<- предыдущая страница следующая ->

СВОБОДНАЯ ТРИБУНА

ЧТО ТАМ — ЗА ПРАВЫМ ПОВОРОТОМ?
Григорий ВАЙНШТЕЙН,
доктор исторических наук

I
Бодрым и самонадеянным утверждениям лидеров перестройки об отсутствии альтернативы курсу перемен приходит, похоже, конец. Все тише звучат их речи о неспособности противников демократии и реформирования экономики решить проблемы нашего общества. Откат политики перестройки с завидным лукавством провозглашается в качестве курса подлинной реализации ее прежнего замысла.
С предельной откровенностью говорил об этом на недавнем Объединенном пленуме ЦК и ЦКК КПСС лидер российских коммунистов Полозков: «Теперь уже ясно всем, что перестройка, задуманная в 1985 году и начатая партией и народом как обновление социализма... не состоялась».
Можно, конечно, много рассуждать о причинах происходящих на наших глазах политических метаморфоз. Но в целом внутренние пружины правого поворота достаточно очевидны.
В результате руководители страны столкнулись с угрозой реальной утраты власти. Однако нынешний кризис они склонны объяснять не столько ошибочностью принимавшихся ими решений, не столько инертностью и неэффективностью собственной политики, сколько происками «деструктивных сил», разгулом «сепаратистских настроений» и злонамеренностью своих оппонентов.
Соответственно и вопрос о том, что же делать дальше, решен нашими руководителями во многих случаях не в пользу подлинного обновления тоталитарной системы. Предпочтение отдано ее реанимированию, оживлению еще сохранившихся ее институтов и ускоренному созданию новых структур власти, лишенных сколько-нибудь ясных функций, кроме «наведения порядка». Выход из кризиса решено искать не в изменении политики, не в радикализации перестроечных процессов и наполнении их конструктивным содержанием, а в «наведении порядка», в применении «жестких мер» и предоставлении «чрезвычайных полномочий» Президенту. Именно в повороте вправо увидели лидеры официальной перестройки наиболее эффективный способ взять ситуацию под контроль и единственную возможность удержать в руках ускользающий штурвал государственной машины в ставшей неуправляемой стране. Очевидно, им представляется, что достаточно навести порядок, вернувшись к некой смягченной и по возможности облагороженной форме тоталитаризма, обеспечивающей выполнение их решений, чтобы процесс, как говорит Президент, пошел.
Но дело сегодня не столько в уяснении причин и целей перемен, происходящих в политике союзных властей. В конце концов консервативный, антидемократический откат стал уже свершившимся фактом. И как бы этот факт ни хотели закамуфлировать разговорами о необоснованности подозрений в уступке Президента страны правым силам и возмущениями по поводу упреков в его адрес, налицо уже не просто стремление сместить вправо ось политической жизни общества. Налицо — движение по правому пути, успевшее в ряде случаев принять весьма откровенный в своей реакционности характер.
Поэтому гораздо важнее сейчас понять, какими могут быть истинные последствия правого поворота, попытаться уяснить и формы, которые он может принять, и его возможный результат.

II
События последних недель очень быстро показали, сколь неразумно было бы обольщаться по поводу «умеренности» форм наведения порядка в стране. Обретя наконец долгожданную свободу рук, «силы правопорядка» со слоновьей грацией ринулись вносить свою лепту в умиротворение общества. И армейская разминка в Вильнюсе уже успела продемонстрировать, что в идеале это умиротворение видится кладбищенской тишиной.
Естественно и то, что весьма важная роль в установлении этой тишины отводится подавлению голосов тех, кто не согласен с политикой властей. Голоса эти давно уже заставляют недовольно морщиться «инициаторов» нашей перестройки, то и дело вызывая их возмущенные окрики. В сегодняшнем же политическом сценарии, предполагающем любой ценой навести порядок, они и вовсе оказываются неуместными. И отнюдь не случайно, что в первую очередь воздушно-десантные части и подразделения омоновцев занялись захватом Дома печати в Риге и зданий радио и телевидения в Вильнюсе. После осуществленного Л. Кравченко бескровного переворота на Центральном телевидении реальное подавление органов информации в Прибалтике не оставляет сомнений в том, какая судьба уготована гласности. Похоже, что окончания дозволенных ей прежде речей «инициаторам перестройки» недосуг уже слушать. Да это и не скрывал все на том же Пленуме неутомимый Иван Кузьмич, отважившийся на такое вот откровение: «Нет у нас и гласности. Если раньше монополией на гласность обладала КПСС, то теперь эта монополия у противоборствующих с ней сил». Видите, как просто: не власти предержащие удушают гласность, а разные там демократы и радикалы. Сегодня под крики «Даешь объективность!» на людей зачастую обрушивается все более беззастенчивая дезинформация и откровенная ложь. Вряд ли можно считать неудачной обмолвкой прозвучавший из уст самого Президента призыв приостановить действие Закона о печати. Похоже, не остались втуне обращенные к Президенту всего пару месяцев назад слова одного из рассерженных деятелей культуры о том, что страна уже вдоволь «нахлебалась» за минувшие 5 лет «черной свободы» гласности, которую теперь нужно «ведрами вычерпывать из наших жил». На горизонте замаячил до боли знакомый облик «объективности», пестуемой в кабинетах многоопытных цензоров.
Конечно, смешно было бы отрицать необходимость усиления порядка в нашей меняющейся стране. И в условиях ее сегодняшнего кризиса подавляющая часть общества ощущает эту необходимость с особой остротой. Но тем, кто видит сегодня единственную панацею от всех наших бед в действиях по наведению порядка и связывает перспективы выхода из экономического кризиса не столько с кардинальным пересмотром принимаемых непоследовательных решений, сколько с принятием жестких мер, гарантирующих их осуществление, хотелось бы лишь напомнить предостережение испанского философа Ортеги-и-Гассета, сделанное им в 1930 году: «Любители порядка очень наивны, если они думают, что «силы общественного порядка» ограничатся тем, чего от них хотели. В конце концов решать станут они и наведут свой порядок». Первые достаточно мрачные черты этого нового порядка, к сожалению, у нас уже явственно проступили. Под внешне благообразной маской обнаружилась печально известная гримаса старого репрессивного режима. Диктатура — это уже, к сожалению, не плод чьего-то больного воображения. Это возникающая на наших глазах реальность.

III
Но не стоит обольщаться и по поводу возможной результативности замыслов правого поворота. Я уж не говорю о том, что первые признаки наступающей диктатуры тут же повлекли за собой новую активизацию и консолидацию всех демократических сил страны, ускорили сплочение республиканских лидеров в их противостоянии диктату Центра, вызвали самоизоляцию «сил порядка» и стимулировали новую волну выхода из КПСС.
Важнее то, что вместо запланированного успокоения общества игра армейских мускулов принесла уже сегодня лишь еще большую вспышку политической напряженности. Прибалтийские выступления «сил порядка» против безоружного гражданского населения обернулись новым витком социально-политической дестабилизации, спровоцировали усиление политического хаоса и возмущения не только в мятежных республиках, но и во всей стране. Пожалуй, лучшего подарка поборникам выхода из Союза придумать было трудно. И без того сомнительным перспективам участия ряда республик в заключении Союзного договора нанесен мощный удар.
Да, чисто внешне идея наведения жесткого порядка может выглядеть для кое-кого соблазнительной. Действительно, им может показаться, что все беды, переживаемые ныне обществом, рождены силами, выступающими за его кардинальную трансформацию, что трагедия страны состоит не в естественном крушении одряхлевшего режима тоталитарного господства, а в порождающих кризис власти «безответственных» нападках на этот режим и что достаточно применить силу для того, чтобы вновь эффективно заработали прежние механизмы управления и подчинения.
Две принципиальные ошибки лежат, однако, в основе подобного политического расчета. Одна из них — неверная оценка истоков общественного кризиса. «... Не заблуждайтесь.., — говорил в свое время П. Чаадаев.— Не варвары разрушили древний мир. Это был истлевший труп: они лишь развеяли его прах по ветру». И слова эти вполне применимы к характеристике нынешней ситуации в нашем мире «реального социализма». Вовсе не «злонамеренные» варвары политической амбициозности и национального эгоизма разрушают наше общество. Разрушение произошло изнутри. Те, кого наш Президент называет «деструктивными силами», создают лишь «порыв ветра» в нашей политической атмосфере, развеивающий и без того разрушившийся, истлевший труп прежней системы. Сохранить его на какое-то время, как реликвию, как призрак неоправдавшихся надежд, «силы порядка», очевидно, еще способны. Оживить его, вернуть ему дееспособность не властен никто.
Но еще важнее вторая ошибка: заблуждение союзной власти по поводу возможной реакции общества на запланированные и начавшие осуществляться силовые методы выхода из кризиса. Сторонники наведения жесткого порядка явно исходят из убеждения, что общество «созрело» для перемены курса. В атмосфере нарастающего недовольства отсутствием в стране реальной власти, охватывающего в последние месяцы все более широкие массы людей, расчет строится на том, что голоса поборников демократизации общества, возмущенных поворотом вправо, утонут в одобрительном хоре миллионов, жаждущих «стабильности». Однако, судя по опросам общественного мнения, приход к власти правых сил поддерживается не более чем 20—25 процентами населения.
Сторонники «порядка» могут скорее надеяться на другое: на апатию людей, их усталость, безучастность и, естественно, страх перед силой. И хотя, как свидетельствуют те же опросы, подавляющая часть населения решительно против возврата к временам «зрелого социализма», надежды на общественную апатию не так уж беспочвенны. Слишком часто в нашей истории властям уже удавалось опереться на инерцию общественного равнодушия. Слишком сильна еще в нашем общественном сознании традиция держаться своей хаты, которая, как известно, с краю. Не так уж глубоко изменилась природа этого сознания, о которой говорил еще Афанасий Фет, с горечью констатировавший, что у нас «никто не закричит, пока его не трогают, и потому поневоле будет кричать в одиночку». Все это так.
И тем не менее наше общество все же стало другим. Голоса солидарности раздаются в нем все громче и все чаще. Общество наше прошло все же путь от одиночек, протестовавших против подавления Пражской весны 1968 года, до миллионов, осудивших кровопролитие в Прибалтике в январе 1991 года. На этом пути было и возмущение событиями в Тбилиси, в Баку. На этом пути была и радость масс, обретших свой голос и ощутивших свою новую общественную роль. И только люди, очень ограниченные в самонадеянности своей репрессивной силы, могут возомнить сегодня, что они способны уничтожить все это одним лишь приказом о введении чрезвычайного положения. Тот, кто готовится отдать подобный приказ, должен отчетливо понимать: он не просто развязывает гражданскую войну в обществе, он сам окажется в состоянии войны со своим народом.
Да, болезненность, драматизм движения общества к демократическому обновлению могут быть многократно усилены таким приказом. Но он не сможет уничтожить потребность в этом обновлении, охватившую уже в последние годы огромные массы людей. Скорее, напротив, он обострит ее и отчетливее выявит силы, стоящие на пути этого обновления.
Важно и то, что сегодня общество обрело уже ряд институтов, служащих гарантами необратимости его потребности в демократических переменах. Многие из них еще, к сожалению, слабы. Еще недостаточно окрепшей выглядит правовая база демократической жизни. Еще сохраняется возможность приостановки новоявленными диктаторами процесса выработки новых демократических законов, как, впрочем, и отмены некоторых из уже принятых. Есть и опасность манипулирования рядом существующих законодательных положений с целью правового обоснования реакционных политических действий. И все же в стране уже существует новый расклад политических сил, в котором все более независимую и все более ощутимую роль играют организации и социальные движения, консолидирующие демократически настроенную часть общества. Конечно, для тех, кто привык полагаться на грубую силу и понимает только язык ее аргументов, все это может показаться не заслуживающей внимания мелочью. Но игнорировать это сегодня было бы опасным легкомыслием.
Однако наибольшей близорукостью было бы не учитывать значения такого гаранта обновления общества, как усиление политической независимости отдельных республик. Для преодоления этого препятствия на пути диктаторских поползновений союзной власти ей пришлось бы вступить в поистине губительный для нее конфликт с уже возникшими новыми институтами республиканской власти. Губительный потому, что речь сегодня идет уже не о бунте республик-одиночек, а об общесоюзном мятеже законно избранных органов власти против имперского диктата Центра. И даже столь желаемое, быть может, кем-то устранение с политической сцены фигуры Б. Ельцина, в наибольшей степени олицетворяющей этот мятеж, не способно повернуть вспять лежащие в его основе исторические закономерности.

IV
Рассуждая о возможностях правого поворота, следует вести речь не только о способности его сторонников осуществить свои замыслы, преодолев силы демократического сопротивления. В конце концов безрассудство репрессивной силы может толкнуть ее на самые крайние в своем политическом авантюризме шаги.
Но это лишь одна сторона дела. Речь должна идти также и о тех результатах, которые могут быть достигнуты в случае осуществления замыслов диктатуры. Кое о чем из того, что уже «достигнуто» силовыми методами, сказано выше. Это, однако, не все. Худшее, к сожалению, впереди. Не может сила заставить функционировать экономику. Это настолько очевидная истина, что доказывать ее имеет смысл разве что лагерному охраннику на лесоповале.
В равной мере абсурдным было бы в случае торжества правых сил рассчитывать и на продолжение жизненно необходимой нам сегодня помощи со стороны внешнего мира.
За использованием силы для наведения порядка в стране стоит полная экономическая катастрофа.
Я понимаю, что предупреждения эти могут вызвать лишь презрительно-снисходительную улыбку «прорабов контрперестройки»: «Ну, напугал. А то мы, глупые, не знали». И верно. Думать, что люди эти не ведают, что творят, так же нелепо, как считать, что ими движут соображения пусть и превратно понимаемой, но все же общественной целесообразности. Заботит их отнюдь не общественное благо, а собственная судьба — судьба людей, все благополучие которых покоится на сохранении прежних порядков и понимающих, что остаются не у дел в демократизированном, экономически благополучном и развивающемся по законам здравого смысла обществе. Я глубоко уверен, что реальные социально-экономические последствия правого поворота эти люди сознают прекрасно. Но, принося в жертву своим интересам интересы общества, они явно заблуждаются по поводу своей способности удержаться в седле. В задуманном ими контрперестроечном родео они все же плохо представляют, какого взбрыка следует ждать от оседланного ими общества.

V
Утрата руководством многих симпатий не только широких масс, но и демократически настроенной интеллигенции — свидетельство чрезвычайно важного для нынешнего развития общественного сознания освобождения народа от комплекса своей неполноценности, своей благодарной зависимости от оказываемых ему «сверху» благодеяний. Долгое время этот комплекс особенно прочно сковывал сознание прогрессивной интеллигенции, признательной Горбачеву за полученную из его рук гласность и за объявленные им планы преобразований.
Что-то удивительно извращенное было всегда в самой логике этой бесконечной благодарности, мешавшей дать принципиальную оценку текущей политике.
Когда-то Ф. Ницше говорил: «Существуют рабские души, которые доводят признательность за оказанные им благодеяния до того, что сами душат себя веревкой благодарности». Политические реальности последнего времени, пожалуй, окончательно помогли нашему общественному сознанию освободиться от душившей его долгое время «удавки благодарности», помогли многим найти в себе силы и гражданское достоинство, достаточные для того, чтобы начать оценивать Президента не по его прошлым заслугам, а по нынешним действиям.

VI
В свое время один из наполеоновских генералов, взглянув на поле битвы, нашел в себе мужество сказать: «Первое сражение проиграно. Но еще есть время выиграть второе». И, кстати сказать, действительно выиграл его. Сегодня, когда первый этап перестройки при всех своих завоеваниях в сфере гласности, активизации масс, не говоря уже об успехах в области внешней политики, в целом завершился поражением (если судить по степени приближения, а вернее сказать, удаления от главной цели преобразований — от экономического оздоровления общества), нужно, конечно, сделать все, чтобы переломить судьбу. Времени для этого остается все меньше.
Но можно ли выиграть второе сражение за обновление общества, отказываясь признать подлинные причины поражения в первом сражении и обращая оружие не против истинных противников этого обновления, а против его поборников? Уходя от признания кризиса «квазиперестроечной» политики осторожного уклонения от радикальных реформ, генералы этой перестройки теряют последние шансы предотвращения непоправимой беды.
Так что же по большому счету ждет наше общество там — за правым поворотом?
История сохранила глубокомысленные слова, сказанные одним не шибко грамотным большевиком в трудные для его партии июльские дни 1917 года: «Перед нами два вероянта: один — оптимальный, другой — пессимальный». Сегодня многие наши специалисты-политологи тоже исходят из того, что перед обществом открыты два «вероянта»: с одной стороны, «оптимальный», при котором удастся перейти от первого, увенчавшегося провалом этапа «квазиперестройки» ко второму этапу действительно радикальных преобразований; с другой — «пессимальный», означающий возврат к тоталитарной империи и окончательный крах перестроечных надежд.
Мне лично кажется, что нам уготован более сложный, «пессимально-оптимальный вероянт» — трехэтапный путь развития. Первый этап «квазиперестройки» мы уже прошли. Он исчерпал себя, продемонстрировав уже свою бесплодность. Во второй этап — этап «контрперестройки» — мы вступили. Сегодня трудно сказать, сколь далеко зайдут правые силы в осуществляемом ими повороте, каким реальным содержанием наполнится тенденция к установлению новой диктатуры. Но ясно, что суть второго этапа — возврат назад. Однако ничего, кроме силового продления существования агонизирующей, недееспособной власти, этап этот дать не может. Он неизбежно завершится провалом. А движущие силы «контрперестройки» окажутся погребенными под развалинами окончательно разрушенной ими экономики и обломками империи, погибшей в борьбе за ее сохранение. И тогда настанет черед третьего этапа — подлинно радикального реформирования общества.
Иными словами, мы находимся сейчас где-то в середине того цикла общественных перемен, который со своими особенностями, в своих конкретных формах, но все же был уже пройден в 80-е годы рядом стран Восточной Европы. Там, как известно, тоже была вначале попытка осуществить половинчатые, ущербные реформы, обусловленная осознанием экономической бесперспективности прежнего пути. Там был и период репрессий, отразивший усиление позиций консерваторов, которые воспротивились этим реформам, поняв, что на карту поставлена их судьба и что им грозит потеря власти. И наконец, в результате дальнейшего кризиса экономики там произошел общий поворот в сторону подлинно глубоких, радикальных реформ, приведший к рождению новых политических систем. Конечно, можно сказать, что невмешательство советских войск позволило реализовать этот поворот. Но верно и то, что стремление восточноевропейцев к изменению своих прогнивших режимов было столь велико, что подъем масс произошел, несмотря ни на память о таких прежних вмешательствах, ни на существовавшую все же опасность нового вмешательства.
Этот цикл общественных перемен завершился в Восточной Европе не просто потерей власти господствовавших до этого политических сил. Их попытка воспротивиться обновлению общества привела к их оттеснению на обочину политической жизни и нанесла столь мощный удар по проповедуемой этими силами социалистической идее, что она уже вряд ли от него оправится.
Нам не дано нынче знать, как много времени займет прохождение этого исторического цикла общественных перемен в нашей стране, хотя динамизм развития, обретенный обществом в последние годы, говорит о том, что процесс, занявший в Восточной Европе десятилетие, может уложиться у нас в более сжатые сроки. Правда, в последнее время неудачи в общественных преобразованиях породили в массах настроения политической апатии, несколько затормозив развитие демократических ориентации. Однако наступление сил реакции тут же повлекло за собой новую динамизацию прогрессивных, демократических сдвигов в настроениях общества.
Не дано нам знать и то, какие конкретные формы примет в специфических условиях нашей страны процесс общественно-политических перемен и каковы будут черты той политической системы, которая возникнет на развалинах «контрперестройки». Но сам по себе осуществляемый ныне правый поворот объективно способствует приближению исторически неизбежного третьего этапа. В случае осуществления эксперимента с «наведением порядка» в более мягких, изощренно-правовых формах возрастает возможность сравнительно безболезненного (по типу восточноевропейского) оттеснения правых, тоталитарных сил с политической авансцены. Иной же, прямолинейно-грубый, жесткий вариант отката к диктатуре, охотников до которого в наших условиях может, увы, найтись больше, вызовет и более мощную волну общественного отпора. В этом случае борцов за позавчерашние идеалы ждет полное политическое небытие.
В целом же в исторической перспективе нынешний контрперестроечный поворот лишает сколько-нибудь пристойного политического будущего сторонников нашей «бессмертной идеи», закладывая основы ее широчайшего отторжения завтрашним обществом. И чем большую цену придется заплатить ему за стремление правых сил удержать общество на втором этапе, тем бесперспективнее и драматичнее окажется будущее самих этих сил.
Есть, очевидно, смысл сегодня, переиначив Александра Галича, сказать: движенье налево начинается с правой ноги.

<- предыдущая страница следующая ->