страница следующая ->

ЗА СВОБОДНУЮ И НЕЗАВИСИМУЮ ЛАТВИЮ!

АТМОДА
ИЗДАНИЕ НФЛ «ПРОБУЖДЕНИЕ» № 51
13 НОЯБРЯ 1989 ГОДА

ЦЕНА: В ЛАТВИИ — 20 КОП., ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЛАТВИЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ — 40 КОП.


11 ноября — День Лачплесиса — годовщина победы на Даугаве

Нескольких месяцев советской власти и красного террора в Латвии в 1919 году оказалось достаточно, чтобы поддержка народом правительства большевика П. Стучки иссякла. Тем не менее и положение Временного правительства, возглавляемого Карлисом Улманисом, оставалось весьма сложным. В борьбе против большевиков приходилось опираться на помощь немцев — местного ландесвера и добровольцев из Германии, так называемой Железной дивизии, под началом фон дер Гольца. Союзники эти были весьма ненадежны и имели собственные представления о будущем Латвии. Англия и Франция, союзники России по Антанте, относились к новым независимым государствам, к тому же еще не утвердившим своей власти на собственной территории, с недоверием.
Два раза немецкая армия попыталась перехватить инициативу и сделаться самостоятельным субъектом политической борьбы в Латвии, но оба раза потерпела поражение. Первый раз — в результате сражений под Цесисом, 3 июля 1919 года было заключено перемирие на Страздинской мызе, известное как Страздинский мир. Согласно условиям перемирия, немецкие войска должны были оставить Ригу, а те немцы, которые не являются гражданами Латвии, — покинуть Латвию. Марионеточное правительство ставленника фон дер Гольца пастора Андриевса Ниедры сложило свои полномочия.
Тут-то на сцене и появляется Бермонт, офицер русской армии, которому удается объединить бывших российских чиновников и военных (в том числе из остзейского дворянства) с остатками немецких войск (дивизия фон дер Гольца) на основе авантюристической идеи создания западнороссийского государства. Бермонт принимает титул князя Авалова, объявляет себя главнокомандующим западнороссийской армией и 8 октября 1919 года начинает наступление на Ригу. 10 октября войска Вермонта, насчитывающие 51 000 бойцов, занимают левобережную часть города.
С латвийской стороны против бермонтовцев сражается 11 500 бойцов. Противостояние на Даугаве продолжается целый месяц. 3 ноября 1919 года латвийские войска переходят в наступление, а 11 ноября полностью освобождают Ригу. Вскоре в руках законного правительства оказались Тукумс, Елгава, и уже к 1 декабрю западная часть Латвии была свободна от иностранных войск, только на востоке еще продолжались бои с большевиками.
Решающим фактором, предопределившим судьбу всех сил, претендующих на власть в Латвии, оказалась поддержка латвийского народа. Она была полностью предоставлена Временному правительству и Латвийской армии.
В сознании латвийского народа победа на Даугаве связана с именем эпического героя Лачплесиса, который на дне Даугавы ведет схватку с Черным Рыцарем, олицетворяющим вечную угрозу самому существованию нации. Между его борьбой там, на дне реки, и борьбой латышей на ее берегах существует скрытая от взора, но неразрывная связь. В День Лачплесиса Латвия отдает дань памяти всем героям, павшим за ее свободу и независимость.

УЛДИС БЕРЗИНЬШ: из цикла «Бермонтиада»

Работая над поэтическим циклом «Бермонтиада», Улдис Берзиньш и помыслить не смел, что 11 ноября — День Лачплесиса — вновь будет отмечаться как национальный праздник. Помыслить такое он не мог, но как поэт он это предвидел.
В те времена, когда он писал стихотворения этого цикла, не было никакой перспективы их публикации, и стихи расходились в рукописных и машинописных копиях. Надо сказать, что эпическая традиция, традиция почитания своих героев, ни в сознании латышского народа, ни в латышской литературе не прерывалась. Говоря о ней, можно упомянуть не только латышский героический эпос и «Лачплесис» Андрея Пумпура, но и эпос XX века — книгу стихов «Осененные вечностью» Александра Чака. Сегодня мы можем назвать «Бермонтиаду» Улдиса Берзиньша.
Хотя по размерам это небольшой стихотворный цикл, по существу своему это эпос. В наше время возможны романы длиной в несколько десятков страниц и эпосы в пару десятков стихотворений — существо дела от этого не меняется. Мы стали понятливее, и даже короткий импульс может иметь в нашем сознании долгую жизнь.
В концентрированном виде перед нами предстают возможно наиболее драматические события из истории борьбы латышского народа за независимость. Именно на набережной Даугавы решился 11 ноября 1919 года вопрос быть или не быть латышскому народу и Латвийскому государству. Еще несколько лет назад подобный выбор материала для осмысления мог показаться ценителям литературы дерзостью и, возможно, даже причудой. Впрочем, этот материал говорит сам за себя. Речь идет о характерной для поэзии Улдиса Берзиньша сопричастности не только сегодняшнему дню своего народа, но и всей его истории. В судьбах героев выразилась, по его словам, где-то сказанным, собственная «тоска по героизму».
Мне думается, что именно сейчас, во время нашего нынешнего духовного пробуждения эта работа Улдиса Берзиньша обретает свои истинные смысл и значение.

КНУТ СКУЕНИЕКС

Страздинский мир

Зуд.
Как вшами, днями у меня кишат подмышки.
Уже кулак в глаза не видит ульмановских денег, слезай мол с возу; в окне с улыбкой фрау Клингер. Мир в Стразды заключен, встал комом в горле горем дышит сердце все ближе Бермонт вонью несет от небосклона русский князь пруссаку тянет руку волк медведю все ближе черная Россия и чешет по-немецки ощерился царь-флаг крив крест на фюзеляже в погонах сапогах с немецкой трехлинейкой фюрст Awaloff идет топтать мой край.

Стихи барона

Как я красив рассвет
на сапогах в клинке алеет
кровь унд зингт Natascha
Под царским знаменем с лихой
немецкой песней красивым строем
входят в Слоку наши.
О Natascha — deine schwarzen Haare
Kusse ich im Traume tausend Mal...
О моргенрот зингт херц унд блут
беру мое по праву рода.
А кто мне поперек я обращу в ничто
его
его народ язык его народа.

Вечеринка в стане Бермонта

Раздобыли поднабрались и к утру
косые в дым Deutschland-Ru?land uber alles
никому не отдадим
Полюбила я орла бермонтовца бравого
никому б не отдала моего двуглавого
Мы тебя освободили больше врешь
не отберешь поднабрались раздобыли
Ru?land-Deutschland дым берез.

Первое стихотворение о моем ненасытном желании

Барон идет в царских погонах мое дыханье
топчет расперло горло мне по вкусу кровь
в кулаках и колокольни молчат и заперты
а Ульманис бежит на Цесис летит по рельсам
тьма flieht Ulmann weg klappert Schienenweg
сгущается ночь осень над рельсами над нами
бог смеется над Ригой тени страшные один
чудак по улицам по крышам и раз — ко мне:
ну что слабо ничком перед мостом рот на замок
молчок и Ригу удержать? сумеешь умереть?
умолкнуть разве трудно трудней всю жизнь
молчать другой чудак подходит и говорит
послушай как ночь страшна сладка какой
счастливый миг когда отверженное племя не
влитое в Литву почувствует: язык на чашу
кинут весов и песня молча достигнет слуха
Божьего эй слушай парень эй безумство свято
эй завидно как тверд осенний воздух как ночь
сладка страшна чудной лишь месяц смотрит
вниз на Ригу шагает Бермонт близится
двенадцать и в щели между стрелками часов
ворюга время греется стою один глазею на
стену Домского послушай Иисусе молю тебя
хватаюсь за одежды в ногах валяюсь:
три-четыре роты святых мне дай и Ригу мы
спасем дай дьявол мне черных крыльев каратэ
чтоб я как птица-хищник когтями башмаков
прошиб пруссачью грудь чтоб хребет пруссака
крошился в кулаке бегу пустыми улицами Риги,
раз — Даугава лежит подрагивает крыльями
мостов, раз — три-четыре роты стоят бренчат
лопаты косо глядят штыки а тот кто без винтовки
у того в глазах и кулаках мерцает дух святой,
а в ком нет духа тот с бранью на устах,
а кто без брани тот анекдотами и общий смех
тот смех бессмертен страшной сладкой ночью
он фигой был судьбе смех молкнет и солдаты
идут без офицеров офицеры без штаба
и Безымянные а имена в руках, те имена
которыми придется законопатить от пруссаков
мост flieht Ulmann weg klappert Schienenweg
но возле Даугавы стоят за парнем парень
сумеем умереть пусть рот молчит путь преградит
пруссаку кулак торчком всю ночь подъемлет
город и все идут идут и утро и пушка
чмокнула.

Кулак мешает

Ногтем ведет по карте Риги
Бермонт глянь ноготь у моста
залип: кулан мешает.
Ногтем ведет вдоль устья
ноготь к черту у Даугавы
сникает флаг с орлом впустую
кружится аэроплан над
крышей.
Не в духе Бермонт перед
би-твой-мать: воз на боку
кулак мешает в Ригу.
На колокольне колокол
молчит.
Как лесосплав, вдоль
набережной трупы ах Рига
Рига падает орел бьет
крыльями целует пушка лижет
мой кулак проходит утро ночь
а Рига все стоит.
Как смерти опадают дни,
как листья тлеют. Как рты
сердца смеются: а вдруг а
вдруг сам Бог упрямству
поразясь даст небу знак
и дрогнет и побежит пруссак,
а вдруг — но: в Елгаву уже
ворвались немцы с пастором
братались пастор фигой
крестится и другим не
терпится черт со смеху
корчится тоже в немцы
просится провозвестником
идей новой общности людей
едет летто-росс-герман чешется
через карман — стонет в
Торнякалне немецкая гармошка
покашливает батарея лупит по
крышам крошит липы плюет
опилками а в Риге мне в
грудь нацелился осатанелый
немец залпом жалит боль
и глубоко в груди слова
набухли бьются в горле
льются проклятьем на язык
твердеют матом зуб на зуб
за пальцем палец и уже
свинец чугун им в Ригу не
войти — кулак мешает.

Перевод ЮРИЯ ЦИВЬЯНА


ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

Сегодня главное —

подготовиться к встрече 18 ноября. В первую очередь надо обрести полную ясность, чем этот день для нас является — праздником или днем политических действий.
Сегодня реакция развернула атаку по двум опасным для нашего движения направлениям. Во-первых, под прикрытием нескончаемых речей и дискуссий в Москве торпедируется наша еще неродившаяся экономическая самостоятельность. «Вы хотите жить за чужой счет!» — с этим лозунгом наперевес апологеты единого народнохозяйственного комплекса все сильнее сдавливают нас тисками экономической зависимости. На сессии Верховного Совета СССР должен быть принят закон о собственности. Со школьной скамьи нам известно, что именно отношения собственности в большой мере определяют отношения политические. Это отлично понимают «сценаристы» московского Парламента. В конечном итоге, без двух «китов» — республиканской собственности и частной собственности — наша самостоятельность будет малокровной и чахоточной. А тем соотечественникам, которые еще не понимают, насколько значительны в борьбе за независимость вопросы собственности, можно посоветовать поближе ознакомиться с опытом младолатышей и его значением в становлении первого Латвийского государства. В контексте этой экономической проблематики — конкретный совет членам НФ, вступившим в предвыборную борьбу. Всем разного ранга администраторам и функционерам, включившим в свою платформу тезис о «равноправии всех видов собственности», надо задать вопрос: как они предполагают гарантировать и осуществить такое равноправие. Без конституционных и законодательных гарантий обеспечение равных возможностей всем формам собственности — лишь пустой звук, демагогический лозунг.
Второе направление удара гораздо более скрытое, более опасное — сфера межнациональных отношений в Латвии. Предвыборные плакаты Интерфронта говорят о том, что эта организация сбросила маску идейной борьбы и на выборах будет делать ставку на «национальное». Празднование годовщины большевистской «революции» в этом году тоже являло собой попытку подменить борьбу идей игрой на национальных нюансах. Трагикомично то, что мы видели по Латвийскому телевидению, — человек, несущий плакат, не понимает, что на нем написано (текст на латышском языке)...
Как известно, наша национальная политика сегодня основывается на том, что созидание независимого Демократического государства способно консолидировать людей разных национальностей. 18 ноября должно стать манифестацией этой идеи. И зависит это не только от призывов в печати, но и от каждой группы Народного фронта, каждого члена НФ.
18 ноября должно продемонстрировать наше «второе политическое дыхание». Важно, чтобы во время встречи Горбачева и Буша Балтийский вопрос не остался лишь «исторической реминисценцией». Балтийская проблема должна занять важное место в современной политике.

А. ПАНТЕЛЕЕВ


Что угрожает перестройке?

в связи с обращением Наума Коржавина в «Литературной газете» к народам Прибалтики

Белоцерковский Вадим. Литератор. Участник движения в защиту прав человека в СССР. Родился в Москве в 1928 г. Работал преподавателем химии и физики в школах рабочей молодежи, потом — журналистом в центральной прессе. В 1963—64 гг. опубликовал повесть «В почтовом вагоне» (в журнале «Москва» и в издательстве «Советский писатель»), по поводу которой КГБ провело расследование обстоятельств выдачи ГЛАВЛИТом (цензурой) разрешения на ее публикацию, и в 1968 г. была запрещена публикация сборника рассказов «Кто я?», подготовленного к печати в издательстве «Советский писатель». С того времени и до выезда из СССР (в 1972 г.) В. Б. не имел работы. Сейчас живет в ФРГ, в Мюнхене. Работает радиожурналистом на «Радио Свобода». На Западе опубликованы книги: «СССР — демократические альтернативы», Сборник статей, Ахберг, 1976 г. «Свобода, власть и собственность», Ахберг, 1977 г. «Из портативного ГУЛАГа российской эмиграции», Мюнхен, 1983. «Самоуправление», предисловие Иржи Пеликана, Мюнхен, 1985, «Россия перед выбором. Самоуправление или тоталитаризм», издательство «Хердер», Фрайбург, Базель, Вена, 1989 г.

В Литгазете за 9 октября напечатано обращение поэта, эмигранта Наума Коржавина, озаглавленное «Всем, кто захочет выслушать меня в Прибалтике». Обращение это, по моему мнению, заслуживает самого серьезного анализа и комментария, но в узких рамках реплики мне придется ограничиться лишь рядом самых важных моментов.
Прежде всего о сути обращения. «Я не враг вашей независимости, — пишет Коржавин, — но в наших сегодняшних условиях требование независимости и действия, вызванные стремлением к ней, выглядят безответственно и экстремистски». Они выгодны консерваторам и реакционерам в партийно-правительственном руководстве Советского Союза. «Горбачев, — продолжает Коржавин, — нанес этому слою серьезные, но пока еще, к сожалению, не смертельные удары. А вы сейчас помогаете им нанести удар по Горбачеву (..). Как им реакционерам — тут не заорать: «Распустили!».
Такова главная мысль или, точнее, аргумент обращения Коржавина. Что тут можно сказать? Аргумент этот стар, как мир! Не надо давать волку поводов скушать нас. Надо сидеть тихо и ждать, пока герой-охотник нанесет волку «смертельный удар». Можно подумать, что и без заявлений в Прибалтике о необходимости добиваться полной независимости реакционеры в Москве и кто-либо вообще в мире не видели и не понимали, что 99,9% коренного населения Прибалтики и значительная часть некоренного намерены этой независимости добиваться. И если следовать правилу «не давать повода агрессору», то прибалты не должны были создавать и народных фронтов, и добиваться экономического хозрасчета, и вводить право «вето» на действия и законы центральных властей — неслыханная наглость в империи демократического централизма! Должны были сидеть тихо. Глядишь, им и удалось бы усыпить бдительность московских реакционеров. Но как тут быть с неформалами в самой России и в других республиках, с шахтерскими забастовками, с межрегиональной депутатской группой, с Сахаровым, Афанасьевым, Ельциным? Разве они не провоцируют реакционеров? Коллега Коржавина по эмиграции Валерий Чалидзе определенно считает, судя по его статье в «Московских новостях», что так-таки и провоцируют, и Горбачеву мешают. Любопытно, что Чалидзе принадлежит к либеральному крылу российской политической эмиграции, а Коржавин к правому крылу, но позиции их сходятся. Так может быть людям в Советском Союзе и в Прибалтике стоит к ним прислушаться и сидеть тихо?
Но на мой непросвещенный взгляд реакционерам в советском руководстве (если они существуют там и серьезно отличаются от остального руководства!) для выступления, для путча не хватает только двух вещей: дивизий и голода в стране. А уж повод они всегда найдут, тут у них большой опыт!
Но Наум Коржавин в своем обращении к народам Прибалтики из Бостона не ограничивается одним лишь призывом не дразнить реакционеров. Начав свое обращение сдержанно и корректно, Коржавин вскоре уже переходит к иному стилю. «Вы ловите центральное правительство на слове, используете его затруднения, боязнь скомпрометировать себя и перестройку. Чтобы таким образом как бы само собой выходило по-вашему», — пишет Коржавин, имея в виду, видимо, требования прибалтов соблюдать принципы права и демократии. «Ловите на слове», «используете» — поэт Коржавин знает, как подбирать слова, чтобы складывался образ, в данном случае уже хитрого и беззастенчивого противника. И чем дальше, тем сильнее раскаляется благородный гнев автора обращения. «Стремиться это проделать сегодня (добиться независимости), — пишет Коржавин, — плюя на то, что случится со всеми другими, не только не благородно и, я бы сказал, безбожно, но и близоруко. Это значит губить себя и других. А если бы только других, только нас? — закручивает пружину Коржавин. — Сами бы выбрались, а нас бы из-за этого завалило? Или вам на это наплевать? Вам бы выбраться, а тем хоть трава не расти. Черт с нами, с оккупантами, — так что ли?». (Выделено мною. — В. Б.).
Коржавин, как видим, уже обвиняет народы Прибалтики скопом в глубокой аморальности, не опираясь при том на какие-либо факты или высказывания, а лишь на предполагаемую им логику рассуждений оппонентов. Исходит, так сказать, из презумпции виновности, из предположения, что прибалтами руководят не иначе, как шкурные мотивы, к которым относится и их желание спастись от этноцида и экоцида, уничтожения их природы.
И это говорится о движении, о народах, вызывающих восхищение у большинства демократической интеллигенции как в СССР, так и за его пределами, восхищение именно высоким моральным уровнем, солидарностью, цивилизованностью, выдержкой. Совсем недавно это отношение вновь высказал со свойственным ему лаконизмом академик Сахаров в интервью газете «Монд»: «То, что происходит в Польше и Венгрии — так же, как и в прибалтийских республиках, очень положительно и является прекрасным примером для нас».
Действительно, если признавать, что демократическая перестройка не может осуществляться без мощного движения в обществе, то прибалтийский пример является важнейшим фактором создания такого движения в Советском Союзе. К сожалению, только общественность и центральных регионах страны далека еще от прибалтийских кондиций. И вот это-то действительно, на мой взгляд, является главной угрозой для перестройки. Если бы центральная общественность была хотя бы в половину прибалтийской силы активна, конструктивна, сплоченна, то за судьбу перестройки можно было бы не опасаться.
И еще один поразительный момент. Наум Коржавин пишет свое обращение к прибалтам в то время, когда Народный фронт Азербайджана проводит беспрецедентную в истории цивилизованных народов блокаду Нагорного Карабаха и Армении, рассчитанную на геноцид. Но как ранее Союз писателей РСФСР и ЦК Коммунистической партии Советского Союза, так и антикоммунист Коржавин атакует, обвиняет именно общественность Прибалтики, где не пролилось ни капли крови и царит порядок. События в Закавказье, видимо, не представляют угрозу для перестройки, так надо понимать? На мой взгляд, странную абберацию зрения Коржавина объясняют такие пассажи в его обращении, как заявление, что «никакое центральное правительство предоставить сегодня независимость прибалтам не смогло бы, потому что тогда начался бы очень быстрый развал государства». Не империи, заметим, а государства!
«Если после того, как вы, — пишет в другом месте Коржавин, — добьетесь своего, и все рухнет и всех завалит...»
«Дело, — пишет далее Коржавин, — пахнет кровью и хаосом, новым Иди Амином, которые тоже ведь результат развала каких-то империй». И прикрывает скобками многозначительный вопрос: «А может, вообще этот процесс (развала империй) не столь однозначно хорош?».
Представим себе: Африка и многие другие регионы и сегодня продолжают оставаться колониями, а соответствующие европейские и азиатские (Япония) страны — метрополиями! Новое мышление, ничего не скажешь!
Да, этот плач по империи, это представление, что в случае ее распада «все рухнет и всех завалит», разделяет российскую интеллигенцию и стоит преградой на пути к демократии в России, ибо сказано: демократия и империя — «две вещи несовместные».
Маскирующиеся (застенчивые) «державники» тут обязательно закричат: мы не вообще против, а только против немедленного, враз, распада! При том, что никто немедленного распада не требует.
Но вернемся к нашей главной теме. Страх перед распадом империи делает понятным, почему Коржавин обращается к Прибалтике, там видит угрозу перестройке, а не в Закавказье. Ведь блокада Нагорного Карабаха и Армении не угрожает развалом «государства». «Всего лишь» могут начаться голод и эпидемии. Но — перефразируя слова Коржавина»— главное, чтобы держава стояла, а там хоть трава не расти. Так получается.
В заключение отметим, что обращение Наума Коржавина вряд ли прибавит доверия в Прибалтике к российской интеллигенции и народу и может иметь эффект, противоположный ожидаемому: может только усилить там у людей желание «выбраться» и поскорее.

ВАДИМ БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ

страница следующая ->