скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

«Колобок»

Книги Эно Рауда очень популярны среди эстонской детворы. И не только эстонской. Их читают дети всей нашей страны и за рубежом. Особенно любима детьми его сказка о накситралльчиках — трех крохотных человечках, верных дружбе и мечте. За эту книгу имя Эно Рауда было занесено в созданный в Дании международный Почетный список Ганса Христиана Андерсена.
Накситралльчиков зовут Муфта, Полботинка и Моховая Борода. Муфта — мечтатель и поэт. Полботинка получил свое имя за отрезанные носы ботинок — он обожает шевелить пальцами. У Моховой Бороды борода из самого настоящего мха, он очень любит природу и спит только под открытым небом.
Мы предлагаем нашим маленьким читателям главу из новой книги писателя «И снова Муфта, Полботинка и Моховая Борода».
Коротко о прежних приключениях накситралльчиков. Путешествуя втроем, они попадают в город, наводненный кошками, и решают избавить жителей от этой напасти. Им удается заманить кошек на необитаемый остров. Но город подвергается жестокому нападению крыс. И снова на помощь приходят накситралльчики. Благодарности жителей нет конца. Накситралльчиков награждают медалями, у них берут автографы, их кормят пирожными. В конце концов Муфта, Полботинка и Моховая Борода начинают понимать, что у популярности есть и оборотная сторона. И решают укрыться в гостинице...

Нежданная гостья
Эно Рауд

Двухкомнатный номер «люкс» полностью оправдывал свое название. Здесь и правда было две комнаты, а также всяческая роскошь, например, графин, который Полботинка тотчас же опустошил.
— Все лучше, чем просто вода, — победоносно заявил он, хотя на самом-то деле это и была просто вода.
Моховая Борода подошел к большому зеркалу в золоченой раме и принялся расчесывать всклокоченную бороду. А Муфта обрадовался, увидев на стене большую картину, на которой были изображены три медвежонка, играющие в лесу.
— Три медведя! — воскликнул он. — Представьте себе, три медведя сразу!
— На то и номер «люкс», — важно объяснил Полботинка.
— Как жаль, что мне в свое время не удалось выучиться на художника, — вздохнул Муфта. — Так здорово было бы нарисовать медведей или каких-нибудь других зверей
— Учиться никогда не поздно, — сказал Моховая Борода.
— Начинать надо со зверей попроще, — поддержал мысль Моховой Бороды Полботинка. — Ну, например, с дождевых червей.
Но Муфта безнадежно махнул рукой.
— Да перестаньте вы! Для меня время учебы давно прошло, и не стоит меня утешать. — И он громко всхлипнул.
Тут Полботинка подошел к Муфте и дружески похлопал его по плечу.
— Не огорчайся, дружище, — сказал он бодро. — Художника из тебя не получилось, это верно, но зато ведь ты настоящий поэт. И если захочешь, можешь языком поэзии воспеть как дождевого червяка, так и медведя.
— Это верно. — Муфта повеселел. — Честно говоря, я об этом совсем забыл. Но, с другой стороны, и стихи не принесли мне особой славы.
— Да оставь, наконец, разговоры о славе, милый Муфта! — рассердился Моховая Борода. — Эта слава поджимает нас со всех сторон. Одно утешение, что хотя бы здесь, в номере «люкс», можно от нее отдохнуть.
Едва Моховая Борода успел это сказать, как на письменном столе резко задребезжал телефон. Это было настолько неожиданно, что накситралльчики вздрогнули.
— Вот тебе раз! — проворчал Полботинка. — Звенит, как колокольчик у козы на шее.
— Не будем снимать трубку, — сказал Моховая Борода. — Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Шесть... семь... — считал Полботинка телефонные звонки.
— Кто бы это мог нам звонить? — удивлялся Муфта.
— Тринадцать... четырнадцать... — продолжал считать Полботинка.
Звонивший проявлял упорство.
— Может, ошиблись номером? — выразил надежду Муфта.
На это Моховая Борода только пожал плечами.
И тут вдруг у накситраллей не выдержали нервы. Почти разом они протянули руки к телефону. Полботинка оказался проворнее всех.
— Алло!
— Алло-о! — произнес нежный женский голос, настолько громко, что Муфта и Моховая Борода тоже услышали его. — Это комната накситраллей?
— Не комната, а двухкомнатный номер «люкс» с тремя медведями, — важно ответил Полботинка. — Откуда говорят?
— Я говорю отсюда, снизу, из холла гостиницы, — сказала незнакомка. — Дело в том, что мне обязательно, непременно и причем сейчас же необходимо встретиться с вами.
— По какому вопросу? — Полботинка пытался сохранить официальный тон.
— По очень важному, — прозвучало в ответ.
Полботинка растерянно посмотрел на друзей, которые были не менее обескуражены.
— Кто это? — прошептал Моховая Борода.
И Полботинка тут же, но далеко не шепотом сказал это в трубку:
— А кто вы, собственно, такая? — Этот вопрос прозвучал не особенно вежливо, но незнакомка, казалось, ничуть не обиделась.
— Я сейчас поднимусь к вам, — сказала она, — тогда вы и увидите.
...Через несколько минут в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Полботинка.
Незнакомка вошла в комнату. Это была дама средних лет, хорошо одетая и явно следившая за своей внешностью. У нее было приятное лицо, и оно, пожалуй, было бы еще приятнее, если б не слишком ярко накрашенные губы. В ушах тонко звенели золотые серьги, а пальцы были унизаны кольцами...
— Здравствуйте, мои маленькие друзья, — сказала незнакомка, любезно улыбаясь. — Я увидела у подъезда гостиницы вашу машину и, конечно, сразу догадалась, где вас искать.
В ответ на неуклюжее приглашение Муфты она села в кресло, некоторое время разглядывала трех медведей и, наконец, сказала с оттенком грусти:
— Если хотите знать правду, то я одинокий человек.
— О-о! — сочувственно воскликнул Муфта. — Я тоже был одинок и прекрасно знаю, как это омрачает душу. Скажите, вы пишете себе письма?
Дама отрицательно покачала головой.
— Нет, — сказала она. — В принципе я, конечно, не отрицаю писания писем, но давайте будем откровенны. Это все-таки подходит школьникам и писателям. К тому же буквы в конце концов всего только мертвые знаки. Я же тоскую по живому слову. Мне нужна беседа, мои милые, и, по правде сказать, именно поэтому я сюда пришла.
— Ах, значит, вы пришли просто побеседовать? — удивился Моховая Борода.
— Ну, не только, — продолжала дама. — Если быть откровенной до конца, то я пришла сюда в надежде найти постоянного собеседника. У меня долго была собачка, но недавно ее жизнь угасла от старости. И вот я решила посмотреть, может быть, кто-нибудь из вас сможет заменить мне ее.
— Заменить собаку?.. — в замешательстве пробормотал Моховая Борода.
— Вот именно, — лукаво улыбнулась дама.
В комнате стало очень тихо.
— Извините, — обратился к даме Муфта. — Но каким образом собачка могла быть вашей собеседницей? Ведь собаки вообще не умеют разговаривать!
— Вы слишком односторонне понимаете беседу, мой милый. Собеседник совсем не должен беспрерывно говорить. Куда важнее уметь слушать. А это моя собачка делала совершенно очаровательно.
Наступившее молчание снова прервала дама:
— У меня приличные жилищные условия. И, конечно же, я беру на себя полное обеспечение.
Сказав это, дама окинула накситраллей очень внимательным взглядом.
— Борода подошел бы больше всех, — заявила она наконец.
— Как? — вздрогнул Моховая Борода. — Вы меня имеете в виду?
— Вот именно, — кивнула дама. — Вы к тому же весьма декоративны. Как живая ваза!
— Но извините! — воскликнул Моховая Борода. — Несмотря на все, я ведь все-таки...
— Понимаю, понимаю, — прервала его дама. — Вы — накситралль, не так ли? Именно поэтому-то я и хочу, чтобы вы были у меня. Потому что, видите ли, есть люди, которые держат собаку или кошку, попугая или черепаху, хомяка или морскую свинку, но я еще никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь был настоящий накситралль. Таким образом, держать накситралля было бы достаточно оригинально, вы не находите?
Моховая Борода мучительно искал какой-нибудь веский довод, чтобы дама наконец оставила его в покое. Но ему, как назло, ничего не приходило на ум. И тут вместо него вдруг заговорил Муфта.
— От одиночества обычно бывает бессонница, — сказал он. — Я думаю, что и у вас бывают бессонные ночи, поскольку человек вы одинокий, как сами изволили заметить ранее.
— Это правда, — призналась дама.
— Вот видите, — продолжал Муфта. — Однако дело в том, что Моховая Борода спит только на открытом воздухе. Таким образом, по ночам вам не удалось бы с ним беседовать...
Полботинка сразу сообразил, куда клонит Муфта, и вдохновенно добавил:
— Даже здесь, в номере «люкс», Моховая Борода не может сомкнуть глаз и уходит спать во двор.
— Ах, неужели? — Дама удивленно подняла брови. — Странная привычка. Но ведь от каждой привычки можно освободиться.
Тем временем Моховая Борода уже собрался с силами.
— Я ни за что на свете не брошу своих друзей! — заявил он решительно. — Мы трое неразлучны и всегда разделяем друг с другом как радость, так и беду.
— Прекрасно сказано, — заметил Муфта и смахнул набежавшую слезу.
Полботинка тоже был растроган твердостью Моховой Бороды.
— Наш славный Моховая Борода по-настоящему верный друг, — сказал он и добавил, обращаясь к даме: — Так что вам все-таки придется обзавестись новой собачкой...
Дама явно обиделась.
— Вы, молодой человек, не вздумайте меня поучать. Лучше уж шевелите пальцами, чем языком...
— Пожалуйста, извините, — поспешил Муфта успокоить даму. — Я уверен, что Полботинка совсем не хотел сказать что-нибудь плохое. Я, например, с огромным удовольствием нарисовал бы для вас морского льва. Но, к сожалению, мне не удалось выучиться на художника...
Разумные слова Муфты возымели действие.
— Мечты никогда не приносят вреда, — уже совсем ласково ответила дама. — Мечты совершенно необходимы, особенно одиноким людям.
Затем она встала с кресла, поправила перед зеркалом прическу и тихо сказала:
— Ну, я пошла. До свидания, мои милые.
— До свидания, — хором ответили накситралли.
Дверь открылась и закрылась. Дамы больше не было. Накситралли молчали. И тут вдруг снова зазвонил телефон.
Полботинка взял трубку.
— Это комната накситраллей? — спросил незнакомый женский голос.
— Это — жилище мечты, — ответил Полботинка и положил трубку.
Перевел с эстонского Л. ВАЙНО.


Татьяна АНДРЕЕВА

КЕМ БЫТЬ?
— Мне бы хотелось, чтобы он стал летчиком, — сказал дедушка.
— При мне такие вещи не говори, — сдержанно посоветовала бабушка. — У меня сердце слабое.
— При чем тут твое сердце? Я же не тебе предлагаю летчиком стать. А у нашего богатыря сердце — ого! Пламенный мотор!
— Сам ты мотор! — совсем рассердилась бабушка. — Механизм. Железка бесчувственная. Летчиком! Это же опасно!
— Летчиком опасно? Это в наше-то время? — удивился дедушка. — Да бухгалтером и то опасней. Мало ли что...
— Ты мне шутки не шути, — приструнила бабушка дедушку. — Тут судьба человеческая решается.
— А я чего? Я ничего, — оробел дедушка. — Ну, не летчиком, так... артистом.
— Это каким артистом? — удивилась бабушка. — И почему это вдруг артистом?
— Должность вполне безопасная, — оправдывался дедушка, — особенно если с дублером.
— Знаешь, я о тебе лучше думала. Всю жизнь прожить с дублерами, с каскадерами, которые будут делать за него мало-мальски стоящие штуки, и это ты называешь занятием для настоящего мужчины?!
— Ну, я не знаю, — сдался дедушка. — И то тебе не нравится и это... В конце концов у парня есть родители. Пусть они скажут свое веское слово.
— Мой сын будет микробиологом, — сказал свое веское слово отец. — Я считаю, тут и говорить не о чем.
— Он, видите ли, считает! — тут же возмутилась бабушка (она всю жизнь недолюбливала зятя). — Мнение других ему совершенно безразлично! Мекробе... бекроме... Тьфу, и не выговорить-то. Леночка! — обратилась она к дочери. — Леночка, вот ты мать. Скажи мне, хочется тебе, чтобы твой сын назывался мекробе... Вот этим самым словом?
— Не знаю, — отозвалась с рассеянной улыбкой Леночка, не отрываясь от вязания. — Мне вообще-то кажется, что должна родиться девочка...

АХ, КАК ОНА ГОВОРИТ!
Я закрываю глаза и слушаю ее голос. Я люблю вот так, с закрытыми глазами, слушать, как она говорит по телефону.
— Алло-о-о...
Сколько оттенков! Вопросительно-нежный, покровительственно-ласковый, вежливо-теплый... Голос — бархат, голос — благоухание.
— Да-да, я слушаю...
Само внимание, само понимание! Когда она говорит вот так «я слушаю», ей можно рассказать все.
— Ах, правда?!
Голос просто излучает радость, просто светится ликованием. Ради одного этого «ах, правда?» Можно сделать все что угодно.
— Ну-у-у, этого не может быть...
В голосе пленительная неуверенность и непритворное смущение. Услышав это «не может быть», инстинктивно падаешь на колени.
— Ой, да это зачем!
Она смеется, а когда она смеется, начинаешь и сам вовсю сиять, даже если у тебя есть веская причина для того, чтобы пойти и утопиться.
— Ну, не надо так, а то я рассержусь.
Голос звенит испугом, умоляюще дрожит... Нет-нет, только не надо сердиться! Пусть этот голос всегда будет бархатным благоуханием!
— Ну, хорошо, договорились, спасибо.
Любой сантехник сменил бы все водопроводные трубы в доме за одно «спасибо», если бы это «спасибо» сказали ему таким голосом.
Ах, как я люблю слушать с закрытыми глазами ее голос, когда она говорит по телефону!
— Ты что это зажмурился? Спишь, что ли? Может быть, ты все-таки прекратишь идиотски ухмыляться! С утра прошу все пропылесосить, а он расселся, как тюфяк!
В голосе гремит булыжник и скрипит ржавое железо. Это она уже положила телефонную трубку и теперь разговаривает со мной, собственным мужем.


Обыкновенная работа

КОМАНДИР НЕЧАЕВА, НА ВЫЛЕТ!

— Кто же самолет-то поведет? — осторожно поинтересовался старый якут у девушки в летной форме, проходившей в кабину «ИЛ-14».
— Я, — откликнулась девушка. — Теперь это моя трасса.
— Шутишь, однако, — изумился старик. — Женщина и с собачьей упряжкой не справится, а тут — самолет. Не полечу с тобой! — засуетился старик и, несмотря на уговоры окружающих, двинулся к выходу.
Эту сцену я вспомнил в диспетчерской аэропорта Чульман, когда услышал звонкий голос пилота Нечаевой: «Борт 113564 рейса 85 Якутск — Чульман — Чита. Захожу на посадку!»...
Мне представился случай вновь увидеть летчицу Антонину Даниловну Нечаеву. Из короткого разговора с ней я узнал, по каким трассам пролегал ее путь в авиацию.
Ворошиловградский аэроклуб. Потом летная школа под Калугой. Работала механиком, инструктором. В гражданский воздушный флот, о котором мечтала с детства, пришла 20 лет назад, когда направили в Заполярье ее мужа — пилота. Так за Полярным кругом впервые появилась женщина-летчик.
Некоторые населенные пункты еще не были обозначены на карте, а Нечаева уже водила туда самолеты.
Я уже выходил из диспетчерской, когда из динамика вырвалась английская речь: «Аэропорт Чульман! Командир французского самолета «ДС-8», летящий из Токио, просит передать дружеский привет командиру корабля Нечаевой. Всегда рады слышать ее голос в просторах пятого океана...»
Диспетчер разъяснил, что самая короткая трасса из Европы в Азию лежит через Чульман. По международному соглашению этим маршрутом летят и «боинги» и другие самолеты иностранных авиакомпаний. И нередко пилоты слышат над Сибирью голос летчика Нечаевой. И никак не могут к этому привыкнуть. Зато давно привыкли к голосу Нечаевой на побережье Арктики, куда она летала с геологами, оленеводами, полярниками на «воздушных извозчиках», но всегда мечтала о штурвале скоростных лайнеров.
Теперь Антонина Даниловна командир воздушного корабля «ЯК-40».
г. Чульман, Якутская АССР.

ДУЭТ С УДАВОМ

Однажды мой сын пришел из зоопарка возбужденным.
— Я видел на шее у девушки потрясающую змею! Толстая, как бревно, и длиной метров пять. Я успел щелкнуть фотоаппаратом!
Для зоопарка, конечно, удав не редкость. Но чтоб увидеть его на шее... Пришлось срочно проявить пленку. Картина, надо сказать, была впечатляющей. Такой удав спокойно заглатывает кабана.
Утром мы направились в зоопарк и нашли в террариуме девушку, которая была изображена на снимке, Таню Воробьеву.
— Приходите на представление нашего театра зверей, — пригласила она. — Все мои питомцы будут выступать. Будем давать «Кошкин дом» в исполнении, так сказать, натуральных персонажей и «Дружную семейку». Там я покажу и удава.
Конечно, мы пришли в этот необычный театр. Ребята от души смеялись, глядя, как енот таскал воду из колодца и стирал белье, обезьяна играла на пианино, а гималайский медведь забавно выпрашивал лакомства.
Но вот Таня вышла на сцену с пятиметровым удавом, и все замерли. Она рассказала об этой гигантской змее, ее повадках. И пока Таня говорила, удав висел у нее на плечах и помахивал хвостом, словно в знак согласия.
После спектакля я побывал у дрессировщицы дома. Там меня встретил маленький львенок.
— Дикие звери, — пояснила Таня, — редко выкармливают своих детенышей в неволе. На помощь приходят люди. Я занимаюсь этим со школьной скамьи. Вначале посещала кружок юных натуралистов, а потом прошла стажировку в Уголке Дурова в Москве. Работала в зоопарке. Ухаживая за животными, я начала их дрессировать. Вскоре они так ко мне привыкли и хорошо понимали, что я решилась рассказывать о них и показывать детям в школах, детских садах. А потом при зоопарке удалось организовать театр зверей. Так я стала дрессировщицей, о чем мечтала с детства.
г. Ростов-на-Дону.

ОЦЕНЩИЦА АЛМАЗОВ

Массивная дверь за мной закрывается, и перед глазами возникает поистине чудесное зрелище: груды алмазов во всем блеске. Оценщик минералов Варвара Романовна Захарова укладывает под микроскоп очередной кристалл, на гранях которого вспыхивают волшебные огоньки от мощной подсветки снизу. Грани октаэдров завораживающе переливаются всеми цветами радуги, подчеркивая работу самого искусного ювелира — Природы. Я сразу вспоминаю поверье, что пристальное созерцание бриллианта разгоняет хандру, делает человека проницательным, мудрым, а человек, носящий алмаз, не боится зла, всегда весел и не теряет памяти.
— Основная наша цель, — говорит Романова, — найти коренное месторождение алмазов — кимберлитовую трубку. Однообразный покров не дает никаких заметных ориентиров, поэтому «нащупать» их трудно. Но, как ни странно, дорогу к трубкам указывает сам алмаз.
В свое время в разных местах Якутии было найдено более тысячи алмазов. Когда их рассортировали по форме и весу, проанализировали своеобразие каждого, стало ясно, что их источник находится на Сибирской платформе. А когда эти находки «увязали» с геологической картой, были найдены пути к первым коренным месторождениям алмазов. Дело в том, что во время переноса алмазов по рекам, склонам, долинам на них остаются характерные следы пройденного пути. Они-то и приводят к алмазоносной кимберлитовой трубке.
Якутские алмазы больше трудяги, чем просто праздные украшения. Всего через три года после открытия первой кимберлитовой трубки в 1954 году якутские алмазы стали работать в промышленности страны.
— Любопытно, — продолжает Варвара Романовна Захарова, — что алмазы умеют «обманывать» людей. Смотришь: какой красивый! А непрочный, он может треснуть, раскрошиться. Поэтому опытный оценщик должен определить — по размеру, форме, окраске, — какому камню стать бриллиантом, а какому — трудягой.
Красота — это идеальные формы, которые обычно образуются в благоприятных условиях. Особая же прочность приобретается в «суровых условиях».
С самых первых поисковых экспедиций все алмазы, найденные якутскими геологами, проходят через руки Захаровой.
Для оценки будущих месторождений каждому найденному алмазу надо дать «характеристику», отметить особенности сопровождающих его минералов-спутников, разобраться в геологическом строении района находки. Без этих данных невозможно дать заключение о перспективах дальнейших поисков и наиболее вероятных местах концентрации алмазов. Вот уже более двадцати лет выпускница Свердловского горного института Варвара Романовна Захарова разгадывает тайны алмазоносных недр Якутии. И каждая новая экспедиция за алмазами начинается с ее рекомендаций. Редчайшая и ответственнейшая профессия у оценщицы алмазов Ботуобинской геологической экспедиции Варвары Романовны Захаровой.
Н. ХЛЕБОДАРОВ
г. Мирный.
Фото автора.


ТАКАЯ ПРОФЕССИЯ
Лев ДАНИЛОВ

Уже после того, как режиссер Джемма Фирсова поставила документальный многосерийный кинофильм «Зима и весна сорок пятого...» и он с громадным успехом прошел по экранам мира, ее не раз спрашивали: «Скажите, откуда вы, молодая женщина, так хорошо знаете войну, понимаете ее?»
Этот же вопрос задал ей и я. Вот что ответила мне Джемма: «Так случилось, что всю войну, до самого конца, я с родителями провела на фронтах Северо-Западном, Втором Белорусском, Четвертом Украинском... Наверное, это и определило мои интересы, даже черты характера, все, что составляет сущность человека...
Как это ни парадоксально, я не могу сказать, что война подавила меня, хотя бывали случаи, когда мы ехали мимо вчерашнего поля боя, на котором еще лежали трупы, и мать закрывала мне глаза, чтобы я всего этого не видела... Может быть, потому, что детская психология обращена все-таки не к трагедии, не к жестокости, а к лучшему, светлому. Это было и время наиболее яркого и полного проявления человеческой личности, полной отдачи сил и энергии. Видимо, это состояние, душевный подъем, в котором находились окружающие, передался и мне, ребенку».
Да, она видела собственными, хоть и очень юными глазами многое из того, что происходило и в сорок втором и в сорок третьем, видела Сиваш весной сорок четвертого... А сорок пятый год, о котором рассказывает ее фильм «Зима и весна сорок пятого...», глубоко пережила.
Оттого ее взгляд на войну не заемный, выводы о ней свои, видение свое, как и свое, навсегда отложившееся в душе ощущение атмосферы того времени... Плюс, конечно, труд, талант в отборе материала, умение донести до зрителя правду истории. Эта удивительная лента рассказывает о том, как шли и развивались события на полях Европы в последние месяцы, недели и дни второй мировой...
Прежде чем приступить к работе, Джемма Фирсова пересмотрела миллионы метров пленки в киноархивах. Я говорю «миллионы» не случайно, а взяв эту цифру из ее же сухой служебной рапортички. Как известно, один метр пленки идет на экране две секунды. А она провела в просмотровом зале много дней, отыскивая кадры, которых еще не было на экране и которые с беспощадной силой несли бы правду о войне, передав, с одной стороны, ощущение ее жестокости, а с другой — ярко рассказав о героизме советского солдата, о его великом подвиге...
И Джемма нашла такие кадры. Они сложились в волнующую киноповесть, занявшую четыре часа экранного времени. Невозможно было оторваться от телевизора, когда шла «Зима и весна сорок пятого...». Зрители увидели Европу взметенную, униженную, борющуюся, непокоренную, сражающуюся, растерянную, мудрую, недоумевающую... Европу недоверчивую и Европу распахнутых сердец. Европу в слезах и Европу, приветствующую великую Победу... Этот фильм вернул на экран песни тех лет и слова тогдашних меморандумов, голоса и облик советских солдат, принесших людям победу и навсегда оставшихся в нашей памяти молодыми.
«Зима и весна сорок пятого...» — фильм-размышление, фильм-исследование, фильм-документ, поднявшийся до высот настоящего искусства. Недаром он был удостоен столь высокой награды — Государственной премии СССР.
Джемма Фирсова, автор и режиссер этой ленты, скорее похожа на киноактрису. Ее и снимают — много и охотно. Своим актерским дебютом сама Фирсова считает роль Нины Чародеевой в «Хождении по мукам». Потом она играла в фильмах «Последняя остановка», «Алые паруса», «Война и мир», «Белая птица с черной отметиной», «Черное солнце», «Это сладкое слово «свобода», «Хроника ночи»...
Но интереснее всего, по словам актрисы, ей было сниматься у режиссера Юрия Ильенко в «Белой птице с черной отметиной». «Роль сельской ведьмы, вернее, колдуньи — таинственной, но доброй, именно такой я кажусь юному герою, — была настолько неожиданна и интересна, что я жила только ею, не обращала внимания на то, как режиссер работает с другими актерами, что прежде меня всегда интересовало...» — рассказывала Джемма.
Ей всегда хотелось прожить еще одну, совершенно другую жизнь, перечувствовать то, что в обыденной жизни пережить и перечувствовать не удается, и когда предлагаемая ей роль удовлетворяет этим требованиям, соглашается сниматься.
В остальное время она больше режиссер. Слова о том, что «режиссура не прогрессия, а образ жизни», она услышала тоже в детстве. Их произнес замечательный режиссер Михаил Ромм, снимавший в ту пору фильм «Секретная миссия», главным военным консультантом по которому был назначен полковник Сергей Фирсов, отец Джеммы. И девочка, присутствовавшая вместе с ним на съемках, впервые именно тогда услышала эту фразу и запомнила ее.
— Я искала для себя такую профессию, дело, которое могло бы захватить меня целиком, объединить все мои увлечения, — рассказывает Джемма, — и вдруг оказалось, что такая профессия существует.
Спустя семь лет после встречи с Роммом — в 1955-м — она пришла во ВГИК. Но не подошла к Ромму и не напомнила ему, что она та самая девочка, которая присутствовала на съемках «Секретной миссии» и с отцом которой он подружился... Она сказала ему об этом лишь после того, как сдала все экзамены во ВГИК и поступила на первый курс, который вел А. П. Довженко.
Ее сокурсниками были Отар Иоселиани, Гунар Пиесис, Георгий Шенгелая, Лариса Шепитько... Джемма, как и все они, мечтала об игровом фильме. И, защитив диплом, занялась поисками сценария. Но ей неожиданно предложили сделать для телевидения картину о политических песнях французских шансонье. Картина называлась «Я часто спрашивал себя». Работа по-настоящему увлекла ее, и когда Владислав Микоша пригласил Джемму снимать вместе с ним документальный фильм «Поезд в революцию», она с радостью согласилась, тем более что история была ее давним увлечением. Потом был фильм «Стокгольм, который помнит Ленина». Обе эти работы, как теперь выясняется, уже были подступами к «Зиме и весне сорок пятого...», «Битве за Кавказ». Училась возрождать прошлое, Историю с большой буквы.
После «Зимы и весны сорок пятого...» у нее было немало предложений — и достаточно заманчивых — сняться в нескольких интересных ролях, сделать художественный фильм. Но она не могла и не умела раздваиваться. И целиком отдалась работе над «Битвой за Кавказ». Фильм этот был одним из многих, входивших в цикл «Великая Отечественная», или, как ее называют на Западе, «Неизвестная война».
И снова началась работа в киноархивах, снова миллионы метров пленки и поиски самого выразительного, самого правдивого, самого характерного кадра.
Она восстановила драматический ход главных боев за Сталинград и Кавказ. Восстановила, чтобы сегодняшнему зрителю было легче представить, как жили, сражались, гибли на войне, и понять главную историческую закономерность: народ победить нельзя!
...Идет на нас и проходит мимо камеры нескончаемая колонна солдат. Камера пристально всматривается в каждое лицо — усталое, запыленное, прекрасное... Это о них, бесстрашных, защитивших Отечество, сказал Михаил Светлов:
Проплывут гвардейские знамена,
И ракеты вспыхнут на пути,
Каждого гвардейца поименно
Пригласив в бессмертие войти...
Этому большому фильму Джемма Фирсова предпослала десятиминутную ленту «Память навсегда»: о встрече Леонида Ильича Брежнева со своими боевыми друзьями по 18-й десантной армии, с которыми он воевал на Северо-Кавказском фронте.
В фильме-прологе воспроизведены фотографии военных лет. Фотографии тех, кто ушел на фронт и не вернулся... Снимки сделаны у бруствера окопа, у деревца за орудийной позицией, на борту корабля, за пулеметом... Многие из них исцарапаны, попорчены водой, выгорели и выцвели, а порой просто недодержаны или сняты не в фокусе, но в каждом живет время. На фоне тиканья часов, тревожного стука метронома, мелодий тогдашних песен звучат фамилии тех, кто навсегда ушел от нас. Просто фамилии и просто имена. Никакого комментария. И это перечисление имен потрясает душу.
На этом я вполне мог бы закончить рассказ о режиссере и актрисе Джемме Фирсовой. Но невозможно не уделить внимания ее творческим планам. Пусть о них скажет сама Джемма:
«Снимая документальные фильмы, я иногда мечтаю не только об игровом кинематографе, но и о научно-популярном. Хотела бы делать и мультипликационные фильмы. Для меня весь кинематограф един, режиссура — это действительно не профессия, а образ жизни. С каждым годом я все более и более утверждаюсь в правоте этих слов... И работаю не только ради результата — он никогда не удовлетворяет, для меня важнее самый процесс — процесс познания мира через то, что я делаю».
Джемма Фирсова.
Фото Б. Казаковой.

<- предыдущая страница следующая ->