<- предыдущая страница следующая ->

ПРАЗДНИК

ПРАЗДНИК ВОЗДВИЖЕНИЯ КРЕСТА

Явление Креста - это, прежде всего, победа добра над злом, покорение греха, это источник любви, ибо через вольные страдания Спасителя на кресте, через всеславное Его воскресение из мертвых открыты двери райские и новая жизнь дарована роду человеческому. Крест - твердыня святых, свет всей вселенной. Как в доме, объятом тьмой, кто-нибудь зажжет светильник и, поставив его на возвышении, разгонит тьму, так и Христос во вселенной, объятой мраком, водрузив Крест как некий светильник и подняв его высоко, рассеял мрак на земле.

Двадцать седьмого сентября - Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, один из великих христианских праздников. Он знаменует собой несколько исторических событий древнего мира, происходивших в течение 6 столетий.
Как известно, во времена Римской империи казнь на кресте была самой мучительной и позорной. Именно на кресте в 33 году от р.Х., по величайшей злобе к нему иудейских начальников, был казнен Господь Иисус Христос вместе с еще двумя разбойниками-убийцами. Когда Спасителя и казненных преступников сняли с крестов, орудия казни были сброшены в яму, засыпанную в дальнейшем различным мусором, - для того чтобы народ поскорее забыл об этом злодеянии, место казни - Голгофу - превратили в городскую свалку. Господь Иисус Христос предсказывал, что не останется в Иерусалиме камня на камне. Через несколько десятилетий после подавления римскими легионами иудейского восстания город разрушили полностью, стены, здания - сгорело все, на месте цветущего города образовалась пустыня.
Прошло полстолетия. Римский император Адриан, чтобы полностью искоренить память о городе, связанном с верою в Господа Иисуса Христа, приказал на этом месте построить новый город и повелел присвоить ему свое имя. Над тем местом, где была Голгофа, поставили языческий храм Венеры и статую Юпитера для совершения идольских жертвоприношений.
Спустя 200 лет, в начале 4-го века от р.Х., Римская империя была разделена на 4 части, и в каждой из них правили разные императоры. В 311 году император Константин вел борьбу с остальными соправителями империи. В то время в Риме, столице империи, главенствовал правитель Максенций. Его силы существенно превосходили численностью армию Константина. Легионы Константина подступили к Риму, но военачальники Максенция приготовили для них хитроумную ловушку на Мульвиевом мосту, попав в которую армия Константина была бы разбита. Перед решающей битвой Константин увидел на солнце лучезарный крест с надписью: «Сим побеждай!» Увидело этот крест и его войско. Ночью во сне императору явился Иисус Христос и повелел изготовить воинское знамя с крестом по образцу виденного на небе и изобразить этот символ на щитах воинов. Константин так и сделал. Одержав победу над Максенцием, император приказал вложить в руку своей статуи, воздвигнутой на главной площади Рима, это знамя и окружил его великим почитанием. Константин принял христиан под свое покровительство и объявил веру Христову государственной религией Римской империи. Он отменил казнь через распятие и издал законы в пользу христианской церкви.
По чувству благодарности к Кресту Господню, с помощью которого он одержал многие победы, император в 325 году от р.Х. попросил свою мать отправиться в Иерусалим, снабдив ее письмом к Патриарху Иерусалимскому Макарию. Ей надлежало найти места, связанные с событиями земной жизни Христа, Святой Крест, чудесное явление которого явилось для Константина знаком победы над противником, и соорудить храм на Голгофе. Мать императора, царица Елена, к этому времени была уже в преклонном, 80-летнем возрасте, но она с воодушевлением взялась за исполнение поручения.
Разыскивая Животворящий Крест, царица-христианка искала следы потерянного сокровища среди враждебно настроенных к христианству иудеев, но долгое время ее поиски оставались безуспешными. Наконец, на вопрос царицы, обращенный к старейшим иудеям: «Где предки ваши утаили Крест Христов?» - они указали ей на некоего старого иудея Иуду, который на повторный вопрос, по-видимому, вопреки своему желанию, привел ее на место, где стоял храм Венеры, и сказал: «На сем самом месте вы найдете Крест вашего Христа». Один Иуда предал Христа на Крест, а через триста лет другой Иуда помог обрести величайшую святыню христианства. Языческое капище разрушили и, совершив молитву, начали копать землю. Вскоре очень глубоко в земле были обнаружены три креста, дощечка с надписью, сделанной по приказанию Пилата, и четыре гвоздя, пронзившие Тело Господа.
Как же теперь узнать, на каком кресте был казнен Спаситель? Вдохновленный Святым Духом, патриарх Макарий повелел внести все три креста в дом женщины-христианки, лежащей на смертном одре. После пламенной молитвы святитель поочередно прикладывал кресты к умирающей. И только прикосновением последнего вошла в больную сила жизни. Но промыслу Божию угодно было, чтобы слава Креста Господня воссияла и тем, кто не хотел ее признавать, чтобы силою Честного Древа сокрушено было неверие врагов Креста Господня. Возвращаясь из дома исцеленной на Голгофу, христиане встретили иудейскую похоронную процессию. Исполненный веры благочестивый святитель Макарий дерзновенно приложил Крест Господень к покойнику, и умерший ожил. Весть о совершенном чуде, потрясшая присутствующих, в мгновение облетела Иерусалим и собрала верующих и неверующих к подножию Креста на Голгофу. И бесчисленное множество людей желало хотя бы издали увидеть чудесное Древо.
Святитель Макарий с царицей Еленой, встав на возвышении, воздвигли Честной Крест на Голгофе, чтобы все могли поклониться ему. Народ же, объятый благоговейным трепетом, восклицал: «Господи, помилуй!»
Сила воздействия Животворящего Древа была столь велика, что иудеи во множестве крестились в христианскую веру, в их числе и старик Иуда, указавший место сокрытия Креста Господня. Он получил в крещении имя Кириак, был на исходе жизни поставлен епископом Иерусалимским и за краткий срок жизни в христианстве сам стал мучеником за Христа в царствование императора Юлиана Отступника.
Император Константин повелел воздвигнуть в Иерусалиме храм в честь Воскресения Христова, включавший в себя и Гроб Господень, и Голгофу. Храм строился около 10 лет. Святая Елена не дожила до освящения храма; она скончалась через год, в 327 году. Храм был освящен 13 сентября 335 года. На следующий день, 14 сентября (по ст. стилю), в новом храме был воздвигнут Крест Господень и установлено празднование Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Тогда же и возникло чудесное, соединяющее Крест и Воскресение, песнопение: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим». Это было историческое, но вместе с тем и глубоко символическое соединение креста, страдания, уничижения - и воскресения, торжества и победы.
Последнее событие относится уже к VII веку и связано с длительной борьбой Византийской империи с Персией. В 614 году персы напали на принадлежавшую Византии Палестину, разграбили Иерусалим и вместе с другой добычей унесли и святыню - Крест Господень. Крест пробыл в плену 14 лет. В 628 году император Ираклий разгромил персов и вернул святыню. Император встретил Крест Господень в Иерусалиме и, по внушению патриарха Зосимы, в простой одежде и босой, внес его на себе в храм. По случаю возвращения Креста Господня состоялся торжественный молебен, во время которого патриарх снова воздвигнул Крест в храме.
Это событие произошло 14 сентября. Таким образом, в празднике этого дня соединились два воспоминания: об обретении Креста Господня и о возвращении его из плена.
В дальнейшем, по преданию, Крест Господень был раздроблен на малые части и разнесен по всему миру. Безусловно, большая его часть хранится до сего времени в Иерусалиме, в особом ковчеге в алтаре храма Воскресения Христова.
Поясняя значение этого праздника, почитаемый на Руси старец Иоанн Крестьянкин говорил: «...И как у первого Спасительного Креста Господня в свое время противостали друг другу любовь и злоба, верность и предательство - так суждено и во все времена жизни мира Кресту быть камнем преткновения. Для одних - богоборцев - он есть жестокое и ненавистное поприще страданий, ведущее в смерть. Скорби и страдания земной жизни - удел всех земнородных. Для других - последователей Христа - крест таких же скорбей и страданий становится любимым поприщем высшего духовного наслаждения, путем шествия за любимым Христом в жизнь вечную к славе.
Крест продолжает жить в мире одним на спасение, другим - на вящую погибель. Борьба зла и добра у подножия Креста продолжается ради любви или ненависти к Тому, Кем освятилось Древо Креста...»
Александр Иваненко


РАССКАЗ

ДМИТРИЙ ОБРАЗЦОВ
СКАЗАНИЕ КУЛИКОВСКОЕ

Он - могучий боец на гнедом скакуне.
Я спокойно решил: эта битва — по мне!
Князь меня не просил и не мог приказать,
Но ведь надо кому-то его наказать.
Он стоит, изголяется, глотку дерёт.
Я чуть тронул коня и подался вперёд.
Я по жизни молчун, мне двух слов не связать,
Но ведь кто-то же должен его наказать.
Приумолкли полки. Я люблю тишину.
Я из иночьей кельи ушёл на войну.
Приучил к тишине монастырский Устав.
Даже он замолчал, от натуги устав.
Изумлённо направив вниманье своё
На угрюмую схиму, большое копьё,
Всё глядит и не может понять до конца
Ни размеры, ни рост, ни повадки бойца.
Он, я вижу, решает - стоит, не орёт.
Вдруг опомнился, гикнул и ринул вперёд.
Я в открытое сердце молитву впустил,
С чем-то близким простился, кого-то простил.
И тотчас меня дрожь проняла, затрясла,
Сила Божья взяла, подняла, понесла,
Безответно маня, укрепляя, храня,
Наполняя меня, растворяя меня.
Я тогда был везде, только со стороны,
Я свой бой наблюдал и, как все, со спины.
И на быстром коне оставаясь сидеть,
Я как-будто по-разному смог разглядеть,
Как копьё моё плавно, весомо и зло
В распалённое сильное сердце вошло.
Как он рыкнул, скривился и рухнул с коня,
Искрой тусклой в глазах напоследок виня.
Но мой панцирь надёжный, живая броня,
Защищавший меня и давивший меня,
Вдруг раскрылся и канул в высокой траве.
Кто его расколол - так ли важен ответ?
Враг коварный, когда свой удар наносил?
Или сам, изнутри, напряжением сил?
Значит, вера крепка - я не дрогнул, я смог!
Отче Сергий молящий, храни тебя Бог!
И уж если кому-то погибнуть в бою,
Испроси их легко выпить чашу сию!
Прочь грехи неподъёмные, что накопил!
Знаю точно - своё я сейчас искупил!
Я взлетел к облакам и смотрел под собой.
Там, внизу, разгорался невиданный бой -
Многозубая битва, кровавый вампир,
На ковре Куликовом устроила пир.
Пир злодея безумного, пир палача.
Развалившись в траве и утробно урча,
Отдувалась, стонала, что поле мало,
И сверкала бронёй многоглазо и зло!
Две огромные челюсти хищных резцов,
Белоснежных, отточенных остро клыков,
Раздирали, кусали, кромсали бойцов
На куски - целиком, на куски от кусков!
Две махины могучие - Русь и Орда,
Пусть одна - велика, да другая - горда,
Словно тучи громоздкие, гулко сошлись
И дождями живыми на землю лились.
Задыхаясь, бойцы не сошли ни на пядь,
Иступлённо теснили противника вспять,
То вперёд, то обратно - на каждом шагу,
Не желая ни в чём поддаваться врагу.
А в минуте от боя, по левой руке,
Неприметная роща спускалась к реке.
Там, под тенью берёз, за зелёной стеной,
Укрывался до времени полк запасной,
Безучастно взирая на бой впереди.
У бывалых вояк закипело в груди -
Воевода, не медли, пора уж, веди!
Но шептал им Боброк: «Погоди, осади.
Я у ветра примету изведал вчера.
Мне всегда помогают седые ветра.
Мы достанем клинки и помчим на «ура»,
Вот изменится ветер - тогда и пора!»
А стихия таила условный сигнал,
А уж ворог славян под себя подминал,
Побеждал, и числом превышая вдвойне,
И удача витала на их стороне.
Утомлённая матица русских полков
Шаг за шагом сдавала, держа степняков,
Отступала к Непрядве, туда, где вода.
Назревал перелом, надвигалась беда!
Завизжали монголы, вошедшие в раж!
Распрямился Мамай и осклабился аж.
И, как-будто в огне, искривилась щека
Под ухмылкой великого временщика.
Но когда он шутил в окружении вельмож,
Я шепнул ему в ухо: - Не горькую ль пьёшь?
Вдруг наполненный кубок качнулся в руке -
То ли он услыхал, то ль узрел вдалеке?
Он узрел! Нет, учуял - закрылись силки!
Уж из рощи неслись запасные полки,
И в горниле лихой боевой кутерьмы
Полегли без остатка сильнейшие тьмы!
Я увидел в нём страх! Скулы цвета земли!
Его ноги, дрожа, стремена не нашли.
Конь измученный в степи унёс упыря,
И Чингиз хохотал, в преисподней горя!
Только бой не утих, и не стало легко.
До победы ещё далеко, далеко.
Только б выдержать, сдюжить - уж силы равны!
Но и ворог за так не покажет спины!
Замутнело чело. Всё свело, повело,
Даже просто стоять - тяжело, тяжело.
Рано ноги жалеть, рано пальцам дрожать -
Победить, одолеть, пережить, пережать!
Души тех, кто погиб, тех, кто в битве сгорел,
Заслоняли живых от мечей и от стрел,
Обескровленным ратникам силу двоя,
Чтобы жить - за себя и за друга своя!
Что ещё вам сказать? Как платили с лихвой?
Как нас жёны искали - живой, неживой?
То ли красный надень - то ли чёрный надень?
Иль как нас хоронили - неделю да день?
Как победа сладка! Как цена - велика!
В каждом русском полку - половина полка.
Но на вечные годы потомкам еси
Время Купли, Купели и Славы Руси!


ЧИТАЕМ КЛАССИКУ

ЗЛОЙ МАЛЬЧИК
А.П. Чехов

Иван Иваныч Лапкин, молодой человек приятной наружности, и Анна Семеновна Замблицкая, молодая девушка со вздернутым носиком, спустились вниз по крутому берегу и уселись на скамеечке. Скамеечка стояла у самой воды, между густыми кустами молодого ивняка. Чудное местечко! Сели вы тут, и вы скрыты от мира - видят вас одни только рыбы да пауки-плауны, молнией бегающие по воде. Молодые люди были вооружены удочками, сачками, банками с червями и прочими рыболовными принадлежностями. Усевшись, они тотчас же принялись за рыбную ловлю.
- Я рад, что мы наконец одни, - начал Лапкин, оглядываясь. - Я должен сказать вам многое, Анна Семеновна... Очень многое... Когда я увидел вас в первый раз... У вас клюет... Я понял тогда, для чего я живу понял, где мой кумир, которому я должен посвятить свою честную, трудовую Жизнь... Это, должно быть, большая клюет... Увидя вас, я полюбил впервые, полюбил страстно! Подождите дергать... пусть лучше клюнет... Скажите мне, моя дорогая, заклинаю вас, могу ли я рассчитывать - не на взаимность, нет! - этого я не стою, я не смею даже помыслить об этом. - Могу ли я рассчитывать на... Тащите!
Анна Семеновна подняла вверх руку с удилищем, рванула и вскрикнула. В воздухе блеснула серебристо-зеленая рыбка.
- Боже мой, окунь! Ай, ах... Скорей! Сорвался!
Окунь сорвался с крючка, запрыгал по травке к родной стихии и... бултых в воду!
В погоне за рыбой Лапкин, вместо рыбы, как-то нечаянно схватил руку Анны Семеновны, нечаянно прижал ее к губам... Та отдернула, но уже было поздно: уста нечаянно слились в поцелуй. Это вышло как-то нечаянно. За поцелуем следовал другой поцелуй, затем клятвы, уверения... Счастливые минуты! Впрочем, в этой земной жизни нет ничего абсолютно счастливого! Счастливое обыкновенно носит отраву в себе самом или же отравляется чем-нибудь извне. Так и на этот раз. Когда молодые люди целовались, вдруг послышался смех. Они взглянули на реку и обомлели: в воде по пояс стоял голый мальчик. Это был Коля, гимназист, брат Анны Семеновны. Он стоял в воде, глядел на молодых людей и ехидно улыбался.
- А-а-а... вы целуетесь? - сказал он. - Хорошо же! Я скажу мамаше.
- Надеюсь, что вы, как честный человек... - забормотал Лапкин, краснея. - Подсматривать подло, а пересказывать низко, гнусно и мерзко... Полагаю, что вы, как честный и благородный человек...
- Дайте рубль, тогда не скажу! - сказал благородный человек. - А то скажу.
Лапкин вынул из кармана рубль и подал его Коле. Тот сжал рубль в мокром кулаке, свистнул и поплыл. И молодые люди на этот раз уже больше не целовались.
На другой день Лапкин привез Коле из города краски и мячик, а сестра подарила ему все свои коробочки из-под пилюль. Потом пришлось подарить и запонки с собачьими мордочками. Злому мальчику, очевидно, всё это очень нравилось, и, чтобы получить еще больше, он стал наблюдать. Куда Лапкин с Анной Семеновной, туда и он. Ни на минуту не оставлял их одних.
- Подлец! - скрежетал зубами Лапкин. - Как мал, и какой уже большой подлец! Что же из него дальше будет?!
Весь июнь Коля не давал житья бедным влюбленным. Он грозил доносом, наблюдал и требовал подарков; и ему всё было мало, и в конце концов он стал поговаривать о карманных часах. И что же? Пришлось пообещать часы.
Как-то раз за обедом, когда подали вафли, он вдруг захохотал, подмигнул одним глазом и спросил у Лапкина:
- Сказать? А?
Лапкин страшно покраснел и зажевал вместо вафли салфетку. Анна Семеновна вскочила из-за стола и убежала в другую комнату.
И в таком положении молодые люди находились до конца августа, до того самого дня, когда, наконец, Лапкин сделал Анне Семеновне предложение. О, какой это был счастливый день! Поговоривши с родителями невесты и получив согласие, Лапкин прежде всего побежал в сад и принялся искать Колю. Найдя его, он чуть не зарыдал от восторга и схватил злого мальчика за ухо. Подбежала Анна Семеновна, тоже искавшая Колю, и схватила за другое ухо. И нужно было видеть, какое наслаждение было написано на лицах у влюбленных, когда Коля плакал и умолял их:
- Миленькие, славненькие, голубчики, не буду! Ай, ай, простите!
И потом оба они сознавались, что за всё время, пока были влюблены друг в друга, они ни разу не испытывали такого счастья, такого захватывающего блаженства, как в те минуты, когда драли злого мальчика за уши.

<- предыдущая страница следующая ->