страница следующая ->

Сельская новь
1991 6

ОБЛОЖКА ОТСУТСТВУЕТ


Как наше слово отзовется?

Разговор с читателем

Читатели заметили, что «Резонанс» (рубрика, под которой мы печатаем официальные ответы на наши публикации) заметно скудеет. «Вы намного реже стали печатать «последушки»,— пишет нам В. Харитонова из Воронежской области.— Может быть, гласность исчерпала себя, если вы получаете отписки на свою критику?»
Вопрос своевременный. И чтобы в нем разобраться, необходимо оглянуться назад и посмотреть: как раньше, в доперестроечные времена, реагировали инстанции и ведомства на выступления не только нашего журнала, но и всей печати? Да, свыше предписывали обязательно отвечать на критику. Но «принятые меры» очень часто значились лишь на бумаге. Да, всегда находились «стрелочники», которых наказывали за просчеты, упущения, недостатки. Но при этом сильные мира сего оставались в тени или выводились из-под удара.
А самое главное — печать не покушалась на устои «реального социализма» и в общем-то была лишь рупором государственной идеологии.
Перестройка многое изменила в этом, казалось бы незыблемом, порядке вещей. Не стало «неприкасаемых» для критики. И это — одно из немногих (но очень важных!) реальных достижений последних лет.
По-своему отреагировала на гласность и командно-административная система. Она оправилась от шока, который вызвала у нее «крупнокалиберная» критика. И приспособилась, выработала свои приемы борьбы с гласностью.
Один из самых распространенных — официальный саботаж. То есть надменное или озлобленное молчание в ответ на критику. Именно так мы расцениваем позицию Донецкого облисполкома, который, несмотря на наши напоминания, так и не удосужился ответить на публикацию «Как во мне убивали хозяина» — горький рассказ арендатора о своих мытарствах (№ 9 — 90 г.). Взволнованный материал нашего корреспондента Ю. Шакутина «Душа моя печалится узнать заживо...» (№ 11 — 90 г.) — о незахороненных останках тысяч солдат, погибших в годы войны на территории Ленинградской и Новгородской областей, о нашем священном долге перед павшими — похоже, оставил равнодушным и Министерство обороны СССР, и Совет ветеранов Великой Отечественной войны, и Ленинградский военный округ, и Новгородский обком комсомола. Именно туда мы послали номера журнала с просьбой откликнуться. А в ответ — гробовое безмолвие.
Защита униженных и оскорбленных в нашем обществе — тема многих публикаций «Сельской нови». Однако и тут «молчальники» делают вид, будто ничего не происходит у них под носом. После статьи «Опровержение» (№ 12 — 90 г.), где шла речь о надругательстве над честью и достоинством рядового колхозника, о конторском способе сбора подписей «возмущенных членов коллектива» и подтасовке общественного мнения, будто в рот воды набрали Хмельницкий обком Компартии Украины, профсоюзные органы республики. Не удосужились ответить на выступление (в том же номере) «Заколдованный круг» Новомалыклинский и Вешкаймский райисполкомы Ульяновской области. Вот такая, с позволения сказать, позиция.
А как прикажете оценить «принципиальное» молчание прокуратуры Украинской ССР, работники которой, видимо, решили таким способом продемонстрировать свою реакцию на нашу статью «Как обиделся прокурор»: вот уже год — ни гу-гу. Ни гласа, ни воздыханий.
Впрочем, те же органы юстиции используют и проверенный прием казенной отписки, порой весьма многословной, запутанной и ничуть не приближающей к истине. Прокуратура Российской Федерации, например, прислала нам два четырехстраничных ответа на статью М. Иванова «Загадки» выселковского правосудия» (№ 3 — 90 г.). Первый ответ подписан начальником отдела по надзору за рассмотрением гражданских дел Ю. Тимошенковым, второй — заместителем начальника того же отдела Л. Васильевой. Мало того что они абсолютно не проясняют картины, не говорят ни «да» ни «нет», насыщены массой малозначительных деталей,— ко всему прочему они слово в слово повторяют друг друга. Неужели у ответственных работников столь ответственного ведомства нет более важных дел, чем переписывать либо друг друга, либо официальные отписки прокуратуры Краснодарского края? Говорим так потому, что знаем ситуацию: именно из Выселковского района идут к нам сотни писем, приезжают десятки людей с жалобами на местные органы власти, на произвол и беззаконие. Но виновники остаются неуязвимыми, их защищает наш страшный враг — отписка.
И еще один прием, которым пользуются в инстанциях,— агрессивная оборона, а порой и переход в наступление в ответ на критику. Без тени кокетства скажем: нам такая позиция нравится больше, чем умолчание и равнодушная отписка. Борьба мнений — именно тот уровень взаимоотношений органов печати и властей, который помогает прояснить истину.
Короче, если попытаться оценить официальные ответы, поступающие в редакцию, то примерно половина их не может быть отнесена к разряду деловых, конкретных. Но означает ли это, что гласность исчерпала себя? Нет, конечно! Хочется еще раз напомнить читателям простые истины. Задача печати — информировать людей: посмотрите, здесь у нас плохо, непорядок, надо что-то делать! Это сигнал для неравнодушных, социальный диагноз. И потому пренебрежительное отношение к критике, усматривание в ней «очернительства» — не более чем дань отжившим взглядам и представлениям. Когда-то на фоне наших «достижений» были лишь «отдельные недостатки». Но теперь-то мы знаем правду! И не надо обманывать самих себя. Столько еще провалов в нашей жизни, столько боли, беззакония и несправедливости, что спасет нас лишь правдивое слово. Как горькое, но необходимое лекарство.


ДЕРЕВНЯ И РЫНОК

Либо сила - либо рубль

Наша деревня имеет весьма смутное представление о рыночной экономике. Масса предрассудков существует на этот счет. Сказались и длительная идеологическая обработка людей в духе «социалистических ценностей», и путаница мнений, оценок, и целенаправленное подогревание страстей в отношении «буржуазного перерождения» общества.
А ведь «рыночный черт» не так страшен, как его малюют. Нужно только спокойно и беспристрастно присмотреться: в чем, собственно, его суть?

Что с нами произошло?
Экономический рынок в простейшем понимании — это сфера народнохозяйственной жизни, в которой встречаются производитель и потребитель, продавец и покупатель, уточняющие взаимные интересы, возможности и договаривающиеся о купле-продаже.
Со стороны производителя взаимоотношения определяются тем, во что обошлось ему производство продукции, количеством и качеством ее у конкурентов, числом покупателей. Ему важно продать подороже, чтобы получить барыш.
Со стороны покупателя интерес, по сути, один: купить получше и подешевле.
Таким образом, на рынке продавец и покупатель противостоят друг другу и — никак не могут обойтись друг без друга. Впрочем, у них есть и «общая платформа»: они хотят в принципе только одного — чтобы был порядок, при котором никто им мешать не будет и не посмеет. И тут государственный закон должен четко гарантировать их права.
Что происходит на рынке, если продавец один, а покупателей много? Монополизация сбыта. Продавец может диктовать свои условия продажи. Какую бы цену он ни назначал, покупатели вынуждены принимать его условия. Напротив, если продавцов много, цену можно «сбить», так как продавцы вступают за покупателей в конкуренцию. Побеждает тот продавец, у которого «дешево и сердито».
Во взаимоотношения продавцов и покупателей могут вмешиваться другие силы. В частности, достаточно искусственно ограничить сбыт товара, чтобы «взвинтить» цены. Именно так и поступают группировки перекупщиков на колхозных рынках в городах.
Гораздо активнее, с размахом вмешивается в рыночные отношения государство. У нас, например, оно устанавливает цены на продукцию, назначает покупателя, указывает — что и сколько производить. К чему в конечном счете привела такая практика, мы, с нашими пустыми магазинными полками, теперь хорошо знаем.
К сожалению, декларируя приверженность рынку, мы одновременно взялись за «изобретение» все более хитроумных механизмов распределения и контроля. Однако нормальная экономическая жизнь отвергает принуждение государства.
Конечно, оно способно и должно регулировать рынок. Но для этого должны использоваться цивилизованные методы. К примеру, внутренние квоты (ограничения) на производство определенных видов продукции. В пределах этих квот сбыт продукции гарантируется по определенным ценам, а продукция сверх квот должна продаваться по сложившейся конъюнктуре, часто ниже гарантированных цен. Универсальное средство борьбы с завышенными ценами — налоги. Чем выше доходы производителя, тем больше налоги.
У нас же делали, да и делают ставку прежде всего на идеологические антирыночные догмы. В течение многих лет мы проводили политику так называемых стабильных цен. Но цена, как известно, есть денежное выражение стоимости товара, в основе которой — затраты. Они росли, стоимость товара — тоже, а цены оставались неизменными. В условиях таких «ножниц» производителю становится просто невыгодно выпускать свою продукцию. Конечно, ему можно приказать продавать ее по низкой цене. Но тогда теряется всякий смысл, интерес, уравниловка и обезличка развращают общество.
В последнее время государство, спохватившись, решило больше платить за сельхозпродукцию. Но было уже поздно: деньги, на которые ничего не купишь, перестали стимулировать труд.

Как быть?
Обычно противники перехода к рынку выдвигают такой аргумент: если мы отменим государственное регулирование цен, «отпустим» их, то пострадают малоимущие слои населения. Можно ответить: на то и социалистическое государство, чтобы защищать интересы бедных и средних слоев населения компенсациями и льготами. Соблюдение баланса интересов различных групп общества и есть признак мудрой правительственной политики.
Но давайте посмотрим на тех, кто в первую очередь выигрывает от стабильных цен. Государственный контроль за ними требует разветвленного и все более дорогого аппарата, который ничего не производит, кроме инструкций и приказов. К тому же в условиях нарастающего дефицита аппарат в первую очередь снабжает себя этим дефицитом по государственным («социально справедливым»!) ценам. Дефицитом обеспечиваются и «винтики» механизма распределения — работники сбытоснабженческих, торговых, складских, перерабатывающих организаций, контор — имя им легион.
Сохраняется и возможность для аппарата делать деньги простым способом: часть продукции, выпущенную по государственным ценам, реализовывать по договорным или рыночным. Что и происходит сейчас. В результате затягивается переход к цивилизованному экономическому рынку, растет преступность, обогащается мафия, а главное — разрушается само производство.
Нам надо понять простую вещь: никто ничего не будет делать хорошо до тех пор, пока рынок не «включит» на полную мощность личные интересы производителей, пока существует двойной счет — административно-государственный и рыночный — в нашей экономической жизни.
Все это напрямую касается сельского хозяйства. Как же нашей деревне с наименьшими потерями встать на рельсы рыночной экономики? Прежде всего надо практически решить проблему собственности на землю. До последнего времени существовали только государственная и колхозная формы собственности. То, как использовалась земля, контролировали многие организации, но фактически ни одна из них не несла ответственности. Земля не имела реальной стоимости, поскольку не была объектом купли-продажи или аренды. Между тем в странах с рыночной экономикой цена на землю есть важнейший инструмент хозяйственной политики.
Нам предстоит провести огромную работу по оценке земли, созданию земельного кадастра, на основе которого можно будет определить стоимость каждого участка.
Кто же должен выделять землю и регулировать взаимоотношения собственников? Вопрос отнюдь не праздный, даже с учетом Закона о земле, принятого Верховным Советом РСФСР, который однозначно решил: приоритет за местными Советами народных депутатов. Допустим, что после референдума будет полностью легализована частная собственность на землю с правом ее продажи. Как тогда быть с колхозной и другими формами общественной собственности? Считать ли их разрешенными к продаже? Если да, то мы лишь еще больше укрепим монополию нынешних держателей земли в лице администрации хозяйств, которые могут заломить неслыханные цены и тем самым торпедировать развитие новых форм собственности. Думается, частная собственность на землю — не панацея от всех наших бед. Перспективна и вечная, наследственная аренда земли — наряду с частной собственностью.
Замечу, частная собственность на землю в абсолютном виде не существует нигде, она ограничивается различными запретами. Так, в Швейцарии или Австрии, если сельский хозяин желает продать свои угодья под промышленное строительство, он должен доказать правомерность такого решения. Сделать это непросто, отказы нередки. С другой стороны, собственник земли может воспротивиться государственным решениям, помешать нуждам общества, усложнить реализацию важных проектов.
Ответственность государства перед пользователем или собственником земли, безусловно, необходима, и закон должен гарантировать интересы крестьян в большей мере, чем промышленных претендентов. Это особенно важно в нашей стране, где укоренилось хищническое отношение к природным ресурсам.
Ну а кто будет решать спорные вопросы? У нас правом передачи земли в различные формы владения наделены местные Советы — в соответствии с законодательными актами союзного и республиканских парламентов. Есть предложения, чтобы споры решались в судах. Но для этого предстоит провести реформу всей судебной системы. Необходимо учредить Земельный суд как совершенно особую инстанцию. Сформированный из специалистов по юриспруденции, экологии, сельскому, лесному и водному хозяйству, он должен обладать правом законодательной инициативы.
В условиях рынка предстоит кардинально изменить систему взаимоотношений государства и аграрных производителей. Диктат исключен. Только экономические методы «управления» деревней: квоты, налоги, дотации, льготы! Принцип прост: чем отдаленнее и хуже участок, тем больше надо помогать крестьянину. Возможно бесплатное выделение участка в аренду или продажа его за символическую плату. При этом арендатор или собственник, конечно же, призван нести определенные обязательства перед государством.
Деревня в рыночных отношениях не сможет существовать без Поземельного банка, который будет под залог выдавать ссуды и кредиты фермерским хозяйствам или кооперативным союзам на приобретение техники, семян, скота, строительство жилья. Он же стимулировал бы и сельскохозяйственные кооперативы, коллективных владельцев, включая садоводческие товарищества.
Кстати, несколько слов о сельскохозяйственной кооперации. Она часто ассоциируется с деятельностью Центросоюза или нынешних торгово-закупочных кооперативов. Отношение к ним в основном отрицательное, и это понятно: высокие цены, «обдираловка», обман, диктат... У нас и тут — все «не как у людей». В развитых странах каждый фермер или крестьянин состоит, как правило, в нескольких кооперативах. Он руководствуется только собственной выгодой, возможностью быстрей найти покупателя, выгоднее сбыть свою продукцию.
У нас, по-моему, есть два пути развития кооперации. Первый — объединение в кооперативы фермерских хозяйств, второй — постепенное преобразование значительной части колхозов и совхозов в ассоциации по обслуживанию крестьян. Тогда многие ремонтные мастерские, склады, цехи, сложную технику в хозяйствах можно использовать эффективнее, организовав паевые товарищества с участием самих фермеров и арендаторов.

Готовы ли мы?
Рыночная экономика вернет крестьянина к осознанному выбору: что, сколько и как производить. Этот выбор будет диктоваться не только свободными ценами, но и местоположением участка, его близостью или отдаленностью от перерабатывающих предприятий и рынков сбыта, качеством дорог, наличием ремонтно-технической базы. Понятно, что хозяйствам, фермерам в «глубинке» выгоднее заниматься «долгоиграющей» продукцией, способной к длительному хранению: зерном, льном, семенами, племенным животноводством. Ближе к городу резоннее делать ставку на молоко, свежие овощи и фрукты.
Естественно, многое будет зависеть от квалификации крестьянина, его знаний и навыков. Тут перед нами — море проблем. Современный западный фермер владеет компьютерной информацией о рыночной конъюнктуре, знаком с банковским делом, ведет сложный учет затрат, валового и чистого дохода. Они и определяют размеры как налогов, так и дотаций из различных бюджетов — местных, провинциальных и общегосударственных. В этой области нам предстоит стать прилежными учениками, внедрить в практику систему постоянных договоров на «абонементное» обслуживание крестьян различными специалистами, причем их дипломы и характеристики не будут играть особой роли — самым главным будет компетентность специалиста, его профессиональная репутация.
Вообще, учиться придется много и долго. Деревня пока знакома лишь с колхозным рынком, но плохо представляет себе рынок как систему экономических отношений в государственном и местном масштабе. Механизм рынка лишь в принципе прост, но по своей глубинной сути представляет собой целый комплекс финансовых, хозяйственных, политических связей на саморегулирующейся, самонастраивающейся основе. Должны возникнуть особая этика и культура отношений, которые культивируются законами. Это сложный и длительный процесс, рынок нельзя ввести «указом» ни с завтрашнего дня, ни даже через год.
Наша деревня привыкла к уравниловке и твердой зарплате. Многих раздражают предприимчивость, достаток соседа, пугает риск. Что поделать — так мы «воспитали» целые поколения крестьян. Прибавьте к этому «контору», консервативную бюрократию, стоящих насмерть в защите своих интересов.
Приверженность к рынку должно продемонстрировать прежде всего государство — своей правовой и экономической политикой. И чем скорее мы сделаем крестьянина действительно свободным, чем активнее он будет работать на себя, а значит, и на общество, тем больше будет продовольствия в наших магазинах.
Либо сила, либо рубль — иного выбора в экономике не было и нет. Мы долго делали ставку на силу, пытались сломать экономические законы, заменить рынок палкой, изгнать из жизни или изуродовать до неузнаваемости рубль, прибыль, конкуренцию, объективные цены и рыночное равновесие, процент и кредит, акции и облигации, биржу, реальный валютный курс и обратимость рубля, сбалансированный бюджет — все эти попытки, как мы сейчас убедились, не привели к желаемым результатам.
Эти ошибки — и есть наши сегодняшние проблемы. Очень трудные проблемы. Мы решаем их с большим напряжением, а порой даже и не знаем — как решать.
Прежде всего необходимо насыщение нашего рынка средствами производства и предметами потребления. Тут решающую роль должны сыграть разгосударствление собственности, аренда, фермерство, хозяйственная самостоятельность, импорт продукции, кредит валюты и умение ее заработать.
Второй центральный вопрос — структура и уровень цен (оптовых, закупочных и розничных). Реформа цен уже началась. Нам предстоят трудные времена, но иного выхода нет, подорожание — расплата за насилие над экономикой. И тут главная задача — защитить малоимущие и средние слои населения от нищеты дотациями и льготами, вовлечь их, насколько это возможно, в предприимчивый труд.
Государству придется отказаться от искусственной поддержки убыточных хозяйств, от неоправданного завышения цен на их продукцию. Не более 30 процентов колхозов и совхозов дают ныне 80 процентов всей сельскохозяйственной продукции страны. И ставка должна быть сделана именно на те хозяйства, которые не нуждаются в искусственной государственной поддержке и которым сейчас необходимо лишь одно — освобождение от административного давления, связывающего их по рукам и ногам.
Маломощным, неперспективным хозяйствам предстоит борьба за выживание. Тут мы могли бы смягчить удар отменой принципа обязательных поставок, разрешением хранить и перерабатывать продукцию в хозяйствах. Но приоритет в слабых хозяйствах надо отдать семейным фермам, личным подсобным хозяйствам крестьян, аренде и фермерству.
Третий важнейший вопрос — оздоровление нашей финансовой системы. Задача серьезнейшая и необъятная. Скажу лишь, что предстоит «откачка» огромного количества обесценившихся денежных знаков у населения, но не путем конфискации, что мы делать не умеем или умеем плохо (хотя нам не привыкать, опыт, опять же негативный, у нас есть — вспомним, например, недавнее «изъятие» из обращения 50- и 100-рублевых купюр). Тут рычаг один — насыщение рынка товарами, сокращение бюджетного дефицита за счет уменьшения расходов на «долгострой», оборону, неоправданных затрат. И, конечно же, мы крайне нуждаемся в оздоровлении финансового мышления в стране. Надо готовить, пестовать кадры банкиров и финансистов, не стесняться учиться у Запада.
Наконец, предстоит ликвидировать монополию производителей буквально во всех областях производства, поощрять развитие конкуренции. Настала пора прямых договорных отношений между поставщиками и потребителями, в равных условиях должны работать и государственные предприятия, и колхозы, и кооператоры, и кустари, и арендаторы, и фермеры.
Положа руку на сердце скажу: не очень-то готовы мы к этим радикальным переменам. Но что делать? Страна подошла к самому краю экономической пропасти, и мы должны в конце концов поняты надо не придумывать что-то небывалое, вымученное, искусственное и потому обреченное на гибель уже при рождении своем, а овладеть тем, что сама жизнь «придумала» за тысячи лет развития человечества,— рынком.
Вячеслав КРУГЛОВ,
доктор экономических наук

ФОТО МИХАИЛА ВЫЛЕГЖАНИНА

страница следующая ->