страница следующая ->

ВОКРУГ СВЕТА
6 1987


ВОКРУГ СВЕТА
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ НАУЧНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ ЦК ВЛКСМ
ПУТЕШЕСТВИЯ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТАСТИКА
Журнал основан в 1861 году


Экспедиция уходит в поиск

"КОСМОС" ОПУСКАЕТСЯ НА ДНО
В. ЛЕБЕДЕВ, наш спец. корр.

Фото КАМЕНА БОНЕВА и ДИМИТРА ПОДВЫРЗАЧОВА

Еще вчера ветер гнал волны, Черное море бушевало, а сейчас в зеленом зеркале дробилось яркое солнце. Еще вчера, в ненастную погоду, профессор Иван Гылыбов (основатель болгарской подводной археологии, наставник группы подводных исследований, организованной в 1969 году при журнале ЦК ДКСМ «Космос» и получившей такое же название) внушал новичкам, как надо разбивать дно на квадраты, чтобы не упустить ценных находок, как вести наблюдение за двойками и тройками (по закону подводных исследований в одиночку не пускают — опасно) аквалангистов с борта катера «Херсон» и со шлюпки.
Сегодня — очередной спуск под воду, и все отметили, что братья Маневы плывут вместе. Так получилось, хотя мать строго предупреждала:
— Я, конечно, дочь моря — родилась в Варне, но я не мать-героиня, чтобы пускать вас под воду вместе. Плавайте, но только врозь...
И хотя братья плавают под водой все десять сезонов «Космоса», они впервые нарушили этот наказ матери только потому, что не хватало аквалангистов.
Впереди Боян Манев, за ним, метрах в четырех, Иван. Он старший в группе и вообще все эти годы руководит экспедициями по исследованию малоизвестной южной части болгарского поморья.
Изрезанная береговая линия с бухточками и заливами была самой природой уготована для пристаней, которыми наверняка пользовались древние мореплаватели. Одним из таких привлекательных мест являлись мыс и залив Урдовиза, близ села Китен, что южнее города Созопол.

ЗОЛОТАЯ КЕРАМИКА
...В заливе Урдовиза вода чиста и прозрачна, все видно метров на пятнадцать. И здесь самое трудное — не отвлекаться на подводные красоты: пара пустяков пропустить древний каменный якорь, приняв его за обычный камень.
Проплывая над скальным выступом, Боян скользнул по нему взглядом. Что-то здесь было посторонним, глаз зацепился за какую-то лишнюю в донном ландшафте деталь. Боян пошел вниз и уже совсем близко у дна увидел в щели между камнями горловину амфоры.
Сгоряча он попытался откопать сосуд руками, но амфора накрепко была впаяна в грунт. Боян выхватил из ножен на левой ноге нож (он всегда должен быть под рукой: мало ли, запутаешься в чем-нибудь,— взял перерезал веревки или шланги и освободился) и попробовал снять верхний слой грунта, но и лезвию не под силу было справиться со слежавшимся, как камень, песком. С сожалением отказавшись от бесполезных попыток освободить амфору, Боян быстро догнал брата и потянул его за ласту: мол, поворачивай, есть находка.
Обвязав горловину амфоры легкой и прочной веревкой, Иван выбросил ее ярко-красный маркировочный конец на поверхность. В шлюпке заметили сигнал, и к квадрату нахождения братьев Маневых сразу заспешила вспомогательная бригада...
Заинтересовавшее аквалангистов место находки теперь надо хорошенько осмотреть, снимать целый район. А вдруг это из груза затонувшего корабля? Поэтому никогда не мешает сделать план района и пометить на нем все находки.
...И тут наступил счастливый час доктора Янко Попова. Он слегка тронул ладонью неподалеку от обнаруженной братьями Маневыми амфоры выступающий из песка подозрительный камень. На этот раз Янко здорово повезло — «камень» оказался древним сосудом. Его осторожно откопали и вместе с другими находками отправили в сетке наверх.
Теперь «камень»-сосуд стоял на палубе «Херсона», таинственно поблескивая влажными, обросшими ракушками округлыми боками. Странный вестник далеких веков.
Велизар Велков ходил вокруг, не решаясь взять в руки...
Еще в 60-х годах подружился Велков с инструктором подводного плавания Цончо Родевым, организатором группы «Космос», но лишь в 1981 году Родев пригласил археолога Велизара Велкова научным руководителем группы. До этого Велков во главе болгарской экспедиции открывал (по программе ЮНЕСКО) подводные кварталы Карфагена.
...Но вот Велков решительно нагнулся и поднял тяжелый сосуд. И на мгновение, даже не разгибаясь, замер: ладони сразу нащупали конические выпуклости на горле сосуда.
Вокруг ходили люди, а Велизар Велков продолжал неподвижно стоять, трогательно прижимая к груди глиняный неочищенный горшок грубоватой ручной работы. Только пальцы правой руки нежно оглаживали выемку у шейки сосуда (на удивление, отбитый кусочек потом нашли внутри). Лицо Велкова выражало неподдельное счастье: он обнаружил выступы-украшения, помогающие переносить сосуд. Эта находка сразу позволила определить время изготовления изделия.
И на глазах ошеломленной команды полуголый профессор Велков вдруг подпрыгнул и пустился в дикий пляс, торжествующе выкрикивая: «Керамика... Неужели Троя?..»
Потерпим немного с расшифровкой профессорских слов, а скажем сразу о находках Вербинки Найденовой.
Опасаясь, что усиленная застройка побережья изменит его конфигурацию (берег стали насыпать) и картина дна станет иной, группа «Космос» развернула особенно бурную деятельность прошлым летом именно в районе Урдовизы.
На палубу непрерывно поднимались в сетках остатки керамической посуды. Вся эта груда находок — в песке, ракушках, водорослях — дышала свежим, соленым запахом моря и медленно сохла под горячим солнцем.
Бывалый археолог Вербинка присматривалась к сокровищам: ведь по мере высыхания четче проступала фактура всех этих древних вещей.
— Ну куда же вы столько тащите керамики, пройти негде,— выговаривала аквалангистам Найденова, равнодушно отодвигая в сторону неинтересные находки.
И вдруг среди них мелькнуло что-то знакомое по очертанию. Вербинка выхватила из кучи керамической посуды осколок сосуда. Да, несомненно, это верхняя часть амфоры, примерно VI века до нашей эры. Осколок совсем уже просох в ладонях, и на нем довольно четко проступала нацарапанная греческая надпись: «Фотий». Цены не было этому куску керамики: он пронес сквозь века, сохранив даже на дне морском, имя мастера, создавшего его.
Керамика высохла, и на ручках амфор обозначились печати — прямоугольные, с четкими надписями.
Теперь жизнь фракийского поселения Урдовиза яснее стала видна в туманном прошлом.

УРДОВИЗА
Однажды вечером из вод залива Урдовиза была поднята сетка с какими-то костями. Один из аквалангистов, передавая массивный тяжелый рог, пошутил: «Не ломайте голову, это мои рога!» Но любопытство взяло верх над усталостью, и группа бодро отправилась в соседнюю экспедицию, где был палеозоолог.
— Где вы отыскали такое? — только и мог изумленно произнести он.
После лабораторного исследования на базе выяснилось, что один из рогов принадлежит зубру, а другой — местной разновидности оленя.
Изделия из рогов этого оленя находили на территории Болгарии и раньше, но считали их привозными. Теперь же появилась уверенность, что и зубр, и олень обитали на этих землях.
И полуостров, и залив носят фракийское имя «Урдовиза» очень давно, так же как и поселок. Греческий историк Гекатей из Милета, описывая поход персидского царя Дария по Черноморскому побережью на север, упоминает фракийское поселение в этом районе.
Профессор Велков с Божидаром Димитровым в бесконечных подводных поисках пытались установить древние пристани Черноморского побережья. Стихия оставила здесь разрушительные следы, берег сильно опустился. Но аквалангисты неутомимо обследовали рифы, и находки не заставили себя ждать.
И якоря, и печати на ручках амфор, и очень типичная греческая керамика, покрытая черным лаком,— все свидетельствовало о том, что поселение Урдовиза жило полнокровной жизнью. Остатки пристаней и сосудов говорили об активной торговле, широких связях фракийского поселения и порта Урдовизы с другими землями с древних пор.
Особенно стало ясно значение Урдовизы-порта после находки Янко Попова. Только археолог мог понять чувства профессора Велкова, когда он обнаружил конические выпуклости по горлу и по венчику сосуда. Такие сосуды относятся к эпохе поздней бронзы, а еще точнее — ко времени троянской войны.
Поэтому историк Божидар Димитров, удостоившийся лицезреть пляску профессора и услышавший его выкрики: «Керамика... Неужели Троя?..», уверенно произнес:
— Даю голову на отсечение, что это культура «Троя VII В2».
Это значило, если перевести с научного языка, что именно такие сосуды были найдены в том культурном слое Трои, который и засвидетельствовал историческую документальность рассказанной в гомеровской «Илиаде» осады Трои. Такие сосуды находили и раньше на землях фракийцев (хотя именно сосуд из Урдовизы с выставкой фракийского искусства объехал весь мир). По своей форме и способу изготовления они подобны тем, что обнаружены на раскопках Трои.
Тысячи таких сосудов, наполненных вином, медом, воском, зерном, привозились со всей Фракии в порт Урдовизу и на судах переправлялись в Трою.

ПОЧЕМУ ПАЛА ТРОЯ?
Это любимая тема Цончо Родева, не только большого любителя подводной археологии, но и автора известных в Болгарии исторических романов.
Почти всегда причиной разговора служили находки, которые вываливали на палубу после очередного погружения. Начинал обсуждение Родев, а группа «Космос» дружно принимала в нем участие.
— Разве керамическая посуда культуры Трои, найденная в Урдовизе, не говорит о тесных связях Илиона и Фракии? — вопрошал профессор Велков.
— Высказывалось мнение, что троянцы пришли из Фракии. Недаром античный географ Страбон писал о сходстве имен фракийцев и троянцев и других общих чертах...— ссылался на древних историк Божидар Димитров.
Один приводил слова «отца истории» Геродота о фракийском народе, слабость которого — в разобщенности множества племен, но если бы они соединились под единым началом и были единодушны, то стали бы много сильнее других народов.
Другой цитировал древнегреческого историка Ксенофонта, который, подтверждая истину, что Фракия была известна античному миру, как богатая житница, недвусмысленно заявлял, что фракийские села поставляют много ячменя и пшеницы.
Когда разговор приобретал необходимый накал, Цончо Родев, вначале спокойно, ссылаясь на Гомера, приводил слова могущественного Зевса, который в минуты опасности, нависшей над любимыми троянцами, полагался на помощь Фракии. Затем, еще не успев снять гидрокостюм, ветеран Цончо, став в картинную позу на палубе среди амфор и якорей, начинал читать под мерный плеск волны строки из десятой песни «Илиады», где плененный Одиссеем и Диомедом троянский соглядатай Долон выдает расположение фракийских воинов, участвующих в обороне Трои:
Если желаете оба
в троянское войско проникнуть,
Вот новопришлые, с краю,
от всех особливо, фракийцы;
С ними и царь их Рез,
воинственный сын Эйонея.
Видел я Резовых коней,
прекраснейших коней, огромных;
Снега белее они и в ристании
быстры, как ветер.
Златом, сребром у него
изукрашена вся колесница.
(Перевод Н. Гнедича)
Да, Фракия могла быть крепким тылом для Трои: земля, богатая быстрыми конями и смелыми воинами, снабжала обороняющихся оружием и продуктами. Но как? Ведь все сухопутные пути к Трое были перекрыты.
— Открытие подводных рифов с находками времен троянской войны на территории фракийского порта-поселка Урдовизы позволяет сделать вывод,— уверенно звучит голос Родева,— что быстроходные суда подвозили от фракийского берега к осажденной Трое продовольствие.
— И так все годы троянской войны? — спрашивают у него.
— А почему бы нет? Богатейшая земля Фракии могла прокормить осажденных троянцев многие годы, но...— Родев делает многозначительную паузу.— Почему Троя все же пала? Неужели ее защитники, полные сил и надежд, могли поверить хитрым уловкам врага? А что, если предположить другое — почему-то внезапно прекращается фракийская помощь. Ведь наши подводные исследования установили, что берега Урдовизы в результате неизвестной катастрофы ушли под воду. Почти на двадцать метров погрузилась в море большая часть поселка с пристанями, судами, домами и продовольственными складами. И тогда сломленные этим неожиданным ударом судьбы защитники Трои, не видя выхода из своего бедственного положения, принимают в дар пресловутого «троянского коня»...
Под тихий плеск волны невольно встают новые вопросы: что за стихийное бедствие случилось у этих берегов? А может быть, осаждающие просто перекрыли морские каналы помощи троянцам, поставив их в безвыходное положение? Кто знает, что творилось в те очень давно прошедшие времена в осажденной Трое, запечатленной гомеровским стихом?

ПОДВОДНАЯ СВАДЬБА И ДАРЫ «КОСМОСА»
Коллектив «Космоса» был так вдохновлен успехами своих подводных изысканий, что все единодушно решили отпраздновать окончание рабочего сезона... под водой, соединив это со свадьбой, соответственно подводной, своих же товарищей — Стефки Стояновой и Пенчо Церовского.
Молодая пара была неотразима. Жених, как и положено, в черном гидрокостюме, хотя без бабочки. Невеста, вся в белых одеждах, то есть окутана скатертью и под марлевой фатой.
Свидетели и гости присутствовали на редком зрелище. Развевалась белоснежная фата над быстро погружающейся под воду невестой, а жених черной ракетой кружил вокруг нее, не делая попыток к спасению. На дне, в окружении амфор и якорей, невесту и жениха благословлял Нептун с внушительной бородой из водорослей, вооруженный трезубцем и бутылкой шампанского.
Пока жених и невеста расписывались на специальном планшете и усердно вдвоем рисовали сердце, пробитое стрелой, Нептун безрезультатно пытался открыть шампанское. За этой процедурой внимательно сквозь стекла масок следили гости, а репортер снимал редкий сюжет на кинопленку.
Наконец с трудом вытащили пробку, и под беззвучные крики «ура!» из бутылки, как из водомета, пузырьки газа побежали к поверхности. Молодожены на глубине семи метров дали слово, что дети их продолжат благородное дело «Космоса». Обещание выполняется: их малютка-дочь прошлым летом уже купалась в бассейне на палубе и была очень недовольна, что ее не выпустили вслед за родителями в море.
А на следующий день после свадьбы дружная кавалькада «Космоса» отправилась в самый южный город болгарского Черноморья Ахтопол, что в переводе значит «Город счастья».
На городской площади на персидском ковре были разложены все дары моря, найденные в подводных экспедициях. И вокруг экзотических амфор, заржавленного оружия и якорей возник стихийный митинг.
Говорили Велизар Велков и Иван Манев о своей мечте увидеть все находки группы «Космос» в ахтополском музее. С ответным словом выступали отцы города и благодарные горожане.
Сейчас уже открыт такой музей, где почти все экспонаты — это дары группы «Космос». В городе Мичурине реставрируется здание небольшой церкви на берегу — там тоже откроется музей археологических находок «Космоса».
Сейчас нет отбоя от молодых добровольцев самодеятельной экспедиции, желающих участвовать в поисках под флагом «Космоса».
Когда мы сердечно прощались со смелыми, терпеливыми и веселыми исследователями подводного мира — группой «Космос», то все они, особенно Вербинка Найденова, Велизар Велков и братья Маневы, настойчиво просили выполнить одну просьбу. Пусть с ними свяжутся советские любители подводных исследований:
— Мы непременно вместе с вами откроем еще много удивительного в подводном мире.
София — Москва


ПО ТРОПАМ КОНТЯРАНГА
Б. ПЕТРИЩЕВ, кандидат биологических наук

Фото автора

Наш путь лежал в лесные дебри плато Тай Нгуень, расположенного на юге Вьетнама. В тропических лесах этого горного района Контяранга произрастают ценные породы деревьев. Но благополучие лесных массивов легко нарушить бессистемной вырубкой вековых гигантов. Тогда тенелюбивые растения от избытка тропического солнца начинают погибать, и такие участки леса животные уже избегают. Однако многие породы красного дерева имеют важное значение для экономики страны. Поэтому вьетнамское правительство в числе первых мер по развитию народного хозяйства поставило перед учеными задачу по изучению лесных богатств и разработке мер для их сохранения и рационального использования.
Большую помощь в этой работе своим вьетнамским коллегам оказывают и советские ученые. Так, советско-вьетнамской экспедицией, руководимой академиком В. Е. Соколовым, были описаны неизвестные ранее науке виды насекомых, новые формы птиц. И некоторые «белые пятна» на зоологической карте страны исчезли.
Нашей экспедиции биологов предстояло продолжить начатые работы. Руководитель нашей группы Герман Кузнецов занимается проблемами экологии, как я и Сергей Исаев, а Вячеслав Рожнов — этолог, он изучает поведение животных в естественных условиях. Все мы бывали во Вьетнаме неоднократно, работали в разных районах страны и в любой сезон года.
Район Тай Нгуень, куда мы направляемся на сей раз, недоступен для транспорта, но подобные трудности, как верно подметили наши вьетнамские коллеги Фам Чонг Ань, Нгуен Кы и Нгуен Ван Канг, легко преодолеваются с надежными друзьями. И после того, как экспедиционное снаряжение было отправлено на машинах по дороге № 1 к провинции Залай-Контум, мы вылетели туда самолетом.
Через два дня пути по горным дорогам добираемся до Ханойского научного центра — полевой лаборатории, расположенной по соседству с деревней Буон Лыой племени банр, как раз на подступах к непроходимым лесным дебрям. Лаборатория ведет постоянные наблюдения за жизнью тропического леса, она является и базой для ученых-биологов, уходящих отсюда по своим маршрутам и возвращающихся сюда для отдыха.
Мы приезжаем в Ханойский научный центр не впервые, поэтому сразу по прибытии отмечаем, что за время нашего отсутствия появились новые строения, окруженные посадками бананов, ананасов, сахарного тростника, маниоки. А навстречу нам уже спешит старый знакомый — научный сотрудник лаборатории Ань.
— С приездом! Отведайте папайи,— приветливо говорит он. И срывает самый спелый плод.
Несколько дней уходит на определение маршрута, сборы и поиски проводников, знающих тропы Контяранга. Наконец рано утром мы отправляемся в путь. Сначала, насколько возможно, нас провожают на машине по тропе Хо Ши Мина. Мотор напряженно завывает, преодолевая подъемы, но вскоре путь преграждают поваленные ветром деревья. Мы вскидываем рюкзаки на плечи и следом за проводниками вступаем в густые заросли джунглей.
Тропа — малохоженая, но хорошо различимая — выводит к обрыву. Внизу речка, через которую перекинуто бревнышко толщиной в руку. Под нами оно угрожающе прогибается, но с шестами в руках один за другим мы переправляемся на другой берег.
В кронах деревьев беспрестанно шустрят целые семейства белок. Увидев нас, они тут же спасаются бегством. Им приходится осторожничать — хищные виверры не прочь полакомиться зазевавшейся белкой. Травоядным же животным в гуще леса делать почти нечего: травяной покров полностью отсутствует, под ногами только красная земля.
Кроны деревьев сомкнуты. На тропе то и дело попадаются разнокалиберные и причудливые по форме плоды и семена — овальные, дисковидные, похожие на челноки, шары, трапеции или в виде усеченных конусов,— а размером с маковое зернышко до толстой метровой «глыбы» — таковы, например, плоды лиан, напоминающие стручки фасоли...
Проводник Бако срывает с дерева красный плод и показывает нам. Вьетнамцы называют его «тем-тем». У него толстая, как у апельсина, кожура, внутри две-три дольки, на вкус кисло-сладкие, напоминающие ананас. Эти плоды хорошо утоляют жажду и питательны.
Мы продолжаем идти, начиная уже ощущать тяжесть рюкзаков. Наконец у речки останавливаемся на привал. Поток воды глубоко размыл почву, и громадные стволы деревьев держатся в земле благодаря мощным дисковидным корням, веерообразно расходящимся от дерева. Такие корни-подпорки и несут всю тяжесть гигантских обширных крон, иногда уходящих на 80 метров в высоту. Рядом растут деревья поменьше, образуя второй, нижний ярус леса. И вся эта растительность переплетается настолько, что солнечные лучи сюда почти не пробиваются. В затененных зарослях прекрасно себя чувствуют многочисленные эпифиты — растения, живущие на стволах и ветвях деревьев и не имеющие связи с почвой. Они обладают мощными воздушными корнями, свисающими порой на десятки метров вниз. Благодаря им растения «пьют» влагу прямо из воздуха или всасывают воду во время дождей. К числу эпифитов относятся и многочисленные орхидеи, семейства которых на деревьях образуют целые клумбы.
Пока мы осматривали каменистые берега лесной речки, проводники вскипятили на костре чайник. Уже допивая чай, мы услышали в кронах деревьев шум начинающегося дождя, который очень скоро перешел в ливень. Пришлось срочно сниматься с места. Через несколько минут одежда на нас промокла, дорогу развезло. Тропа вдруг ожила под нашествием наземных пиявок, которые словно специально поджидали нас. Безжалостные лесные кровососы вооружены передней и задней присосками, и если уж вцепятся, то намертво. Для защиты от этих тварей мы были обуты в бахилы из плотной ткани до колен, оставалось лишь заботиться о том, чтобы пиявки не проникли за пояс, не попали на лицо и шею.
Дождь шел, не переставая, и о привале нечего было и думать. Когда мы спустились к реке Кон, берег оказался сильно заболоченным. Подниматься же обратно по крутому склону в лес не оставалось сил, и мы отправились к месту переправы. Однако река здорово разлилась, течение ее стало стремительным. Правда, здесь нам повезло. В том месте, куда мы вышли, над речным потоком провисала лиана, соединяя берега. Мы опустили на воду резиновую лодку и, держась за лиану, переправились на противоположную сторону реки.
Быстро надвигались сумерки, и уже наугад шли мы друг за другом по болотистому прибрежному лугу. Поднявшись на крутой склон, неожиданно оказались у заброшенных хижин. Все строения здесь стояли на сваях, и, чтобы подняться в дом, надо было приставить к высокому порогу «крыльцо» — бревно с вырубленными в нем ступеньками, которое лежало тут же.
Герман предупредил проводника Бако, что завтра нам предстоит идти в лес на охоту — по плану у нас был предусмотрен и отстрел млекопитающих для зоологической коллекции. Затем при свете фонариков мы помогли друг другу освободиться от пиявок и только после этого забрались в хижину. Посреди просторного жилища мы обнаружили два напольных поддона для очагов. Не мешкая, развели костер, рассматривая при свете огня различные предметы, развешанные по стенам или валявшиеся на полу: джутовые веревки, связки ретанговых лиан, используемые в строительстве, сторожки для капканов и самострелов, арбалет для охоты на рыбу и видавший виды топор, совершенно не похожий на наш.
Другая половина хижины, видимо, предназначалась для отдыха. У стен стояли скатанные циновки, висел музыкальный инструмент из бамбуковых трубочек. Здесь мы и расположились на ночлег.
Разбудили нас крики гиббонов. Рассвет едва брезжил, но лес уже оживал. Совсем рядом с хижиной пролаял мунтжак — копытное животное из рода оленевых, вслед прокричала виверра.
Рожнов торопливо вылез из спального мешка и бросился к магнитофону.
— Всем тихо...
Голоса обитателей леса становились все громче, оживленнее. Но продолжалось это недолго. По мере наступления дня звуки леса стихали, лишь многоголосое птичье пение не прекращалось. Рожнов выключил магнитофон.
Мы выбрались из хижины и осмотрелись. Дома здесь окружали заросли бананов, из-под широких гигантских листьев которых свисали гроздья плодов. Внизу у подножия холма лежал заболоченный луг, за ним поднимались крутые лесистые горы. На фоне вечнозеленой растительности отчетливо выделялись более светлые пятна — для некоторых деревьев сейчас было время весны, и на них только распускались молодые листочки.
Соседняя хижина, в которой ночевали проводники, оказалась пустой. И свой новый день мы начали с поиска воды. Захватив канистры, отправились в лощину, и хотя все приметы говорили о присутствии ручья, найти его среди густых зарослей осота нам не удалось. Пришлось выкопать ямку, из которой мы вскоре и набрали воды, чтобы вскипятить чай.
В это время мы увидели наших проводников, торопливо шагавших по тропе. Вскоре выяснилось, что им удалось подстрелить кабана, но он оказался таким крупным, что за ним придется идти всем вместе. Через полчаса мы уже занимались кабаньей тушей. Животное весило около ста сорока килограммов, но внешне ничем не отличалось от своих сородичей, обитающих в европейских лесах. Мы сняли с кабана зоологические промеры, взяли пробы для лабораторного исследования.
А вечером снова пополняли фонограмму тропического леса, резко изменяющуюся в различные часы суток. На некоторое время наша хижина превратилась в полевую студию звукозаписи.
Проведя несколько дней в заброшенном селении и обследовав окрестности, мы отправились в джунгли. В тенистом влажном лесу по невидимой для нас тропе группу вели проводники. Опытный Бако с мачете в руках всякий раз срубал ветку и бросал ее там, где следующий за ним спутник по ошибке мог свернуть от основной тропы. Надоедали колючки, постоянно цеплявшиеся за одежду и вынуждавшие нас часто останавливаться и выпутываться из них, а затем догонять своих товарищей, тщательно присматриваясь к влажной земле и отыскивая их следы.
Неожиданно Бако тихо предупредил, что мы вступили в зону обитания слонов. При встрече с этим жителем тропического леса он рекомендовал нам спасаться бегством только вдоль склона. По мнению местных охотников, вдоль склона слон бежать не может, но в гору или с горы обязательно догонит человека. И хотя индийский слон, на встречу с которым мы рассчитывали, меньше африканского, тем не менее масса его достигает пяти тонн, а бивни — полутора метров и весят 20—25 килограммов. Так что при встрече с ним нужно вести себя очень осторожно.
Дальше мы двигаемся уже в некотором напряжении. Оно нарастает, когда оказываемся на слоновьей тропе. Здесь встречаются следы до тридцати сантиметров глубиной и почти столько же в диаметре. Но когда слоны проходили? Может, совсем недавно? Однако проводники нас успокоили: животные посетили эти места несколько дней назад — края отпечатков размыты дождем.
Надежда встретить слонов на лесной поляне, где, как утверждал Бако, они раньше паслись постоянно, не оправдалась. Но мы обнаружили останки погибших животных. Слоны способны долго помнить места, где им когда-то грозила опасность или на них совершено было нападение, и в дальнейшем стараются не заходить туда. Не потому ли проходившие здесь слоны не задержались на пастбище?
Нечасто приходится зоологам встречать скелеты диких слонов, и мы тщательно делаем их описание, снимаем промеры и даже берем с собой тяжеленные зубы. Но по ним можно будет потом определить возраст животных. Мимоходом замечаем на поляне вытоптанную плешь с обломанными ветками, какую обычно оставляют олени после гона. Внимательно присмотревшись к следам, убеждаемся, что это действительно индийский замбар вел поединок с соперником. На плато Тай Нгуень обитает два подвида замбара. Об их размещении можно судить по следам, которые так же были тщательно нами описаны.
Все отчетливее слышен шум водопада. Бако оборачивается и показывает, чтобы мы следовали за другим проводником, который свернул в сторону. Минут через десять мы вышли к створу водопада и остановились, увидев на каменистой площадке подстреленного мунтжака. Рядом стоял, покуривая трубку, довольный Бако. Видно, это место хорошо было известно проводникам. С одной стороны площадка примыкала к каньону реки Кон, с другой — к створу водопада, а третья сторона упиралась в берег притока. И лишь одна оставалась открытой, где мы и развели костер. Рядом с грохотом низвергалась с сорокаметровой высоты вода, и нескончаемый ее поток падал с базальтового ложа в бурлящее озеро, из которого и выливался Кон.
Переночевав в гамаках, утром мы спустились к реке, к берегам которой из леса почти невозможно было подобраться. А их-то мы и хотели исследовать в первую очередь. Но тут же поняли, что осуществить задуманное будет нелегко — Кон стремительно нес темные воды, вспениваясь на многочисленных камнях и порогах. Однако отступать не хотелось.
Мы спустили у берега надувную лодку, закрепили в ней рюкзаки. Договорившись о времени и месте встречи с коллегами и проводниками, я вместе с Кузнецовым и Исаевым сажусь в лодку, которую сразу же выносит на стремнину. Нам оставалось лишь править, хотя давалось это нелегко. Мы с Сергеем Исаевым орудовали веслами изо всех сил. Казалось, что каждый возникающий перед нами порог раздерет лодку в клочья и путешествие нам придется на этом закончить. Обзору мешали частые повороты реки, отнимавшие все наше внимание.
На очередном изгибе речной поток с яростью шлифовал скалистый берег, сплошь покрытый густыми зарослями. Лодку неудержимо несло на эти зеленые кусты. В последний момент мы догадались упасть на днище нашей посудины, чтобы пройти под зарослями. Но лодка вдруг резко застопорила ход и остановилась, а нас с размаху накрыло волной. Одновременно сидевший сзади Кузнецов отчаянно вскрикнул. Оказалось, что лиана, унизанная крючковатыми колючками, «поймала» за штормовку нашего руководителя, а он, в свою очередь, уцепился за борт лодки, чтобы его не выбросило, и остановил ее. Держась за кусты, мы освободили коллегу и выгребли на песчаную отмель, чтобы вылить воду.
Ступив на берег, увидели вдруг на песке отчетливые следы тигра, будто он только что спокойно прошел вдоль уреза воды. Размер следов и глубина их указывали на то, что зверь здесь был солидный. Видимо, тигры облюбовали эти песочные плесы на берегу лесной реки и выходили на них, чтобы почистить шкуру, утолить жажду или, может, поваляться на земле, свободной от многочисленных везде пиявок. Все поспешили вернуться в лодку...
Вскоре мы освоились с характером Кона и теперь уже умудрялись обходить пороги и вместе с тем следить за берегами, чтобы успеть причалить к любому выбранному нами месту. Большинство исследованных песчаных участков были испещрены многочисленными следами виверр, различных копытных, среди которых мы уже без труда определяли мунтжака, замбара и, словно завороженные останавливались у тигриных следов. Один такой, с поврежденным когтем, нам удалось встретить в различных местах трижды.
Между тем время, за которое мы рассчитывали пройти свой речной участок, истекло. Река петляла по тропическому лесу значительно сильнее, чем предполагалось, и расстояние оказалось больше того, которое мы намеревались проплыть. Но и этот наш путь закончился.
— Суши весла,— скомандовал Исаев, и лодка мягко ткнулась в берег. Оставив ее, мы выбрались на тропу. К хижинам подошли уже в сумерках. При нашем появлении навстречу вышли Ань и Кы, который, громко смеясь, все повторял:
— Я верил, что будет все хорошо...
Мы прошли в хижину, где горел костер и ждал нас ужин — последний на Контяранге.
Территория Юго-Восточной Азии рассматривается учеными как незаменимый генофонд животных. Именно здесь наилучшие условия для организации заповедников, где бы сохранялись особо ценные виды флоры и фауны. Нашей экспедицией был уточнен состав тропических млекопитающих. Ранее предполагалось, что ни тигров, ни красных волков в здешних лесах уже не водится. Однако мы опровергли это мнение. Подтвердили и наличие диких слонов, определили численность копытных животных: замбаров, мунтжаков и других, что немаловажно в промысловом отношении. А вот от вырубки красных деревьев в данном районе мы рекомендовали воздержаться, чтобы не нарушить экологию системы. Ведь бассейн реки Кон вместе с тропическим лесом образует единый ландшафтный комплекс. И этот район непременно должен стать заповедным.
Ханой — Дананг — Москва

Экспедиция готова отправиться в путь.
Буйвол, гиббон и мунтжак обитают в джунглях Контяранга.

страница следующая ->