скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

К 30-ЛЕТИЮ ЗАПУСКА ПЕРВОГО ИСКУССТВЕННОГО СПУТНИКА ЗЕМЛИ

РОДИНА СЛЫШИТ, РОДИНА ЗНАЕТ...

Сейчас все знают, что в космос можно подняться только с помощью ракеты. Но не каждый знает, что ракета — одно из древнейших изобретений человека. Сохранились и легенды о полете человека на ракете. В одной из них рассказывается, что китайский мандарин Ван Гу взял легкое бамбуковое кресло, обвязал его со всех сторон ракетами, которые пускали на праздничных фейерверках, и уселся в него. Потом враз поджег все ракеты. И что же? С тех пор китайского мандарина никто не видел. Полеты на самодельных ракетах не только бесполезное, но и опасное занятие.
Первым, кто предвидел и обосновал возможность полета в космос с помощью ракеты, стал калужский ученый-самоучка Константин Эдуардович Циолковский. Он определил, что для того, чтобы вывести спутник на орбиту вокруг Земли, надо преодолеть силу земного притяжения. А для этого ракета должна развить скорость 8 километров в секунду. Позже эту скорость стали называть первой космической.
Сколько же нужно топлива, чтобы разогнать ракету до первой космической скорости? Цистерну? Мало! Две? Тоже мало! Нужен целый железнодорожный состав.
Если все это топливо перелить в гигантские баки ракеты, то все равно она не разгонится до первой космической скорости. Ведь баки сами по себе будут очень велики и тяжелы. Когда часть горючего израсходуется, то они становятся лишним грузом для ракеты. Вот и получается, что, разгоняя спутник, ракета одновременно разгоняет и тяжелые баки. Другими словами, она тратит свою силу впустую. Что же делать?
И на этот вопрос нашел ответ Константин Эдуардович. Он предложил создать ракетный поезд. Ракета и в самом деле похожа на поезд: каждый вагон — ступень, и все они крепятся друг к другу.
Подъем ракеты начинается на двигателях первой ступени. Когда топливо у нее полностью израсходуется, ступень вместе с баками и двигателями отсоединяется от ракеты и падает на землю. Ракета становится легче, легче ее теперь и разгонять. Сразу же включаются двигатели второй ступени. Но и ее чаще всего ждет участь первой. А вот последняя ступень, достигнув первой космической скорости, выводит спутник на орбиту.
Сейчас многоступенчатые ракеты имеются во многих странах. Как по ступенькам, спутник с их помощью поднимается ввысь. Без таких ступенек начать космический полет просто невозможно. Но если спутник выведен на орбиту, он может летать очень долго, не затрачивая при этом ни капли топлива. Он как бы катится по склону горы, и конца этому склону не видно.
От идей Циолковского до воплощения их в жизнь прошло более 50 лет. «Почему же так долго?» — спросите вы. Сергей Павлович Королев, под руководством которого была создана первая космическая ракета и первый искусственный спутник Земли, как-то сказал, что Циолковский жил впереди своего времени. И это действительно так, потому что прошло еще много лет, прежде чем люди научились изготовлять легкий металл и калорийное топливо, создавать мощные ракетные двигатели и точные приборы.
В первые послевоенные годы, когда хлеб в магазинах выдавался еще по карточкам, небольшая группа ученых в одном из институтов артиллерийской академии под руководством Михаила Клавдиевича Тихонравова работала над проектом создания искусственного спутника Земли. В 1948 году на расширенном заседании Академии он выступил с докладом о результатах своих исследований. Большой зал, где тогда проходило совещание, был заполнен учеными и специалистами. Бурно они реагировали на доклад. Новизна и смелость предлагаемых решений смутила многих, а некоторые даже выступили против проводимых исследований. Но были и такие, кто по-настоящему оценил и поддержал Тихонравова. И среди них — Сергей Павлович Королев.
Гений Королева и заключался в том, что он мог понять, поверить в то, что многим казалось либо несбыточным, либо не заслуживающим внимания. В мае 1954 года Сергей Павлович обратился в Совет Министров СССР с запиской: «Проводящаяся в настоящее время разработка нового изделия позволяет говорить о возможности создания в ближайшие годы искусственного спутника Земли. Путем некоторого уменьшения веса полезного груза можно будет достичь необходимой для спутника конечной скорости 8000 метров в секунду...»
После этого Королеву было поручено создание и запуск первого искусственного спутника Земли.
Это были наиболее тяжелые и, пожалуй, самые плодотворные годы в жизни этого замечательного человека. Проторенных дорог на пути создания спутников не было. До всего надо было доходить своим умом, опираясь на ближайших помощников. Вот тут-то и проявилась его несгибаемая воля и организаторские способности. Современники Королева вспоминают, что он постоянно повторял: «Думайте, думайте, советуйтесь, нельзя бездумно работать. Нам доверены огромные государственные средства. От нашей работы зависит авторитет нашей Родины на мировой арене».
Понимая значение взятых на себя обязанностей, Королев знал, что в одиночку его конструкторское бюро не справится с поставленной задачей. И он организует, а потом и руководит Советом Главных конструкторов, в который вошли руководители научно-исследовательских, конструкторских и производственных коллективов по разработке и изготовлению составных ракет, ракетных двигателей, наземного стартового оборудования, систем управления, радиотехнических станций слежения за спутниками.
К концу 1954 года разработка первой космической ракеты практически завершилась. Необходимо было думать, как провести ее испытания, где выбрать место расположения стартового комплекса, будущего космодрома.
Испытание ракет во все времена считалось небезопасным занятием. Вспомните Ван Гу. Космодром же, где соседствуют источники тока, горючие материалы, трубопроводы высокого давления и ядовитые жидкости, можно сравнить с пороховой бочкой.
Да и на трассе полета, особенно при отработке ракет-носителей, возможны неожиданные ситуации. Необходимо учитывать и то, что при каждом пуске отработавшие ступени ракеты-носителя должны падать в ненаселенные и желательно пожаробезопасные районы. И, наконец, важное значение имеют подъездные пути и наличие линий электропередачи, водоснабжение.
Взвесив все эти требования, комиссия, которой поручили определить место строительства космодрома, остановилась на пустынном районе вблизи Аральского моря. Весной 1955 года тут появились первые военные строители, а через два года в местечке, названном Байконуром, выросла первая стартовая площадка. К югу от нее заложили жилой городок, известный сегодня как город Ленинск. За эти же два года были построены железная и шоссейные дороги, линии электропередачи и связи, водоснабжения и хранилища топлива, — все, что необходимо для жизни и работы на космодроме.
В начале марта 1957 года на космодром доставили первую ракету, а в апреле сюда прибыл и Сергей Павлович Королев.
4 октября в 22 часа 28 минут московского времени ракета унесла со старта первый искусственный спутник Земли.
Как только спутник вышел на орбиту, наземные станции слежения тут же приняли его незамысловатые сигналы «бип-бип-бип», которые, наложенные на мелодию песни «Родина слышит, Родина знает», стали сейчас позывными передачи «Последних известий» по Всесоюзному радио. Советский Союз стал первой страной, проложившей дорогу в космическое пространство.
Новый, только что начавшийся день открыл отсчет и новой эры человечества — теперь уже космической.
В. ГОРЬКОВ,
редактор отдела космонавтики журнала
«Авиация и космонавтика»


МОЯ РОДИНА - СССР

ПЕСЕНКА СОЛНЦА
Алвади ШАЙХИЕВ
Я над миром всхожу, Я солнце.
Всем вам, люди, дарю я свет.
Зайчик солнечный на оконце -
Это утренний мой привет.
Я дарю вам земные краски,
Разноцветные краски дня;
Никогда волшебные сказки
Не обходятся без меня.
Если сказочный добрый витязь
Темной ночью попал в беду,
Огорчаться не торопитесь —
Я на помощь к нему приду.
Все устроено в сказках мудро:
Злые чары исчезнут вмиг,
Лишь зажжется над миром утро
От лучей моих Золотых.
Сразу все оживет в природе,
Станет витязь еще сильней...
Ведь не зря говорят в народе:
Утро вечера мудреней!
Перевел с чеченского С. ВОЛЬСКИЙ

ГДЕ НОЧУЕТ СОЛНЦЕ
Загалдели птицы,
Воробьи, синицы,
Под моим оконцем:
— Где ночует солнце?
— Где ночует солнце?
— Может, в жаркой печке?
— Может, в быстрой речке?
— Или же в болотце?
— Или же в колодце?
— На дубу дуплистом?
— Или в поле чистом?..
— Не галдите, птицы.
Воробьи, синицы,
Под моим оконцем —
Разбудите солнце!
...Вот оно проснулось,
Сладко потянулось,
Вышло из-за тучек...
С добрым утром, внучек!
Олег ЛОЙКО,
А. КРЕСТИНСКИЙ

ГОРА И ДУБРАВА
Степан ЖУПАНИН
Гора молодую
Растила дубраву,
Весною обнову
Дала ей на славу.
Укрыла дубраву
Зеленой листвою
И грела на солнышке
Летней порою.
А дочка-дубрава
В осеннюю пору
Ковром разноцветным
Украсила гору.
Ковер тот
Заботливой вышит рукою,
Он мамино сердце
Согреет зимою.
Перевел с украинского А. КРЕСТИНСКИЙ

ПРОСЬБА
Дмитрий ПАВЛЫЧКО
К вам, родные мои, обращаюсь я —
Самый маленький в нашей семье:
Стоит на опушке елочка моя —
Не срубайте ее!
На озере плавает птица моя —
Не убивайте ее!
Горит на небе зорька моя —
Не гасите ее!
Свет-сказку строит мечта моя —
Не спугните ее!
Перевел с украинского В. СЕМЕНОВ

ПЛОХО ПОСТРИГ
Сулейман МУЛЛАБАЕВ
Вильдан сердито смотрит из окна.
Ему березка голая видна.
Вчера была кудрявая такая,
Такая завитая, золотая.
Нет, ветер, парикмахер ты плохой,
Березку стриг неласковой рукой.
Перевел с башкирского В. ОДНОРАЛОВ

Рисунки К. Почтенной


ПРОЧТИ, И ПЕРЕДАЙ ТОВАРИЩУ
X. Г. Пегельман

Однажды в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства я натолкнулась на «Дело» царской охранки по эстонской большевистской газете «Уус ильм» («Новый мир»). Эта пухлая папка департамента полиции заинтересовала меня. Переводы статей, заметок, писем рабочих... Протоколы допросов... Возможные маршруты доставки газеты из Нью-Йорка, где она печаталась, на территорию Российской империи...
Эта архивная находка и подсказала сюжет моего очерка.
Петербург. Департамент полиции. Жара не способствует рвению к службе, даже если эта служба по охране устоев Российского самодержавия. Жандармы потели в тугих тяжелых мундирах и в сердцах кляли — не дай бог вслух проговориться — свое строгое начальство, буквально помешавшееся на секретности. Форточку и ту в летний день не распахни — запрещено.
Департамент полиции свято берег государственные тайны, чтобы чужое ухо не услышало ничего секретного, не попала бы важная информация к бунтовщикам-забастовщикам, революционерам и всем, кто, поддерживая их, кричит: «Долой царя! Да здравствует республика!»
Накануне усатый писарь этого ведомства, с кулаками кабацкого вышибалы — ручки жалобно скрипели и трескались в его пальцах, заработал от высокого чина головомойку из-за проклятой мухи. Та, видать, возвращаясь с помойки, залетела в департамент полиции в надежде поживиться. Муха под потолком жужжит, начальство топает сапогами и орет на жандармов, что опять открывали форточку, вольного ветра в кабинеты напустили.
Что мальчишку с листовкой на заводской окраине ловить, что за мухой прыгать — все одно намаешься. Теперь писарь предпочитал таять от жары, но канцелярию не проветривал. А почта в тот июньский день 1913 года, как назло, пришла большая, возиться с ней долго, маятно. Писарь швырял конверты налево, бандероли — направо.
Стоп! — заграничный пакет. Из далекой Австралии. Местный агент, за приличное жалованье преданный престолу, прислал с оказией номер газеты, издаваемой эмигрантами-марксистами. На выходных данных стояло: «Нью-Йорк».
Смотри уж где, почесал бритый затылок писарь, обосновались ниспровергатели устоев! Агент докладывал, что газета зовет рабочих к борьбе, обещает им скорую революцию в России. Номер он раздобыл у выходцев из Ревеля (прежнее название Таллина), обосновавшихся на жительстве в Австралии. Одна беда — газета на эстонском языке, агент им не владел. Надо было искать переводчика.
Департамент полиции тщательно собирал все донесения агентуры, нелегальные издания, перехваченные письма подпольщиков.
Особое беспокойство вызывал Владимир Ульянов и газета «Правда». За год, что она выпускается, стала популярной на заводах всей России. У каждого экземпляра — десятки, сотни читателей. Большевики призывали рабочих: «Прочти и передай товарищу...»
А тут еще бандероль из Австралии! Начальство срочно требует дословного перевода всего текста номера. Тут же вызвали эстонца, служившего в полиции: «Из-за стола не поднимайся, пока не закончишь. Перевод нужен точный, понял?!»
Нью-Йорк. Редакция газеты «Уус ильм» («Новый мир»). Перед редактором Хансом Пегельманом лежал программный для большевиков документ — «Манифест Коммунистической партии», написанный Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Точнее сказать, сразу три «Манифеста» — на немецком, английском и русском языках. Письменный стол завален толстыми словарями. Редактор после очередной летучки запретил себя беспокоить, товарищи по большевистской партии понимали — он занят, отвлекать нельзя. Ханс Пегельман искал самые точные, верные слова, чтобы перевести на родной эстонский язык текст «Манифеста». Он давно мечтал донести до своих земляков знаменитое марксистское произведение.
Это очень важно: лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» должен зазвучать и на эстонском языке. Соотечественники живут не только в Ревеле и Эстляндии, судьба разбросала их по всей России — от Прибалтики до Владивостока, от Архангельска до Кавказа, всюду эстонские землячества. Яанов, Карелов и Густавов с берегов Балтики можно встретить на всех континентах. Объединить их в один пролетарский союз — задача газеты. Ленинская «Правда» в этой борьбе подает пример. Эстонская «Уус ильм», как и другие марксистские издания, учится у нее искусству партийной пропаганды.
Недавно в Нью-Йорк доставили очередной номер «Правды». Необычный, отмечающий первую годовщину со дня создания этой рабочей газеты. И, конечно, «Уус ильм» должна была откликнуться на это важное событие статьей о значении пролетарской печати. На столе редактора еще лежал черновик передовой. Номер уже отпечатан, тираж разошелся по всему миру, но все рука не поднимается выбросить листки. О пролетарской печати там сказано, что она поможет «созданию и организации той силы, которая в конце концов разрушит стены темной российской реакции и выведет рабочий класс на путь свободы и прогресса».
В дверь настойчиво постучали.
— Я занят. Сколько можно предупреждать! — буркнул редактор.
Но дверь распахнулась. На пороге стоял паренек лет пятнадцати, шапка белесых волос, голубые глаза и россыпь веснушек на веселой физиономии. Он выглядел нахальным. Но у него было право так, без разрешения, ворваться в кабинет редактора газеты.
— Океан чуть не сгубил нашу калошу. Капитан уже целовал портрет дочки, — сообщил он весьма жизнерадостно. — Я думал, что хоть вы будете мне рады. Я из Ревеля. За газетами...
Ревель. Эстляндское жандармское управление. Юнга рыдал громко, жалобно, вспухший от слез нос вытирал рукавом добела застиранной рубахи. Жандарм, сидящий над протоколом, морщился; приходится детей допрашивать. Этот Антон Сибуль совсем и не похож на «морского волка», хотя несколько раз успел совершить рейсы на своем пароходе в Америку. Еще меньше он смахивает на революционера-подпольщика. Ну что мальчишка может понимать в марксизме? Ему бы конфет нажраться и накопить денег на капитанскую фуражку, чтобы в ней форсить перед девчонками в заштопанных платьицах. Но донесение агента полагается проверить.
— Антон Сибуль, у нас есть сведения, что ты перевозил через океан запрещенную литературу.
— Чего?
— Говорят, ты передал рабочим газеты «Уус ильм». Что, на каторгу захотелось?
— Да я в жизни газет не читал. В школе сыт по горло был этим читанием. Спросите господина учителя — он от одного моего имени плюется.
— А если подумать? За честность мы не наказываем. Признаешься, кто тебя втянул в плохое дело, фамилию назовешь — сразу отпустим, и беги к мамочке.
— Это штурман Тендер про меня наплел, кошачья шкура, мстит мне.
— Тендер, — задумчиво переспросил жандарм, удивляясь прозорливости юнги. — Зачем же ему надо мстить?
— Я красил шлюпку. А тут штурманский кот попался. В ведерке оставалась масляная краска, я по коту прошелся кистью. Как он мяукал!.. А потом от стыда выбросился за борт. С тех пор штурман ко мне цепляется. Рад был бы меня выпороть — нельзя, так стал меня за бунтовщика выдавать.
— Катись, — зевнул жандарм. — И смотри, мне на глаза не попадайся.
Петербург. Департамент полиции. Пока эстонец корпел над переводом, из архива извлекли данные о марксистской газете «Уус ильм».
5 декабря 1911 года начальник Эстляндского жандармского управления сообщал в департамент: «Согласно имеющихся у меня агентурных сведений, редактирование этой газеты принял на себя Ханс Густавович Пегельман, известный пропагандист Российской социал-демократической партии в Прибалтийском крае, высланный в 1909 году административным порядком в Нарымский край сроком на 4 года, но скрывшийся с места ссылки в Америку». Этим гнездом злоумышленников в Нью-Йорке жандармы давно интересовались. Был даже приказ: добывать номера газеты, переводить статьи на русский язык и составить соответствующую подшивку.
Переводчик встал над столом, потянулся, разминая затекшую за часы работы спину. Хотел пожаловаться на гнетущую жару в кабинете, но не осмелился.
Вызвали специалиста жандармского ведомства по марксистским изданиям. Он пробежал взглядом по переводу текста доставленного из Австралии номера. Криво усмехнулся и сказал, не скрывая иронии:
— Опять этот Ульянов. Теперь мы имеем перевод его статьи с эстонского. А произведение нам уже знакомое. В «Правде» его печатали, когда отмечали год со дня создания газеты.
Переводчик не получил обещанной награды. Рассердилось на него начальство, словно он виноват, что все чаще ленинские статьи печатаются большевиками на эстонском, армянском, грузинском, латышском и других языках народов империи. Пролетарская печать обретала силу, а вместе с ней набирало мощь революционное движение. С этим фактом департамент полиции с тысячами своих агентов — вездесущих ищеек — ничего поделать не мог.
Историю вспять не повернешь.
Н. ДЬЯЧЕНКО


ДЕД
Ю. ВИНОГРАДОВ
БЫЛЬ
Рисунок О. Маркиной

Тихий районный городок Бежецк. Я — ученик шестого класса. Наш первый поход. Все взаправду: рюкзаки (солдатские вещмешки), маршрут — названия трех деревень, которые мы должны пройти, аккуратно выписанные на тетрадочном листочке.
Первый ночлег в чистом поле. Палаток всего три. И костер... И невесть откуда взявшийся дед. Я помню его с той минуты, как услышал полный искусственного энтузиазма голос пионервожатой: «Ведь вы и в гражданскую еще воевали! Расскажите! Ребята, давайте попросим дедушку рассказать...» Я незаметно отошел от костра, будто валежника набрать. Ушел к реке, посидел на берегу, походил по лугу. Вернулся обратно, когда все уже угомонились. У костра сидел дед и какой-то молодой парень. Я присел у палатки, бездумно глядя на огонь.
— Ты, дед, можно сказать, политическое мероприятие сорвал, — насмешливо сказал парень. — Соврал бы чего, если памяти нет. Ты вот, к примеру, хоть одного беляка видел?
— Дак из одной кружки почитай месяц с беляком чай пили.
— В плен попал?
— Мы, слышь, с одним казахом на спецзадание посланы были. Пакет везли. Потом узнали — накладные в пакете том были, на фураж... Ну, на сено, значит, для лошадей наших. Казах-то малый проворный был. С винтовкой ладил, как другой с ложкой. Коня любил и понятие в этом деле имел. А я к своему рыжему жеребцу... Чего там! Сердцем разговаривали друг с другом...
Так вот, идем мы, значит, на рысях с Желкибаем. Хорош «бай», думаю, весь зад в заплатах! Он поет что-то по-ихнему. Унылый все звук. Загрустил, наверное, товарищ мой. Вдруг, слышь, слева выстрелы, да... Конь его споткнулся, дал голос и припал на песок. Меня жигануло по ноге. Смотрю — кровь пятном расползается. Спрыгнул на здоровую ногу. Коня оглядываю. Цел Рыжий! Приказал лечь ему. Подполз к Желкибаю, он высвободился тем временем. Жаль, вижу, ему своего иноходца, да что тут! Выхватил он нож, саданул коня по горлу, чтобы не мучился. «Что делать будем?»
А я откуда знаю? Но после того вопроса понял себя старшим. Достал пакет с груди. Бери моего Рыжего и пакет, говорю, скачи. Дуй к нашим.
Замотал головой казах:
— Сам скачи. Песков не знаешь. Пропадешь.
Я ему ногу показываю... Понял Желкибай. Вскочил, глаза дикие. Потрепал моего Рыжего по морде, а сам уже в седле. Конь-то мой глазом полоснул, аж оборвалось что-то у меня внутри. Ускакал Желкибай, товарищ мой...
Пристроился я за барханом, на самый гребешок влез. Вижу — увязались за ним трое, а двое меня окружить вздумали. Мазанул я кулаком по глазам — и за винтовку... Стрелять меня еще отец обучал. За каждую промашку мою порол нещадно. Оно понятно — порох денег стоит... Целю я, значит, а сам все о Рыжем своем думаю. И Желкибая, конечно, помню. Выручать надо.
Двоих смахнул со следа. Третий, видно, похитрее: вертится на мушке, но тут бай пальнул в него. Смазал, но коня под ним свалил.
Вот и ладно. Рыжий с Желкибаем целы — и мне воевать легче. Скатился промежду барханов, а тут ка-ак жигануло по другой бедре. Забился в ложбину, рубаху рву... Видать, те двое обошли меня. Думаю: хитрить нужно! Подполз к иноходцу казаха. Затих он давно. Кровь песок принял. Залег под животом у него. Жду.
Смотрю — то ли перекати-поле, то ли папаха... Хрясь! — жахнул в ту сторону. Папаха! Только рукой вскинул.
Но второго-то, что в белой бурке, тоже подцепить бы надо. А силенки на исходе. Флягу достал. Сглотнул. Еще тянет. Да нельзя всю-то! Пригодится вода. Но, видать, раньше он меня уследил. Пуля скрипнула, перед головой моей в песок ушла.
Ну, постой, думаю, рыба копченая, и на тебя хватит. Озлился очень. Гляжу по сторонам — пусто. Выматывает меня или обходит?
Солнце выше. Сил совсем мало. Стал я беспокоиться. Не зря: тот в бурке обошел ведь, сатанюка: пуля тенькнула. Голову нельзя поднять, продырявит ведь.
Взял я Желкибаеву шинель и выталкиваю на прикладе в сторону... Дзынь-нь! Тут он! Сторожит меня. Переложил винтовку к бою, а сам лопаткой шинель-то опять шевелю... Опять: «цвирк!» — пуля. Приметил я ложбинку в песке... Что-то светлее песок там? Целю... Хрясь! Задергало белой буркой, махнуло — и покой.
А у меня последний из головы не выходит...
От жары, что ли, забылся сознанием. Сколько валялся так? Не знаю. Уж ночью ознобом прошибло — понял: жив! Вспомнил день-то и удивился, что последний меня еще не прикончил.
Вода вышла. Силенки тоже. Приготовился я поутру отходить. А тут смотрю — черепаха... Мне на душе веселее: живая, хоть и нерасторопная. Глазел я на нее почти сутки, а может, менее, глазел, что да как... Ползет, не торопится. И я помирать не спешу. Неловко. Уйдет — тогда и займусь этим делом...
Повезло после. Случай вышел. Ехали туркмены. Перевозили на верблюдах барахлишко какое-то. Вот и подобрали меня. Вроде бы как черепаха навела...
А ту банду басмачей наши израсходовали. Успел, видно, Желкибай. Да на моем-то Рыжем успеешь... Эх, конь был! Ох и конь!
Полгода я потом костылем стучал. Отряд наш к Каспию перебросили... А тот басурман, что с коня упал после выстрела Желкибая, ногой, значит, занемог. Почему и не добил меня. Туркмены вместе нас везли. И дохтуру сдали вместе...
Да ты спишь, что ли?
Парень откинулся на ватник, ровно и мощно сопел.
— Намаялся на своем тракторе за день. Я вот посижу. К утру ребятишкам картошек испеку, чтобы не обижались... Какой из меня лектор? Да и чего рассказывать? Дело солдатское — пали, ежели цепь на тебя, к примеру, идет или беги на него в окопе... Тут уж он палит по тебе... Дело солдатское.
Я тихо залез в палатку. Что мне снилось — не помню.
Вот уж двадцать пять лет прошло с той ночи. Давно уже живу не в Бежецке, а в Петродворце, служу в милиции... Но рассказ деда помню весь, до последнего словечка...


В СЕМНАДЦАТОМ ГОДУ, ИЛИ ПОЧЕМУ ВЗДЫХАЛ УРЯДНИК
РАССКАЗ СТАРОЙ ЖЕНЩИНЫ
Эмилия КУНДЫШЕВА

До революции наша семья жила в одном маленьком рабочем поселке. Однажды в феврале семнадцатого, когда мы с матерью были дома, приходит днем урядник, это был такой низший чин в царской полиции. Мать испугалась: может, отец на заводе сказал что-нибудь лишнее... Однако урядник входит в комнату и говорит:
- Я собираю деньги для раненых на фронте. Дайте сколько можете.
...Тогда Россия воевала с Германией... Мать сошла с печки — она все утро лежала, болела спина, мать работала прачкой, — достала из шкатулки пятиалтынный и подала уряднику. Он положил деньги в свой кошелек, записал что-то в толстую книгу, которую принес с собой и на которой крупными буквами было написано: «Пожертвования в пользу раненых», потом сел вдруг за стол и задумался.
Мы с матерью сели напротив и стали ждать, что будет дальше. А урядник все сидит, подперев голову, и о чем-то думает. Потом вдруг просит:
— Напоите меня хоть чаем.
- Маруся, налей, — говорит мне мать.
Я сделала, что она велела. Урядник стал пить чай. Пьет и молчит. И только вздыхает. Сделает глоток и вздохнет, опять глотнет и вздохнет. Тогда мать спрашивает:
— Господин урядник, случилось что-нибудь?
— Случилось, — отвечает урядник. Помолчал и опять вздохнул: — Вам-то хорошо сейчас — лежите себе спокойненько на печке...
Потом встал, снова вздохнул и пошел из дома.
А вечером приходит отец и сообщает: в газетах написано — царя скинули с престола.
Значит, урядник правду сказал — «случилось». Только и обманул: деньги он собирал не для раненых, а себе в карман, чтобы удрать из города. На следующее утро он и пристав, без погон и сабель, торопясь бежали по льду через речку, и люди с берега грозили им вслед кулаками...
А в октябре, помню, по улицам пошли рабочие с красными флагами. Отец — впереди. На флагах: «Вся власть Советам»... Я домой прибежала, крикнула:
— Мам, где мое красное платье?
— Оно ведь неглаженое...
— Все равно! Скорей...
Переоделась и помчалась догонять рабочих.


КАК СТРОЯТ МЕТРО

Во многих городах нашей страны появились подземные дворцы-станции, между которыми бегают комфортабельные голубые экспрессы. Как вы догадались — это метро.
Его любят за высокую скорость и точность движения электропоездов, за надежность и безопасность. Метро очень удобно. Оно связывает районы новостроек с заводами, вокзалами, театрами, стадионами, зонами отдыха.
Разные метрополитены строятся в непохожих условиях. Но всегда и везде метростроевцам приходится вести поединок с природой. Подземная стихия преграждает путь подземными водами, сыпучими плавунами, твердыми песчаниками.
Современное метро невозможно построить голыми руками. Людям помогают разнообразные машины и механизмы. Недалек тот день, когда подземные работы будут полностью автоматизированы. Тогда проходку глубокого тоннеля поведет оператор ЭВМ, сидя за пультом управления в тихой комнате с окнами на городской парк.
Но это будет позже, когда вы станете взрослыми. А сейчас — несколько историй о том, как создается метро.
РАЗВЕДКА
Прежде чем проложить трассу, нужно сделать разведку. Это задача геологов. Они бурят скважины, чтобы исследовать землю и дать метростроевцам совет, как подступиться к ней.
С поверхности «спускают» вниз вертикальные колодцы-шахты. Это стволы на метростроевском языке. Их роют до той глубины, где будет проходить тоннель.
По стволу в подземную глубину нырнут электрические провода, трубы насосов и резиновые шланги, трубы со сжатым воздухом. Специальные лифты доставляют вниз людей, материалы, машины.
Со дна этого колодца метростроевцы начинают рыть горизонтальный ход — тоннель будущего метрополитена.
ПРОХОДЧИКИ
Первыми идут в наступление на подземное царство проходчики.
Вы никогда не услышите от метростроевцев — «копаем», «рубим», «роем». Они говорят — «проходим». Проходим ствол. Проходим тоннель.
Отсюда и название профессии — проходчик.
За этим легким, «прогулочным» словом — напряженный, а порой по-настоящему опасный труд.
ВЕТЕРАН
Как же все-таки «проходят» тоннель? Лет двадцать назад ответ был бы один — с помощью отбойных молотков. Отбойные молотки вы, конечно, видели. Шахтер и проходчики всегда изображаются с этим инструментом в руках или на плече. Он стал как бы символом профессии.
Отбойный молоток работает с помощью сжатого воздуха, который поступает внутрь молотка из шланга. Стоит только надавить на широкую рукоятку и прижать острую «пику» к грунту — оживает в руках молоток. Блестящее острие его уходит в каменную толщу, крошит твердый грунт. Отбитые куски падают вниз. Во время работы молоток стрекочет, как пулемет. 1500 ударов в минуту!
Много лет потрудился этот инструмент-ветеран. Но и в наши дни не ушел на пенсию. Отбойный молоток — «личное оружие» каждого проходчика. Только нынешние скоростные проходки ветерану не под силу.
Теперь новый герой хозяйничает в забое.
ЕГО ПРОЗВАЛИ «ЯЩЕР»
В Москве это чудо-юдо ящером прозвали.
Впереди огромная голова с открытой пастью. В пасти сверкают, словно клыки, лезвия ножей. Туловище цилиндрическое, за ним длинный «хвост» из толстых стальных листов чуть не весь тоннель покрывает. А внутри у ящера сложное переплетение механизмов, бронированных электрических проводов. Мускулы ящера — домкраты. Упираясь домкратами в готовую железобетонную стену тоннеля, чудище движется вперед. Каждый шаг его — метр.
Уткнулся «ящер» открытой пастью в породу. С визгом завертелись его зубы-ножи, откалывая и кроша земные пласты.
Вы, конечно, поняли: это современная проходческая машина. Чем-то она действительно на ящера смахивает. А ящеры, кстати, метростроевцам не в диковинку: изредка случается им встретить в земных глубинах останки древних животных.
Уж если разойдется комбайн — держись! Ножи вращаются — пыль столбом стоит. Раздробленную породу механический ковш подбирает и — на резиновую ленту транспортера. Она целый день бегает без устали. С ленты глина осыпается в вагонетки. Две минуты — и вагонетка полна, две минуты — другая...
Рядом с пультом управления — особенный прибор, внешне похожий на оптический прицел винтовки. Тоненькая стрелка «прицела» должна всегда занимать вертикальное положение. Если она сдвинулась в сторону, это означает, что комбайн отклонился от курса, надо его на правильную дорогу поворачивать. Такой вот волшебный глаз у нашего «ящера».
У каждой машины, как и у человека, есть своя история, своя родословная.
Далекими предками комбайна-проходчика были кирка и лопата. Ведь и в древности люди прорубали дороги в скалах, устраивали подземные ходы. Породу отбивали киркой, лопатой и грузили на тележку. В тележку впрягались и везли ее на четвереньках. Очень много людей было занято на таких работах, и труд был необыкновенно тяжелым.
Затем появился отбойный молоток. С ним стало куда как легче. Во много раз ускорилась проходка. Но и здесь для хорошей работы силенка требуется немалая.
Тоннель постоянно нужно было укреплять. Не укрепишь — кусок породы отскочит, сверху по голове стукнет, а то и весь свод обвалится — тогда верная гибель. Делали крепь из дерева — боковые балки поддерживали верхний дощатый настил.
Но и деревянная крепь не всегда выручала проходчиков. Верхние слои земли давят десятками тонн на каждый квадратный метр. Случалось — не выдерживало дерево.
Конструкторы придумали новую защиту для проходчиков — «щит», стальной передвижной цилиндр, равный по окружности тоннелю. Щит был разделен на полочки-ячейки, на которых стояли проходчики с отбойными молотками. Работать стало безопасно.
На этом конструкторы не успокоились. Стали придумывать, как бы еще облегчить человеку тяжелую работу под землей. Со временем на переднем кольце цилиндра укрепили вращающиеся ножи — вместо отбойных молотков проходчиков, И стал щит «механизированным щитом».
Наконец, пришел в забой нынешний комбайн. Один девяносто человек заменяет. На все руки мастер. Он и породу рубит, и вагонетки сам засыпает.
Вручную две бригады самое большее два метра за сутки пройдут. А у комбайна рекорд — 44 метра в сутки! Вот такая это машина.
В. СОЛОВЬЕВ
Оформление П. Кузнецова

<- предыдущая страница следующая ->