страница следующая ->

ISSN 0205—5791

ЮНЫЙ ХУДОЖНИК
1. 1988


РАЗГОВОР НА ВАЖНУЮ ТЕМУ

Искусство в твоей жизни

В прошлом году «Юный художник» открыл рубрику «Знакомьтесь — Русский музей», посвященную шедеврам национального искусства от древнейших времен до наших дней, хранящихся во всемирно известном музее Ленинграда. Тогда директор Русского музея В. А. ЛЕНЯШИН обратился к нашим читателям со словами: «Надеюсь, что новая рубрика поможет вам совершить многочисленные художественные открытия и найти заветную тропинку к себе».
С вопроса об этой «тропинке к себе» и начали мы беседу с Владимиром Алексеевичем. Проблемы эстетического воспитания, приобщения детей к искусству волнуют его давно, с тех пор, когда он начинал самостоятельную жизнь преподавателем эстетики в ПТУ при одном из ленинградских заводов.

— На мои уроки,— вспоминает Владимир Алексеевич,— часто отправляли провинившихся учеников, очевидно, в надежде, что разговор о прекрасном их хоть немного изменит. Не знаю, что вынесли ребята из тех уроков, но сам я понял многое. Однажды повел разговор о Саврасове, а девочка поднимает руку: «Расскажите о своей первой любви»... или задал на дом сочинение о картине Врубеля, а мальчик написал о том, как плохо у него в семье, об отце-пьянице. Какую отметку поставить? Жизнь была для этих ребят важнее искусства. Но вот один из них сказал о «Старике в красном» Рембрандта: «Мне кажется, не я на него смотрю, а он на меня». Я был тогда чуть старше моих учеников, студент Репинского института, но понял, что нельзя механически делить ребят на хороших и плохих, в их умах, душах царит невероятная смесь невежества и знания, стремления к добру и неспособности справиться с дурными страстями. И сердиться на эту мешанину — то же, что сердиться врачу на больного. Все они — «трудный случай», и все они — наше будущее. Понял я и другое: единственный путь эстетического воспитания — идти от того, что интересует, волнует, даже раздражает человека, от его боли, тревог, надежд к художественным ценностям, то есть вести его от жизни к искусству и снова возвращать в жизнь.
— Достаточно ли сил у школы, чтобы справиться с этой проблемой — пробудить у ребят интерес к прекрасному?
— Нет, здесь нужны общие усилия. Парадокс в том, что потребность в настоящем искусстве «сама собой» может и не возникнуть. Проще объяснить, зачем надо лазать по шведской стенке — чтобы стать сильным, ловким; или зачем учить математику — ясно, чтобы хоть не обсчитали в магазине. А вот общий смысл картин, скульптур не очень понятен. Зачем они? Почему, когда существуют прекрасные пейзажи Васильева и Левитана, современный художник снова пишет почти тот же пейзаж, почти те же березы? Конечно, можно найти поэтичные слова, объяснить, что это не просто березы, что они окрашены неповторимым чувством творца, что это его глубоко личный символ Родимы. Умом-то, ребята, возможно, и примут такое объяснение, но проникнет ли оно в их душу? Сложность состоит и в том, что изобразительное искусство менее активно, чем кино или музыка. Можно заплакать, слушая Шопена; перед самой трагической картиной — вряд ли. Счастлив тот, кто понял и почувствовал, что вместе со зрительными образами входит в нас огромный мир, входит образ родной земли, о которой прекрасно сказала Анна Ахматова: «ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно — своею».
Живопись незаметно, но властно покоряет нас. Когда всматриваешься в полотна Сурикова, испытываешь странное чувство. С одной стороны, они допускают бесконечное вглядывание: так много в них и главного и вроде бы второстепенного, каких-то бытовых подробностей, тонкостей, оттенков настроения, которые включаются в эпические сказания и драмы, сообщая им теплоту и человечность. Но их и трудно долго смотреть — такая огромность жизни в них таится! Вместе с картинами ненавязчиво входит в нас сама история. Смотрю на его произведения и чувствую — наверное, у самого Сурикова голова кружилась от избыточности жизни, становящейся искусством. И у нас кружится. Все, что он создал, западает и в глаз, и в сердце. В такие мгновенья очень ясно понимаешь, для чего существует искусство, а объяснить трудно.
Чтобы мальчики и девочки не спрашивали «зачем», а естественно дышали эстетическим воздухом, надо, чтобы их он окружал. Если этого нет, не помогут самые возвышенные слова. И надо прямо сказать, общество наше живет при дефиците культуры. Ее у нас вообще мало, не говоря уже о культуре высоко профессиональной, гуманной, истинно воспитательной. Не только в Москве и Ленинграде, Киеве и Ереване живут люди, ждущие эстетического влияния, а во всей нашей огромной стране. И сегодня все деятели культуры, отбросив мелкие разногласия и амбиции, должны объединиться в служении искусству и обществу, вспомнить великие традиции передвижничества и идти в народ. Сейчас по-новому зазвучали такие простые «вечные» заповеди, как честность, сострадание, самоусовершенствование; перестроить себя, самому пойти, самому сделать.
В Русский музей после работы приходят молодые люди, сначала называвшие себя группой «Мир», теперь — «Новый мир», помогают в восстановлении «корпуса Бенуа». Неважно, как они называются, важно, что они делают. «Делай!» — должно стать принципом и лозунгом современного молодого человека. Что же говорить о профессиональных художниках, искусствоведах! Пора нам всем реально делать то, к чему призываем, отвечать на заданные и незаданные вопросы. Мощно поставить проблему просветительства. Искать не там, где светлее, а там, где потеряли. Идти туда, где труднее: на заводы, в села, в ПТУ, в детские дома... Тем более что действует искусство лишь на тех, кто к нему обратился. А как быть с теми, кто им не затронут? Забыть про них — «сами виноваты», «не хотят — не надо»? Можно было бы так рассуждать, если бы речь шла о необязательном развлечении. Но искусство — хлеб, а не пирожное, это воздух красоты и правды, без которого нельзя жить, без которого духовно заболевает человек, даже не замечая этого.
— А не преувеличиваете ли вы роль искусства? Ведь многие молодые люди даже бравируют тем, что прекрасно без него обходятся...
— Разумеется, и самая лучшая картина не в состоянии радикально изменить личность, далеко не все зависит от искусства. Душа ржавеет медленно и очищается небыстро. От ошибок и промахов искусство не страхует. Но от равнодушия, от потребительского отношения к жизни, пожалуй, да. Искусство вырабатывает аллергию на неряшливость, распущенность, расширяет зону хорошего в человеке, умножает его духовное здоровье, и в конечном счете — здоровье нации. Оно помогает каждому дорасти до самого себя и ощутить возвышенное недовольство собой, с которого и начинается духовная зрелость. Вот пишет девочка в газету: «Мне хочется познакомиться с мальчиком, а они все такие неинтересные, скучные...» Девочка уверена, что интересному мальчику будет с ней интересно. Так ли это? Предъявила ли она строгий счет самой себе? Такой счет предъявляет искусство. Оно не дает легких рецептов, не гарантирует счастья — в чем-то даже труднее становится тому, кто услышал его требовательный голос: это голос прошлого и будущего, истории и идеала, совести и правды. И вдруг начинает чувствовать человек, что надо хранить свое достоинство, что нельзя обижать слабого, унижаться перед сильным, начинает ощущать, как свою, чужую боль... Душа становится зрячей — человек родился как личность. Я верю в силу искусства. Надо только соединить его с обществом и с каждым человеком. И когда вижу в музее, на выставке молодого человека, вглядывающегося в картину или медленно бредущего по залам, то просто радуюсь. Не так уж и важно, «великий» художник его привлек или «малый»,— важно, что начался диалог.
— Встреча с хорошей картиной — это праздник. Но, к сожалению, Владимир Алексеевич, многие люди его лишены, ведь не во всех городах, а тем более селах есть музеи...
— Одна из моих статей в ленинградской газете «Смена» начиналась так: «Кантемир не ходил в Эрмитаж. Эрмитажа тогда не было». Речь шла о том, что нельзя все сводить к общению с оригиналом. Оно бесценно, но надо использовать все доступные контакты с искусством. Есть немало других возможностей познакомиться с творчеством всех времен и народов: телевидение, например, хороший помощник в этом деле и «Юный художник». Мы с детства помним те «картинки», что видели в школьных учебниках и, попав в музей, обязательно идем к ним. Кстати, я совсем не против того, что репродукции известных картин используют в качестве иллюстраций того или иного периода истории. Другое дело — как их интерпретируют.
Возьмем, например, знаменитую «Тройку» Перова. Это, конечно, рассказ об эксплуатации, о тяжелом, безотрадном детстве. Но обратит ли учитель (увы, и искусствовед тоже) внимание на то, что в картине пять персонажей; на то, что движение маленьких «бурлаков» неправдоподобно с бытовой точки зрения — слишком стремительно для такого груза? И что именно это создает впечатление надрыва, «перенапряга» и неотразимо действует на сердце зрителя, если оно не слишком зачерствело. И если донести до сегодняшних ровесников перовских героев их горе, их трагедию, то, может быть, и в жизни они смогут увидеть грусть в глазах товарища или родителей, уловить фальшь, в какие бы наряды она ни рядилась?
Вот чему надо учить и учиться — вглядываться, думать. И это относится совсем не к искусству «авангарда», как это часто утверждают. Там гораздо более простые задачи, там нет проблем жизни, человеческих характеров, судеб. Реализм — самое сложное искусство, разобраться в нем куда труднее и важнее. Порой приходится слышать: какая разница, одна работа получше, другая — похуже, одна — экстравагантная, другая — традиционная, неимоверный шум вокруг одного художника или выставки и «заговор молчания» вокруг других,— о вкусах не спорят. Спорят, уважая чужое мнение, не навешивая ярлыков, не прибегая к бессмысленным запретам, но обязательно спорят. Нельзя уравнивать добро и зло, правду и ложь. Какая разница? Но ведь так и в природе — вырубили одно дерево, другое, третье, вроде бы ничего не случилось, а потом взглянули — ах... Можно, увы, привыкнуть и к постепенному загрязнению воздуха, воды, к искажению исторического облика старинных русских городов, и к музеям, библиотекам, долгие годы закрытым на капитальный ремонт. Можно привыкнуть к тому, что искусство из святого служения превращается в легкомысленную забаву, что самые заветные понятия истории, искусства подчиняются моде... А потом вдруг обнаруживается, что и в жизни люди начинают путать прямые и обходные пути, честный труд и халтуру, гласность и демагогию, принципиальность и приспособленчество. В культуре нет мелочей. Забота о чистоте критериев, о высоте творчества — это забота об охране эстетической среды, в которой легко дышится и человеку, и искусству.
— Вы предъявляете высокие требования к воспитанию искусством. Но как обстоит дело на практике? Существуют ли люди, способные на достойном уровне, без упрощения проводить такие взгляды в жизнь?
— Думаю, если бы каждый член творческого союза дал хотя бы по несколько уроков в школах, ПТУ, то это бы не пропало бесследно. Надеюсь, что реформа средней и высшей школы приведет в классы профессионалов, соединяющих искусствоведческое знание и педагогическую одаренность. Пока же центральная фигура в школе — учитель. Ему надо помогать. Ведь и у него, и у музейного работника много общего: оба просвещают, отыскивают в человеке человека. Но, общаясь с молодежью, очень важно соблюдать верный тон, не унижать ребят и не заигрывать с ними.
Порой слушаешь молодежные передачи и диву даешься. Журналист беседует по радио с девочкой, которая, как говорится, «пошла по рукам». «Скажите, пожалуйста, как же вы...» — «Ну, знаете, все не так просто».— «Да, да, ну что вы, я понимаю, все очень сложно. Извините, я ничего не имею в виду, просто мне казалось...» На телевизионном экране «панк» торжественно сооружает свой «гребень». И звучит невероятно «уместный» вопрос: «Ваш любимый писатель?» Зачем эти реверансы? Может показаться, что ребятам нужен воспитатель — «свой парень». А мне кажется, они ждут человека, который способен все понять, но не все оправдать; может сказать резкие и горькие слова, потому что он действительно свой. И все мы — свои. И не в поддавки играем, а живем. Лицо в лицо, глаза в глаза ведут диалог поколения. И не надо стесняться своих принципов, убеждений, а тем более изменять им. Мы просто обязаны пробиться к тому внутреннему, сокровенному человеку, который таится в каждом ребенке, в каждом юноше, девушке. Озарить их жизнь светом идеала, надежды. Как говорил Лев Толстой, жизнь сносит вниз по течению и очень трудно бывает достичь намеченной цели. Поэтому целить надо выше, не поддаваясь соблазнам легкого пути. И искусство здесь незаменимо — книга, урок эстетики, музей.
— Почему вы считаете особенно важным приучать ребят ходить в музеи?
— Музей — одно из немногих экологически чистых мест в современном художественном процессе. Сюда еще не ворвался демон полукультуры, китча, примитивной эстрадности. На огромных современных выставках зритель может просто не увидеть хорошее. Здесь же само время отсеяло плохое, посредственное, отобрало все лучшее, честно сделанное, искреннее. Здесь есть высоты, но нет низин, есть великие, но нет мелких, недостойных. Любой человек может найти в музее то, что придется ему по душе. И тогда он вдруг увидит, что над его проблемами уже кто-то думал, мучился, искал ответ... Возникает перекличка поколений, эпох. Это невероятно интересно!
Стоя в музейном зале, ты вдруг оказываешься в центре пересечения различных художественных устремлений, идей, ощущений. Все словно проходит через тебя, твое сердце — взгляды людей, дыхание природы, духовная жизнь родной земли... И если меня когда-нибудь спросят: «Что ты сделал в жизни!» — я отвечу: строил Русский музей, участвовал в его реконструкции, в научной, просветительной работе. Горжусь этим — это музей, который стоял, стоит и будет стоять в центре российской культуры.
Недавно мы возили свои полотна в Испанию. И в знаменитом музее Прадо произведения Репина и Венецианова, Серова и Кустодиева висели неподалеку от работ Веласкеса и Гойи. Я видел лица испанцев, долго, серьезно всматривавшихся в любимые нами картины, и понимал, что они всматриваются в нас. А Русский музей предоставляет свои залы для выставок из музеев других стран. Это очень важно — осознать отечественное искусство в мировом контексте, включиться в диалог культур. Думаю, что именно в музее может случиться удивительная таинственная встреча, и картина вдруг заговорит с тобой. Никто не знает, когда встретит свое призвание, свою любовь, когда зазвенит в душе колокольчик, отзываясь на возвышенный зов прекрасного, исходящий от «твоей» картины. Надо надеяться и ждать, верить и трудиться. Может быть, это произойдет сегодня.

Беседу вела И. ЛОМАКИНА


Доброе утро надежд

— Всем, всем, всем — доброе утро! — так делегаты и участники IX Всесоюзного слета пионеров в «Артеке» приветствовали гостей, старших, журналистов, внимательно наблюдавших за небывалыми дискуссиями, трудовыми успехами, творческими делами пионерского форума.
В последние августовские дни прошлого года посланцы пионерии страны решали очень важные вопросы, о многом задумывались по-настоящему глубоко и заинтересованно и, конечно, спорили, спорили, спорили. Разговоры о будущем не смолкали даже на пляже, раздумья о жизни продолжали звучать в пионерских дружинах и после отбоя. Все чувствовали, что действительно наступило это доброе утро надежд не только для взрослых, но и для юных. Пришло время решительных поступков, личной ответственности за все, что происходит в стране. Не случайно, обращаясь к слету пионеров, Михаил Сергеевич Горбачев отмечал: «Фронт перестройки проходит повсюду, где трудятся советские люди, в том числе — и через школу, через пионерскую организацию. Значит, и вам, пионерам, надо всем вместе и каждому в отдельности серьезно задуматься: а все ли вы делаете, как можете, в полную ли силу учитесь и трудитесь?»
Что необходимо изменить, переделать, улучшить, чтобы учеба и труд приносили пользу твоей стране, давали ощутимые конкретные плоды? Это беспокоило всех участников слета и обсуждалось еще до торжественной линейки открытия. На общепионерской дискуссии, организованной «Пионерской правдой», решались вопросы, как осуществить перестройку в пионерии, какие новые формы придумать для ставших традиционными пионерских дел, как сделать, чтобы пионеры не испытывали скуки и беспомощности в своей организации. А самые горячие и плодотворные споры, неутомимые поиски истины развернулись на отрядных диспутах, дружинных сборах, на встрече делегатов с руководителями ряда министерств и ведомств СССР. И даже на линейке закрытия споры продолжались. Ребята не хотели, как раньше, бездумно принимать готовые итоговые документы. Они сами дорабатывали свое решение. Принятое большинством голосов, оно действительно стало коллективным.
Пионерская жизнь сегодня — это не только торжественные линейки и бойкие рапорты, походы и сборы. Сейчас ребят волнует все — почему пока еще живуча система долгостроя, особенно вредная и вызывающая возмущение, когда речь идет о возведении детских учреждений; почему так остро стоит проблема вожатых в школе, когда, наконец, нормой будет вожатый — друг, помощник и защитник интересов пионеров, а не случайный человек, зарабатывающий стаж для поступления в вуз; когда детям будет предоставлено право работать с 12 лет и почему бы не организовать при школах посты, ведающие трудоустройством пионеров?..
Самостоятельность, развитие инициативы, освобождение от излишней опеки взрослых, стремление жить интересно и активно — это то, что ребята хотят видеть в своих пионерских отрядах. На слете было высказано немало полезных идей. От имени пионеров страны слет обратился к руководителям промышленности, транспорта, сельского хозяйства с предложением об участии школьников в общественно полезном труде, о создании пионерских кооперативов, цехов, бюро добрых услуг. А как хорошо и своевременно — организовать, объявив операцию «Забота», тимуровскую помощь ветеранам, инвалидам, малышам из домов ребенка! Одним словом, пора изжить скуку и формализм, удалить парадность и равнодушие из обихода пионерской организации.
Юные борцы за перестройку могут и должны внести свой вклад в реализацию школьной реформы, осуществлять конкретные перемены к лучшему в родной школе. Об этом шла речь на слете. Слет подчеркнул это и в своем решении: «...завтрашние успехи страны в экономике, науке, технике, культуре зависят от того, как мы сегодня относимся к учебному труду». А эффективность учебного труда зависит, как выяснилось в ходе предложений и их обсуждения на слете, от очень многих условий.
— Я занимаюсь в школе, где преподается китайский язык,— поделилась одна из участниц московской делегации.— А учебно-производственный комбинат дает нам профессию «швея-мотористка». Спрашивается: так ли уж необходимо сегодня швее знание китайского языка? Может быть, разумнее было бы преподавать нам китайскую машинопись, стенографию?..
Безусловно, разумно и важно теснее увязывать в школе учебный и производственный процесс. А именно это, заострили вопрос делегаты, предполагает наличие хороших учебников. Многие уже давно устарели, а их продолжают переиздавать. Необходимо совершенно новое поколение пособий. Нужно школе и современное компьютерное оснащение. Не последний вопрос — школьная одежда. Ее цвет, фасон, выбор материала, требования удобства оставляют желать лучшего и взывают к чувству долга предприятий легкой промышленности.
Наконец, юным ленинцам нужны свои — пионерские — литература и кино. Нужны хорошие песни, не хуже тех, что были у пионеров 20-х и 30-х годов, они ведь по сей день выделяются своей призывностью, страстностью и глубиной среди сегодняшних слабых песенных произведений. С многими вопросами и просьбами слет обращался непосредственно к творческим союзам и министерствам. Например, архитектура современной школы — какой она должна быть? Как лучше оформить пионерскую комнату? Об этом шел обстоятельный разговор на занятиях творческой мастерской юных художников-декораторов, которой руководил заслуженный деятель искусств РСФСР Л. В. Владимирский. В ее работе приняла участие заместитель главного редактора журнала «Мурзилка» И. С. Зарахович, которая рассказала, как лучше оформить стенную газету, отрядный уголок, пионерскую комнату.
В «Артеке» участники конкурса «Я голосую за мир!» развернули выставку проектов оформления пионерской комнаты. Ведь поступило много предложений — эскизов, овеянных романтикой гайдаровских книг. Пионерскую комнату будущего ребята представляют и в форме космического корабля, и, конечно, оснащенную ЭВМ и компьютерами. Авторы защищали свои проекты.
Вот что рассказала 13-летняя Вика Царицон из города Белая Церковь: «В нашей пионерской комнате ребят чаще всего отчитывают. А мне хочется, чтобы в ней можно было играть, проводить сборы. Возле стен я бы оборудовала маленькие столы, на которых будут установлены электронно-вычислительная техника, электронные игры. Телефон соединяет с директором, завучем и классами. Если что-то срочно требуется сообщить, нажимают кнопку. Включаются все телевизоры, присоединенные к пионерской комнате, и вожатая читает объявления. Все ее видят и слышат».
— Пионерская комната в первую очередь — штаб дружины, методический центр пионерского актива,— считает 13-летний Женя Корниевский, учащийся ДХШ города Лисаковска Кустанайской области.
— Комната должна действовать, увлекать и объединять ребят. Я за то, чтобы в ней повесить ящик и опускать в него предложения пионеров,— добавляет Петя Веряскин, учащийся ДХШ № 1 Методотдела Министерства культуры РСФСР.
В дни пионерского слета повсюду в «Артеке» можно было встретить юных художников. Они делали наброски жанровых сценок, пейзажей, рисовали портреты делегатов. Прошел конкурс «Мой «Артек», посвященный пионерскому форуму.
Нужно приехать специально, чтобы всем вместе порисовать, поучиться друг у друга и, конечно, получить советы опытных мастеров. Организовать в одном из центральных пионерских лагерей творческую изосмену. Отдых и творческая работа в этой изосмене помогут получить необходимые художественные знания и навыки, ближе приобщиться к любимому делу — занятиям изобразительным искусством. Мы поддерживаем это предложение. Таковы пожелания, высказанные юными художниками на слете. Ребята обратились в Центральный Совет Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина с просьбой поддержать это предложение.
На артековском форуме ребята не только дискутировали. Нашлись часы и для развлечений, отдыха и, главное, для радостного самостоятельного творчества.
...В то утро над «Русской поляной» особенно ярко светило солнце. Здесь проходил незабываемый фестиваль детского творчества «Знаю, умею, научу». Играл веселые марши пионерский духовой оркестр. Юные поэты читали стихи, пусть немного неумелые, но искренние. В полном разгаре праздник национального танца народов мира. Ребята были словно заряжены на самые неожиданные и вдохновенные проявления в той области, которую избрали для себя главным увлечением.
Юные художники, конечно же, приняли участие в этом торжестве. Они оформили поляну рисунками-иллюстрациями к любимым детским книжкам. Здесь же сообща на больших листах картона ребята рисовали фотоюморески — сказочных персонажей с круглыми окошечками. Просунув голову в окошко, можно было сфотографироваться на память.
Хорошо, когда дети воспринимают мир как добро. В нем отражение жизнелюбия и оптимизма нашей детворы. Об этом свидетельствует и чудесный водноцирковой праздник на берегу Черного моря. На главную площадь торжества вышли барабанщицы в нарядных мундирах. У пристани причалило трехмачтовое парусное судно. По воде в огромных разноцветных кувшинках плыли Робинзон, Звездочет и их друзья. У гайдаровского костра пионеры рассказывали историю о том, как на берегу моря вырос сказочный город десяти тысяч ступенек. Затаив дыхание, зрители следили за событиями, которые разворачивались на земле, воде и в воздухе. А потом в небе одна за другой зажглись путеводные звезды: Героизм, Верность, Преданность, Дружба, Надежда, Веселье, Радость, и вспыхнул праздничный фейерверк. Так закончилась праздничная феерия «Солнце в каждом из нас».
На кострах дружбы, которые были зажжены во всех пионерских дружинах, артековцы встретились с ветеранами пионерского движения, работниками ЦК ВЛКСМ, летчиками-космонавтами, героями Чернобыля, поэтами, художниками, композиторами. Откровенный разговор со старшими друзьями-коммунистами стал для них одним из важных событий слета. Стране нужны яркие личности, люди энергичные, образованные, думающие. Они-то и подрастают в пионерской организации.
IX Всесоюзный слет пионеров в целом выполнил свою задачу, стал важным звеном в перестройке пионерской работы в свете решений XX съезда ВЛКСМ. Активно, искренне, заинтересованно прошли отчеты, выборы и слеты на местах. Пионеры критично анализировали положение дел, искали новые подходы к работе своих коллективов. Наметилась тенденция к демократизации пионерской жизни и, в частности, к повышению роли сборов и слетов как форм самоуправления пионеров. Слет показал зрелость пионеров в понимании целого ряда государственных проблем и еще раз помог увидеть, какие вопросы необходимо решить в связи с обеспечением деятельности организации.

Р. БАРТОВСКАЯ, Н. БЕГОВЫХ

Открытие IX Всесоюзного слета пионеров
На встрече делегатов слета с руководителями министерств и ведомств
Работает мастерская юного художника

страница следующая ->