скачать журнал

страница следующая ->

КОСТЁР 
ISSN 0130-2574
СЕНТЯБРЬ 1985

КОСТЁР
9
СЕНТЯБРЬ
1985
Ежемесячный журнал ЦК ВЛКСМ Центрального Совета Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина
Союза писателей СССР
Издается с 1936 года
© «Костер», 1985 г.

ЖУРНАЛ ПЕЧАТАЕТ:
Программист из шестого «Б»
очерк А. Зернова 1
В валенках по весне
повесть С. Цымбаленко 3
Барабан 10
Эмэмкут — сын Кутха
очерк В. Рекшана 14
Невезучая Перышкина
рассказ Т. Поляковой 16
Электроник 20
Автограф Шаляпина
рассказ М. Москвиной 22
Твой зарубежный ровесник
очерк В. Рыбина 26
Стихи твоих ровесников 27
Возвращение в Лусаван
рассказ В. Вартан 28
Радуга на полу
очерк М. Сорокиной 32
Кучугурская находка
очерк А. Быкова 33
Зеленые страницы 36
Занимательная наука
очерк И. Меттера 38
Веселый звонок 40
Что читать! Как читать!
отвечает профессор В. Мануйлов 42
Арчебек 43
Необычайные приключения в космосе 44
«Осел, Козел, да косолапый Мишка...»
очерк Е. Перехвальской 46

На обложке рисунок Р. Доминова


главный труд - учеба!

ПРОГРАММИСТ ИЗ ШЕСТОГО «Б»

«Человек родился математиком»,— говорят про Никиту. Он даже автобусы в степень возводит. Люди стоят себе на остановке и вдруг слышат:
— Если сейчас придет не «седьмой в квадрате», то обязательно «второй в седьмой».
Какая-нибудь бабушка полезет за очками, начнет недоверчиво разглядывать дощечку с номерами автобусов. Успокоится, увидев цифры 49 и 128 на своем месте. Вздохнет и скажет, глядя на Никиту:
— Чему вас только в школе учат.
Ну как объяснить, что он, Никита, не умеет спокойно смотреть на цифры? Так и подмывает извлечь из них корни или перемножить, и всегда хочется найти что-то, их объединяющее.
Цифры складываются, движутся куда-то и возвращаются преобразованно-преображенными.
Когда Людмила Владимировна, классный руководитель и учитель труда, дала задание написать рефераты о профессии, Никита спросил:
— Можно я напишу реферат «Профессия — программист»?
Все знают, что Кит (так Никиту зовут в школе и дома) на переменки выходит с тетрадкой и пишет в ней на непонятном языке Фортран. Про этот язык Кит сказал:
— Я ищу общий язык с электронно-вычислительной машиной. Она сделает что хочешь, если сумеешь все понятно объяснить.
Кит не делал тайны из своего увлечения. Он думал, что в их шестом классе найдется много желающих последовать его примеру. Но почему-то заинтересовался только сосед по парте Валера. И Кит объяснил ему, как составлять алгоритмы программы.
— С ЭВМ не договоришься, если не научишься давать ей задания коротко и совершенно точно. Считает-то она с быстротой молнии, но любит, чтобы ей сначала разложили все по полочкам. Алгоритм для машины — порядок, цепочка ее действий. Объяснишь ЭВМ этот порядок — и она сразу сложит два числа, рассчитает траекторию движения космического корабля. А общаться с ней можно значками — ромбиками, прямоугольниками, стрелками — и словами.
— Научи,— сказал Валера.
И Кит стал учить. Как его самого учил десятиклассник математической школы Олег Архангельский. В «группе Олега» Кит самый маленький. Их группа собирается по субботам в Ленинградском институте авиационного приборостроения, где уже несколько лет работает Северо-Западный филиал школы юного программиста.
Кит сидит здесь, как большой, за терминалом. У него под рукой — клавиатура. Перед глазами — экран. Тронь клавишу — появится на дисплее буква, знак препинания, цифра... Но сначала на экране должны появиться два уголка — открывающая кавычка. Так машина М-6000 дает знать каждому сидящему за терминалом (а их у нее много), что она готова выполнять команды.
Кит разговаривает с машиной на Фортране, она «берет» его текст и начинает переводить в привычный ей код, попутно высвечивая ошибки.
А что вы думали? С машиной шутки плохи. Она не прощает ошибок и, не прощая, учит. Никита замечает по себе, что грамотнее стал писать изложения и сочинения.
Наверно, скоро ЭВМ придет в 54-ю школу, где учится Никита Шмидт. И тогда не только ему станет интересней учиться. Но надо сделать так, чтобы машина никого не напугала, чтобы ее встретили с интересом и радостью. Как это сделать?
Никита знает, как. Он в институтской лаборатории пробует играть с ЭВМ в ту же игру, в которую играет с соседом по парте и по подъезду Валерой.
У них любимая игра — лабиринт. Рисуют на страничке из тетрадки лабиринт — семь на семь клеток. В этом лабиринте спрятан клад. Но до него не добраться, не встретившись с опасностью, не проявив смекалки. Тебя в лабиринте поджидают динозавр, ихтиозавр, плезиозавр, бронтозавр. А еще поджидает пират. А еще — ямы, река.
А клад, когда его найдешь, тоже может оказаться ложным. Ищи снова. Они играют в лабиринт вдвоем, меняясь ролями: один — ведущий, другой — охотник за кладом.
А если этой же самой игре обучить машину? Никита написал на Фортране программу «Лабиринт» для ввода в ЭВМ. Группа Олега Архангельского создает библиотеку игровых программ для детских электронно-вычислительных машин.
Сегодня с ЭВМ играют в шахматы лишь немногие счастливчики. А очень скоро смогут играть все желающие, начиная с ребят младшего школьного и даже дошкольного возрастов. Ребята из группы Архангельского сделали открытие: в игру можно перевести страницы многих увлекательных книг. Кто откажется сыграть в «Остров сокровищ»? А в «Робинзона Крузо»?
Так за увлекательной игрой ребята будут постигать азбуку программирования, приобретать навыки, основы второй грамотности.
Дома Никита повесил плакат собственного изготовления: «Магнитофон — это роскошь, а ЭВМ — необходимость. Магнитофон хорошо, а ЭВМ гораздо лучше!»
— Зачем тебе ЭВМ? — спрашивают Кита.
— Чтобы лучше учиться. Знаете, с ее помощью ребята в новосибирской школе назубок выучили исторические даты. А скоро и скучный урок чистописания у первоклашек превратится в захватывающую игру.
А. ЗЕРНОВ
Фото О. Миронца
Рисунки О. Филипенко


В ВАЛЕНКАХ ПО ВЕСНЕ
Сергей ЦЫМБАЛЕНКО

повесть
Рисунки В. Лебедева

Наш дом
1.
Наш дом похож на башню. Или на маяк... Дед говорит, что построил дом сам, когда у него не было морщин и седых волос.
Дом тоже старый. Если дед у себя наверху кашляет, дом кряхтит и поскрипывает.
Уже вечер. Дом черный. Днем его еще можно принять за маяк, а сейчас это настоящая тюремная башня. Я в заточении. Попробуй, выберись отсюда!
Дед кричит сверху:
— Вова, открой дверь! Кто-то стучит.
Вот это да!.. Я стукнул, а кто-то пришел. Непонятно... Осторожно открываю дверь — никого.
— Деда, никого.
— Значит, показалось,— ворчит дед.
Я морщу лоб. Произошло что-то странное. Стуком я пробудил к жизни кого-то невидимого. Он пришел и взбудоражил весь дом. Я так и назвал его: «Он».
Ладно, разберусь потом. Я снова в тюрьме. За попытку к бегству меня заковывают в цепи — наматываю на себя бельевую веревку. Все! Теперь никогда мне не сдвинуться с места.
Тут с улицы доносится знакомый голос. Мой брат, Лешка, возвращается из школы и поет. Он песни сам сочиняет. Лешкина песня — сигнал к атаке. Я стремительно освобождаюсь от цепей и ищу место для нападения. Это у нас игра такая. Забираюсь в пальто деда, которое висит на вешалке.
Лешку не слышно. Наверное, сидит за дверью. Резко распахивает ее. Дверь ударяет по мне, я теряю равновесие и лечу на пол вместе с пальто. Обидно, что ничего у меня не получилось, поэтому лежу закрыв глаза — будто умер. Сквозь ресницы наблюдаю за братом.
— Вовка, ты что?
Я коварно молчу, поджидаю, когда Лешка подойдет, и бросаюсь ему под ноги — брат взмахивает руками и растягивается на полу.
— Победил! — заявляю гордо.
Лешка хохочет. Так оглушительно, что по лестнице спускается дед. Он растерянно смотрит на нас, пожевывая губами. Потом спрашивает, хмуря седые брови:
— Что деретесь?
— Что ты, дедушка! — отвечает Лешка.— Мы играем.
Дед постоял еще немножко, потом поднялся наверх, запинаясь о каждую ступеньку.
Я вспоминаю про приход странного «Он» и бросаю игру. Нужно осмотреть верхнюю комнату. Вдруг он затаился где-нибудь там.
— Деда, к тебе можно? — прошу я, шмыгнув носом.
— Что? — переспрашивает дед. Слышит он нормально, это привычка такая. Ему много времени нужно, чтобы подумать. Морщит лоб. — Ах, Да... Иди, конечно.
Я бегу по лестнице.
Лешка обиженно смотрит вслед. Сверху он такой маленький, просто смешно. Одним пальчиком побороть можно. Я показываю ему язык и скрываюсь в кабинете деда.
Тот уже устроился в огромном кожаном кресле и замер над книжкой.
Я осматриваюсь. Тишина звенит и пахнет пылью. Потолок низко-низко. Поэтому, наверное, дед такой сутулый. Все завалено книгами. Они не помещаются на полках и лежат прямо на полу. Толстые. Если все перечитаешь, станешь таким же старым, как дед. Я вытягиваю с полки самый толстый том. Он шлепается на пол, подняв клубы пыли. Смотрю на деда — тот не обращает на меня внимания. Усаживаюсь с книжкой и листаю страницы. Большущие, страшные змеи смотрят с них на меня. Иногда страницы пересечены линиями. Кто их исчеркал? Не дед же... Я вздрагиваю. Ощущение неизвестности тревожит. Это «Он», который стучал и исчез, начиркал в книжке. Значит, «Он» где-то рядом? Я захлопываю книжку и бегу к деду, прижимаюсь к его ногам, укрытым пледом.
На стене передо мной — большая фотография. Старушка со сморщенным лицом — моя бабушка. Она умерла в войну от голода. Усатый дяденька — отец. Его я совсем не помню. Мама сказала, что он с фашистами воевал и победил. Но они так изранили его, что он умер уже после войны, когда я родился. Я фашистов ненавижу. Девушку с веселыми глазами они тоже убили. Это моя тетя, она санитаркой была. Красивая.
Внизу грохает дверь. Мама пришла! Я бросаюсь вниз с криком:
— Мама, я здесь!
Она устало улыбается мне, потом переводит взгляд на Лешку. Тот склонился над тетрадкой за столом. Сердитые морщинки на мамином лице разглаживаются.
— Уроки учишь? Вот и хорошо. Учительница жалуется, что мало занимаешься.
Знаю я, какие это уроки! Небось стихи пишет. Рот перепачкан чернилами. Тоже мне, поэт.
Мама открывает крышку швейной машины и берется за шитье. Машинка старая, ногами крутить надо. Новые, электрические, мама не любит. На меня никакого внимания. Я снова заглядываю к деду — он так и сидит с книжкой, не шелохнувшись. Скучно. Сажусь на лестницу и шумно вздыхаю.
Всем хорошо. Дед — ученый. Мама — портниха. Лешка — стихи пишет. А я кто? Хоть бы стать кем-нибудь.
Мирно стучит швейная машинка. Я вздыхаю. Чем заняться?
Подхожу к Лешке. Он отворачивается. Сердится, что я бросил его в разгар игры. А если у меня дело важное? Виновато вздыхаю. Заболеть, что ли? Сразу обо мне все вспомнят, забегают.
— Леш, у меня голова болит,— шепчу я.
Глаза у брата сразу добреют.
— Мама, Вовка заболел!
Машинка перестает тарахтеть. Мама подозрительно смотрит на меня.
— Ну-ка, иди сюда.
Теплая рука касается лба.
— Что у тебя болит?
— Голова...
— Алеша, намочи полотенце.
Сидеть с мокрым полотенцем не очень-то приятно. Голова на самом деле начинает побаливать.
И опять никакого внимания. Нет, Лешка подходит, дышит в затылок. Я начинаю тихонько стонать.
— Больно, да?
— Еще как!
Я поворачиваюсь к Лешке. Ему меня жалко. Он меня любит.
— Хочешь, прочитаю, что написал?
— Ага,— киваю я.
Лешка устраивается рядом, смущенно улыбается и читает стихотворение. Про солнце, про то, как все почему-то плачут и улыбаются во сне. В общем, непонятно.
- Расскажи лучше сказку, чтобы не очень пугаться.
Лешка усмехается. Глаза его округляются, когда он рассказывает про темный лес, темную избу... В общем, про все темное. И про мертвецов. И вдруг как заорет:
— Отдай мою руку!
От неожиданности я вздрагиваю, а потом начинаю смеяться. Лешка тоже.
2.
Я всегда засыпаю, обняв Лешкину руку. Чтобы не страшно было. Наша кровать деревянная. Вернее, она железная, но ее устилают досками. Одна из них короткая и часто вылетает. Спишь себе спокойно, хорошие сны видишь. Вдруг во сне мост начинает рушиться или с крыши падаешь. Значит, доска упала.
На этот раз просыпаюсь, потому что Лешки со мной нет. Открываю глаза... Брат при свете карманного фонаря (чтобы мама не заметила) читает потрепанную книжку.
— Ты чего не спишь? — спрашиваю я.
Лешка улыбается, кивнув на книжку:
— Человек тут такой...
— Где?
Я подхожу и с любопытством смотрю на листы, но там только непонятные буквы.
Лешка говорит:
— Тут про Тиртея написано...
— Про кого?
— Тиртея. Поэт такой был в Древней Греции. У Спарты, государство было такое, война, враги одолевают. Спарта попросила помощи у Афин. Те помогать не хотели и прислали в насмешку вместо войска хромого учителя. Это и был Тиртей. А он написал такие стихи, что солдаты, как услышали, сразу смело бросились в бой. Спартанцы всех врагов тогда победили. Здорово, да?
Я киваю.
Лешка прячет книжку под подушку и шепчет:
— Я тоже поэтом буду. Ну, не поэтом... Стихи у меня не очень получаются. Можно и просто писать...
Я пододвигаюсь к нему, обнимаю. Нам тепло и уютно.
— Леш, мне без тебя скучно. Давай, ты все время дома будь.
— А в школу кто ходить будет? — усмехается Лешка.
— Никто. Ты им скажи, что я без тебя не могу.
- Так нельзя,— вздыхает брат.— Ты тоже без меня чем-нибудь занимайся, время и пролетит.
— Чем? — чуть не плачу я.
— И у тебя дело найдется,— успокаивает Лешка.— Попробуй рисовать или еще что... Такое, чтобы только о нем и думать.
— А что?
Лешка морщит лоб. Совсем как дед.
— Подумать надо...
Я терпеливо жду. Незаметно засыпаю, так и не найдя своего дела.
3.
Лешка вошел, оглядываясь, принес с собой пальто в дырках и запах гари.
— Мамы нет?
— Нет... Ты где горел?
— Разве заметно?
Еще бы! Ресницы и брови — как облезлая зубная щетка, челка на голове стала рыжей.
Оказывается, мой брат — настоящий герой. Он пожар тушил.
— Идем с Петькой, а в двухэтажке крайнее окно светится. Такие ровные красивые зубцы. Мы сначала думали, что солнце отражается. А рядом народу... Обсуждают, что делать. Кто-то побежал пожарных вызывать. Тут один дядька закричал, что пока машина приедет, весь дом сгорит. Окошко ногой разбил и полез. Мы с Петькой за ним. Дымища... Дышать нечем. Закашлялись и к окну, воздуха набрать...
Я выспрашиваю у Лешки все подробности. Как он своим пальто пламя сбивал. В дверь барабанили изо всех сил, стали ее ломать. Петька пробрался, замок открыл — и упал, надышавшись угарным газом. Тут соседи вбежали, стали в тазиках, кастрюльках, чайниках воду носить. Еще Лешка вспомнил, как ему показалось, будто в комнате кто-то плачет. Подумал, что маленький ребенок. Зажав нос, бросился к двери. А оттуда, как снаряд, рыжий кот выскочил, чуть с ног не сбил, и улизнул в разбитое окно. Когда огонь потух, все обнимать друг друга от радости стали. Тут тетя Маруся, продавец булочной, вошла. Оказывается, это ее квартира. Как запричитает: «Что же вы наделали! Окошко-то, окошко распластали! И мебель не пожалели... Ой, не могу, как жить теперь буду!» Это вместо благодарности.
Я с завистью смотрю на брата.
— Все, тебе теперь медаль дадут!
— Ну да,— смеется Лешка.— Тетя Маруся нас с Петькой чуть палкой не побила.
— Все равно дадут! — с уверенностью говорю я.
— От мамы достанется — это точно!
Мы осматриваем пальто. Дыры такие, что не скроешь. Лешка засовывает его под кровать. А челку обгоревшую куда деть?
Лешка, обреченно вздохнув, дает мне ножницы и усаживается на стул.
— Режь.
Я стригу его с важным видом, совсем как парикмахер, даже приговариваю сурово:
— Не вертись, пожалуйста, работать мешаешь.
Ровно никак не получается. Не знаю, чем бы моя стрижка закончилась, если бы не послышались мамины шаги. Она с порога ругаться начинает:
— Где этот непутевый? Ну, я тебя! Это надо же, все добрые люди стоят, а его в пекло понесло!
Лешку как ветром сдуло.
Меня мамины слова обижают.
— Он герой, а ты ругаешься.
— Я вам покажу, герои! Еще ты за ним куда-нибудь полезь!
Она бросается ко мне, но тут из-под кровати брат вылезает, виновато смотрит на маму. Я думал, Лешке сейчас ремнем достанется, а мама его прижимает к себе и плачет.
— Ну, зачем полез?.. Иду по улице, а мне говорят, что ты весь обгорел. Ведь не шутки это. Погибнуть мог.
Она ласково гладит его обгоревшие волосы, брови.

На каждом шагу — горы
1.
Я уже хожу в школу.
Солнце каждый день совершает круговорот по нашей квартире. Вот и сегодня оно появляется сначала в дверях кухни, где мама уже гремит посудой. Потом лучи осторожно пробираются в комнату. Заглядывают в лицо деду, а он закрывается от них морщинистой рукой. Дед болеет, ему трудно одному — и кресло перенесли вниз.
Уже вся комната становится светло-желтой и теплой. Это весна входит прямо в дом. А Лешка бессовестно дрыхнет. Нет, он притворяется! Прищурит глаза и незаметно наблюдает за мной.
— Так нечестно! — кричу я и сталкиваю его с кровати.
Лешка тащит меня за собой и не дает одеваться.
— Зарядку делай!
Он уверяет, что от зарядки можно стать большим и сильным. Поэтому делает упражнения с серьезным видом. Не понимает, что без улыбки у него лицо глупое. Я щекочу Лешку — он подпрыгивает и хохочет, драться лезет. Бокс, говорит, отличное упражнение. Конечно, у него кулаки в три раза больше!
Мама выглядывает с кухни и смотрит на нашу возню.
— Ну и большой ты вымахал, Вовка! Правда, отец?
Я расправляю плечи и оценивающе смотрю на брата. Мне бы только до него дотянуться. Раз он такой длинный, значит, больше не вырастет.
Лешка подталкивает меня к умывальнику.
— Леш, возьми меня на плоты. Я знаю, вы собираетесь!
Лешка растерянно моргает:
— Нельзя... Опасно.
— Ну и что? Я уже большой,— настаиваю я.
Лешка возмущается:
— Все равно, ты плавать не умеешь.
Плавать я действительно не умею. Вернее, боюсь. Лешка несколько раз пробовал спихнуть меня на глубину, но я орал: «Утопить меня хочешь! Я потом... Я сам...» Это потому, что прошлым летом я чуть не утонул. Ребята купались в пруду, вода по пояс. Я храбро залез — и вдруг почувствовал, что дно из-под ног уходит... Стал болтать руками, ногами — выплыл на поверхность... Какая-то сила снова потянула вниз. Шевелю губами, но даже крикнуть не могу. Петька, товарищ брата, заметил и завопил: «Вовка тонет!» — и давай меня за волосы тянуть.
...Я отхожу от Лешки. Он прав. Стал я выше ростом, а что толку? Плавать от этого не научишься.
После завтрака приходят Петька, Женька и Славка. Я даже не здороваюсь с ними. Злюсь. Очень уж на плоты хочется.
Лешка неуверенно смотрит на ребят:
— Может, возьмем с собой Вовку?
— Да ты что? — орет Петька, тихо он говорить не умеет.— Он же того...
Петька показывает, как я тонуть буду.
У Славки физиономия сразу становится скучной. Я знаю, ему с «малышами» возиться неохота. Есть надежда на Женьку. Он в Лешкиной компании самый младший и понимает, как мне хочется.
— Ладно, Вовка, пошли,— вдруг решает за всех Лешка.
Мне сразу хочется броситься к ребятам, обнять их, даже Славку. Но сдерживаюсь. Что я, маленький?..
Большой плот захватили раньше нас. Компания мальчишек медленно плывет в другом конце пруда, ребята что-то кричат, размахивают руками.
Мы раздеваемся поскорее. Лезем на плот, сколоченный из двух старых дверей. Ребята утешают себя, что он легкий, можно больше скорости развивать.
На плоту у меня сразу пропадает всякое желание кататься. Кажется, стоит выпрямиться, плот зашатается — и я полечу в воду. А там глубина... Поэтому сижу на корточках, боюсь оторвать руки от досок.
Ребята смеются, глядя на меня, Славка больше всех. Он выводит плот на середину пруда и начинает раскачивать.
Я чувствую, как белею от страха.
Петька орет:
— Но-но! Полегче! И не по середине плыви, у берега.
— Вот еще! Нашелся указчик, — усмехается Славка.
Лешка тихо говорит ему:
— Ты Вовку не тронь, понял?
— А то что будет?
Женька охотно объясняет:
— По носу получишь.
Славка презрительно оглядывает хрупкую фигурку Женьки:
— От тебя, что ли?
— От всех! — решительно заявляет Петька.
— А ну вас! — отмахивается Славка.
Физиономия у него снова становится скучной.
Пока ребята боролись за меня, я не заметил, что выпрямился. Только сердце все равно стучит, страх не уходит.
Плывем вдоль берега. А мальчишки на большом плоту веселятся. Один шлепается за борт, подняв тучи брызг. Ему протягивают шест, и мальчишка, довольный, влезает на бревна, прыгает, чтобы согреться.
Не знаю, что со мной, но я вдруг прыгаю в воду, машу руками и ногами. Плыву к берегу. По-настоящему.
— Плывет! — восхищенно орет Петька.
Я выбираюсь на берег и растерянно смотрю на ребят. Плот довольно далеко. Как это получилось? От радости снова плюхаюсь в воду и плыву обратно. Ребята подбадривают. Теперь мальчишки с большого плота останавливаются и удивленно смотрят в нашу сторону.
Плавание начинается по-настоящему. Мы забираемся на середину пруда, а мне почти не страшно. Во всяком случае, делаю вид, что ничего не боюсь. Обгоняем соперников. Те сильнее налегают на шесты, разгоняют тяжелый плот из бревен и берут нас на таран. Терпим кораблекрушение. Только Женька удержался, топчется на досках, потом прыгает за нами. Плывем к вражескому плоту. Я быстро устаю, страх снова затаился где-то внутри, но рядом Лешка и Петька. Не утону. На большом плоту завязывается сражение. Вниз летит то наша армия, то противника. Их больше, и нас всех скидывают в воду. Правда, потом снова пускают. Плот большой, всем места хватит.
Потом лежим в овраге. Тело немного ноет от усталости. Вверх поднимаются клубы дыма. Это ребята курят, а мне не дают.
Петька морщится:
— Гадость страшная, лучше не привыкай!
Лешка не курит, и мне за него обидно. Тоже мне, взрослый!
Когда возвращаемся домой, Петька вдруг говорит:
— А Вовка нормальный пацан!
Мне ужасно приятно, но вида не подаю.
Оставшись наедине с Лешкой, я уже не могу сдержать радости, спрашиваю:
— Вы теперь меня всегда с собой брать будете?
Брат улыбается. Смотрит на меня, как на маленького. Я недовольно хмурю брови.
— Чего смеешься?
— Не смеюсь, а улыбаюсь,— поясняет Лешка.— Уж больно ты солидный сразу стал.
2.
Четыре урока мы ворочаемся за партами, пытаясь защититься от майского солнца. Наконец, звонок. Мы с воплем несемся на улицу.
Семиклассники убирают школьный двор. Не все, конечно, а девочки. Мальчишки собрались в кучу. Лешка тоже среди них. Я дергаю его за рубашку, он оглядывается.
— А, это ты... Смотри, щенок какой! Нам бы его.
Увидеть что-то сквозь толпу невозможно. Лезу между ногами и чуть не сталкиваюсь с косолапым щенком. Он доверчиво тыкается в протянутые ладони.
— Пупсик, Пупсик! — слышится за школьным забором.
К щенку проталкивается полная женщина, хватает его на руки и прижимает к себе.
— Спасибо... милые ребятки... Не обидели Пупсика,— задыхаясь, говорит женщина.— Он еще маленький, а бегает быстро... Не угонишься.
Ребята расходятся. Мне тоже жалко, что щенок не бездомный. Взял бы его себе. Можно было бы упросить маму, раз у меня день рождения. Ой, забыл! Мама разрешила позвать ребят, хоть сколько, а из-за жары все из головы вылетело.
Прибегаю в класс. Там чудом задержалось человек десять.
— Ребята! — торжественно объявляю я.— Приходите завтра на день рождения. Все-все!
Так даже лучше, а то я не знал, кого пригласить.
Ребята галдеть стали, адрес спрашивать. Тут Нинка подходит и тихо говорит:
— Мне тоже можно?
Это самая противная девчонка, страшная ябеда. Но не отказываться же от своих слов.
— Конечно, приходи!
Возвращаюсь во двор. Лешкины одноклассники уныло орудуют метлами и лопатами. А девчонок уже отпустили.
— Давай сбежим! — предлагаю брату.
Он показывает глазами на учительницу, которая наблюдает за работой, грозно скрестив руки на груди.
— Ну и жизнь. Сплошное угнетение! — говорю я с чувством.
Учительница вздрагивает и растерянно смотрит на меня. Лицо совсем не строгое. На мою тетю-санитарку похожа. Чего эти семиклассники ее боятся?
— Ладно, хватит на сегодня,— улыбнувшись, говорит учительница.— В следующий раз учтите, что нехорошо всю работу на девочек сваливать.
Мальчишки, не дослушав, разбегаются. Как маленькие!
Учительница пытается их остановить:
— Погодите!.. А инструменты?
Мы с Лешкой перетаскиваем метелки и лопаты в деревянный сарайчик. Лешка смотрит на меня...
— Ой, на кого ты похож!
Совсем недавно рубашка была белая, а теперь земляного цвета. Учительница пробует меня очистить.
— Попадет от мамы?
— Не... У меня день рождения завтра.
— А сегодня она успеет устроить головомойку,— успокаивает Лешка.
Учительница смеется.
— Я тебя поздравляю,— говорит она.— Вырастай скорей, мне очень не хватает такого помощника. Ладно?
Утром я долго не могу проснуться. Чувствую, что пора, — а не могу. С трудом разлепляются глаза... Все понятно. Вместо солнца мокрые от капель стекла. Монотонно шумит дождь. Вставать совсем расхотелось. Я смотрю на Лешку. Он лежит с открытыми глазами.
— Лешка, дождь,— жалуюсь я.
— Ты уже проснулся? — улыбается брат.— А я тебе подарок придумал. Стихотворение. Будешь слушать?
— Читай скорее! — требую я.
— Сейчас...— Лешка устраивается повыше на подушке, чтобы меня видеть.— «Мушкетер» называется.
Уходит солнце за поля,
И кто-то в мире спит.
А он садится на коня
И в даль, стремглав, летит.
Бывают схватки нелегки,
Бывает — кровь течет...
Но он дерется до зари...
И молча друга ждет.
Вот гаснет зоревой костер,
Уходит солнце дня...
Давай же, Вовка-мушкетер,
Седлай скорей коня!
Лешка замолкает, опускает глаза. У меня в самом деле появляется желание вскочить на коня и помчаться на помощь мушкетеру. Коня рядом нет, и я вскакиваю на Лешку. Он брыкается и скидывает меня.
— Ты когда-нибудь на лошадях катался? — спрашиваю я.
Лешка мотает головой. Улыбается:
— Помнишь, мы их в лесу встретили?
Конечно, помню. Лошади бесшумно бродили по поляне, иногда склоняли длинные шеи к траве и фыркали. Я их сразу полюбил.
Мама выходит из кухни. Сердито смотрит на нас.
— Вы что валяетесь, бездельники? Скоро гости придут.
— Какие гости,— вздыхаю я.— Дождь.
— Кончился он, пока вы спите. Глаза протрите, милые сыночки.
Мама уходит на кухню.
Когда приходят гости, я выбегаю на крыльцо посмотреть, как они по моему мостику пробираются.
Нинка приходит с большим медведем, сует его мне... И плачет.
— Ты чего? — удивляюсь я.
— Мишку жалко. Мы с ним очень дружим,— признается Нинка сквозь слезы.
— Так возьми обратно.
Глаза у Нинки становятся испуганными.
— Ты что! Это подарок...
Не такая уж она плохая.
В доме весело. Сразу несколько ребят висят на Лешке, пытаясь его повалить. Шум такой, что дед зимнюю шапку натянул и ушел наверх в свой кабинет. Мама качает головой и предлагает более спокойное развлечение:
— Давайте, каждый что-нибудь расскажет, станцует или споет. Это самый хороший подарок Володе — и концерт получится.
Нинка первая читает прерывающимся от волнения голосом:
Мой веселый, звонкий мяч,
Ты куда пустился вскачь...
Прядь волос все время падает на лоб. Нинка терпеливо убирает ее, пока читает стихотворение.
Мама улыбается:
— Молодец, Нина.
— А у меня брат сам стихи сочиняет,— радостно сообщаю я.
Лешка шепчет на ухо:
— Не надо, Вов.
Я не унимаюсь:
— Он мне стихи написал! Только читать стесняется.
— Прочитай!.. Прочитай! — кричат ребята. Им теперь лишь бы пошуметь.
Лешка обиженно смотрит на меня. Я и сам понимаю: что-то не так. Только остановиться не могу.
— Эх, ты! У меня день рождения, а тебе прочесть жалко.
Я вылезаю из-за стола и удаляюсь на кухню. Знаю, что Лешка появится следом.
— Вов, ты что?.. Ну, послушай...
— Не хочу я тебя слушать!
Лешка уходит. И я по-настоящему обижаюсь. Из комнаты слышны взрывы хохота. Ну и пусть! Пусть веселятся, раз он такой.
Заглядывает мама.
— Владимир, это что такое? Нехорошо гостей бросать... Что с тобой?
— Ничего,— огрызаюсь я.
— Капризничаешь, как маленький.
Я с сердитым видом возвращаюсь в комнату. Пусть Лешка видит, как он мне настроение испортил. Но брата нет...
Нинка весело сообщает:
— А под Киршаковым стул сломался.
Все смеются. И я тоже. Толстый Ленька Киршаков краснеет, но веселится с нами.
Мама вносит большущий торт, крендельки с маком и еще много всякой вкуснятины. Гости притихают, поглощая сладости. А Лешка, все не идет.
Я шепотом спрашиваю у мамы:
— Лешка где?
Она строго смотрит на меня.
— Ушел...
Ложка падает у меня из рук и со звоном летит под стол. Я не поднимаю ее. Даже на торт смотреть не хочется.
Как же так?.. Злость давно прошла, поэтому понимаю: сам во всем виноват. А Лешка бродит из-за меня по пустым улицам. Может, даже плачет...
Я выбираюсь из-за стола и бегу во двор.
Пробегаю в один конец улицы, в другой. Лешки нет.. В окнах мелькают тени ребят. Веселятся вовсю. Вспоминаю про Нинку с медведем. Чего я на всех кидаюсь?.. Совсем запутался. Так плохо без Лешки. Я на всякий случай зову:
— Ле-ошка!
Поленница во дворе шевелится. Вылезает Лешка.
— Чего тебе?
— Ты зачем ушел? — спрашиваю виновато.
— Просто... На улицу захотелось.
Глаза у него не злые, но в самых уголках затаилась обида.
Лешка опускает глаза.
— Что же ты Петьку с Женей не пригласил?
И Славку можно было... Не чужие.
— Они бы пошли? — с сомнением спрашиваю я.
— Конечно.
Все у меня сегодня не так. Я жалобно смотрю на брата.
— Пошли домой, а?
Лешка кивает.
В темной прихожей, где не видно моего лица, шепчу:
— Леш, я не хотел... Ну, ты знаешь...
— Да ладно...
Я чувствую на плече теплую руку. Сразу становится спокойней. Лешка поможет во всем разобраться.
Окончание следует

страница следующая ->