каморка папыВлада
журнал Работница 1979-10 текст-5
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 29.03.2024, 11:17

скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

СИВАЕВСКИЙ ХАРАКТЕР

В очередной рейс на станцию за сырьем шофера Валерия Сиваева не пустили: сказали — подождать. Взглянул на часы — сейчас должна кончиться смена. Распахнутся двери цехов, и оживет фабричный двор. Вспомнил: рабочие поговаривали о каком-то митинге в пересменке. Валерий дверцу грузовика нараспашку — и к проходной.
На трибуне среди других рабочих он увидел свою маму, Прасковью Ильиничну. Издали она показалась ему совсем маленькой, худенькой.
К микрофону подошел директор Ермолинского хлопчатобумажного комбината М. С. Губерман. Вот, оказывается, по какому случаю митинг: мама и еще две работницы выполнили план десятой пятилетки! Меньше чем за год и девять месяцев! Первыми в объединении! Были речи, цветы и объятия. Протиснуться поближе Валерию не удалось. «Дома вечером поздравлю», — утешил он себя.
На другой день, в пятницу, к Сиваевым нагрянули гости из дальних краев: дочери Нина и Раиса с мужьями и детьми. Так и не успев остыть от одной радости, Прасковья Ильинична окунулась в волны другой.
Сияя улыбкой, хозяйка успевала всюду: стряпать на кухне, накрывать на стол, играть с внуками. Нина, старшая дочь, увидела вазу с цветами, залюбовалась.
— Мам, какие цветы красивые!
— Это меня вчера поздравляли.
За столом вся семья только и говорила о вчерашнем митинге, премии, и, конечно, первый тост был за маму. Дети Прасковьи Ильиничны по-доброму подшучивали:
— Мам, не хватит тебе за молодыми-то гнаться?
— Вполсилы работать не умею, — отвечала Прасковья Ильинична. Когда вечером всей семьей отправились погулять к реке Протве, муж Прасковьи Ильиничны вдруг тихо, наверное, стесняясь взрослых детей и вездесущих внуков, спросил ее:
— А помнишь, мать, как начиналась наша жизнь?..
Она помнила. Отчетливо, ясно, будто и не прошумело над головой время.
* * *
...Осенью 1953 года в деревню Авдеевку, что под Брянском, в семью Чугунковых принесли телеграмму. Екатерина, старшая сестра Прасковьи, попала в больницу. Сообщал об этом ее муж, Павел. Прасковья засобиралась в дальнюю дорогу.
Она приехала в белорусский городок Лиду под вечер и дошла до деревни, где жила семья сестры, уже к ночи. Дом ей указала пожилая женщина. Лишь минуты через три она услышала легкий вздох у двери и робкий детский голос:
— Кто там?
— Это я, Проскута, — отвечая, она почему-то вспомнила имя, которым называли ее в детстве.
Вошла, разделась — и к люльке, в которой плакал племянник Валерка, шести месяцев от роду. Спросила, где сухие пеленки. Потом подошла к кровати, где спала пятилетняя Рая, и слегка поправила подушку, лишь после этого присела на стул, разговорилась с Ниной, самой старшей, семилетней.
Вскоре появился Павел. Работал он агентом Госстраха, каждый день обходил ближние и дальние деревни и потому нередко задерживался в пути допоздна. Гостье несказанно обрадовался. Условились, что завтра утром пойдут в больницу, к Кате.
Но Екатерине хватило сил лишь на то, чтоб улыбнуться сестре.
После похорон прошла неделя, вторая, а Прасковья все не могла уехать. Возможно, думала она, всю зиму придется гостить и даже дольше, скорее всего до тех пор, пока Павел не приведет в дом новую хозяйку. Однажды, осмелившись, спросила его, как думает жить дальше...
— К брату, наверное, подамся, — ответил после небольшой паузы. И рассказал, что брат живет в Калужской области, в Ермолине, зовет к себе.
В дорогу стали собираться сразу же после Нового года... Павел заметно оживился, когда узнал, что Прасковья решила ехать с ними до Брянска: оттуда рукой подать до Ермолина. Откровенно говоря, он давно оценил свояченицу: душой открытая, характером покладистая и такая добрая, что не случайно привязались к ней дети. Даже стал подумывать, не попросить ли свояченицу поехать с ними до самого Ермолина, однако в Брянске в самую последнюю минуту принял иное решение.
— С тобой поеду, в деревню к вам на денек-другой, в Авдеевку, — сказал. — Хочу тестя повидать, внучат показать.
* * *
Минул день, второй, третий, а Павел, похоже, не спешил в путь. Словно все ждал чего-то.
Предложение Прасковье — стать матерью его детей — Павел сделал на пятый день «гостевания», когда все Чугунковы оказались в сборе. «Твое горе я понимаю, — сказал отец зятю, — но дочери я не советчик». А вечером уже ей одной; о глазу на глаз: «Гляди, Проскута, тебе виднее. Десять годов разница. Да и на троих детей идешь».
Всю ночь Прасковья глаз не сомкнула. А утром на ферме рассказала о предложении Павла подружкам. Поудивлялись они, вспомнили, что бывали в их деревне подобные случаи. «Выходи, Проскута, не бойся», — подбодрили ее.
Вот так и стала она уже не Чугунковой, а Сиваевой, стала матерью сразу троих детей.
Случилось так, что в Ермолино, где они поселились у брата мужа, приехали и другие родственники Сиваевых, и просторный пятистенок стал тесен. Оставаясь с мужем наедине, Прасковья спрашивала украдкой:
— Что делать будем, Павлуша?
Муж отмалчивался, а она с каждым днем все настойчивее теребила его — давай строить собственный дом.
Осенью на окраине поселка поднялись стены будущего жилья. За зиму поднакопили средств и купили лесоматериала для отделки дома. Едва навели крышу и застеклили рамы, Прасковья заторопилась с новосельем, хотя была еще ранняя весна. Но так хотелось в свой угол! Печь еще не сложили, и выручала железная «буржуйка».
Той же весной опять затеребила мужа: «Без коровы и дом сирота». Павел стал отговаривать: откуда, дескать, денег взять, — а Прасковья в ответ: «Дети у нас, дети, как им без молока?» Прикинула: сестра имеет телку-летошницу, не договориться ли с нею? Послали письмо. В ответе сообщалось, что с расчетом пусть не спешат и едут за телкой. Только представьте себе: обратная дорога — пешком с телкой 200 с лишним километров — заняла у Прасковьи неделю! А надо было позаботиться и о кормах. И снова Прасковья нашла выход — взять в лесничестве участок молодых посадок и ухаживать за ним, разумеется, в выходные да после работы, а за это выделяют сенокос.
Ласкал глаз их приусадебный участок: яблони, слива, малина. Не одна хозяйка приложила здесь руки. Уже стали помощницами в доме Нина и Рая. Новые заботы свалились на Прасковью Ильиничну — в семье появилась Аленка. Стало у Сиваевых четверо детей.
А чуть подросла Аленка — решила Прасковья пойти работать. Куда?
На хлопчатобумажный комбинат. Ничего, что образования маловато, сначала пойду, решила, куда возьмут, а там и настоящее дело присмотрю. Ее приняли уборщицей в цех отделки, но начальник цеха Кондаков сразу посоветовал:
— Машины у нас порой простаивают, людей не хватает. Перенимай работу у девчат. Может, придется когда встать на подмену.
Несказанно обрадовалась она такому предложению. Придет раньше всех в цех, управится со своей работой и к девчатам. Запоминала каждое движение их ловких рук, каждую операцию.
И наступил день, когда Сиваевой предложили стать к накатной машине. Вроде бы не волновалась, но только включили шестую скорость, все замельтешило перед глазами. Подумала с отчаянием: «Не справлюсь!»
Но первое волнение прошло, его сменили собранность и деловитость. То в одном, то в другом деле требовалась подмена, и Сиваева — теперь уже не Проскута, Прасковья Ильинична — шла на выручку. И везде у нее получалось. Не хватало знаний — училась, брала упорством, сметкой, настойчивостью.
А дома нежданно-негаданно — перемены. Как-то Нина, старшая дочь, сказала матери:
— В Сибирь, мам, поехать хочу. По комсомольской путевке, — добавила с гордостью.
Прасковья Ильинична в слезы, давай отговаривать дочь от поездки. Но что было толку перечить, если выросли дети, окрепли их крылья, тесен им, молодым, стал дом. Пришло время, и уехала учиться в Москву Раиса. «Благо, не так далеко, не в Сибирь...» — успокоила себя мать.
Вырос и возмужал Валерий. Когда провожали его в армию, Прасковья Ильинична, улучив минутку, сказала наедине сыну:
— Ты уж не обессудь, Валера, если что не так...
— Мам, ты о чем? — не понял он.
— Может, застолье не такое, — начала робко она, — может, моей большой ласки не видел. Родная мать...
Сын не дал договорить ей, нахмурился.
— Мам, чтоб больше не слышал об этом...
Отслужил Валерий и пошел работать шофером на автобазу, которая обслуживала комбинат, где имя матери уже называли среди передовиков.
* * *
Вот такая судьба у работницы Ермолинского хлопчатобумажного комбината Прасковьи Ильиничны Сиваевой. Сегодня ее трудовая слава катится по всей округе.
Все началось с почина ткачей 12-го комплекта Белоусовского филиала объединения, которые сразу после XXV съезда КПСС бросили клич: десятую пятилетку — за два с половиной года. В Ермолине, на головном предприятии, нашлись последователи среди прядильщиц. Но в отделочном цехе пока никто не брался за такое. Первой решилась Сиваева.
— Работы я никогда не боялась, — говорит Прасковья Ильинична. — Бывало, уйдет напарница в отпуск или кто-либо заболеет в цехе, подмены не просила, пробовала управляться за двоих. — И продолжает: — Если другие могут за двоих, а я чем хуже?
— Да, но раньше у вас временно была такая нагрузка, — говорю ей. — А предстояло сделать ее нормой. Разница есть?
— И немалая, — соглашается Сиваева. — И когда мы с напарницей решились взять такие обязательства и нас пригласили на беседу к руководству цеха, я сразу высказала свои пожелания: устранить помехи в работе. Ведь какие бывали перебои с подвозкой полотна, не хватало тележек. Да и вентиляция требовала ремонта.
Руководители обещали все наладить. И слово сдержали. Собственно, модернизация предприятия началась раньше. Заменяли не только устаревшие станки и машины. По-иному расставляли их. Раньше ворсовальные машины были разбросаны по цеху, как грибы в лесу. Поэтому больше двух ни одна работница не бралась обслуживать. Теперь же машины стали ставить в ряд, и несколько машин действовали как один агрегат, сократились промежуточные операции.
К тому времени, когда Сиваева и ее напарница Лихачева решили подхватить почин белоусовских ткачей, каждая из них уже работала на агрегате из четырех машин. Их спросили: а сможет ли одна ворсовальщица обслуживать восемь машин? Сиваева и Лихачева ответили утвердительно. Но при условии — нужна поддержка инженеров, механиков, рационализаторов. И им помогли. Сделали поворотные устройства, раньше тяжелые тюки ткани ворочали вручную, на что уходила уйма времени. Прежде машины от пыли очищали щеткой. Теперь наладили их обдувку с помощью сжатого воздуха. Появилось больше тележек, подтянули другие «тылы» производства.
Сиваева и до того, как взялась за свою «сокращенную пятилетку», не имела привычки выключать машины за 3—5 минут до перерыва на обед. Теперь же и подавно дорожила каждой секундой. В цех приходила за полчаса до начала рабочего времени. За эти 30 минут готовила оборудование, подвозила полуфабрикаты и сшивала концы тканей.
...Ворсовальный цех примерно с половину футбольного поля. Машины — почти в три человеческих роста. Чтобы получить ворс, то есть создать начес, мягкий, пушистый, какой видим на детских одеялах, каждому виду тканей требуется своя технология. Для одних достаточно одного прохода через машины, другие надо пропустить дважды, а то и трижды. Но нельзя при этом «ни пересолить, ни недосолить»: ворса должно быть столько, сколько предусматривает технология, иначе — брак.
Я смотрю, как от машины к машине спешит Прасковья Ильинична. Полотно бежит через машину, как вода в реке Протве на перекате у моста. Скорость — 20 метров в минуту.
— Устаю, конечно, — признается в перерыве Сиваева. — Но что это за работа без усталости? — тут же дополняет она и усмехается.
Сегодня Прасковья Ильинична работает на десяти машинах. План пятилетки она выполнила 28 сентября 1977 года. И еще одну пятилетку — 16 июля 1979 года. До конца 1980 года предполагает она выполнить не меньше 13 годовых норм.
Прасковья Ильинична доказала всем работницам: можно работать на повышенной зоне обслуживания! И теперь меньше чем на пяти машинах никто в цехе не работает. Желанием последовать примеру Сиваевой загорелись другие — Жуткина, Рябова, Кожина.
...Такие, как Сиваева, всегда там, где надо, куда зовет жизнь. Поднять ли осиротевших детей, пойти ли впереди товарищей, они не побоятся.
Таков он, сиваевский характер.
В. ПАНОВ
Калужская область.

Прасковья Ильинична за работой.
В кругу семьи.
Фото Т. МАКЕЕВОЙ.


«Создавать женщинам, имеющим детей, более широкие возможности работать неполный рабочий день или неполную рабочую неделю, а также работать на дому».
«Основные направления развития народного хозяйства СССР на 1976—1980 годы»

В майском номере нашего журнала было рассказано об интересном эксперименте с так называемым гибким рабочим днем, который проводится на Калужском радиоламповом заводе имени 50-летия СССР.
Сегодня мы знакомим читателей с опытом тбилисских фабрик, стремящихся привлечь неработающих женщин к производственному труду.

В СМЕНЕ - ЧЕТЫРЕ ЧАСА

Рассказ об опыте, заслуживающем распространения
1
У Фени Кулумбеговой двое маленьких детей — трех и пяти лет. Не мешало бы, конечно, увеличить семейный бюджет, да и скучновато молодой женщине со средним образованием заниматься только домашним хозяйством. Вот если бы работать не восемь, а меньше часов, притом в спокойное для материнского сердца время, когда муж дома...
Прошлой осенью Кулумбегова узнала от соседей, что мечта ее осуществима. На швейной фабрике имени 1 Мая подтвердили: «Да, смена половинная и удобная, с четырех до восьми вечера, но трудиться надо с полным напряжением, как и положено на передовом предприятии. Устраивает?» Еще бы!
Изольда Махарашвили не собирается остаться швеёй. Учится она в политехническом институте, на дневном, заметим, факультете — будущий химик. Но добавить к стипендии 70—80 рублей ежемесячно, которые Изольда зарабатывает за четыре часа работы в день, нелишне, тем более, если живешь без родителей.
Вера Шноевна Лебанидзе в заработке заинтересована меньше: бюджет семьи довольно высок. Но почему бы... Дети уже взрослые, в опеке не нуждаются. Заботам по дому короткая смена не помеха. Не будем сбрасывать со счетов тяги к общественной активности, дорогого чувства принадлежности к коллективу. Вряд ли надо объяснять, насколько это важно. Словом, Вера Шноевна тоже довольна. Трудится отлично вот уже пятый год.
А всего в трехтысячном коллективе таких «полусменщиц» сто восемьдесят: сто пятьдесят (четыре бригады) в одном пошивочном цехе и тридцать в другом. Могут сказать: не так уж много. Но представьте себе, что на каждом предприятии страны шесть процентов работниц (с осложнившимся по разным причинам бытом или в пенсионном возрасте) вместо того, чтобы покинуть предприятие, получили возможность остаться в трудовом строю на удобных для них условиях. Сколько бы рабочих рук прибавилось!
К слову сказать, на фабрике идет подготовка к созданию еще одной особой бригады — для беременных работниц. В тщательно отремонтированном, светлом и просторном помещении они будут готовить самую легкую швейную продукцию — носовые платки. Об этом я прослышал стороной. Директор фабрики Луара Капитоновна Гваджая сказала: «Будут довольны будущие мамы — тогда объявим, заранее хвастать не расчет».
Может быть, она и права: преждевременная «реклама» иной раз вредит делу. Но — уже вне всякого сомнения — расчет, экономическая выгода, а не только гуманные побуждения лежат в основе укороченной смены, введенной на фабрике имени 1 Мая семь лет назад. Об этом хочется сказать со всей ясностью. Нововведение просто не выжило, если бы наносило производству экономический ущерб.
«Полусменщицы» выпустили в прошлом году джинсовых брюк и другой продукции на миллион рублей. А что они «сверх обычного» потребовали взамен? Ничего. Машины из-за нехватки рабочей силы во вторую смену частично простаивали. Так не разумнее ли их задействовать хотя бы на четыре часа? Правда, по сравнению с нормальной сменой вроде бы неполно используется оборудование (после восьми вечера оно все-таки стоит). Но это при формальном взгляде. По сравнению с тем положением, когда иные машины простаивают всю вторую смену, фондоотдача значительно повысилась.
У «полусмены» не менее четкая, чем на остальных участках, организация труда: всегда своевременно доставляется крой, все необходимые материалы. Отсюда хорошие заработки — важный момент. В Москве, например, в городском бюро по трудоустройству и информации населения мне жаловались: на укороченный день нет желающих. Одна из причин — предприятия предлагают непривлекательные и запущенные участки, не гарантируют приличной зарплаты.
На тбилисской швейной фабрике четкость организации, чувство принадлежности к коллективу обеспечиваются еще и тем, что у «особых бригад» свои бригадиры, свой мастер, свои — тоже на полсмены — контролеры ОТК, строгий учет выработки по тем же, что и на всей фабрике, нормам, напряженные социалистические обязательства. Председатель фабкома Н. Коплатадзе, начальник цеха № 3 Н. Цинцадзе, другие руководители фабрики, с различных сторон оценивая «полусменщиц», единодушно заявляют: мы ими довольны. И действительно, дисциплина, производительность труда, качество продукции не вызывают нареканий. И еще одна характерная деталь: текучесть кадров на фабрике в целом на уровне десяти процентов, а в этих бригадах — менее шести. Неудивительно: подобных условий не найти пока ни на одном другом предприятии Тбилиси, а заботу, душевное отношение к себе женщины ценят очень высоко.
Вечерняя полусмена позволила создать льготный график еще для 180 женщин, которые получили возможность работать всегда в первую смену. Нет, думается, необходимости пояснять, насколько это желательно, а порой и совершенно необходимо по состоянию здоровья или домашним обстоятельствам.
У читателя, вероятно, возникает естественный вопрос: почему же опыт фабрики имени 1 Мая до сих пор широко не подхвачен? Ведь количество предприятий, где оборудование и технологическая специфика позволяют организовать дополнительную полусмену, не так уж мало.
К сожалению, опыт этот недостаточно известен. Особенно в других республиках. Я специально съездил, например, во львовское производственное объединение «Электрон». Но оказалось, что убеждение сотрудников Госкомтруда СССР, будто там проводится аналогичный эксперимент, основано на устаревшей информации. На «Электроне» года два назад действительно была организована маленькая бригада, работавшая неполный рабочий день. Но потом она исчезла (при реконструкции участка). В качестве причин ее ликвидации в отделе НОТ объединения привели ту «непреодолимую трудность», что неполный рабочий день будто бы снижал общую отчетную производительность труда: каждая работница, занятая в «полусменке», уверяли меня, входит в расчет как полноценная штатная единица.
Между тем в «Инструкции к составлению промышленными предприятиями отчетов о выполнении планов по труду», изданной ЦСУ СССР еще в 1973 году, черным по белому написано: «При определении производительности труда численность работников, работающих неполный рабочий день или неполную рабочую неделю, определяется пропорционально фактически отработанному времени».
Как ни странно, даже на тбилисских предприятиях знают об инициативе фабрики имени 1 Мая лишь в общих чертах. Но главная беда не в этом: все-таки знают, могли бы, следовательно, поближе познакомиться. Почему же не знакомятся, чего ждут?
После обстоятельных бесед с председателем Госкомтруда ГССР Русудан Александровной Джапаридзе, руководителями некоторых республиканских министерств, с председателем женсовета города Тбилиси Ниной Авксентьевной Жвания (она же заместитель председателя горсовета) я, пожалуй, рискну ответить на этот вопрос так: не преодолен еще психологический барьер. Слишком непривычна рабочая смена продолжительностью всего лишь четыре часа. Да и не все понимают, что такая организация дела выгодна предприятию.
Напрашиваются кое-какие предложения. Но о них чуть позже. Сперва еще об одном варианте удобного совмещения производственного и домашнего труда.
2
Кто такие надомники, пояснять не надо. История производства на дому уводит нас в давние времена, к домашней прялке, ковроткацким станкам, кустарному художественному промыслу. Незабываемы надомники военной поры, была среди них и моя мать. Десятки тысяч женщин в условиях полуголодного тыла и горькой эвакуации шили на дому для воинов белье, вязали теплые варежки и носки. Мастерили вещмешки, а из оставшихся лоскутков — бесценные солдатские кисеты. «Надомники» — почти еще не тронутый документальный сюжет из эпопеи Великой Отечественной войны.
Но война с ее совершенно особыми условиями давно позади. Кого может прельстить надомный труд сегодня? И какая от него выгода производству? На оба вопроса тбилисский (разумеется, не только тбилисский) опыт дает убедительные ответы.
Несколько лет проработала Ева Мееровна Хаханашвили на швейной фабрике «Надиквари». А потом подвело здоровье. Да так подвело, что трудиться в производственных условиях уже невозможно... А дома с любыми перерывами и в любое удобное время? Не только посильно, но и весьма полезно: отвлекает от мыслей о болезни, дает ощущение своей нужности обществу, а заодно и увеличивает материальный достаток семьи.
Пример фабрики «Надиквари» показывает, насколько широки и порой неожиданны возможности применения труда надомниц. Маленькая фабрика снабжает Грузию и другие республики предметами женского туалета. Продукция высокого качества, привлекательного вида, спрос на нее велик. И этому — прав директор Реваз Акакиевич Гуадзе — весьма способствуют Хаханашвили и ее подруги, изготавливая фурнитуру, а яснее — маленькие бантики-цветочки, которые затем пришиваются к «предметам», чем очень украшают их.
Материал — остатки кружев и цветного шелка. Оборудование — обыкновенные ножницы и иголка с ниткой. Двенадцать надомниц обеспечивают фурнитурой всю фабрику, зарабатывая за месяц по 100—120 рублей.
Для другой фабрики — трикотажной № 1 — трудится на дому Нелли Кобулия. Прежде она работала, как все, в цехе, на конвейере. Но... подрос сын, пошел в школу. Родители знают, насколько это трудный и ответственный период в жизни ребенка. Муж настоял, чтобы Нелли перевелась в надомницы. Директором фабрики Евелиной Захаровной Тавадзе такая возможность ей была предоставлена.
С Нелли Кобулией и ее сынишкой, теперь уже третьеклассником, я познакомился в складе надомного участка, где хозяйничает бригадир Надя Оганезова. Черноглазый мальчуган не без гордости наблюдал, как свободно, тоже по-хозяйски чувствует себя на фабрике его мама, как удовлетворенно, с одобрением принимает знакомая тетя (он не впервые здесь) мамину работу — трикотажные кофточки и платьица, на которых мама, чаще всего по вечерам, заделывает швы, пришивает кармашки, манжетики.
Но, конечно же, не ради одного авторитета у сына трудится Нелли. Оплата труда сдельная, выходит и сто и больше рублей в месяц. Тем более что организация дела безупречна: раз в два-три дня, по графику и предварительной договоренности, за каждой из 22 надомниц приходит фабричный автомобиль, доставляет работницу и ее готовую продукцию на фабрику, а затем с новой партией полуфабрикатов отвозит обратно домой. Никаких хлопот и со швейной и оверлочной машинами: специально выделенный механик регулярно проводит их профилактический осмотр на дому, а для непредвиденного ремонта приезжает по первому телефонному звонку.
Так участок работает уже два года. Все надомницы выполняют нормы, обеспечивают высокое качество на своих операциях — трудятся наравне с 300 основными работницами швейного цеха и пользуются равными с ними правами и привилегиями.
Все, казалось бы, превосходно. Но превосходно только... для двадцати двух. Почему надомниц так мало?
Этот вопрос мы вправе отнести не только к трикотажной фабрике № 1. Его часто задают в письмах читательницы журнала из разных городов. Я задал его руководителям ряда республиканских министерств и ведомств. И вот что мне ответили.
Заместитель министра легкой промышленности ГССР тов. Шецирули:
— В нашей отрасли довольно широкие возможности для развития надомной формы труда, но далеко не всегда удается обеспечить надомников оборудованием. Конечно, устанавливать дорогостоящие автоматы на дому никто не собирается. Но, допустим, тот же «оверлок» для заделки швов — машина простая и дешевая. На фабрике № 1 нехватка этих машин — единственное препятствие для расширения использования надомного труда.
Заместитель председателя правления Потребсоюза Грузии тов. Кипиани:
— На наших предприятиях около 300 надомниц. Было бы гораздо больше, если бы мы могли гарантировать им работу. К сожалению, нам и без того не хватает сырья. Туго и с автотранспортом. Это тоже серьезное препятствие, ведь нужно развозить по домам материалы и забирать продукцию.
Заместитель министра местной промышленности ГССР тов. Гвасалия:
— Надомники в нашей отрасли выпустили разнообразной продукции за прошлый год на 9 миллионов рублей. Чтобы изготовить эту же продукцию в цеховых условиях, пришлось бы создать дополнительные производственные мощности стоимостью в 3 миллиона рублей. Цифры впечатляющие, но экономический эффект был бы гораздо большим, если бы мы сумели обеспечить всех желающих трудиться на дому сырьем. Следовательно, наша задача — более инициативно и умело использовать отходы производства других отраслей, местные ресурсы, собственные фонды.
Не стану приводить другие ответы. Обобщая их, легко сформулировать выводы и предложения, которые напрашиваются сами собой.
Очевидно, при желании и при некоторой организационной перестройке многие предприятия могли бы создать условия для работы женщин неполный рабочий день или на дому, и это заслуживает всяческого поощрения.
Госкомтруду СССР, ВЦСПС, промышленным министерствам стоило бы разработать в помощь предприятиям практические рекомендации, как лучше организовать работу с применением неполного рабочего дня, надомничества — в первую очередь, конечно, для женщин, имеющих маленьких детей.
При подведении итогов социалистического соревнования, присуждении классных мест стоило бы учитывать и то, как предприятие заботится о создании женщинам лучших условий труда, как использует удобные для них графики гибкого и неполного рабочего дня.
Подобные конкретные действия как нельзя лучше соответствовали бы курсу нашей партии, направленному на дальнейшее улучшение условий труда и быта женщин.
Е. ПОЗДНИЙ
Тбилиси — Львов — Москва.

<- предыдущая страница следующая ->


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz