. Еще у него, как ему кажется, есть хороший круг приятелей, которые всегда подскажут, посоветуют, выручат. Приятелей, которых объединяет, как поет знаменитая певица, «святая к музыке любовь».
Так он провел и сегодняшний день, прежде чем мы встретились в Гостином дворе. Он был простужен и мог поэтому полностью посвятить себя «своей жизни», не тратя времени на сидение за партой, что казалось ему нелепым при его самостоятельности и взрослости...
Я не стану называть фамилии семиклассника Игоря, которого ребята из его класса (в школе его я побывала) представили как человека загадочного. Только с этим условием он согласился раскрыть мне свои тайны, так как все-таки, несмотря на наивность, видимо, подозревает, что его «святая к музыке любовь» не слишком чиста и свята.
Игорь на две головы выше своих одноклассников. Поэтому не может не смотреть на них свысока. А то, из-за чего они переживают сейчас — плохие оценки, первая любовь и так далее, — вызывает у него презрительную усмешку. Он все это пережил в третьем классе. Его жизнь кажется ему насыщенной, значительной и интересной. Так ли это?
— Я боюсь за него, — сказала мне классная руководительница. — Не злой, умный, но что-то с ним неладно. Как бы с ним чего не случилось.
— Я боюсь за него, — сказала мне его мама. — Уж очень он взрослый, самостоятельный. Сын-то он ласковый, хороший. Но где он все время пропадает? Какая-то у него своя жизнь!
Ох уж эта «своя» таинственная жизнь, о которой говорят мама, учительница, одноклассники. Купил, продал, перепродал, достал, записал, заплатил, заработал, «побалдел» под музыку — вот и вся, как выяснилось, тайна, вот и вся жизнь!
Позавчера, вчера, сегодня... «Пир» во время ОРЗ, когда он был свободен и счастлив, длился три дня. А завтра, послезавтра, а через много лет?
— Музыка просто спасла меня, — сказал Игорь. — Я ведь был страшно застенчивый. А теперь с любым запросто знакомлюсь. В прошлом году еще трусил, когда впервые к продавцу насчет записей подходил договариваться. Теперь вокруг меня все вертится. У меня уже 500 дисков записано. 250 групп!
— Остановите музыку! — захотелось мне ответить ему словами постаревшей уже песня. Но я промолчала. Разве в музыке дело?
И. ОНИ
Рисунки Ф. Васильевой


ЛОПАТА

Т. ЧИНАРЕВА
рассказ
Рисунок В. Лебедева

Весной в гости к Сереге Ветрову приехал дедушка, чтобы посмотреть новую квартиру. Он ходил из комнаты в комнату, и ему все нравилось. Садился в мягкие кресла, прикрывал глаза, тихонечко подпрыгивал и говорил: «Как на перине...»
Или включал люстру и зажмуривал глаза, глядя, как ярко горят четыре лампочки в хрустальном абажуре.
Серега с родителями ходили следом и переглядывались. Дед кран с холодной водой открыл, потом с горячей. Ладонь намочил. Вместе с Серегой пожелал вынести в мусоропровод ведро. Высыпал мусор и прислушался, как летит, шурша, с пятого этажа коробка из-под сахара-рафинада.
— Чудеса! — качал головой дед.
Серега понимал его. Ведь дед всю жизнь прожил в деревянном доме. Топил печку дровами, носил воду ведрами, мусор сжигал в огороде и рассеивал по грядкам золу. Вот и удивляется всему в городской квартире. Сели обедать. Ели картошку с солеными огурцами и моченые яблоки. Дедушкины гостинцы.
— Хорошо жить в таком доме... — сказал дед. — Только облениться можно. Пашк, у тебя скоро брюхо через ремень висеть станет.
— Не станет... — засмеялся отец. — Я по утрам трусцой бегаю.
После обеда дед в окошко смотрел. Расстроился, что по улице проехало три «скорых помощи». Сказал, что без работы и свежего воздуха народ ослаб и поэтому болеет. Похвалил девчонку, которая у подъезда голубей кормит, помолчал, а потом заметил грустно:
— Двор нежилой какой-то, взгляд остановить не на чем...
— Дом-то новый совсем, — успокоил деда отец. — Переселились только. Все наладится. Детскую площадку построят, турник. Домоуправление деревья посадит.
— Ой, Пашка... — сморщился дед, — Будто ты не в Агафоновке вырос, а в господском доме... Чужой дяденька придет под твоим окошком дерево сажать...
— Тут, папаша, не Агафоновка! — взорвался отец. — Тут нельзя дерево сажать где захочется. Архитектор двор спланировал! Где песочница, где столбы для веревок...
— Молчи, — оборвал отца дед, встал и пошел в прихожую. Кряхтя и качая головой, он стал натягивать ботинки.
— Дедуля, ну что вы из-за такой мелочи обиделись? — испугалась Серегина мама.
— Я обиделся? — поднял брови дед — И не думал! Просто у нас с Серегой дела... Серега, пошли!
Серега сунул ноги в кеды и через секунду стоял рядом с дедом. Ему понравилось, что у них с дедом будут общие секреты.
В трамвае дед поздоровался со всеми, будто видел людей не впервые, а знал сто лет. Малышу, который плакал на весь вагон, показал «козу рогатую». Сереге сперва неудобно за деда стало: все сами по себе едут, молчат, в окна смотрят, а дед то с одним пассажиром заговорит, то с другим. Проехали всего четыре остановки, а какой-то дядька в соломенной шляпе успел пригласить деда с ночевкой в гости. Чтобы сходить вместе на рыбалку. У дядьки дом за рекой. Дед записал его адрес на пачке папирос и простился, как с родным.
Вторник — день не базарный, но торговля шла потихоньку.
Забыв про саженцы, дед застрял у ворот возле тетки, которая держала на руках рыжего щенка. Дед брал щенка за каждую лапу, заглядывал в пасть и приговаривал:
— Злой будет, нёбо черное...
— Купите! — предложила тетка. — Акбаром звать. Всего три рубля...
— Я бы и за пятерку взял, да у меня дома своих две. Взял бы и третьего до кучи, если бы не самолетом лететь...
Дед с сожалением расстался с Акбаром и пошел дальше. Мимо рядов с редиской и укропом дед пошел в конец рынка к саженцам. Он хотел купить черемуху.
— Черемушка, Серега, — лучшее дерево, душу греет. Сколько про нее песен народ сочинил...
Саженцы продавал только один мужик. Смородиновые кусты, завернутые в мешок. Мужик был одет в старый военный плащ, кирзовые сапоги. Грязь на сапогах высохла и потрескалась. Видно, вез смородину он издалека, а покупать ее никто не торопился. Мужик устал. Повернувшись спиной к своему товару, он лузгал семечки из бумажного кулька. И смородина устала. Новенькие листочки поникли и съежились.
— Твои? — кивнул на кусты дед.
— Мои... — лениво ответил мужик.
— А чего торгуешь квело? Надо подхваливать...
— Кому надо, и так возьмут!
— Сердитый. Я к тебе с открытой душой, а ты губы сковородником...
Тогда мужик присел на корточки и стал рассказывать деду про свое горе. У него заболели, оказывается, кролики...
— Второй день ничего не едят, а животы у них, как камень.
— Чем кормил? — спросил дед.
— Хозяйка сухарей принесла от соседей. Хорошие сухари, белые...
— Эх, садова голова! Кролик — животное нежное. Ему надо молочай да вику, а ты — сухари...
И дед стал рассказывать мужику, как лечить кроликов. Потом они закурили, вспомнили войну, и дед записал адрес. А нового знакомого в гости к себе пригласил, в Агафоновку, на Волгу.
Серега с дедом шумно втащили мешок в прихожую, и дед объявил:
— Вот... Посадим во дворе!
— Зачем вы тратились, дедуля? — робко спросила мама.
— Я тратился? — удивился дед. — А! Ни копейки! Смородину мне Иван Петрович так дал...
— Кто? — не понял отец. Дед достал пачку папирос:
— Иван Петрович Загорулько с улицы Беговой, дом 5, квартира 6... На базаре познакомились. Несите лопату, а я ведро воды налью. Смородину сажать надо, а то заморилась совсем...
— Нету у нас лопаты... — Серегин папа пожал плечами. — Лопата в новой квартире нам ни к чему...
— Может, совок для муки подойдет? — спросила мама...
Дед послал Серегу к соседям. Но лопаты не оказалось ни в одной квартире на площадке. Дед прямо расстроился.
— Ай-яй-яй, — сказал дед. — Как люди живут? Вещей бесполезных развели тьму, а нужной лопаты нету...
Дед пошел по этажам. Он звонил во все квартиры и, когда щелкал замок, обдергивал полы пиджака и спрашивал вежливо:
— Извините... У вас лопаты не найдется?
Люди смотрели на деда так, будто он спрашивал живого слона или крокодила. Лопаты ни у кого не было... Дед совсем было расстроился. Но тут какой-то старичок с девятого этажа вынес деду лопату, замотанную в цветастую тряпку. Серега обрадовался: пусть не думает дед, что в их городе все такие уж никчемные люди.
Сажали смородину под окнами. Вокруг собирался народ.
— А то... Я вам тут еще черемушку посажу, — обещал дед. — И лавку в халодке поставлю...
Все размечтались, глядя на пустой двор, по которому летали обрывки газет. Решили разбить клумбы, посадить груши, акклиматизировать японскую айву и попробовать, не примется ли грецкий орех. Кто-то предложил посеять лен. Ветровы ушли ужинать, а жильцы еще долго стояли вокруг смородины. Толстяк со второго этажа вбил колышки, а его жена оградила кустики веревкой.
Утром дед чуть свет исчез из дому. Никто не знал, куда он пошел и скоро ли придет. Завтракать без деда не садились. Серега то и дело выглядывал в окно. Смородина за ночь отдохнула, листочки расправились.
Дел вернулся только к обеду. Он молча выложил на кухонный стол молоток, топор, пилу и лопату без черенка.
— Вот... — серьезно сказал дед, — черенок к лопате сам вырежу — и порядок. Дом будет как дом. Ась, мужики? А то живете не знаю как... — И положил инструменты в угол в коридоре.


ВОСЕМЬ неизвестных из „коллектива ИКС"

В музее Звездного городка хранится рапорт 25-летнего Юрия Алексеевича Гагарина: «В связи с расширением космических исследований, которые проводятся в Советском Союзе, могут понадобиться люди для первых полетов в космос. Прошу учесть мое горячее желание и, если будет возможность, направить меня для специальной подготовки».
В ту пору общие требования к кандидатам в космонавты сводились к следующему: должен иметь профессию летчика-истребителя, возраст — до 35 лет, рост — до 175 сантиметров, вес — до 75 килограммов. А самое сложное было пройти медицинскую комиссию.
Гагарин потом вспоминал: «Нас обмеряли вкривь и вкось, выстукивали на теле азбуку Морзе, выдерживали в барокамере, крутили на центрифуге. Врачи выявляли, какая у нас память, сообразительность, сколь легко переключается внимание, какова способность к быстрым, точным, собранным движениям. Ничего нельзя было утаить. Сложная аппаратура находила все, даже самые минимальные изъяны в нашем здоровье».
Из трех тысяч летчиков-истребителей было отобрано около трехсот кандидатов. Из них в первый отряд космонавтов, тогда его называли «Коллективом икс», вошло двадцать человек.
Если мы внимательно (а сегодня это уже возможно) познакомимся со списком «Коллектива икс» и против фамилий неизвестных нам кандидатов поставим вопросительные знаки, список этот будет выглядеть так:
Аникеев Иван Николаевич?
Беляев Павел Иванович.
Бондаренко Валентин Васильевич?
Быковский Валерий Федорович.
Варламов Валентин Степанович?
Волынов Борис Валентинович.
Гагарин Юрий Алексеевич.
Горбатко Виктор Васильевич.
Заикин Дмитрий Алексеевич?
Карташов Анатолий Яковлевич?
Комаров Владимир Михайлович.
Леонов Алексей Архипович.
Нелюбов Григорий Григорьевич?
Николаев Андриян Григорьевич.
Попович Павел Романович.
Рафиков Марс Закирович?
Титов Герман Степанович.
Филатьев Валентин Игнатьевич?
Хрунов Евгений Васильевич.
Шонин Георгий Степанович.
Но это еще не все. Двое «неизвестных» — Варламов и Карташов входили и в шестерку кандидатов на первый полет в космос.
Почему же они не полетели? Как не полетели Аникеев, Бон-даренко, Заикин, Нелюбов, Рафиков и Филатьев? Все они прошли небывалый по строгости отбор, освоили сложнейший курс современной космонавтики, вынесли бессчетное число изнурительных тренировок и, оказавшись у заветной цели, так и не достигли ее! Что же случилось? И какова судьба этих восьмерых?
Первым из Звездного уехал Карташов — один из кандидатов в космонавты № 1. После тренировок на центрифуге у него появились точечные кровоизлияния. Приговор врачей был единодушным: «В космос не пригоден!» И пришлось Карташову возвращаться в свой полк. «Непригодный в космос», он снова стал летать на истребителях, а затем даже работал летчиком-испытателем. Теперь — на пенсии. И до сих пор не жалуется на свое здоровье.
Валентин Степанович Варламов считал: только случайность выбила его из первой шестерки. Купаясь в озере, нырнул в незнакомом месте и ударился головой о дно. Думал — ничего особенного, пройдет. Но боль не проходила. В госпитале ему сказали: «Вылечим, травма — не ахти какая, но с космосом придется проститься — у вас смещение шейного позвонка». Он долго молчал. Потом спросил: «Доктор! ну почему я такой невезучий? Сам себя из списка вычеркнул».
Искренне убежден: главной причиной расставания Варламова с космосом была его недисциплинированность в мелочах. Валентину Бондаренко подобная недисциплинированность стоила жизни.
Это случилось 23 марта 1961 года, когда уже закончилось его 10-суточное «заточение» в герметичной камере — испытание одиночеством и тишиной. Сняв с себя датчики медицинских приборов, Валентин, как и полагалось, протер их ваткой и, не глядя, бросил ее на пол. Ватка упала на спираль включенной электроплитки. В перенасыщенной кислородом маленькой камере пламя мгновенно охватило все пространство. Когда Бондаренко вытащили из огня, он был еще в сознании и несколько раз повторил: «Никого не вините за мою оплошность». Много часов боролись врачи за его жизнь, но их усилия оказались тщетными.
Но самым невезучим и недисциплинированным, на мой взгляд, оказался все-таки Нелюбов. Если Варламов и Заикин, у которого нашли язву, после возвращения из госпиталя начали работать в Центре подготовки космонавтов, то для Нелюбова его «космическая одиссея» закончилась трагически.
Случилось так, что после полета космонавта № 2 Германа Титова Нелюбов, Аникеев и Фи-латьев за неотдание чести были задержаны на вокзале военным патрулем. В комендатуре Нелюбов вел себя дерзко и надменно. Тогда дежурный пригрозил, что сообщит об их поведении командованию. Задержанные понимали, чем это может для них кончиться. Дежурный тоже понимал это. И согласился их отпустить, если Нелюбов извинится. Тот извиняться отказался. Узнав о случившемся, разгневанный Каманин — руководитель Центра подготовки космонавтов — приказал отчислить всех троих.
Но самое нелепое произошло с Нелюбовым после. В полку, где он стал служить, никто не верил его «космическим» рассказам, считали болтуном и фантазером. И это недоверие его выводило из себя. Однажды шел по железнодорожному мосту и попал под поезд.
Вот такая история. Так погиб человек, который был дублером Германа Титова и, по мнению специалистов, мог быть третьим космонавтом Земли.
Что же касается Аникеева и Филатьева, то они после своего неожиданного отчисления не сломались. Иван Николаевич до самой пенсии успешно служил в летных частях, а Валентин Игнатьевич работал преподавателем профессионально-технического училища.
И наконец — о последнем из «неизвестных» — Марсе Закировиче Рафикове. За успехи в подготовке к космическим полетам — одним из первых выдержал испытания максимальными перегрузками — Рафиков был награжден орденом Красной Звезды. Расставшись с мечтой о космосе («Врачи заклевали»), он, как и многие его товарищи по несчастью, снова продолжал летать на самолетах. И не только летал, но и учил своему искусству молодых. В их числе были будущие космонавты — Юрий Малышев и Леонид Кизим.
Интересная подробность: еще один орден Красной Звезды Марс Закирович заслужил в Афганистане, а свою первую в жизни награду получил в детстве, когда носил пионерский галстук.
«Мы тяжело переживали их уход, — вспоминал Георгий Степанович Шонин. — И не только потому, что это были хорошие парни, наши товарищи. На их примере мы увидели, что жизнь — это борьба и никаких скидок или снисхождений никому не будет».
Г. ЛИСОВ
Рисунок В. Нефедовича

Встреча с Главным конструктором. Слева направо: А. Николаев, В. Быковский, П. Попович Ю. Гагарин, С. П. Королев
Валентин Бондаренко
А. Николаев, И. Аникеев, М. Рафиков


АНТОЛОГИЯ ТАИНСТВЕННЫХ СЛУЧАЕВ

Эльмира БЛИНОВА
РАССКАЗ
Рисунок Е. Аникиной

Иногда я люблю читать журнал «Техника —молодежи», а в нем — рубрику «Антология таинственных случаев». И вот прочитал в одном номере про шаровую молнию. И ужасно захотелось мне ее увидеть. Чтобы потом послать ее описание в журнал (там очень просили).
Как гроза — я сразу на балкон. Все смотрю, смотрю и шепчу неведомо кому: «Ну пожалуйста, ну пожалуйста!..»
И вот однажды, когда уже и дождь прошел, вижу — плывет!.. Круглая, прозрачная, а внутри — радуга! Дрожит, покачивается, будто раздумывает — где бы взорваться...
Маленько поколебалась, и в мою сторону намылилась...
У меня в груди ухнуло, оборвалось... А кто же, — думаю, — письмо в редакцию напишет?..
Потом приоткрываю один глаз — нету! Пропала...
Я быстренько с балкона ушел от греха, и все форточки в квартире позакрывал. Потом написал письмо. Так, мол, и так — шаровая молния похожа на мыльный пузырь, только побольше и покрасивее.
С тех пор стал замечать кое-какие странности.
Вот, например, папа лампочку ввинчивает. Стол, табуретка, три энциклопедических словаря. Все, в общем, крепко. Я спрашиваю: «Не упадешь?» Заботливость хотел проявить.
И вдруг... том второй из-под тома третьего, как птичка, — фьють! А папа с потолка прямо на меня — бряк! Табуретка под мышкой, а в поднятой руке — лампочка. Не разбилась!
Урок математики. Журнал раскрыт.
— К доске пойдет, — говорит наш Пифагорыч, — к доске пойдет...
Все затаились, не дышат. Я шепчу: «Лапин».
— К доске пойдет... Лапин.
Встает потрясенный до глубины души Лапин:
— Да вы что? Да вы мне только что двойку поставили!..
Или вот еще случай был... Сидим, смотрим телевизор. Пропало изображение. Я так просто, сам не знаю почему, пошутил:
— Сейчас ка-ак загорится!..
И сразу же — хрясь! Чш-ш... и дым! Не телевизор — шашлычница...
Тут я задумался. Вот оно что получается!.. Во всяком случае, надо теперь следить за собой. Теперь семь раз подумай, один раз скажи!..
Мама пыль вытирает.
Ваза медная, болванчик китайский, балерина гипсовая, хрупкая... Только подумал: не сломала бы! — а мама уже две тоненькие белые ручки недоуменно в своих руках вертит.
Шучу виновато:
— Была балериной, теперь будет Венерой Милосской...
Что же теперь — и думать совсем нельзя?!
Старушка на велосипеде едет — боюсь даже глядеть на нее. Кошка на дереве сидит — отворачиваюсь... Тяжело!
Телевизор отремонтировали. Смотрю концерт, про замыкание мысли отгоняю, а певицу не пожалел: «Высоко взяла!..» А она уже хрипит, за горло двумя руками держится, глазами вращает...
А дальше — фигурное катание. Пришлось выключить.
Не знаю даже — можно ли мне в кинотеатр ходить?
А что, если попробовать использовать мои новые способности в мирных целях?
Захожу к соседке за луком. По всей квартире валерьяновый запах. Сбежал Афанасий! Обморок... припадок... Дальше жить не имеет смысла!..
Да вернется ваш кот, — говорю я, — вот сейчас вернется!
И точно. За дверью раздалось наглое «мяу».
Экзамен. Спокойно там всем объявляю, что знаю только один билет, да и тот тринадцатый. И все! С кем хочешь могу поспорить, что его и вытащу! И спорить не хотят. Не верят! Уверенно захожу, уверенно вытаскиваю билет номер тринадцать, уверенно отвечаю.
Все потрясены!
За день до последнего экзамена-диктанта закрылись в пустом классе, и я продиктовал с закрытыми глазами текст по слогам; «На не-о-би-та-е-мом остро-ве жило пле-мя перво-быт-ных ро-бо-тов...» Все записали, решили проверить дома со словарем и выучить наизусть.
А вечером заходит ко мне Кутузов из параллельного класса. Он мой сосед, живет этажом выше.
— Странные, — говорит, — слухи до нас доползли... Давай раскалывайся...
Ну, я все ему честно и выложил. Про шаровую молнию. Как я очень просил — и получилось. И с тех пор пошло-поехало...
— А когда это было? — спрашивает Кутузов. —Когда это ты молнию увидел?
— Когда? А помнишь, ты тогда кому-то что-то проспорил и на четвереньках полз до школы с ранцем в зубах. Тебя еще мать в тот день наказала. Вот как раз после обеда...
Тут Кутузов издал какой-то нечленораздельный клич и рухнул на пол. Застонал и забился в конвульсиях... Когда успокоился, рассказал, что он в тот день сидел, наказанный, на балконе и пускал мыльные пузыри. А я — молния!..
И все! На следующий день — диктант:
«Лесная дорога пошла через поле — стала полевой...» И никаких роботов. Все оцепенели. А я-то что? Когда был уверен в себе — получалось. А теперь пусть на Кутузова идут смотреть...
И снова как дождь, так я на балкон. И все шепчу неведомо кому: «Пожалуйста, ну пожалуйста!..» И все вглядываюсь, вглядываюсь...


ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ

ГВАРДЕЙЦЫ ПИОНЕРСКОГО ВОЗРАСТА

В 4-й кишиневской школе есть военный музей. Среди его экспонатов — снимок смеющегося мальчишки, сына 8-го гвардейского Нижнеднестровского стрелкового полка Гены Плотицина.
...Гена только-только закончил третий класс, когда началась война. Дом был разрушен в один из первых же налетов. Гена и мать чудом остались живы. И тогда десятилетний мальчишка решил сбежать на фронт. В одиннадцать лет он уже воевал на «Невском пятачке», был тяжело ранен, лечился в госпитале. А потом его командировали на учебу в Тбилисское нахимовское училище. Но проучился Гена недолго. Вместе со своим новым товарищем Володей он снова сбежал бить врага.
...До войны Вовка жил в Ленинградской области. Его отец — инженер — ушел в ополчение. Он погиб от осколков вражеской бомбы. Мать — учительница — умерла не руках у Вовки.
Мальчишки попали на полевой аэродром, помогали готовить самолеты к боевым вылетам. А через некоторое время решили перебраться ближе к передовой. Так они пришли к разведчикам 8-го гвардейского ордена Красного Знамени Нижнеднестровского стрелкового полка 4-й гвардейской стрелковой Краснознаменной Апостолово-Венской дивизии.
Двое мальчишек пионерского возраста оказались в моем взводе. Мальчиков одели в военную форму, офицерские ремни с блестящими пряжками крепко перехватывали тонкие талии. Я очень скоро подружился с этими славными ребятами. Особенно нравился мне стеснительный вдумчивый Вовка...
Вместе с разведчиками ребята участвовали во многих боевых операциях, в том числе и в Ясско-Кишиневской. Вместе с полком освобождали Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию. Незадолго до конца войны, в Венгрии, я был тяжело ранен разрывной пулей и был вынужден расстаться с моими юными друзьями.
1945 год. Победоносная весна за рубежом. Радость победы вдохновляла, окрыляла людей. Кончилась невероятная, жестокая Великая Отечественная война. Впереди пути-дороги домой для тех, у кого он остался цел, поиски родных, детей, знакомых. Иные еще долечивали раны, другие были направлены в офицерские школы. Расстались дружные разведчики.
Вову мы потеряли из виду. Где он, и сейчас неизвестно. А главное — фамилию его я не запомнил...
Гена прибыл в родной Ленинград, который будто теснее стал и меньше. Может, оттого, что сам Гена вырос?
— Мой Гена, — вспоминала его мать Анна Алексеевна, — дома не сидел долго. Рассказал мне, что может работать шофером, мотоциклистом, слесарем. Но я посоветовала ему другое: «Тебе, дорогой мой сыночек, учиться нужно. Время теперь мирное, времени хватит и никто не мешает».
Пошел. Сел за парту четвертого класса. Дети втихую шепчутся, смеются, считают, что он в каждом классе по два года сидел. Не выдержал. Ушел. Стал заниматься самостоятельно. Сдал экзамены и поступил в ГПТУ. Успешно закончил его и получил специальность электромонтера 5-го разряда. Работал на заводе, а вечерами занимался в техникуме при заводе.
Подошло время призыва в армию ребят рождения 1930 года. Он тоже получил повестку, явился в военкомат и предъявил свою красноармейскую книжку. Там удивились тому, что он прошел всю Великую Отечественную и нигде о себе не рассказывал.
Его жизнь оборвалась на 33 году. Вражеский осколок в голове дал о себе знать.
Но герои не умирают. Имя Геннадия Плотицина носит один из пионерских отрядов кишиневской средней школы № 4. В этом году на месте схватки разведчиков с гитлеровцами у молдавского села Толмазы, где отличились сыны полка и был ранен Гена Плотицин, будет установлена мемориальная доска.
Вячеслав Николаевич КНЯЗЕВ,
бывший гвардии старший сержант, командир взвода пеших разведчиков 8-го гвардейского стрелкового полка

Гена Плотицин. Фото 1943 года


Ребята из литературной студии «Изюминка» Желтоводского Дома пионеров — старые знакомые «Костра». Журнал знакомит вас, дорогие читатели, с новыми произведениями юных поэтов. А еще «Костер» от души поздравляет ребят из «Изюминки» с выходом их поэтического сборника «Терем-Теремок». Эту красочную книгу выпустило издательство «Проминь».

ДВА МИРА
Всю Землю делит пополам стена,
И не живут все люди дружно.
И есть два слова: мир или война,
Одно из двух им выбрать нужно.
Им нужно выбрать слезы иль улыбки,
Им нужно выбрать солнце или мрак.
Ах, если б золотая рыбка
Могла помочь им. Если б было так!
Но золотая рыбка только в сказке,
И все плотнее атома кольцо.
Земле не нужно страшной черной маски,
Ей нужно только мирное лицо!
Ира Деркач,
7 класс, школа № 2

ДЕДУШКИНЫ КРОЛИКИ
На уроке вновь игра
В крестики и нолики,
А у дедушки в селе —
Маленькие кролики.
В гости к дедушке в село
Я хожу частенько.
А со мной мои друзья —
Танечка и Сенька.
Оля Панченко,
3 класс, школа № 5

БЕЛКА
Белка прыгала, скакала,
Но на ветку не попала.
А попала во дворец,
Где сидел один скворец.
Белка с ним не помирилась,
Во дворце там поселилась.
А скворец теперь на ветке,
А не в клетке.
Наташа Гричанюк,
4 класс, школа № 1

ЛИСТОЧЕК
Листочек одинокий
На веточке висел.
Холодный ветер дунул,
И листик улетел
В неведомые страны,
За синие моря.
И мне за ним охота,
По правде говоря.
Даша Мирончук,
2 класс, школа № 2

Рисунок Н. Куликовой

<- предыдущая страница следующая ->