скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

КОМУ УЛЫБАЕТСЯ ДЖОКОНДА

Николай ФЕДОРОВ
РАССКАЗ
Рисунки О. Филипенко
Нет, дело не в том, что у меня какая-то особенная тяга к литературе. Скорей всего, у меня вообще ни к чему особенной тяги нет. И все-таки на уроки литературы, которые у нас Вера Сергеевна ведет, я всегда с радостью иду. Как на физкультуру. Да и не только я — весь наш класс.
Вот, к примеру, приходит Вера Сергеевна на урок и говорит: «Посмотрите, какой сегодня день-то замечательный. Настоящее бабье лето. Неужели вам охота в душном классе сидеть?» «Нет, нет, неохота!» — кричим мы в ответ и с мест как ошпаренные вскакиваем. «Тогда пойдемте-ка гулять», — говорит Вера Сергеевна. И мы идем в Летний сад, собираем там облетевшие листья, бегаем по дорожкам и разглядываем старинные мраморные скульптуры. А потом сидим на берегу Лебяжьей канавки, и Вера Сергеевна читает нам всякие стихи про осень. И так у нее здорово и, главное, к месту получается, что даже начинаешь думать: «А ведь что-то в этих стихах есть».
Или в другой раз посреди урока отложит Вера Сергеевна книгу, посмотрит на нас, помолчит и скажет: «Что это мы с вами все про литературу, да про литературу? А чем, например, история хуже?» И начнет рассказывать про знаменитого археолога Шлимана. Как он с детства ужасно любил древнегреческого поэта Гомера, и как любовь эта помогла ему открыть легендарный город Трою, в существование которого никто не верил. А потом читает нам отрывки из гомеровской «Илиады», где про Троянскую войну говорится. И после ее рассказа так эти неуклюжие стихи слушать интересно, что даже хочется все дома до конца дочитать.
...В тот день урок уже подходил к концу, когда Вера Сергеевна достала из портфеля репродукцию одной старинной картины с изображением смуглой молодой женщины, поставила ее на край доски и сказала:
— Надеюсь, вы узнаете картину. Да, это знаменитая «Джоконда». Написал портрет в 1503 году великий итальянский художник Леонардо да Винчи. И вот уже почти пять веков люди не перестают восхищаться этим шедевром. Впрочем, картиной не только восхищаются, о ней думают, спорят. Посмотрите внимательно: женщина на портрете слегка улыбается. Улыбается такой тихой, загадочной полуулыбкой. Вот эту ее улыбку и пытаются разгадать уже много поколений людей. Чему она улыбается? О чем думает в этот момент? Давайте и мы с вами подумаем над портретом. Так что к следующему уроку вы мне напишите сочинение, которое мы так и назовем: «Чему улыбается Джоконда». А чтобы поддержать ваше вдохновение, я принесла открытки с репродукциями картины.
Вера Сергеевна достала из портфеля пачку открыток, и через три минуты все сорок человек нашего класса имели на руках по маленькой Джоконде.
Все уже хотели уходить, когда Генка, сидевший рядом со мной, вытянул руку и нетерпеливо закричал:
— Вера Сергеевна, я, я знаю! Знаю, почему она улыбается!
— Вот и отлично, — спокойно сказала Вера Сергеевна. — Ты нам все в сочинении и напишешь.
— Да я уже сейчас знаю! — не унимался Генка, продолжая тянуть руку.
— Ну, хорошо. Если тебе так не терпится, говори.
Генка встал и, шмыгая носом, сказал:
— Она стесняется.
Тут в классе, конечно, хохот поднялся.
— Ну, чего вы ржете-то,— обиделся Генка. — Точно говорю: стесняется. К нам в прошлом году в пионерский лагерь художник приезжал. Баранов его фамилия. Он Таньку Фоминых из нашего отряда на пень посадил и сказал, что будет с нее картину писать. Так Танька от стеснения вся пятнами пошла, даже нос покраснел. И все улыбалась как дурочка. Ясное дело — стеснялась. С нормального человека не каждый день картины рисуют. А тут перед этой Джокондой сам знаменитый Леонардо да Винчи стоит. Тут бы кто угодно застеснялся.
Все снова засмеялись. И Вера Сергеевна засмеялась, а потом сказала:
— Что ж, хорошо. Будем считать, одна версия у нас есть: Джоконда стесняется.
После уроков мы с Генкой шли по улицам и заглядывали в лица прохожим. Мы хотели посмотреть, как люди улыбаются и попытаться разгадать почему. Но мимо нас торопливо несся бесконечный поток серьезных, озабоченных лиц, и, казалось, каждое лицо выражало одну и ту же мысль: скорей! скорей! скорей!
— Генка, ты обратил внимание: они все будто на поезд опаздывают, — сказал я. — Интересно, куда они так спешат?
— Кто куда. А некоторые просто по привычке. Мы в прошлое воскресенье поехали в Павловск погулять. Вышли из электрички, и папа как почесал к парку, мы с мамой еле за ним угнались. Мама говорит: «Куда ты так несешься?» А папа говорит: «Никуда я не несусь. Мы ж гулять приехали, так чего на месте топтаться». Привык галопом по своим объектам скакать.
— А у меня папа свои заметки и статейки теперь на диктофон записывает. Магнитофончик такой малюсенький. Запрется в комнате и бубнит какую-то абракадабру: «Героико-романтическое начало очевидно превалирует в метафорической прозе Мухоморова...» Некогда, говорит, писаниной заниматься. Однажды его мать заставила счет за квартиру писать. Так он сидел-сидел, а потом кричит мне: «Митька, как «д» заглавное пишется? Что-то я запамятовал». А теперь с этим диктофоном дурацким совсем писать разучится.
— Жизнь такая, — многозначительно сказал Генка. — Говорят, Лев Толстой свой роман «Война и мир» семь раз переписывал. Ты видел эту книгу? Видел, какая у нее толщина? Значит, у человека время было. А тут диктовку, за которую пару получил, переписать некогда...
Лифт в нашей парадной опять не работал. Он как безумный непрерывно сдвигал и раздвигал свои полированные створки и при этом натужно гудел и дрожал. Я подхватил свою тяжеленную, словно кирпичами набитую, сумку и потащился на свой девятый. Между пятым и шестым этажами я столкнулся с Катькой Аношиной из параллельного класса. Катька жила в соседнем доме и, значит, была у кого-то в гостях. Увидев меня, она улыбнулась, но ничего не сказала и поскакала вниз.
— Аношина, постой-ка! — крикнул я. Катька остановилась и вопросительно на меня посмотрела. — Ты вот сейчас бежала и улыбалась. Почему, можешь объяснить?
— Твое-то какое дело, — ответила она уже безо всякой улыбки. — Хочу и улыбаюсь.
— Да кто ж так улыбается! Рот до ушей, хоть завязочки пришей. Потихоньку надо улыбаться, загадочно. Картину «Джоконда» видала? Так вот, там итальянка одна... загадочно, понимаешь, улыбается. До сих пор неизвестно почему. А ты варежку разинула — и рада.
— Дурак ты, Повышев, — сказала вдруг Катька и побежала вниз. Обиделась. Эх, не умею я с девчонками разговаривать. Прямо беда! Я ведь не хотел вовсе ее обижать. И в мыслях у меня такого не было. Я хотел рассказать ей про знаменитую Джоконду, открытку показать... В конце концов, Аношина ведь мне улыбалась, когда по лестнице бежала. А я, действительно, как дурак — закрой варежку... Эх!..
Дома я намазал хлеб сгущенкой, поставил на стол перед собой открытку с Джокондой и стал думать. Долго думал, но никаких интересных мыслей в голову не приходило. На диване валялся старый номер «Советского экрана». На его обложке была помещена фотография известной киноактрисы. Она тоже улыбалась, наклонив голову и поправляя прядь волос, спадавшую на глаз. Если по справедливости, то артистка эта была куда красивее Джоконды. И моложе намного. Но смотреть на нее совсем не хотелось. Почему-то сразу вспоминались витрины парфюмерных магазинов или журналы мод. А с Джокондой все по-другому: смотришь на нее, и вроде бы никаких особенных мыслей в голове нет. А оторваться не можешь. Чудеса!
Потом пришла мама из магазина. Сумка у нее была такая тяжелая, что я еле до кухни дотащил. По сравнению с моими кирпичами-учебниками в ней, казалось, чугунные плиты лежат.
— Зачем ты такие тяжеленные сумки таскаешь, — сказал я. — Надорваться хочешь?
— Спасибо тебе большое. Пожалел, — сказала мама, торопливо разбирая продукты. — А кто же их, по-твоему, таскать будет? Я по десять раз в магазин бегать не могу. Нет у меня времени.
Мама достала бледно-синюю в пупырышках курицу с длиннющими желтыми лапами и принялась ее разделывать. Глупая куриная голова на тонкой, словно веревочной, шее свешивалась со стола.
— Ты бы хоть ножи поточил, лодырь, — сказала мама. — Сидишь, киснешь от безделья.
Я достал ручное точило, выгреб из буфета все ножи, и вскоре по кухне запрыгали веселые новогодние искры.
— Мам, — позвал я, закончив работу.
— Ну, чего тебе, — ответила она не оборачиваясь.
— Улыбнись, а?
— Отстань. Некогда мне. Я сегодня с вечера на сутки заступаю.
— Ну, улыбнись. Мне надо.
— Я смотрю, тебе совершенно нечего делать. Принеси-ка свой дневник. Давно что-то его не видно.
— Ну, при чем здесь дневник!
— А при том, что ты совершенно перестал заниматься! Рыскаешь целыми днями по двору, выпучив глаза, Неси без разговоров дневник!
Я вздохнул и поплелся за дневником. Мама оставила несчастную курицу в покое, вытерла руки и надела очки.
— Ну, конечно! Все правильно. Ботаника — три, математика, контрольная — три с двумя минусами, на полях замечание. А он меня еще улыбаться просит. Тут плакать впору. «Ходил во время урока рисования». Это что еще за фокусы?! Совсем спятил?! Тебе что, школа — Невский проспект? Гуляет он, видите ли, во время урока.
— Да ничего я не гуляю. У меня кисточки не было. Вот я у Светки Юрковой и взял.
— У тебя никогда ничего нет. А почему задания не записаны? Вам что, не задают уже? Иди, заполни дневник и делай уроки.
— Если хочешь знать, — сказал я в дверях, — я тебя не просто так улыбаться просил. Нам задание такое дали: написать, почему улыбается Джоконда.
— Время у нее было, вот и улыбалась, — сказала мама, опуская курицу в кипящую воду. — Я до свадьбы тоже Джоконда была. Только вот Леонардо да Винчи не нашлось.
Я взял на всякий случай из папиной комнаты энциклопедию и начал писать сочинение.
«Мне очень нравится картина великого итальянского художника эпохи Возрождения Леонардо да Винчи «Джоконда».
Это первое предложение мне самому страшно понравилось, потому что в нем была целая дюжина слов и оно заняло сразу три с половиной строчки в тетради. И я стал писать дальше.
«...Скорей всего, Джоконда сидит на открытом балконе, потому что у нее за спиной какие-то болотца, кочки и ручейки. Значит, действие происходит на даче, а не в городе. У Джоконды темные распущенные волосы, румяные щеки и коричневые глаза. И еще она тихонечко улыбается. Почему она это делает — не известно. Мой друг Геннадий Петров говорит, что она стесняется
Леонардо да Винчу. Мама говорит, что у нее много свободного времени. Но это все неправильно. А как правильно, я не знаю. Но если бы Джоконда висела в моей комнате, я бы подолгу на нее смотрел. Хотя и не могу объяснить, что в ней такого особенного. Ведь не такая уж она и красивая, как, например, артистка Белохвостикова».
Тут я остановился и крепко задумался. Потом приписал: «...В заключении моего сочинения хочу честно признаться, что не сумел разгадать улыбку Джоконды. Жаль, что великий итальянский художник эпохи Возрождения Леонардо да Винчи не оставил на этот счет никакой объяснительной записки».
За сочинение я получил три — четыре. Три за грамотность, четыре за смысл.
А потом промелькнули еще две недели и наступили летние каникулы. И я совершенно забыл про Джоконду и про ее загадочную улыбку. На лето я поехал в спортивный лагерь, а Генка отправился в Хосту к своей тетке.
В конце августа вся наша секция вместе с тренером вернулась в город. На перроне меня встречала мама. На ней было какое-то новое, незнакомое мне платье, а волосы были подстрижены и как-то необыкновенно хорошо уложены. Мама показалась мне очень красивой и совсем молодой. И все-таки это была мама. Она стояла и чуть улыбалась мне, сжимая в руках маленькую, глупую сумочку. И тут я вдруг понял, как сильно соскучился по ней за эти два с половиной месяца. Мне даже захотелось бросить на платформу чемодан и побежать ей навстречу. Но я сдержался и степенно подошел.
— Ну вот, ты и приехал, — сказала мама и взъерошила мне волосы. — Отощал немного, но вырос.
— А как папа? Где он? — спросил я.
— О, твой папа пишет книгу. Говорит, настоящую. Забросил свой диктофон, купил поршневую ручку с позолоченным пером и сидит, не вылезая. Я, говорит, учусь писать... Да, к тебе друг твой уже два раза заходил. Он позавчера приехал.
Генку я встретил во дворе у нашей парадной. Лицо у него было совершенно черное, нос облупленный, а волосы совсем выгорели и стали белыми.
— Здорово, — сказал Генка и толкнул меня в плечо. А потом улыбнулся. И я чувствовал, что Генка очень рад меня видеть. — А я вот тебе раковину привез. Ты не думай, не на базаре купил. Сам нырял.
Генка полез в карман и протянул мне раковину. А я, сам не знаю, почему, вдруг про портрет Джоконды вспомнил. И про ее загадочную улыбку. И тут неожиданно я понял, в чем заключается разгадка. Надо только спросить немного по-другому: «Кому улыбается Джоконда?» И тогда все сразу ясным становится. Потому что улыбается она Генке, мне, моей маме, Вере Сергеевне и всем-всем людям. А когда кто-то тебе так хорошо улыбается, то хочется видеть этого человека все время. И если долго не видишь, то начинаешь сильно скучать.
Вот только Катька Аношина... Кому улыбалась она?

Стихи твоих ровесников

Зима

Серебристый иней
На ветвях березы.
Поселились в селах
Дедушки Морозы,
Старые Морозы,
Важные Морозы
На окне рисуют
Ледяные розы.
Олеся Выставкина, Саратов

Море

Дорого душе моей
Море — царство кораблей,
Там, где волны тихо плещут,
Там, где ветер мокрый хлещет,
Там, где скопища фрегатов,
Где легенды о пиратах,
А на дне морской пучины
Дремлют храмы Атлантиды.
Море, я люблю тебя!
Море, ты мечта моя!
Андрей Акузин, Комсомольск-на-Амуре

Урок мечтанья

Иванов сидит за партой.
Что за скука — рисованье!
Вместо скучных натюрмортов
Лучше б был урок мечтанья!
«Полетать бы на ракете,
На Юпитер бы слетать
И про Звездного Медведя
Сообщенье передать...»
Не пришлось летать в ракете,
Перестал он вдруг мечтать.
Говорит учитель строго: —
Иванов, сейчас же встать!
Лена Сомихина, Челябинская область
Рисунок Н. Куликовой

КОНКУРС - ИГРА

КАКОЙ МОЖЕТ БЫТЬ СОВРЕМЕННАЯ ПИОНЕРСКАЯ ИГРА?

В разговоре участвуют первый заместитель председателя Центрального Совета Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина Лидия Николаевна ТИМОФЕЕВА, главный редактор журнала «Костер» Святослав Владимирович САХАРНОВ и редактор отдела пионерской жизни «Костра» Валентин Михайлович ВЕРХОВСКИЙ
Л. Н. ТИМОФЕЕВА: Почему мы сегодня заговорили об игре? Далеко не случайно. Сегодня в стране происходит перестройка буквально всех сторон жизни общества, и пионерская организация тоже не может оставаться в стороне. Разве не стали нашим общим недостатком заорганизованность и формализм? Разве не скованы большие творческие силы, которые таятся в каждом пионерском коллективе? Говоря с ребятами, убеждаешься, сколько у них выдумки, азарта, желания самим, без подсказки делать общественно-полезное дело. А хорошая, веселая, умная игра — одна из форм самостоятельности.
Когда-то предвоенное поколение пионеров, прочитав повесть Аркадия Петровича Гайдара «Тимур и его команда», с увлечением стало играть в тимуровцев. Появилось благородное движение ребят, готовых по первому сигналу тревоги идти на помощь слабым, оберегать младших, бороться с несправедливостью. Тимуровская команда — классическая пионерская игра. Идея высокая, гражданственная — быть полезным своему обществу. А форма игры — романтичная, таинственная. Это, пожалуй, главные условия любой пионерской игры.
С. В. САХАРНОВ: Кстати, мне пришли на память встречи с польскими пионерами-харцерами. У них, совместно с телевидением, есть игра «Таинственная рука». Каждый может послать на телевидение заявку — «Хочу участвовать!». Ему присваивается номер, скажем, «5245». Этот номер не знает никто, кроме него самого. Он, предположим, тайком приносит воду старой соседке или, когда ее нет, колет дрова. И оставляет карточку с номером. Телевидение о самых достойных поступках сообщает всей стране. Тут что интересно: все знают, что в городе действует таинственная рука № 5245, но кто это, неизвестно. И мальчишка молчит. Он гордится и радуется. Награда — сознание того, что твой поступок благороден и замечен.
В. М. ВЕРХОВСКИЙ: Десять лет назад «Костер» напечатал очерк «Ребята из Лопухинки» — о сводном отряде из деревни Лопухинка Ленинградской области. Следопыты, тимуровцы, зарничники — они не могли жить без приключений. Ребята называли себя «красными дьяволятами» — у них была своя военная тайна, свой штаб, где хранились печать отряда, оперативные карты и флаг — на красном полотнище силуэт буденовки. А в обычной канцелярской папке лежали удивительные документы первых лет революции: все они рассказывали о том, как жили в Лопухинке первые коммунисты и комсомольцы...
А вот пример, о котором «Костер» писал совсем недавно. В пионерском лагере под Ленинградом — «Пионерграде» — тоже была игра. Все отряды там были сформированы не по возрасту, а по интересам. Были и свои правила — ребята называли их «Законами города». В отряде «Искатели» — юные геологи, а отряде «АПН» — юнкоры, в «Саженцах» — юннаты, отряд «Рампа» — любители театра. То есть, у каждого отряда — свое дело, и все они нужны пионерскому городу.
Л. Н. ТИМОФЕЕВА: Мне больше всего нравится в этих играх, что ребята играют не только ради собственного удовольствия. Их увлечение не ради развлечения. Игра становится добрым и нужным делом. Это очень важный ориентир для всех, кто будет участвовать в конкурсе журнала. И еще необходимо, чтобы ребята могли сами от начала до конца подготовить и провести игру. А если придумается новая интересная игра, «Костер» поможет играть в нее ребятам всей страны.
С. В. САХАРНОВ: Вообще, опыт телевидения, это первое, что приходит в голову. Скажем, «ЧТО? ГДЕ? КОГДА?» или «Клуб веселых и находчивых». Вероятно, какие-то подобные игры-соревнования можно придумать и проводить в отрядах и дружинах. Вот одна из возможных дорожек. Лучше, конечно, придумать совершенно новые. Иной раз можно идти прямо от названия игры. Мне в голову приходит сейчас игра с условным названием «Я умею. Можешь ты?», где ребята состязаются в каком-то умении. А вот еще: «Я знаю, ты знаешь, он знает». Хорошее название для игры по типу викторины, в которой две или три команды соревнуются в знаниях. Игры нужны разные, чтобы сделать производительнее труд, содержательнее отдых каждого из вас, ребята.
Л. Н. ТИМОФЕЕВА: Удачи вашему конкурсу! Победителей Центральный Совет пригласит для участия в IX Всесоюзном слете пионеров. Хорошие же игры станут достоянием всех ребят страны.

1. Журнал «Костер» объявляет конкурс на лучшего изобретателя и организатора пионерской игры для звена, отряда, дружины.
2. Придумывать и разрабатывать правила игры можно и одному, можно и вместе с друзьями, вожатыми. Но в придуманную игру необходимо сначала поиграть у себя в школе, во дворе или пионерском лагере. Ее условия и рассказ о том, как она прошла, мы ждем от вас не позднее 15 апреля 1987 года.
3. Победители конкурса будут приглашены на IX Всесоюзный Слет пионеров, который состоится в Артеке в августе этого года. Остальных участников — авторов интересных игр жюри конкурса наградит дипломами и подарками.

«Очень странно! Этот чердак был обитаем. На стене висели мотки веревок, фонарь, два скрещенных сигнальных флага и карта поселка, вся исчерченная непонятными знаками. В углу лежала покрытая мешковиной охапка соломы. Тут же стоял перевернутый фанерный ящик. Возле дырявой замшелой крыши торчало большое, похожее на штурвальное, колесо. Над колесом висел самодельный телефон.
...— Пора, — сказал Тимур. — Всем приготовиться!
Он выпустил из рук колесо, взялся за веревку. И над старым сараем, под неровным светом бегущей меж облаков луны медленно поднялся и заколыхался флаг команды — сигнал к бою».
А. Гайдар «Тимур и его команда»

«Не надо было никуда бежать, не надо было искать обетованную землю. Она была здесь, около нас. Ее надо было только выдумать. Я уже видел ее в темноте. Вон там, где дверь в уборную, — пальмы, корабли, дворцы, горы...
— Оська, земля! — воскликнул я, задыхаясь. — Земля! Новая игра на всю жизнь!
...Страна наша стала называться «Швамбрания», а мы — «швамбранами». Все это должно было сохраняться в строжайшей тайне.
Первую карту Швамбрании начертил Оська».
Л. Кассиль «Кондуит и Швамбрания»

УСТАВ ТОВАРИЩЕСТВА ВОИНСТВУЮЩИХ ТЕХНИКОВ
«Товарищество воинствующих техников объявляет независимость от домашних вещей.
Для этого члены ТВТ обязуются:
1. Следить за вещами и устранять все мелкие их неисправности своими руками.
2. Если кто-то из членов чего-нибудь сам сделать не сумеет, он обязан обратиться к своим товарищам.
3. И только тогда, если и товарищи помочь не сумеют, член товарищества имеет право обратиться в мастерскую».
Толя взобрался на парту и прочитал Устав.
— Будем голосовать. Кто...»
Я. Мавр «ТВТ»

Самый большой в мире поезд

Перед железнодорожным вокзалом в Экибастузе на постаменте установлен ковш экскаватора. Именно этим ковшом тридцать три года назад загрузили первый эшелон экибастузского угля.
А год назад от этой станции отошел поезд длиной шесть с половиной километров и весом сорок три тысячи тонн! Такой груз еще никогда не перевозили по железной дороге, считалось, что он под силу только современному морскому судну-рудовозу.
ПЕРЕД СТАРТОМ
В Северном Казахстане уже неделю бушевала метель. Студеный ветер швырял пригоршни снега, термометр показывал 35° мороза. Снег сплошной пеленой покрывал рельсы и шпалы, плотно забивал стрелки. На уборку снега были отправлены мощные железнодорожные снегоочистители, вышли сотни людей.
В эти дни все работники Целинной дороги с особым вниманием прислушивались к сообщениям синоптиков — решалась судьба рекорда, на подготовку которого ушли многие годы. И вот до отправления экспериментального супертяжеловесного состава — всего сутки... Одни проверяли исправность вагонов и механизмов, другие наполняли углем 440 вагонов — именно столько их будет в эшелоне. По участку дороги Экибастуз-Целиноград прошел специальный вагон-дефектоскоп. Чуткие приборы «прослушивали» рельсовый путь. На одном перегоне обнаружили рельс с изъяном и немедленно его заменили. Что и говорить, уйму работы пришлось переделать людям за двадцать четыре часа до старта!
ЗА ШКОЛЬНОЙ ПАРТОЙ — МАШИНИСТЫ
Обычный грузовой поезд ведут двое — машинист и его помощник. Экипаж тяжеловесного поезда — шестнадцать человек. Сейчас они все сидят за учебными столами.
Еще в Москве ученые создали математическую модель экспериментального поезда и предложили компьютеру подобрать минимальное число электровозов, нужное для его перевозки, и их расстановку в самом составе. ЭВМ предложила: четыре локомотива — один в голове поезда, остальные — вдоль состава через равное число вагонов.
Уже пять часов в этом учебном кабинете «едут» машинисты с помощью электронно-вычислительной машины.
Руководитель эксперимента диктует:
— На следующем перегоне... Внимание! Головная машина пошла на подъем... Вторая огибает кривую, возможен боковой ветер... Третья миновала разъезд... Хвост поезда скатывается... Значит, четвертый локомотив идет без тяги, готов к торможению, иначе середину состава может «выдавить» с пути... Записали? Еще раз повторяем действия экипажа на этом участке!
ПОЕХАЛИ!
На экране электронных часов, вмонтированных в пульт диспетчера станции Экибастуз загорелись цифры: «7.09», и тут же в селекторе прозвучал голос:
— Докладывает осмотрщик вагонов Рябицкий. Только что закончили полную пробу тормозов!
Диспетчер нажал кнопку, и из динамиков, установленных на станции, разнесся его голос:
— Машинисту поезда номер один разрешаю отправиться с седьмого пути на соединение с поездом номер два!
От станции до следующего разъезда — восемь километров. Этот участок и был выбран для стыковки отдельных частей сверхтяжеловесного поезда в единую шестикилометровую громаду. Машинисты проверили радиостанции, а связисты протянули кабель вдоль всего состава, установили телефонные аппараты.
— Приготовились! — объявил по связи штурман экипажа. — Первым трогается четвертый электровоз! Сразу за ним — третий! Затем — второй и первый!
Непривычно, но по-другому нельзя. Если сначала даст ход первый электровоз, может произойти обрыв состава. А так — задние вагоны как бы подпирают передние.
— Поехали!
— Есть «поехали»!
— Напряжение,.. скорость,.. ток в сети... Перегрузок, болтанки не чувствую...
— Все отлично!
— Пошел, родной, пошел!
После долгого бурана особенно ясно светит зимнее солнце. Под его лучами далеко вокруг просматривается отполированное ветрами слепящее снежное пространство — словно белое море вдруг застыло, не успев разгладить на своей поверхности легкие гребешки волн.
— Четвертый, больше нагружай машину, — командует штурман.
— Понял, командир.
В нынешней поездке управлять замыкающей машиной так же трудно, как и головной.
— Первый! Говорит третий. У нас вышла из строя одна секция!..
Секцией в локомотиве называют двигатели одной колесной тележки. Всего их в электровозе — четыре. И сразу состав потяжелел на три тысячи тонн. Те самые, которые полагалось тянуть неисправной секции.
Но поезд упорно лезет и лезет вверх на затяжной подъем. Полукольцом обнимает долину с незамерзающим соленым озером, вытягивается по его берегу. Только в этом месте, единственный раз за всю дорогу удается увидеть с головной машины хвост поезда!
Вот и станция Эрментау! Половина пути пройдена. На холме рядом с дорогой стоит кинооператор, помощник, лежа на земле, держит его за ноги, чтобы не сдуло ветром. По склону бегут мальчишки, стараясь занять места, удобные для наблюдения, и тут же начинают считать вагоны: «Один, два, три,.. сорок пять,.. шестьдесят три,.. сто семьдесят...» Фу-ты! Сбились со счета! В глазах начинает рябить, гул стоит от бесконечного перестука колес, а вагоны все катят и катят. Гудят, стонут рельсы, тысячетонная махина поезда все идет и идет мимо. Наконец скрылся из виду последний вагон. Десять минут продолжалось необычное завораживающее зрелище. Смотрит вслед поезду кинооператор, у которого не хватило пленки в аппарате, чтобы заснять движение самого длинного в мире поезда, а уже гаснет вдали огонек последнего вагона.
Только бы проскочить перегон от Едыге до Еркеншилика! Затяжные спуски, крутые подъемы — здесь дорога идет через горы. На некоторых участках голова поезда оказывается на десять метров ниже хвоста!
На одном из разъездов зловеще загорелся красный сигнал! Рука штурмана мгновенно оказалась на рычаге тормозного крана. И тут же он вспомнил строжайший приказ: на сигналы светофоров не реагировать! Впереди в трех километрах идет контрольный электровоз, случись что — с него сообщат, как поступить. У любого машиниста вырабатывается рефлекс: немедленно тормозить при красном сигнале, но сейчас это совершенно недопустимо, ведь задние вагоны по инерции продолжали бы мчаться!..
Позже, на разборе рейса выяснили, что буран все-таки испортил один из приборов, управляющих сигналами светофора...
Последние километры пути. Пришлось сбавить скорость — началась пурга.
— Всем быть на приеме! — объявил штурман по рации. — Сначала тормозит четвертый, затем — третий, второй...
ЗАЧЕМ НУЖНЫ РЕКОРДЫ?
Когда речь идет о спорте — все ясно: чтобы определить возможности человека в скорости, выносливости, силе.
А в технике?
Ведь, как вы уже знаете, этот рекордный состав даже не помещался на станционных путях.
Спортивные рекорды через несколько лет становятся нормой перворазрядника. Но станут ли такие тяжеловесы обычным делом на наших дорогах?
Специалисты отвечают определенно: да, поезда большой грузоподъемности со временем должны завоевать железную дорогу, потому что для перевозки такого же количества угля понадобилось бы не четыре, а семь электровозов и втрое больше времени.
Такие сверхтяжеловесы сразу же в несколько раз увеличат пропускную способность дорог. А вести состав будут не шестнадцать, а два — три человека с помощью компьютера, который сам выберет правильный режим.
М. БУЛАНЖЕ
Рисунки А. Старостина

<- предыдущая страница следующая ->