страница следующая ->

ISSN 0131 - 6656

СМЕНА
5'94

МИХАИЛ ПОГОДИН - ДЕЛО ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ
ЛЕВ КАНЕВСКИЙ - НОСТРАДАМУС
СОМЕРСЕТ МОЭМ - СНЫ ЛОРДА МАУНТДРАГО
КОЛИН УИЛСОН - КОСМИЧЕСКИЕ ВАМПИРЫ


(Читайте стр. 90)
В. М. ВАСНЕЦОВ. Сирин и Алконост (фрагмент). 1896 г.
А. А. ИВАНОВ. Голова Иоанна Богослова. 1840-е.
В. М. ВАСНЕЦОВ. Три царевны подводного царства. 1884 г.


5'94
СМЕНА
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ ЖУРНАЛ
Основан в январе 1924 года.
Главный редактор МИХАИЛ КИЗИЛОВ
Редколлегия:
ВАЛЕНТИНА БОЧАРОВА
ВАЛЕРИЙ ГУРИНОВИЧ
БОРИС ДАНЮШЕВСКИЙ, зам. главного редактора
НИКОЛАЙ ЛЕВИЧЕВ
СЕРГЕЙ ПОПОВ, зам. главного редактора
МИХАИЛ ТЕЛИЧКИН
ВИТАЛИЙ ФЕДОРОВ, главный художник
ТАМАРА ЧИЧИНА
Оформление ВАЛЕНТИНА ДАВЫДОВА
Художественно-технический редактор АЛЕКСАНДРА ГУСЕВА
Сдано в набор 23.02.94. Подписано к печати 24.03.94. Формат 84х108 1/32. Бумага «Газетная». Печать офсетная. Усл. п. л. 15,54. Усл. кр.-отт. 17,64. Уч.-изд. л. 23,10.
Тираж 175 800 экз.
Заказ № 1263. Цена свободная. 101457, ГСП, Москва, Бумажный проезд, 14. 212-15-07 — для справок. 250-29-39 — отдел рекламы и реализации. 250-49-98 — отдел писем. Факс (095) 250-59-28. Журнал зарегистрирован в Министерстве печати и массовой информации Российской Федерации. Рег. № 166. Учредитель — коллектив редакции журнала «Смена». Рукописи, фото и рисунки не возвращаются. Типография издательства «Пресса», 125865, ГСП, Москва, А-137, ул. «Правды», 24.
5 (1555) МАЙ
© Издательство «Пресса».
© «Смена», 1994.


В НОМЕРЕ:
5•1994

Проза

18
КОЛИН УИЛСОН. КОСМИЧЕСКИЕ ВАМПИРЫ
Фантастический роман

138
АЛЛА АВИЛОВА. АРКА И МИЛДА
Рассказ

204
СОМЕРСЕТ МОЭМ. СНЫ ЛОРДА МАУНТДРАГО
Рассказ

Поэзия

13
КОНКУРС ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ

161
ИРИНА ПУТЯЕВА

Человек и общество

4
ЖИЗНЬ БЕЗ КАТАСТРОФ
Беседа с ведущим специалистом Ангарского химического комбината ГЕННАДИЕМ КОНДОБАЕВЫМ

130
КВАРТИРА ОТ «ГЕРМЕСА»
Беседа с президентом концерна «Гермес» ВАЛЕРИЕМ НЕВЕРОВЫМ

156
СЕРГЕЙ ЛИТВИНОВ. ДИПЛОМ ЗА ДЕНЬГИ

164
ПРИЮТ
Фоторепортаж ВЛАДИМИРА ЧЕЙШВИЛИ

174
СЕРГЕЙ БАЙМУХАМЕТОВ. ЯД - ВО БЛАГО

182
МИХАИЛ ПОГОДИН. ДЕЛО ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ
Исторический очерк

242
ЛЕВ КАНЕВСКИЙ. НОСТРАДАМУС

Культура, музыка, искусство

90
АЛЕКСАНДР БЕНУА. ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЖИВОПИСИ В XIX ВЕКЕ

154
ЕЛЕНА ЦЫГАНКОВА. ОНЕГИН УЕХАЛ В «ЛЮЦЕРН»

220
АНДРЕЙ КУЧЕРОВ. И ХОЧЕТСЯ ВСПЛАКНУТЬ...

224
ДЖИМИ ХЕНДРИКС: «КОГДА УМРУ, СЛУШАЙТЕ МОИ ПЛАСТИНКИ»

280
КРОССВОРДЫ, ШАХМАТЫ

На нашей обложке: фотоэтюд ЮРИЯ АРАКЧЕЕВА


АНОНС: 6•94

• РИЧАРД МАРСТЕН. «ИЗЧЕЗНУВШАЯ НЕВЕСТА».
Роман американского писателя Ричарда Марстена — остросюжетный детектив. Молодой детектив Фил Колби и его коллега Энтони Митчел волею случая оказываются вовлеченными в весьма драматическую историю, связанную с похищениями и убийством. Умело построенный детективный сюжет держит читателя в напряжении до самой развязки.

• АЛЕКСЕЙ КАРЕТНИКОВ. «Мужик и барин».
Прокофий Демидов и Федор Толстой... Эти люди не делали нашу историю, история делала их. Они — ее плоть и кровь — с ее темпераментом и безрассудством, алчностью и бескорыстием, нелепостью и добродушием...

• АЛЕКСЕЙ АТЕЕВ. «Загадка старого кладбища».
Сломя голову Кнутобоев побежал на кухню. Матильда в ночной сорочке стояла посреди кухни и вытаращенными глазами смотрела на пол. Сначала Кнутобоев решил, что она увидела злополучное красное пятно. Но, присмотревшись, различил на кафельном полу лицо человека. Изображение — лицо мужчины лет сорока с бородой и усами — было в натуральную величину. Длинные волосы слиплись от пота, взгляд исполнен страдания. Кнутобоев встал на колени и провел по изображению рукой, но ладонь ощутила лишь гладкую кафельную поверхность...»
В прошлом году мы знакомили читателей с первой частью мистической повести Атеева «Загадка старого кладбища». Предлагаем вашему вниманию вторую, заключительную часть, написанную столь же увлекательно.


Диалоги

ЖИЗНЬ БЕЗ КАТАСТРОФ
УТОПИЯ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?

Вскоре после чернобыльской катастрофы мне довелось встречаться и беседовать с академиком Валерием Алексеевичем Легасовым, немало сделавшим для ликвидации последствий аварии. Какие бы темы ни затрагивались в беседах, в конце концов мы возвращались к той трагедии. Легасов был убежден: чернобыльская катастрофа — грозное предупреждение. Она требует пересмотра не только ряда научных идей или технических решений, касающихся дальнейшего развития, например, атомной энергетики, но всего комплекса вопросов, связанных с проблемой безопасности.
Безопасность, по мнению ученого, включает в себя недопустимость военной конфронтации, защиту окружающей среды, безаварийность крупных промышленных объектов и тесно связана с безопасностью сохранения культурного и исторического наследия, безопасностью от разжигания межнациональной или религиозной вражды, наконец, безопасностью от возможной утраты тех социальных достижений, которые добыты усилиями, опытом — нередко горьким! — нашего государства.
Однажды ученый обронил: «В чернобыльском несчастье заложены ростки нашего спасения». И добавил: «Их надо постараться вывести на свет». Попросил расшифровать мысль, но Легасов уклонился: «Давайте как-нибудь в другой раз. Мне еще не все ясно... Возможна ли жизнь без катастроф?»
«Другого раза» не случилось: ученый трагически ушел из жизни. Но вопрос, мучивший его, продолжает стоять перед нами. Кажется символичным, что ответ на него пытается найти именно коллега В. А. Легасова по «атомному цеху» — ведущий специалист Ангарского электролизного химического комбината ГЕННАДИЙ КОНДОБАЕВ.
— Геннадий Сергеевич, в кабинете Легасова висели две фотографии: на одной — атомная станция, на другой — аисты у гнезда. По словам академика, он специально поместил их рядом, чтобы они напоминали о хрупкости жизни.
— Не проходит, кажется, дня, чтобы мы не узнавали о все новых и новых катастрофах: железнодорожных, морских, авиационных, авариях на химических и ядерных объектах. Каждый из нас испытывает тревогу за свою жизнь, за жизнь близких, за здоровье будущих поколений. Разрушительное действие крупных промышленных аварий сравнивается с военной угрозой. Ведь только в энергетической сфере в мире, если не изменяет память, добывается, транспортируется, хранится, перерабатывается около десяти миллиардов тонн условного топлива. Эта масса, способная гореть и взрываться, сравнима с ядерным оружием, накопленным на планете.
Возьмем, к примеру, тепловую электростанцию мощностью в один миллион киловатт. Она использует двадцать тонн газа за пять минут, а двадцать тысяч тонн — это запас станции всего на четверо суток. О том, какую опасность представляет газовое облако, вырвавшееся из-под контроля, можно судить по аварии на трубопроводе в Башкирии. Огненный смерч пронесся над железнодорожным полотном, где в этот момент встретились пассажирские поезда. Спасшиеся пассажиры рассказывали потом: первая мысль — взорвалась атомная бомба!
Несмотря на усилия специалистов, упорно работающих над увеличением надежности агрегатов и систем, число аварий как в России, так и за рубежом, продолжает расти. Их последствия сказываются долгое время. Возьмите чернобыльскую катастрофу, трагедию в Бхопале (Индия). Десятки тысяч жителей Бхопала были поражены тяжелыми заболеваниями после выброса ядовитого вещества. Или вспомните пожар на складе в Базеле (Швейцария), где в Рейн ушли препараты, отравившие реку на сотни километров. Нарушена нормальная жизнь миллионов людей, и, по оценкам специалистов, потребуется около десяти лет, прежде чем жизнь в Рейне и на его берегах вернется в доаварийное состояние. И вернется ли — еще вопрос...
А случай в Гвадалахаре (Мексика), втором по численности населения городе страны, где в подземные коммуникации проникли химические вещества, которые привели к взрывам, гибели людей, разрушению зданий. Гвадалахара напоминала город, подвергшийся ожесточенному бомбовому удару.
— Выходит, «райских» мест на земле не осталось или почти не осталось?
— Промышленные аварии, катастрофы — наша постоянная боль. Они могут случиться практически в любом месте. Думаю, не все знают, что такие химические компоненты, как мышьяк, барий, фосген, аммиак, синильная кислота, перерабатываются, хранятся и перевозятся в России и за рубежом в количествах, измеряемых сотнями миллиардов и даже триллионов смертельных доз. Это на один-два порядка выше накопленных радиоактивных веществ в тех же единицах измерения. Грани многоликой опасности проглядывают четко и катастрофы в разных районах земного шара тому подтверждение.
— Невольно вспоминается древняя восточная легенда: человек выпустил джинна из бутылки, а заветного слова, которое могло бы загнать адское существо обратно в сосуд, у него нет...
— На мой взгляд, такое слово есть: это технология. Она охватывает собой информацию и систему управления, технику и рынок, культуру и образ жизни... Полагаю, что именно технология определяет сегодня положение государства как одного из звеньев развития мировой цивилизации и его перспективу. Подчеркну, что «технологию» в современном понимании этого слова не следует отождествлять с термином «техника», поскольку она лишь одна из многих составляющих.
На наших глазах, с нашим участием мир вступает в новую, технологическую эпоху. Ее наступление особенно заметно в аэрокосмической, атомной, некоторых других отраслях. Так что мы живем на сломе двух эпох: уходящей «технической» и наступающей «технологической». Разница между ними огромна, поскольку сегодня способ производства становится не менее важным, чем сам продукт. Если смысл уходящей, технической эпохи сводился к достижению любой ценой наилучших свойств изделия, товара, то смысл «технологической» в том, чтобы произвести все необходимое человеку только таким способом, который оправдан экономически, социально, экологически.
— В одном из своих последних выступлений академик Легасов говорил о том, что «сверхзадача — это сохранить человеческое в человеке и природное в природе». Но для этого нужен поворот прежде всего в сознании людей...
— Этот поворот Валерий Алексеевич Легасов, как мне видится, связывал именно с переходом к технологической эпохе. Ведь почти любое современное производство имеет крайне малый коэффициент полезного действия. Если посмотреть, сколько теоретически нужно затратить энергии на производство единицы, к примеру, стали или бумаги, то окажется, что даже у самых лучших технологий мира показатель расхода энергии превышает рассчетный, оптимальный соответственно в четыре и в сто двадцать пять раз. Представляете, сколько сил, средств и самой этой невосполнимой энергии уходит «в стружку»? Отсюда громадные, неповоротливые предприятия-монстры — металлургические, горнодобывающие, химические... Отсюда и их направленность: только бы получить, извлечь, добыть нужный компонент, все остальное — отходы. Ежегодно в мире изымается из природы более ста миллиардов тонн сырья, в дело же идет всего один-три процента. Остальное — на свалки. Отравляется среда обитания. В России неблагоприятная в экологическом отношении ситуация сложилась почти на одной пятой территории страны...
— Не в этом ли одна из причин стремительного роста не только промышленных, но и экологических катастроф?
— Несомненно. За создание предприятий-монстров приходится платить жестокую цену. С точки зрения безопасности, здоровья нас самих и близких, будущего наших детей переход к технологической эпохе просто необходим. Иначе катастроф — а они свидетельство кризиса традиционного подхода к производству — не избежать. Способ производства — и это одними из первых в мире поняли и начали осуществлять на практике японцы — не менее важен, чем сам продукт, который производится. Любопытен социологический опрос, проведенный недавно в Японии: большинство опрошенных готовы пойти даже на снижение жизненного уровня, если его стабильность поддерживается за счет ухудшения состояния природной среды.
Разницу между прошлым «техническим» подходом и новым «технологическим» для краткости можно выразить так: раньше думали, «что сделать», а теперь — «как сделать», чтобы любое изделие производилось оптимальным способом с точки зрения экономики, экологии, безопасности... Главные усилия, как мне представляется, будут направлены не на то, чтобы изобрести что-то более результативное, чем, скажем, автомобиль, телевизор или телефон. На смену привычным формам техники должно прийти нечто гораздо более технологичное. Конечно, само изделие сохранит все необходимые параметры, но сделано оно будет наиболее оптимальным способом.
— Но такие требования подразумевают иное умение работать, высокий профессионализм, глубокие знания. Одним словом, нужна другая культура?
— Естественно. Если проанализировать опыт индустриализации, проводившейся в нашей стране в 30-х годах, то становится очевидным, насколько наивной была вера энтузиастов тех лет: они считали, что достаточно пересадить на российскую почву передовую технику Запада — и тут же возникнет передовое производство. Да, российский Левша подковал европейскую блоху, но скакать так, как было задумано европейским механиком, построившим ее, «инфузория» не могла. И это характерно не для одной нашей страны.
Почти вся моя жизнь связана с атомной промышленностью. Работаю на комбинате, где изотопы урана разделяются по уникальной, чрезвычайно дешевой, эффективной схеме. Ни США, ни Голландия, ни Франция, ни другие страны не обладают подобными разработками. Американские специалисты, побывавшие на комбинате, признались, что существенно отстали в этой области, и, чтобы догнать нас, им понадобится не один год. А, возможно, и десятилетие.
По их словам, предполагаемая сделка между Россией и США о продаже нескольких сотен тонн «советского» оружейного урана для мирных целей весьма выгодна для США. Россия лишается стратегического оружейного урана, а это повышает безопасность США. Не менее важно и то, что, приобретая топливо, в котором нуждается, Америка получает необходимый резерв времени для реконструкции заводов корпорации ЮСЕК, производящих около половины мирового объема обогащенного урана, что в дальнейшем позволит обойти конкурентов.
Почему высокоразвитой стране требуется определенное время, чтобы повторить наш опыт? Казалось бы, поставь соответствующее оборудование, обучи людей и производи уран. Но наши технические разработки — результат не одних только передовых научных, конструкторских, производственных решений, но определенной сложившейся культуры. Схема, работающая на нашем комбинате, других аналогичных предприятиях, как бы сама создает адекватную ей среду, в которой она только и может существовать, развиваться. Вот на создание подобной среды необходимо время.
Или такой факт. Японская электроника, как известно, при массовом производстве превосходит по качеству западноевропейскую или южнокорейскую. В чем тут причина? А она все та же: система норм, правил, стандартов, эталонов деятельности, передаваемая от поколения к поколению, позволила добиться Японии стабильного успеха в электронике. За каждой схемой, за каждой деталькой японского телевизора или магнитофона стоят сотни лет, стоит цивилизация, причем отличная от европейской или корейской.
Хроническое отставание многих отраслей российской индустрии, неквалифицированность, некомпетентность работников, неконкурентоспособность ряда отраслей — тоже пример того, как даже современная техника, погруженная в неадекватную культуру, без необходимых навыков персонала приводит и будет приводить к негативным последствиям.
Только тогда, когда в обществе накапливается необходимый культурный потенциал, когда в важнейшие отрасли индустрии приходят люди высокого профессионального и интеллектуального склада, а страна вкладывает в развитие современных технологий большие средства, тогда и удается выйти в ряде разработок на мировой уровень, а в ряде позиций и превзойти его. Это касается прежде всего работ в атомном, аэрокосмическом, некоторых других комплексах.
— Думается, тут важен такой момент: люди, пришедшие в эти отрасли, были не только высокообразованными — они были личностями. Кажется, академик Курчатов в свое время заметил, что человек не может добиться серьезных достижений в одной области, если равен нулю в другой...
— То же самое относится, как мне представляется, и к обществу в целом. Невозможно перейти в технологическую эру на фоне, скажем, убогой гуманитарной или политической культуры. Ясно, что для создания и развития высокой технологии первостепенное значение имеет культурный уровень страны. Плюс специфические условия... В Швейцарии или Голландии может быть самый лучший в мире сыр или тюльпаны; асфальт вымоют перед домом новейшими моющими средствами, но в космос эти страны не выйдут. Понимаете, в чем разница?
Россия обладает другими способностями, другими качествами. Я вовсе не хочу встать на сторону тех, кто проповедует некую исключительность нашей страны. Но вместе с тем подчеркну, что в России другой тип культуры, чем на Западе. Она не хуже и не лучше — просто другая. Вот что нужно иметь в виду, когда мы хотим сегодня соединить рыночные механизмы в экономике с технологией.
— Геннадий Сергеевич, в беседах с депутатами Федерального Собрания, работниками министерств, финансовыми специалистами нередко приходится слышать, что вот установятся новые экономические отношения, и «все образуется»: культура, наука, образование получат невиданные возможности для развития. Вы разделяете такой подход?
— Это следствие, как я его называю, «рецептурного» мышления. Оно десятилетиями внедрялось в сознание. Сколько подобных «рецептов» было на памяти моего поколения?! Химизация, мелиорация, «экономная экономика», недавнее ускорение... Теперь вот — рынок...
Приходит на память известная анекдотическая ситуация. Врач спрашивает больного: «Что вы пишете?» «Письмо!» — отвечает больной. «Кому?» — «Себе».— «О чем же вы пишете?» — «Не знаю. Письмо я еще не получил...»
Напрашивается аналогия с нашим общественным настроением. «Письмо» мы еще не получили, но подразумевается, что рынок сделает нас богаче, свободнее, образованнее, здоровее, гуманнее. При этом не берется в расчет, что на земном шаре десятки стран, где частная собственность священна и неприкосновенна, рыночные отношения действуют давным-давно и тем не менее уровень жизни населения, его социальная защищенность, образование и т. д. значительно уступают уровню жизни высокоразвитых стран. Возьмите, например, Бангладеш и Японию. Контраст разительный, хотя и в той, и в другой стране экономика рыночная.
Или другой пример — Нигерия. Большая, богатая страна. Более 120 миллионов населения. Среди природных богатств — газ и нефть. После провозглашения независимости получала и получает значительные субсидии от Международного валютного фонда, Мирового банка. Как будто в стране существуют и демократия, и рыночная экономика, но подавляющая часть населения продолжает оставаться нищей. Процветает только столица — Лагос. Он считается едва ли не самым дорогим городом в мире. А населяют его представители различных международных компаний и их партнеры из числа коррумпированной местной элиты. Через руки последней и проходит практически все богатство страны, международная помощь.
Так что рыночная экономика может сложиться и в нигерийском варианте. Значит, дело не в рынке. Вернее, не только в нем. Без соединения в особом феномене: технологии, рынка, высоких технических разработок и культуры — страна, на мой взгляд, не сможет стать сильной, процветающей, какой мы и хотим видеть Россию. Под культурой понимаю прежде всего питательную среду для роста личности.
Думаю, многие наши беды, если не все,— экономические, социальные, национальные, экологические — будут преследовать нас до тех пор, пока не поймем, что связь технологии, рынка, демократии и культуры неразрывна. Разъяснить это и должны, на мой взгляд, деятели культуры, интеллектуальная элита общества — философы, правоведы, культурологи, журналисты... Свободой так же опасно распоряжаться, как атомной энергией. Нужны колоссальные знания, иначе будет взрыв, катастрофа. Свободным может быть только тот человек, у которого есть исторически развитое чувство ответственности, как ни набили оскомину эти слова. А чувство это базируется в основном на индивидуализме. Кто-то из видных наших писателей верно заметил, что нужен «рынок личностей», рынок личных способностей. Они-то и смогут двинуть вперед наше общество во всех областях: науке, правопорядке, здравоохранении, образовании.
— Но сегодня, увы, обозначилась тенденция стремительного обесценивания образования. Деньги — и немалые! — делают подростки, которые толком не учились. А возьмите студенчество. Самые активные ребята идут «в бизнес» — учиться некогда.
— Это явление временное. Рынок — культура — технология создают вектор «на образование». В США оплата работников с низким уровнем образования за последние годы неуклонно снижается, оплата же людей образованных возрастает. Когда юноша в Германии или в Англии идет получать образование, он реально готовится сделать свой бизнес. Между прочим, в странах Запада просто не понимают наших студентов, которые халтурят, списывают: чем больше у человека знаний, тем больше он будет зарабатывать. Так обязательно будет и у нас. Эта тенденция проявляется уже сегодня, например, в изучении языков, экономики, банковского дела, юриспруденции.
Культурные традиции, накопленные в России, убежден, позволят решать многие проблемы.
Возьмите науку. Едва ли не в каждой области у нас есть свои «оазисы» высоких достижений. Они и станут точками роста для перехода страны в будущую технологическую эпоху.
— Но наука сегодня оказалась в катастрофическом положении. За последние два года из науки ушло более шестисот тысяч учёных... Ряд ведущих научных институтов потерял примерно четверть высококлассных специалистов.
— Думаю, остановить распад могла бы приватизация части предприятий ВПК, отраслевых институтов, создание на базе крупных научных организаций небольших фирм, в том числе акционерных, с правом частной собственности. Иначе специалисты высокой квалификации будут окончательно вытолкнуты из института, конструкторских бюро, проектных учреждений. На обочине жизни окажутся люди, поддерживающие реформы. И в этом, на мой взгляд, одна из стратегических ошибок политики разгосударствления и приватизации. Если эта проблема по сохранению «мозга нации» не будет решена в ближайшее время, то база рыночных преобразований существенно сузится.
— Тем не менее приходится слышать: «Россия может прожить и без науки. Живут же без нее Южная Корея или Сингапур и при этом экономически процветают».
— Для прагматиков, которые в силу каких-то причин не связывают судьбу нации с судьбой перехода страны в технологическую эпоху, судьбу идеи возрождения политической, экономической и культурной мощи России с судьбой ее интеллектуального ядра, ограничусь аксиоматическим утверждением: без науки невозможно добиться реального хозяйственного успеха новой экономической политики, наладить современное образование, создать эффективную систему обороны государства. Короче, жизнь без катастроф строится на мощном научном фундаменте.
Более того, сегодня уже недостаточно понимания, что наука, ученые только поставщики новых идей и технических решений. Нет, вопрос стоит по-другому: российская наука все еще остается мощной и живой силой, способной вывести страну из кризиса. Так что она не себя самое должна спасать, а страну.
— Но почему ее действия в этом направлении пока не очень эффективны?
— Да потому, что в условиях безденежья науку в значительной степени буквально стреножили!
Меры, принимаемые правительством России, не адекватны мощности процесса деградации, который усиливается, ибо растаскивается, расхищается интеллектуальный потенциал страны. После второй мировой войны Германия растеряла своих ученых и высококлассных специалистов. И, хотя достигла экономического благосостояния, до сих пор так и не может восстановить ту великую науку, достижениями которой законно гордилась. Создание интеллектуального «задела» — задача архисложная. Можно чрезвычайно быстро перенимать, совершенствовать и внедрять технические новшества, как это успешно делает, например, Япония, но создать фундаментальную науку, без которой невозможен переход к технологической эпохе, к жизни без катастроф и катаклизмов, не под силу, кажется, ни одной нации.
— Но часть ученых, покинувших Россию, через какое-то время вернется, возможно, обогащенная опытом, навыками работы в лучших лабораториях мира. На память приходит академик П. Капица, который после работы у Э. Резерфорда основал в Москве знаменитый Институт физических проблем. Подобный путь прошли и другие научные светила нашей страны: академики Ю. Харитон, Н. Семенов, А. Иоффе...
— Нынешнее состояние страны несравнимо с тем, которое было во времена П. Капицы или А. Иоффе. Сочувствуя тем, кто продолжает заниматься наукой за пределами России, так как не имеет возможности делать это дома, я вижу, насколько их исход трагичен для общества. Чем меньше в стране людей инициативных, предприимчивых, с самостоятельным типом мышления — одним словом, творческих, тем труднее нам выбраться из кризиса. Представьте, что в Москве сейчас собрались десять лауреатов Нобелевской премии, обсуждающих проблему перехода страны в технологическую эпоху. И в то же время, но в другом месте собрались люди средних способностей, обсуждающие тот же вопрос. От кого ждать результатов? Решения нетривиальные, небанальные рождаются — и то нечасто! — в умах крупных, высокоинтеллектуальных личностей. Понятно, что чем их больше, тем реальнее шанс у общества добиться успеха. Если таких людей нет или их голос не слышен, это может кончиться для страны, для нации катастрофой.
Возможна предельно жесткая ситуация: страна будет переходить от одного кризиса к другому. В конце концов она может превратиться в своеобразную «черную дыру», когда никакая технология не нужна: она просто не будет востребована.
— Что и говорить, такой вариант устрашает. Будем надеяться, что он не станет реальностью.
— Будем...
— Геннадий Сергеевич, с каждым днем расширяются связи россиян с зарубежными партнерами, в том числе в науке, культуре, образовании. Но вместе с расширением контактов к нам все больше проникают и будут проникать иные стандарты жизни, иные ценности, которые неизбежно вступят и уже вступают в конфликт с нашими традициями. Это вызывает определенное беспокойство в обществе.
— На эту проблему я смотрю так: у историка Ключевского есть блестящий цикл лекций о влиянии западной культуры на Россию, где он показал, что, несмотря на европеизацию (платье, манеры, танцы, французскую речь дворянства), ядро русской культуры веками сохранялось почти в неизменном виде. Хотя внешне создавалась иллюзия сильных культурных перемен. Что-то вроде рекламы западных фирм в Москве и других городах — внешнее, показное, не затрагивающее сути нашей сегодняшней жизни. Не этим же самым объясняется, как показывают социологические опросы, незначительное влияние на россиян западной телевизионной рекламы?..
Вместе с тем Ключевский, другие видные российские мыслители считали, что европейская культура для нас вовсе не предмет выбора. Это, в сущности, воздух, которым мы дышим, сами того не замечая. Но в воздухе, резонно замечал тот же Ключевский, не все компоненты животворны, есть и мертвящие. Так что и «дышать» воздухом Европы следует умеючи. Короче: жить надо своим собственным умом, а не чужим, заемным. Свой же ум вырабатывается, как известно, только с помощью собственного труда. Это было верно тысячу лет назад, будет верно и в следующем, третьем тысячелетии, которое не за горами.
Уверен, что Россия войдет в него без катастроф, спокойно и достойно...

Беседу вел СЕРГЕЙ СМОРОДКИН.

страница следующая ->