скачать журнал

<- предыдущая страница

Крылатые вестники мифов

Утреннюю сумрачную тишину тропического леса разорвал пронзительный крик. На землю, вращаясь и кружась, как кленовый плод-крылышко, сверху медленно полетело длинное желто-синее перо. А огромная серая птица с зажатым в когтях попугаем ара, ловко маневрируя среди сплетений лиан, устремилась к высокой бальзаминовой сосне, где на гигантских ветвях находилось ее огромное гнездо. Индейцы называют эту птицу крылатым волком, испанцы — королевским орлом, а зоологи — обыкновенной гарпией. Длина ее тела — 80 сантиметров, вес до 8 килограммов. Пернатый хищник напоминает огромного ястреба, у него широкие, короткие и закругленные крылья, длинный хвост, что позволяет ему летать среди густых зарослей.
Обыкновенная гарпия населяет тропические и субтропические леса Центральной и Южной Америки от юго-восточной Мексики до центральной части Бразилии. Гнезда свои она устраивает на огромных деревьях на высоте 35—50 метров. Пара птиц использует гнездо в течение ряда лет, ежегодно надстраивая и обновляя его, поэтому сооружение со временем может достигать 1,5 метра в диаметре. В кладке бывает только одно белое с желтыми и бурыми пятнами яйцо. Насиживает кладку самка в течение 56 дней. Самец регулярно приносит ей добычу. Молодые птицы начинают летать поздно — в возрасте 7 месяцев. Но даже покинув гнездо, птенец продолжительное время держится неподалеку, ожидая родителей, которые приносят ему корм. Питаются обыкновенные гарпии ленивцами, обезьянами, опоссумами, некоторыми видами птиц.
Численность этого вида, внесенного в Красную книгу, сокращается в связи с вырубками лесов, браконьерством и низкой репродуктивностью — каждая пара птиц размножается через год. Пернатые хищники практически не разводятся в неволе. Лишь в 1981 году в Берлинском зоопарке впервые удалось вырастить птенца обыкновенной гарпии.
На Филиппинах обитают представители другой разновидности гарпий. Она была названа английскими орнитологами гарпией-обезьяноедом. Однако, как позднее выяснили ученые, этот хищник питается еще шерстокрылами, летучими мышами, пальмовыми белками и птицами. Жутковатое название «обезьяноед», не способствовавшее популярности этой птицы среди местного населения, с почтением относящегося к приматам, привело к тому, что и без того малочисленный вид стал повсеместно истребляться людьми.
Вот почему правительство Филиппин, кроме полного запрета на добычу гарпий и попыток разведения их в неволе, использовало и психологический фактор. Чтобы снять незаслуженное обвинение и остановить преследование птиц, в 1978 году было решено переменить название вида и впредь именовать его филиппинским орлом.
Величиной этот вид с беркута. Он встречается только на четырех островах архипелага. Самая крупная популяция живет на острове Минданао. В 1910 году здесь обитало около 1200 птиц, а в 1966 году около 100, в 1980 году благодаря принятым мерам охраны — уже 400 птиц.
Живет филиппинский орел в вечнозеленых тропических лесах, гнездится на огромных деревьях на высоте 30—45 метров. Каждая пара размножается ежегодно. В ноябре в гнезде появляется одно яйцо, которое, меняясь, насиживают оба родителя. Самостоятельно молодые птицы начинают охотиться в возрасте 10 месяцев, до этого времени их кормят родители. Продолжительность жизни филиппинского орла, по данным зоопарков,— около 40 лет.
Попытки разведения птиц этого редкого вида в неволе, которые предпринимались как на Филиппинах, так и в США, пока не принесли положительных результатов.
Птицы, о которых идет речь, названы по имени чудовищ древнегреческих мифов. По преданию, у морского божества Тавманта и океаниды Электры родилось пять дочерей Гарпий — полуженщин-полуптиц отвратительного вида. Внезапно налетали они на человеческие жилища, похищали детей («гарпия» дословно — «похищаю») и стремительно исчезали. Недаром эти чудовища считались также и богинями вихря. Существовало поверье, что человек, пропавший без вести, похищен Гарпиями.
Долго наводили Гарпии ужас на людей, пока не встретились с аргонавтами — греческими героями, плывшими на корабле «Арго» к берегам Колхиды за золотым руном. Аргонавты во время своих странствий попали во Фракию, где правил старец Финей. Когда-то разгневался на него бог морей Посейдон, ослепил Финея и наслал на него Гарпий. Каждый день, когда царю накрывали на стол, появлялись ужасные полуженщины-полуптицы и похищали еду. Стало жаль героям немощного старца, и в следующий раз, как только появились чудовища, двое аргонавтов, крылатые сыновья северного Борея, погнались за Гарпиями. Одна из них, не выдержав погони, бросилась в реку, которая с тех пор зовется Гарпис. Другие же улетели прочь и больше никогда не появлялись.
В. БАБЕНКО
Рис. Е. Коблика


ОНИ ЖИЛИ НА ЗЕМЛЕ

СТЕЛЛЕРОВА КОРОВА

История биологии хранит множество интересных событий, подчас самых невероятных фактов, имен ученых, которые в разное время совершали новые и новые открытия. Одну из черных ее страниц, сам того и не подозревая, перелистнул немецкий натуралист и путешественник Георг Вильгельм Стеллер. С 1733 по 1742 год по заданию царского правительства России он исследовал пролив из Тихого в Северный Ледовитый океан, участвовал в знаменитой Камчатской экспедиции Витуса Беринга. На обратном пути судно потерпело крушение, и Стеллер вместе с некоторыми спасшимися спутниками три года провел на пустынном острове, изучая его фауну.
В 1741 году в книге «О морских животных» Стеллер описал несколько новых, неизвестных науке видов животных, среди которых были каланы (морские выдры) и вымершее ныне млекопитающее из отряда сирен — морская, названная позднее стеллеровой, корова. Хотя его именем нарекли несколько родов и семейств морских животных, наибольшую известность приобрела все-таки стеллерова корова.
Это неуклюжее животное достигало в длину 10 метров и весило до 4 тонн. Небольшая голова постепенно, почти без шейного перехвата, переходила в удлиненное вальковатое туловище, заканчивающееся хвостом наподобие китового. Грудные плавники, необходимые для медленного плавания и передвижения по мелководью, по описанию самого Стеллера, чем-то напоминали лошадиные копыта. Питались эти животные водорослями. Вот как писал Стеллер об их образе жизни: «Эти ненасытные твари, не переставая, едят и из-за своей неуемной прожорливости почти всегда держат голову под водой... В то время, когда они вот так пасутся, у них нет других забот, как только через каждые четыре или пять минут высунуть наружу нос и вместе с фонтанчиком воды вытолкнуть из легких воздух. Звук, который они при этом издают, напоминает одновременно и лошадиное ржание, храп и фырканье... Они мало интересуются тем, что делается вокруг, не заботясь вовсе о сохранении собственной жизни и безопасности». Это, видимо, их и погубило. Уже к 1754 году морские коровы были полностью истреблены близ острова Медного, а к 1768 году — и у острова Беринга. Промышляли их из-за жира и мяса. «А той одной коровы мясо всем тридцати трем человекам на один месяц с удовольствием происходило в пищу» (Петр Яковлев, обер-штенфорвальтер).
О жизни морских коров известно немного. Обычно самка и самец держались вместе с сеголетками и молодыми животными прошлого года рождения. Их спины часто высовывались из воды, а на них то и дело присаживались чайки и склевывали с кожи различных паразитических животных. Зимой морские коровы очень худели и, как пишет Стеллер, бывали такими тощими, что у них можно было пересчитать все позвонки и ребра. Нередко этих громадин видели раздавленными льдинами и выброшенными на берег. Так что незащищенными они оказались не только от людей, но и от морских стихий. Иногда наблюдатели отмечали, что раненому животному морские коровы пытались оказать помощь.
В 1879 году, то есть через 86 лет после того, как была убита последняя стеллерова корова, трое жителей острова Беринга рассказали норвежскому исследователю А. Норденшельду о встречах в 1854 году с похожими на морских коров животными. Да и в наше время еще появляются аналогичные свидетельства. Так, в 1962 году ученые с советского научно-исследовательского судна заметили около мыса Наварина (на северо-востоке Камчатки) пасущихся на мелководье шесть крупных необычного вида темнокожих животных. Сенсационная статья об этом была опубликована в научно-популярном журнале «Природа». А в 1966 году в газете «Камчатский комсомолец» снова появилась заметка на эту тему. В ней сообщалось, что рыбаки видели морских коров южнее мыса Наварина. Причем, не ведая их названия, рыбаки дали подробное и очень точное описание этих животных и сразу же узнали стеллеровых коров по предложенному им изображению. Эти люди были немало удивлены, когда им сообщили, что морские коровы были полностью истреблены около 200 лет назад.
Известные советские ученые (В. Г. Гептнер, В. Е. Соколов и другие), специалисты по крупным морским млекопитающим, считают все современные упоминания о встречах со стеллеровыми коровами не заслуживающими доверия. Ну что ж, может быть, и так. Только все-таки хочется верить, что это чудо природы, которое не смогли уберечь люди, еще живет где-нибудь в океанических водах между островами Командорского архипелага. Ведь обнаружили же в 1938 году кистеперую рыбу латимерию (целаканта), которую считали вымершей еще в меловом периоде (то есть более 70 миллионов лет назад).
Д. КИРЬЯНОВ

Рис. Е. Коблика
Капустницы (так назвали моряки стеллеровых коров) на подводном пастбище.


ОКАЗЫВАЕТСЯ

Одно из первых мест в списке морских обитателей по действию яда занимает маленький осьминог, обитающий в австралийских водах. Его размеры между концами щупалец всего около 15 сантиметров. Однажды один из купающихся решил позабавиться с крошкой-осьминогом. Он позволял ему ползать по плечам и по шее, а затем выпустил в воду. Выйдя на берег, он обнаружил маленькую ранку на шее, хотя укуса не заметил. Вскоре появилась слабость, сухость во рту. Ранка стала кровоточить. Через два часа все было кончено. Яд этого осьминога, содержащийся в слюне, действует на нервные клетки человека, вызывая паралич и нарушение дыхания. А проникает он через ранку при укусе клювом, похожим на клюв попугая. Правда, этот осьминог редко кусает людей, хотя яда в его слюне вполне достаточно, чтобы убить десять человек. Обычно он нападает на мелких крабов, являющихся для него пищей, парализуя их с помощью слюны.
•
Скорпионы. Их существует около 1500 видов. Одним из наиболее опасных считается скорпион, распространенный в Израиле и других районах Ближнего Востока. Как и прочие его собратья, он имеет две ядовитые железы на конце так называемого хвоста, который в нужный момент выбрасывается вперед с большой точностью. Скорпионы особенно опасны тем, что часто проникают в жилища людей. Некоторые из них селятся в крышах зданий, устроенных из соломы или тростника. Животные ведут ночной образ жизни и, упав с потолка в постель человека, вползают на спящего. Большинство укушенных скорпионом выживает, но исход встречи с ним может быть и фатальным.
•
В прибрежных водах Австралии, Юго-Восточной Азии обитает 51 вид морских змей, причем почти все они ядовиты. У некоторых из них яд более опасен, чем у знаменитой африканской черной мамбы. Особую опасность представляет энгидрина. Как и многие другие морские змеи, обитающие в водах Индийского океана, она живет в укромных местах прибрежных вод. Охотится и питается на дне, всплывая на поверхность лишь за очередным глотком воздуха. По мнению некоторых ученых, морские змеи способны отыскивать свою добычу даже в сильно замутненной воде. К счастью, змеи умеют в подобных условиях не только отыскивать себе пищу, но и определять ее размеры, поэтому на крупные объекты, для питания не подходящие, они никогда не нападают. Известен случай, когда один моряк, купающийся в местах обитания морских змей, неожиданно увидел вокруг себя тысячи рептилий. Но они не обратили на него никакого внимания. И все-таки несчастные случаи иногда происходят, причем большинство из них в районах Юго-Восточной Азии среди рыбаков. Их кусают змеи, попавшие в сети вместе с рыбой. Укус морских змей почти безболезнен. Их зубы довольно хрупки и при укусе часто даже ломаются. Однако через полчаса или час у человека начинается затвердение мышц, наступает слабость, паралич, появляется тошнота и рвота, удушье. А закончиться все может смертью.
•
Самым ядовитым в мире животным признана австралийская кубомедуза. Это прозрачное, почти бесцветное существо, купол ее размером с грейпфрут. Она хороший пловец и способна совершать молниеносные броски. Чаще всего этот вид встречается в мелких водах квинслендского побережья, где медузы охотятся за мелкой рыбой. Горе пловцу, случайно дотронувшемуся до этого существа. Несчастная жертва не сможет не только доплыть до берега, но не успеет даже вскрикнуть. Как правило, смерть наступает через тридцать секунд.
•
У черной мамбы, живущей в Центральной и Южной Африке, яда значительно меньше, но двух его капель хватает, чтобы погубить человека среднего роста. Правда, яда у змеи мало. При «дойке» можно получить от нее лишь 15 капель. Яд действует на нервную систему, разрушает волокна мышц, вызывает кровоизлияние в мозгу, печени и легких. И если укушенному мамбой вовремя не оказать помощь, он погибнет.
•
К несчастью для австралийцев, самая ядовитая в мире рыба встречается у побережья их континента. Это бородавчатка — рыба, похожая на покрытый слизью и бородавками камень. Поэтому ее еще называют камень-рыба. Все время она проводит лежа неподвижно в расщелинах под скалами или закопавшись в ил. Но проплывающую мимо другую рыбу бородавчатка, конечно, не пропустит. Ее неподвижность и изумительный камуфляж чрезвычайно опасны для неосторожных пловцов. Дело в том, что в момент опасности она поднимает все 12 толстых колючек спинного плавника, снабженных самыми сильными среди рыб ядовитыми железами. Хотя после укола результат встречи с этой рыбой редко бывает фатальным, смерть все же может наступить через несколько часов, дней и даже месяцев. У одного исследователя, получившего укол в большой палец руки и оставшегося в живых, подвижность руки полностью восстановилась лишь через 80 дней.
•
Только в США от укусов пчел (в основном от аллергических реакций) людей погибает больше, чем от укусов всех встречающихся в стране ядовитых змей.
•
Яд королевской кобры к числу сильнейших отнести нельзя. Но почему же она считается одной из самых ядовитых? Дело в том, что при укусе она выделяет огромное количество яда (до двух чайных ложек). Доза вполне достаточная, чтобы убить слона.
•
Яркая окраска суринамской лягушки предупреждает хищников, что попытка полакомиться ею закончится смертью. Индейцы бассейна Амазонки смазывают лягушачьим ядом, одним из самых смертоносных, наконечники стрел.
•
На грызунов, правда мелких, охотится и австралийская сетчатая коричневая змея. Поэтому ее можно встретить около фермерских построек. Змея средней величины — примерно 2 метра. Яда она производит немного, но он один из самых сильных в мире. Сравните: если человек погибает, получив при укусе азиатской кобры 15— 20 миллиграммов яда, то яда коричневой змеи для этого достаточно 3 миллиграммов. Почувствовав угрозу, она высоко поднимает голову, выгнув шею в форме буквы S. Ее удар приходится обычно выше колена человека. Яд поражает нервную систему, а также приводит к нарушению механизма свертывания крови.
•
Среди сухопутных змей герпетологи особо выделяют австралийского тайпана. Эта змея достигает длины более трех метров! Вырабатываемый ее железами яд имеет исключительно сильное воздействие на нервную систему. В жертву он вводится при укусе зубами длиной до полутора сантиметров. Крысы — любимая еда тайпана, а так как они — спутники человека, то это способствует контакту змеи с людьми. Но при встрече с людьми змея по возможности старается скрыться. Однако загнанная в тупик, бесстрашно бросается в атаку. Иногда настолько молниеносную, что за одно нападение тайпан успевает нанести три-четыре укуса. В прошлом укус тайпана почти всегда приводил к смерти, сегодня благодаря появившимся противоядиям человека можно спасти. Тем не менее случаев со смертельным исходом после укусов этой змеи предостаточно и в наши дни.
•
Среди пауков, как полагают, наиболее опасен австралийский воронковый. У воронковых пауков самцы более опасны, чем самки. Их мощные зубы могут прокусить ноготь на пальце ребенка. Этот вид распространен в окрестностях Сиднея. Пауки живут в расщелинах скал или в трещинах фундаментов домов. Симптомами укуса являются судороги, а также обильное выделение слез, пота и слюны. Дети, укушенные этим пауком, обычно умирают через два часа.
•
Сильным действием обладает яд пауков каракуртов, особенно их половозрелых самок.


Записки натуралиста

НАД ЛУНКОЙ

Странный все-таки вид: знакомая высокая стенка причала, а за ней не река — широкая, ровная, слепящая глаза белизной низина, и лишь там, за шестикилометровым простором ее, земля вновь горбится, вновь появляется на ней щетка леса, а чуть в стороне накрытые пуховыми платками деревенские дома.
Следы лыж, ботинок, сапожек сбегают по откосу на белое гладкое пространство и здесь широко рассыпаются на три стороны.
Мы с Танюшкой вступаем на это пространство, покрытое плотным, как лежалый сахарный песок, снегом, который с капустным хрустом подается под нашими ногами. Некоторое время мы идем, поддергивая за собой маленькие детские санки, потом набредаем на довольно заметную непрерывающуюся тропу рыболовов и оставляем санки в начале ее как ориентир.
Но вот наконец и они, любители зимнего лова. Сидят возле тропы, наискосок друг от друга: один на корточках, другой на своем сундучке; один в тулупе, другой, помоложе, в полупальто и ватных брюках. Тут же, у лунок, на снегу и скудный улов их — ерши, два-три красноперых окуня. Иные из рыб уже застыли, странно изогнулись, их, как солью, посыпало изморозью. Некоторые, оказывается, еще живы. Серый, с игольчатым гребнем, большеротый ершик, которого Танюшка трогает пальцем, вдруг пружинно напрягается, елозит хвостом по снегу и опять затихает. Танюшка сначала пугается, потом смеется, смотрит вопросительно на рыбака. Это она спрашивает его, можно ли трогать рыбок. Мужчина добродушно кивает:
— Не бойся, они не кусаются...
В это время другой рыбак вытягивает из лунки еще одного ерша. Тот взлетает, крутясь и дергаясь, падает из рук человека на лед и начинает свой смертный цирковой номер. То в скобу согнется и подпрыгнет, то взъерошится весь, то извернется как-то особенно, с перекрутом. В нем, маленьком и мокром, силы и желания жить много, да снег и лед кругом, мороз цепко хватает и вяжет его серое пятнистое тельце, и все больше паузы между его движениями, да и сами эти движения слабей. И вот только уж разодранные жабры поднимаются и опадают, рот задышливо ловит студеный текучий воздух.
Таня заглядывает туда, откуда появился ершик. Лунка уходит в толщу льда и похожа на трубку из молочно-серого, бугристого стекла.
— Если большая рыба клюнет, пожалуй, и не пройдет — узка лунка,— замечаю я.
Рыбак разжимает губы в усмешке.
— Где тут большой быть? Только мелочь и осталась...
Пока мы говорим, Танюшка, присев на корточки и сняв варежку с одной руки, принимается сортировать уснувшую на морозе рыбу. Потрогает, пошевелит, и, если отзовется рыбка хоть слабым намеком на жизнь, Танюшка, хитренько заглядывая рыбаку в лицо, тянет ее поближе к себе. Так собирается возле ее валенок грудка ершиков, и Танюшка теперь смотрит поочередно то на окуня, совершенно неподвижного, плоского, то на рыбака. Рыбак, помедлив, широким жестом подвигает ей и остальной свой улов.
— Бери-бери. Для кошки, что ли? Не жалко добра такого — бери... Тут кошке одной и радости.
Кошка у нас есть, и рыбка свежая ей действительно в радость, но у Танюшки, я догадываюсь, на уме не это, недаром выбирала живых еще.
Она дергает меня за рукав, торопит домой. Рыбак поднимается со своего сундучка, оглядывается кругом.
— Ну, и хватит,— говорит.— Отвел душу, однако. Подышал, посидел на Волге...
— Спасибо,— благодарит его Танюшка, снизу вверх заглядывая в широкое красное лицо рыбака. Ершей и окуней она прижимает варежками к груди, но у нее выпадает то одна, то другая рыбка, никак не может она удержать их всех. Я беру у нее половину, и мы спешим обратно в город. Верней, спешит Танюшка.
— Они оттают и будут плавать.
— Не знаю. Может, и будут... немножко.
— А потом?
— В аквариуме такие не живут.
— Они большие потому что, да, пап?
— Потому что.
— А я думала, у нас будут рыбки дома, как в садике,— вздыхает Танюшка, усаживаясь на саночки. Я складываю ей рыбу на колени.
— Держи, чтобы не падали.
— Ага...
Танюшка надолго, глубоко задумывается и не замечает, как с колен ее соскальзывает на дорогу то один ершик, то другой. Я тоже этого не замечаю, потому что смотрю вперед.
А. МАЛЫШЕВ, г. Иваново
Рис. В. Прокофьева

НА ПРОСЕКЕ

Хвойный зимний лес, припорошенный снегом, какой-то притихший, таинственный. Ни дуновения ветерка, ни шороха ветвей. Но я знаю: и зимний лес — живой. Где-то надежно попрятались глухари и рябчики; где-то срезают зубом и жуют сладко-горькие тонкие зеленые ивовые прутики лоси; где-то в еловой густели присел, притих заяц-беляк и чутко-настороженно дремлет, большие, с краснинкой глаза открыты. (Не его ли следы видел я возле скирды овсяной соломы?) Между снегами и небом, на высоте сосен и елей, где-то прыгают, резвятся белки — что им мороз!
Чу!.. Песенка в лесу. Показалось? Проехал к шатровой елке с гирляндами шишек, крупных, темно-коричневых. Прижмурился от солнца, пригляделся: есть жильцы, идет работа. Вот кто подавал голосок — клесты. Вот она, пестренькая ярко-оранжевая птаха, прицепилась сбоку шишки и долбит, отворачивает чешуйки загнутым, как специальные кусачки, носом, достает семена. И — рядом на шишке клест. Пригляделся — да тут их целая семейка. Кормятся, не уступая папе с мамой, три малыша. Проворные, юркие. А ведь вывелись-то в январскую стынь. И уже сами себя кормят! Семейка клестов не обращает внимания на меня. Понятно почему: попробуй-ка, дядя, дотянись!
Просека простегнула хвоинки с одного увала до другого, километра на два. И вся-вся залита потоками солнца. Широкая, не тронутая ни пешим, ни лыжным следом, белая-белая лента холстины разостлана для тебя. Какая роскошь, какой немыслимо-прекрасный подарок... Местами ветки елей и сосен левой стороны почти смыкаются с ветками елей и сосен правой стороны, тут снег затенен и слегка синеват.
Мои лыжи, дружащие со мной не один год, не спешат и дозволяют все-все разглядывать: семейку елочек в легкой белой песцовой накидке, зеленую осину, тронутую в нескольких местах лосиным зубом, но метки старые, затянуты, высокую-высокую березу с атласной корой и сиреневыми ветками, чуть ли не достающими небо, старую сосну, как бы с ног до маковки одетую в медную кольчугу...
Синица тенькнула. Любопытствует, вся какая-то чистенькая, желтогрудая, с узким черным галстучком посередке, сидит на ближней ветке, вертит головкой, наблюдает за мной, как бы спрашивая: куда едет, что нужно?
Внизу, где к просеке прилегла поляна, на мой, повторюсь, никем не тронутый путь высунулась лисица и тут же живым пламенем отпрянула назад, в ельницу. Умного зверя всегда спасает осторожность.
Еду дальше. Как ароматен морозный воздух, как загадочен лес. Здесь время измеряется своим особым счетом — достаточно ли стойкости и мужества у каждого дерева, чтобы не поддаться свирепым ветрам, когтистым морозам, снегам — сегодня, завтра, послезавтра. Трудна зима. Трудна и для елочки-подростка, и для столетней, уже видавшей виды сосны. Чем же держатся они, деревья? Надеждой. Надеждой: дожить до новой весны.

ДЕНЬКИ ФЕВРАЛЯ

Замечали ли вы, как легко бегут деньки февраля? Так и катятся, поспешают-торопятся один за другим, словно их впереди что-то манит, ждет-поджидает что-то радостное. Ну, конечно же,— ВЕСНА! Февралю дана необычная встреча. Вот он и гонится, и гонится к ней. Даже на два дня сократил свой путь!
Солнце с утра, над снегами, над заиндевелыми лесами. И не прячется. Все шибче да ярче разгорается светило. С крыш домов повисли рядком сосульки, бело-синие, с острыми, точатся уже капелью, концами. К полудню сосульки начинают ронять капельки. Летят к земле, сверкнут и разобьются. А кто-то увидит. И чье-то сердце вздрогнет, радостью загорится.
У завалинки денька за три-четыре вытает кусочек земли, и охрабревшие куры заявятся сюда погреть свои косточки, постоять на одной ноге, поглядеть, что делается кругом. Иная хохлатка изловчится и поймает капельку влаги, сроненную сосулькой...
Я опять на лыжах. Иду своей лыжней, местами ее перемела поземка, местами пересекли следами лисы и зайцы. Осмелели. Лыжник без ружья. Позади остался овраг, поросший черным ольховником. Вот и поле. Оно все снежное, промороженное, открытое и все-таки щедро залито ровным солнечным светом. И такое спокойное-спокойное, мягкое свечение от снегов.
У скирды соломы лиса с лисом. Красные. Видимые на снегу. Красивые. Встретились, обнюхались, взметнули хвостами снежную пыль, кинулись друг на дружку. Встали на дыбки, шутливо молотят один другого лапами, играют.
Я ближе. Заметили меня, отпрянули друг от друга, сели столбиками, зыркают выжидающе... Ладно, ладно, не буду вам мешать. Резко свернул вправо и целиной направляюсь к двум березам, что в центре поля. Чем-то они меня встретят. На этих ветвистых, широко распахнувшихся (на просторе выросли, на ветрах) березах доводилось видеть тетеревов-поляшей, самцы черны, как головешки, краснобровы, а самочки по-куриному пестры, встречал тут и снегирей, не говоря уже о сороках и воронах.
Ни одна птица не взлетела, а зайца не выпугнул из растрепанного бурьяна. И все же березы порадовали: сколько сережек и почек на их ветвях! И когда сумели все это выткать? Поднимешь голову, и тебя так и захватит это кружение веток, эта игра света — белого, солнечного, коричневого, голубого. Тут и подумается к месту: с какой доверчивостью встречает дерево человека. Всегда.
Ветки раскачиваются, и плавно колышутся от ветерка коричневые и смугло-коричневые сережки, и пусть нет от них никакого сверкания и блеска, пусть скромны до невозможности, но красивы, красивы на фоне голубого неба. И ведь что еще славно — живые они, и почки, и сережки. И только сейчас вдруг улавливаю: к снежно-морозному воздуху сумели прибавить тонкий березово-смолистый аромат.
Поле. Тут растет хлеб, картошка, лен. А еще вырастило оно для людского глаза, для утехи, для услады и вот эти две березы, которые так чудесны, что хочется стоять здесь долго-долго и чувствовать, как они ловят солнце, ветерки, машут то тихо, сдержанно, то сильно, с посвистом, ветками, создавая какую-то свою мелодию, у которой и начала нет и конца.
...Боковым зрением замечаю: опять разыгрались лисы, гоняются друг за дружкой вокруг скирды.
В. БОЧАРНИКОВ, дер. Нелидово Костромской области

САЙГАК

Дорога горбилась, убегая под колеса «газика». Между полями ехать было ничуть не хуже, чем по асфальту. Хотя иногда попадались мелкие ухабины, и тогда тонко дребезжала машина разболтанным капотом.
В степи — сушь и безветрие. Пыль, поднятая проехавшей машиной, долго плыла облаком над землей. Солнце еще не дотянулось до зенита, но его испепеляющие лучи проникали, казалось, сквозь жесть кабины.
Шестиклассника Леньку Дорофеева разморило от жары, но он стойко переносил дорогу. Ведь сам напросился в рейс к Николаю — мужу старшей сестры. К тому же Николай обещал дать ему «порулить».
— Ленька, смотри-ка! Что это там?
Вдали, у горизонта, покрытого голубой миражной дымкой, гордо плыло стадо степных антилоп — сайгаков. Стремительные и сильные тела их слились в едином порыве вперед. Облако пыли, окутавшее сайгаков, словно оторвало их от земли, и похожи они были на гигантских горбоносных птиц, парящих над землей.
— Эх, догоним, а? — У Николая заблестели темно-карие глаза.
Он резко надавил на педаль акселератора, и «газик» рванулся вперед. Они мчались по целине, стрелка спидометра дрожала у отметки «80», а двигатель завывал от натуги. Леньку и Николая подбрасывало на сиденье, кидало из стороны в сторону.
— Не надо...— испуганно попросил Ленька.
— Э-э, брось! Тут такая охота намечается — похлестче, чем в африканских саваннах!
Расстояние между машиной и сайгаками сокращалось. Через некоторое время стал отставать от своих собратьев небольшой сайгак, видимо, самый слабый из них.
— А-а-а! — воинственно завопил Николай.
— Да не надо же! — Ленька дернул Николая за рукав. Тот резко отмахнулся.
Сайгак, выбиваясь из последних сил, скакал впереди, но машина неумолимо приближалась к нему. Вот он уже почти выпрыгивает из-под колес. Николай резко крутит баранку влево, и Ленька в какое-то мгновение видит неестественно разбросанные в воздухе тонкие сайгачьи ноги. Визг тормозов.
Николай выскочил из кабины и побежал к сайгаку, на ходу вытаскивая из кармана брюк складной охотничий нож.
Когда подошел Ленька, кровь уже хлестала из перерезанного горла животного. Изящные ноги в конвульсиях били воздух. И вдруг Ленька увидел глаза сайгака — черные, полные слез, смертной тоски и укора. Этот взгляд, казалось, проникал холодом в самое сердце.
— Чем он нам помешал?..— от волнения голос Леньки срывался.
— Брось! Знаешь, какой шашлык мы сегодня организуем! — Николай засуетился, схватил тушу за задние ноги.
Ленька не сдвинулся с места.
— Ну чего ты стоишь?! Помоги! — прикрикнул Николай на него, но Ленька, резко развернувшись, пошел в степь.— Ленька! Ты чего?
Глухо молчала степь. Ленька шел по дороге, а перед глазами стояла щемящая картина: тонкие ноги, бьющиеся в конвульсиях, и слезы в огромных черных глазах сайгака. И еще: хищный, ястребиный взгляд Николая.
Спустя несколько минут Николай нагнал его.
— Садись, кончай баловаться!
Ленька, не оглядываясь, продолжал свой путь.
— Вот псих! Развел телячьи нежности! Ну и топай десять верст пешком!
«Газик» взревел и пронесся мимо Леньки.
Ярко светило солнце, заливались высоко в небе последние жаворонки, весело, словно не чувствуя приближения холодных дней, стрекотала саранча. Далеко-далеко впереди скрылось стадо сайгаков, объятое облаком пыли. Во главе его летит, верно, вожак и зорко всматривается в даль: не появился ли на горизонте враг в образе огромного чудовища на четырех колесах?..
С. СТЕШЕЦ, г. Сураж Брянской области
Рис. А. Потапова

МОЙ ЗНАКОМЫЙ ДРАКОН

Неподалеку от сторожки лодочника возвышается огромный золотистый бархан. Мурад называет его Зем-зем.
— Почему Зем-зем? — удивился я.
— Подожди — узнаешь,— загадочно пообещал лодочник.
...Мы возвращались в полдень с Аччик-куля. Ловили красноперок. Ослепительное солнце висело над барханом. И вдруг над самой его вершиной я увидел... дракона. То есть дракончика. Самого настоящего. Он, казалось, отсвечивал серебристой чешуей и поминутно разевал пасть. Огонь и жар струились из нее. (Правда, как выяснилось потом, все это мне померещилось — от испуга.)
Я замер и схватил за локоть Мурада:
— Смотри!!!
— А,— улыбнулся он.— Так это же мой знакомый дракон.
Лодочник вытащил из холщового мешка несколько рыбин и лихо полез на бархан.
— Постой, — удержал было я.
Лодочник в ответ только махнул рукой.
Дракончик выжидательно замер. И не чувствовалось в нем какой-либо злобы. Отнюдь. Даже наоборот — он миролюбиво поджидал Мурада.
Не добравшись до полосатого чудища метра два (что оно полосатое и хвостатое — я разглядел только сейчас), лодочник положил на песок рыбешек. Что-то шепча, поманил дракона пальцем и скатился снова ко мне.
— Айда отсюда,— бросил он,— при чужом дракон не притронется к пище...
Когда мы подошли к домику, я обернулся на бархан. Чудовище поедало красноперок.
Конечно, я уже догадался, что это никакой не дракон, а обыкновенный варан, хотя и внушительных размеров.
Мурад рассказал, что «дружит» с ним около пяти лет. Не бояться себя приучил добротой и... рыбой. Хотя, признаться, я никогда раньше не слышал, чтобы вараны ели рыбу.
А Зем-земом это животное называют местные чабаны-туркмены.
Н. КРАСИЛЬНИКОВ, г. Ташкент


НАША ОБЛОЖКА:
На первой странице — асцидии (фото Ю. Астафьева); на второй — «В каньоне р. Нарын» (фото В. Мосолова); на четвертой — Петров крест (фото Р. Воронова, см. стр. 10).
В номере использованы фото из журналов «Wildlife», «National Geographic».

В ЭТОМ НОМЕРЕ:
Ю. Линник. Памятники природы ..... 1
Месяцеслов ............. 4
Наш вестник ............ 11
Клуб Почемучек ........... 14
На коне — через века! ......... 20
В. Коновалов. О левшах, правшах и амбидекстрах ............... 21
Е. Дунаев. Азбука природы ....... 24
Ю. Стародубцев. О проделках дельфинов и шимпанзе ............... 28
В. Бабенко. Крылатые вестники мифов .. 36
Д. Кирьянов. Стеллерова корова .... 38
Оказывается ............ 40
Записки натуралиста ......... 43

ЖУРНАЛ ЮНЫЙ НАТУРАЛИСТ
НАШ АДРЕС: 125015, Москва А-15, Новодмитровская ул. 5а
Телефоны: 285-88-03, 285-89-67
Главный редактор Н. Н. СТАРЧЕНКО
Редколлегия: БЕЛАШОВ А. М., ГОЛОВАНОВА Т. И. (зам. главного редактора), КИТАЕВ-СМЫК Л. А., ЛИННИК Ю. В., МАСЛОВ А. П., САНГИ В. М., ЧАЩАРИН Б. А. (ответственный секретарь), ШИПУНОВ Ф. Я.
Научный консультант профессор, доктор биологических наук, академик ВАСХНИЛ Е. Е. СЫРОЕЧКОВСКИЙ
Художественный редактор Л. Л. СИЛЬЯНОВА
Технический редактор Е. А. МАКСИМОВА
Рукописи не возвращаются.
Сдано в набор 30.11.90. Подписано в печать 25.12.90. Формат 70Х 100 1/16. Печать офсетная. Бумага офсетная № 1, 2. Усл. печ. л. 3,9. Усл. кр.-отт. 16,9. Уч.-изд. л. 4,8. Тираж 1 385 000 (800 001 — 1 385 000 экз.). Заказ 2253. Цена 45 коп.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательско-полиграфического объединения «Молодая гвардия». Адрес ИПО: 103030, Москва, К-30, ГСП-4, Сущевская, 21.
Учредители ИПО «Молодая гвардия», трудовой коллектив редакции журнала «Юный натуралист», ЦС СПО (ФДО) СССР.
© «Юный натуралист», 1991 г.


Катя СИЛЛА, п. Гумрак Волгоградской области
«МУРКА НА ПРАЗДНИКЕ»
Саша ГЛАДЫШ, Москва
«КОШКА МУЛЯ»
«МУЛЯ — ЗАБОТЛИВАЯ МАТЬ»


Это растение встречается в лесах и называется Петров крест. Вид у него странный, необычный. От земли поднимаются толстые лохматые «ростки» бело-розового цвета. Если внимательно посмотреть, можно заметить, что у растения есть сочный беловатый стебель, а на нем расположены многочисленные темно-розовые цветки, плотно прижатые друг к другу.


Индекс 71121 Цена 45 коп.

<- предыдущая страница