скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

ПРИГОДИТСЯ ВОДЫ НАПИТЬСЯ...
Борис СМИРНОВ

Ну вот и снова журналисты провинились: очень много пишем в газетах и журналах (теперь, по нынешней чиновничьей моде, надо бы выразиться «красивше» — в средствах массовой информации) о приходящих из-за рубежа посылках! Слишком уж захвалили, мол, иностранных благодетелей! Даже со съездовской трибуны по этому поводу прозвучало неудовольствие... Кто же возражает — и в похвалах, конечно, надо знать чувство меры. Вот только не могу, как ни стараюсь, припомнить случая из прежней, «доперестроечной» журналистской практики, когда кто-то не то чтобы с высокой трибуны, а даже в разговорах с глазу на глаз упрекнул бы прессу, выражаясь тем же кабинетным слогом, в «чрезмерно эмоциональной оценке наших новых успехов на путях дальнейшего улучшения...» — и так далее. Впрочем, извините, забыл уже правила игры: это «их», буржуйские успехи хвалить нельзя, а наши-то можно, пожалуйста!
Ну, что же, тогда не грех и похвастаться своими достижениями в вопросе освоения, то есть усваивания помощи посредством... Тьфу, тьфу, чур меня от этого корявого языка! Хочу просто сказать, что наша система смогла себя показать хоть в чем-то достойно: добрые люди в разных странах захотели нам помочь, и у нас, против обыкновения, пока не особенно им мешают. Смогли же ведь, забыв о своей пресловутой сверхбдительности, закрыть глаза на визы и штампы, почти настежь открыть таможенные границы для поездов, грузовиков, самолетов и пароходов с иностранными посылочками! Смогли буквально в считанные часы организовать для этих грузов конвои, группы сопровождения и все такое необходимое, чтобы не растащили эти посылочки прямо с колес... По Москве уже легенды ходят: раскрывает старушка дверь, а перед ней два автоматчика с большой коробкой всякого съестного добра — распишитесь! Я сам слышал, как генерал милиции успокаивал священнослужителя: не надо волноваться, если вашему приюту адресовано продовольствие, к вам оно и попадет, сообщите только, когда этот грузовик будет на границе в Бресте — мы обеспечим охрану и сопроводим до самых ворот... Ну почему же не сказать доброго слова о милиции, о специальных группах КГБ, которые эти, согласитесь, оригинальные функции исполняют четко и деловито? На брифинге в российском МВД прозвучали слова, от которых все журналисты как-то недоверчиво замерли, и заместителю начальника службы общественной безопасности А. Н. Куликову пришлось даже повторить: не пропала ни одна из упаковок грузов благотворительной помощи! Правда, генерал-майор тут же уточнил: нет пропаж при транспортировке, за которую отвечает вместе с КГБ его служба. И еще добавил: пока нет пропаж...
Это не такое уж простое дело — обеспечить сохранность подарков, особенно в наших условиях. Надо думать, до сих пор на московском Рижском рынке продаются куртки типа «Аляска» времен спитакского землетрясения — эти подарки, похоже, так и не долетели до Армении.
Много чего не дождались чернобыльцы — факт общеизвестный. Неужели наконец с этим мерзейшим явлением покончено?
— Представляете, — говорит А. Н. Куликов,— садятся ночью в Шереметьеве два больших самолета. Тысячи посылок, адрес один: «Германия — СССР». Куда, кому доставлять? А с границы сообщение: подошел очередной караван грузовиков, адрес такой же. Кроме охраны, надо обеспечить стоянки по трассе, заправку машин...
Сочувствуя, для себя я все-таки решаю: хорошо, что генералы вникают в такие тонкости. Лучше, конечно, располагать хотя бы лейтенантами, которым такие проблемы были бы по плечу, но что поделаешь, если у нас любой «незапланированный» за полгода до своего приезда иностранец становится «ЧП столичного масштаба». Интересно, на каком «уровне» — генеральском или лейтенантском — решались все проблемы с этими посылками в той же Германии? В момент собрать, рассортировать, погрузить, составить скрупулезные описи... В нашей «Неделе» опубликована памятка — что уложено в фирменный продовольственный пакет: точный перечень, пятнадцать наименований, все в граммах, калориях. Увы, немцы знают, с кем имеют дело, и подумали о том, чтобы у нас труднее было все разворовать.
Все равно воруют...
Не во время, слава Богу, транспортировки. И, кажется, не у немцев: у них с грузами почти всегда сопровождающие, чаще всего журналисты. Беда начинается там, где за распределение посылок берутся специальные комиссии, созданные по президентскому Указу. В них, разумеется, тоже генералы — штатские, конечно. Нет-нет, никто не обвиняет ни всех вместе, ни каждую комиссию в отдельности — нам, журналистам, просто не дают факты. Проскочило сообщение, что «засыпалось» на воровстве из посылок (не целиком, а по частям, чтобы не заметили) руководство районного Общества Красного Креста в Москве — о, позор-то какой, на весь мир! Говорят, что-то подобное было и во Владимире... Следите за газетами! Кому-то из репортеров повезло: видел, как австрийцы на московской улице прямо с машин раздавали людям пакеты с апельсинами. Звонят старушки — жалуются, что в «их» пакетах кто-то покопался...
Опять предчувствую упреки: вот, дорвались эти журналисты до «жареного», им только грязь подавай, чтобы чернить свою страну! А ведь уже надоело оправдываться, риторически вопрошать: кто же чернит (не словами, а делами), кто ворует по-черному не то что ящичками, а целыми составами и складами, кто поднимает истеричный крик о неприкосновенности «стратегических запасов», в то время как коварный бундесвер (чувствуете удар со стороны НАТО?) отдает нам 280 тысяч тонн продовольствия из своих резервов? Конечно, распустившаяся пресса во всем виновата — молчали бы, и никто не узнал бы не то что о позоре, но и вообще, что у нас... ну... временные перебои в связи с недопоставками...
А мне опять надо собираться в больницу, в Сокольники, к маме. Возьму из дома ложку, нож, дощечку для резания хлеба, термос с чаем. Стеклянную баночку с крышкой, чтобы в редакционной столовой запихнуть туда котлету с картофельным пюре. На дверях больничного отделения, правда, висит строгое предупреждение — родственникам разрешается больных кормить только в исключительных случаях! — но все родственники без исключения приходят сюда вот так же, с вилками и ножами в кошелках, и так было все восемь лет, что я сюда хожу. Кстати, я пробовал узнать у старшей сестры: может, сюда, к этим выстриженным «под ноль» старушкам в застиранных, драных халатах, тоже пришла иностранная помощь?
— Что вы, мы и не ждем, нам никогда не достается ничего такого!
— ???
— Больница-то у нас психиатрическая! Сами знаете, какая слава. Считается, что здесь невинных людей мучают. Кто нам будет помогать? Так уж нас газеты расписали!
Опять пресса во всем виновата... Пожалуй, помолчу, не буду дальше распространяться на эту тему. Мама-то ведь одна.

Фото Анатолия БОЧИНИНА.


АКТУАЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ

КАК-НИБУДЬ ПЕРЕЗИМУЕМ. А ДАЛЬШЕ?..

Александр Львович ЯНОВ окончил исторический факультет МГУ, защитил диссертацию по русской истории.
Его работа «История политической оппозиции в России» вызвала недовольство властей. В 1974 году Янов эмигрировал в США. Ныне — профессор политических наук Нью-Йоркского университета.
С ним беседует корреспондент «Огонька» Ася КОЛОДИЖНЕР.
— Александр Львович, вы политолог, много лет изучаете политическую динамику русской истории. Удавалось ли вам предугадать ход событий в нашей стране? Могли ли вы предполагать в 1974 году, что возможна радикальная политическая реформа в СССР?
— Я анализировал советский период в ретроспективе русской истории и считаю, что сущность русской истории состоит в борьбе реформы против контрреформы, России против России. В 1974 году я думал, что реформа начнется здесь через десять лет. В апреле 1985 года, выступая в одном из американских университетов, я говорил о радикальной политической реформе в России, мне не поверили... Большинство американских советологов считало СССР тоталитарным государством, в котором невозможны никакие политические изменения.
— Считаете ли вы кризис обязательным спутником всякой радикальной реформы, революции?
— Революция и реформа — это противоположные понятия. Революция сметает старую элиту и приводит новую. Реформа в отличие от революции предполагает длительный период сосуществования старой и новой элит. Конечно, старая элита будет ставить палки в колеса, и в стране неизбежен кризис. Сложность реформы в том, что от нее ждут революционного действия. Это естественное стремление людей, не имеющих политического опыта. Но если эта реформа превратится в революцию, то это будет контрреформа с непредсказуемыми последствиями...
— Как же нам преодолеть кризис? В чем вы видите выход?
— Необходимо, чтобы выход из кризиса происходил в три этапа. Первый этап — краткосрочная стратегия выживания.
— В чем заключается эта стратегия?
— Нужно собрать примерно 25 миллиардов долларов. Есть 15 миллиардов — остатки брежневского нефтяного бума в швейцарском банке на счету Советского Союза. Это на черный день, но он уже наступил. Я не говорю, что их нужно потратить, но под них можно одолжить. Есть еще 10—12 миллиардов — так называемые стратегические резервы, на случай длительной войны. Директор «Планэком», самой авторитетной в Америке организации, занимающейся этими вопросами, сказал, что здесь есть стратегические резервы, никому не принадлежащие. Когда-то они были на балансе Министерства обороны. Тогда готовились к третьей мировой войне, и все зарывали драгоценные металлы. Есть на 5 миллиардов долларов советской собственности за рубежом: земля, дома, посольства. Один дом на 67-й улице в Нью-Йорке, где миссия ООН, стоит полмиллиарда долларов. Нет необходимости продавать все это, но можно заложить, одолжить необходимую сумму.
Мы можем найти таким образом 30 миллиардов долларов на полтора-два года и поднять за полгода до среднеевропейского уровня стандарты жизни. Тогда правительство получит поддержку, необходимую для перехода к рынку. И Запад будет воспринимать вас как серьезных партнеров. Это несерьезное партнерство — когда вы начинаете с того, что идете с протянутой рукой.
— Но ведь придется отдавать, а наш промышленный потенциал...
— Россия имеет высочайшего качества промышленность, нигде в мире такого нет. Это военная промышленность. Ее надо перестроить на создание тончайшей современной технологии. Поставить глобальную задачу — вывести страну на передовые рубежи в мире. Если думать о перспективе за пределами 2000 года, начинать надо сейчас. Глупо разбазаривать такой гигантский потенциал.
Конечно, нужна конверсия, но не та, о которой говорят сейчас.
— Когда вместо ракет делают кастрюли, стиральные машины?
— Да, получаются невероятно дорогие стиральные машины и плохого качества. На предприятиях военно-промышленного комплекса собраны лучшие научные и рабочие кадры, талантливые ученые. Они ни в чем не испытывали недостатка, они говорили: «Нам надо» — и получали самое лучшее. У них есть представители на каждом заводе, отбирающие продукцию высокого качества. Пусть они останутся привилегированной областью, пусть сохранят свои кадры. Но работают не на войну, а на мир. СССР — это зона экологического бедствия. Только ваша военная промышленность сможет создать экологически чистые технологии. Терять этот комплекс нельзя. И российское, и союзное правительства под конверсией понимают переход на производство потребительских товаров. Превратить тяжелую промышленность в легкую — нелепая задача. Правильное использование, перепрофилирование военно-промышленного комплекса позволят вывести страну в перспективе на ведущие роли в мировой политике и мировой экономике.
— Ну, это за «пределами 2000-го»... Если мы в ближайшее время не решим свои экономические проблемы, нас, вероятно, ждут тяжелые времена, и военно-промышленный комплекс может оказаться в другой роли...
— Да, в такой ситуации народ может захотеть порядка любой ценой. Единственный способ заставить людей стремиться к «сильному государству» — довести страну до такого беспорядка, когда «порядок» покажется мечтой. Это надо предотвратить, иначе не избежать катастрофы... Сегодня власть в стране теряет авторитет, и в этом корень кризиса. Указы издаются, никто их не исполняет, от такой власти разбегаются республики. «Власть» по-английски имеет два различных значения: одно — это сила, другое — авторитет, они друг без друга не существуют. Правительство не может силой заменить отсутствие авторитета.
— Как власть может восстановить утраченное доверие?
— Надо накормить людей, обеспечить товарами. При этом придется исключить всю торговую сеть. У вас транспортные заторы, все раскрадывают, припрятывают, ждут, когда цены вырастут. Нужно отдать все здоровому ядру кооперативов, в лучшей своей части — это деловая элита страны, честная элита. Есть колоссальные военно-транспортные средства. Их нужно поставить на службу мирному делу. Создать специальные гражданские комитеты по всей стране.
Вашу торговую сеть невозможно исправить. Эти люди коррумпированы до мозга костей, с ними ничего невозможно сделать.
Возможно, продавать товары нужно прямо с грузовиков, на которых их доставляют. Ночью охранять грузовики, чтобы не грабили.
Есть еще ресурсы, о которых говорит Артем Тарасов,— вторичное сырье.
Есть устаревшие танки, которые не могут уже служить в качестве вооружения, но они сделаны из первосортного металла, их можно продавать как металл. Разумеется, все это не заменит реформу, но это ее защитит. За два года это даст возможность перейти к рынку. Пусть переход осуществляется при сочувствии народа. Я говорю сейчас только о краткосрочном этапе, о том, как перейти к рынку, не спровоцировав «генерала». Потом наступает среднесрочный период, и вот тогда становится действительно страшно. Настоящий политический кризис впереди. Когда возникнет рынок, в стране будет усугубляться социальное неравенство. В России с ее артельной, общинной культурой это станет причиной тяжелейших переживаний для людей. Вот тогда ОФТ может получить огромное число сторонников.
— Тогда, вероятно, победит тот, кто будет говорить о социальной защищенности... Обилия товаров будет недостаточно?
— На среднесрочном этапе нужна будет совершенно иная стратегия. Страна продает сейчас в огромных количествах золото, сбивая цены на мировом рынке. Вы не хотите продавать вторичное сырье и продаете золото! Специалисты утверждают, что если бы СССР на год воздержался от его продажи, то цены могли бы подняться на 35—40 процентов. А если бы на два — удвоиться. Вот тогда Союзу имело бы смысл выходить на рынок. Ваше правительство продает золото по низким ценам, чтобы поддержать свой сиюминутный авторитет. Предприниматель никогда не поступит подобным образом.
— Вы говорите, что рациональное перепрофилирование и использование военно-промышленного комплекса сделают нас лидерами после 2000 года. Допустим, два года мы сможем прожить под прикрытием «товарного щита» — тех 30 миллиардов долларов, о которых вы говорили. Но ведь остается еще восемь лет... А наша промышленность хромает на обе ноги.
— Стране предстоит четвертая индустриализация. (В других странах эта болезненная процедура совершалась один раз.) Каждый раз это была жесточайшая контрреформа. Первая индустриализация — при Петре I. Тогда Россия одним скачком оказалась впереди Европы всей. Вторая — при Александре III, последняя — при Сталине. При первых трех страну ограбили, для того чтобы индустриализировать. Четвертая должна стать последней, и совершить ее предстоит в условиях перехода к демократии, в условиях реформы. Для того чтобы облегчить тяготы этого периода, стране понадобится спонсор.
— Снова брать кредиты? Просить валюту?
— Не просить! Тогда нужно будет обращаться к интересам, искать среди могущественных локомотивов современного мира — подобных США после второй мировой войны. Может быть, это Япония. Конечно, если удастся решить вопрос о Северных территориях. Это важнейший вопрос, в котором едины все политические партии Японии. В Техасе на совещании «Семерки» японцы наложили вето на проект помощи Союзу, предложенный президентом Бушем. Причина — Северные территории. Это национальный комплекс японского народа. Они не заключат мирный договор ни на каких других условиях. Сейчас Япония — богатейшая страна, и СССР так же, если не больше, нужен Японии, как и Япония — СССР. Японцы на 90 процентов зависят от ближневосточной нефти. Почему же не демонополизировать Ближний Восток? Сибирь даже сейчас, в условиях упадка, больше производит нефти, чем Саудовская Аравия. Из скважин берут 20 процентов, для рационального использования месторождений необходимы западная технология, капиталовложения, нужен менеджмент. Сейчас американцы из-за того, что возросли цены, возвращаются к старым скважинам. В свое время они тоже взяли 20 процентов, но они руководствуются рынком: когда нефть стоила дешево, выгоднее было покупать. Советские скважины используются нерационально из-за отсутствия высоких технологий. На японском рынке должна быть конкуренция между Ближним Востоком и Советским Союзом. Сотрудничество с Японией на среднесрочном этапе поможет преодолеть политический кризис.
— Третий период вы связываете только с трансформацией военно-промышленного комплекса?
— Это период, когда мир вступит в постиндустриальный технотронный век. И цениться будут идеи, а не умение по 20 часов работать. Россия — это страна интеллектуально баснословно богатая.
Здесь масса талантливых людей, но весь этот гигантский потенциал наперегонки стремится отсюда убежать. Важно, чтобы у нас не только можно было выжить, но и нормально существовать. Идеи стоят деньги, за идеи нужно платить.
Здесь люди привыкли думать, общаясь. Там этого не бывает. Человек на Западе может безбедно прожить, имея одну идею в жизни. А эта страна настолько богата идеями, что они в ней ничего не стоят. Они почти никогда не воплощаются в жизнь. Профессор Леонтьев говорил мне: «В Японию я ездил 46 раз. Я приезжаю и предлагаю какую-нибудь идею, через несколько месяцев они, все выполнив, спрашивают, что им делать дальше».
В Москву он приехал и предложил бесплатно внедрить в СССР технологию переработки изношенных шин, а сырье и покрышки бесплатно доставлять из Америки. Там невыгодно этим заниматься, так как новые покрышки настолько дешевы, что никто не будет покупать восстановленные. Горы отработанных шин — бедствие США, их нельзя сжигать — это экологически небезопасно, но восстановление — экологически чистое производство. Американцам оно невыгодно, но у вас нехватка этого товара, а вам его предлагают бесплатно. Но дальше разговоров дело не пошпо. Поэтому профессор Леонтьев говорит, что не любит ездить в вашу страну. Он не может помочь тем, кто этого не хочет.
— Вы считаете, что Япония захочет нам помогать?
— Так делается в XX веке. Американцы вложили огромные деньги в восстановление Германии и Японии. Они воссоздали их. Рисковали, выиграли. Первое время в Японии было еще хуже, чем здесь. Парламент был неработоспособен. Никто не верил, что из Японии когда-нибудь выйдет толк, я имею в виду демократизацию.
— Материальная помощь способствовала установлению демократии?
— Не только. Раньше были постоянные конфликты между либеральными демократами и социалистами. Либеральные демократы считали, что социалисты — это агенты коммунистов, а те считали демократов агентами американского империализма. Если вы друг друга считаете агентами, то вы соответственно друг к другу относитесь. В парламенте были настоящие драки, а поскольку оккупационные власти не имели права входить на территорию парламента и их разнимать, то они дрались до полного истощения. Прошло время, прежде чем они договорились. Сейчас в Союзе тоже никак не могут договориться. Мне странно слышать, что тот или этот был коммунистом. Люди почему-то не верят, что можно искренне пересмотреть свои убеждения. Врагами могут быть и коммунисты. Настоящая пиния фронта проходит между теми, кто хочет демократических преобразований, и изоляционистами. Они могут быть социалистическими изоляционистами и утверждать, что «не могут поступиться принципами», пусть все рушится. И патриотическими изоляционистами, рассуждающими о самобытности и недопустимости европеизации. Начинается с философских рассуждений, как у славянофилов, а потом переходит в область политики.
— Александр Львович, вы противник имперского национализма. За что некоторые считают вас русофобом. Русскую историю вы изучаете почти сорок лет. На Западе о вас пишут как об «ученом замечательной интеллектуальной оригинальности». Отрицаете ли вы национальные особенности в нашем государственном устройстве, особый, отличный от Запада путь России?
— Западному пути противостоит не самобытность, как утверждает «Наш современник», а изоляционизм.
Еще Николай Бердяев писал: «То, что воспринимается как «европеизация» России, совсем не означает денационализации России». Испанцы, французы, немцы совсем непохожи друг на друга. Единственное, что их объединяет,— это демократия. У них есть источник самодвижения. Вот это и есть европейское, вот это и есть западничество. Демократия не может уничтожить ничьей самобытности. Именно когда началось национально-освободительное движение против британской короны, за океаном восторжествовали идеи Шарля де Монтескье. Замечательный философ и писатель считал в середине XVIII века, что Европа идет к деспотизму. Тогда он написал свой «Дух законов».
Шарль де Монтескье утверждал, что государство по самой своей природе не может быть добрым и справедливым. Оно всегда стремится вас поработить. Проблема заключается в том, чтобы вытащить у него когти. Для этого необходимо разделить власть. Чтобы законодательная воевала с исполнительной, судебная — с законодательной...
Получается неэффективное, медленное, слабое государство. Но только такое государство и может быть демократическим. Государство — это зло — вот главная идея западничества. Изоляционисты, какими бы идеями они ни прикрывались, всегда за сильное, хорошее, правильное, справедливое государство. А его просто не бывает.
— Сильное, правильное, справедливое демократическое не бывает. Но бывает сильное военное. Изоляционисты мечтают о генерале?
— Да, им нужна именно такая власть. На марксистских изоляционистов надежда пока плохая, они непопулярны. Не признают частной собственности, против передачи земли. Так что генерал пойдет к националистам. Они его и «узаконят». Они дадут землю крестьянам. Они сделают то, что не решается сделать Горбачев. И их будут слушать, потому что за ними генерал, которого страшно ослушаться. Потом «малый народ» обвинят уже не только в революции, но и в перестройке. Вот он, самобытный путь, и никакого западничества.
— Это возможно?
— Очень возможно. Если дети будут мерзнуть, если свет отключат...
— Правительство, Президента тоже не пощадят?
— Горбачева обвинят в том, что он умиротворял «малый народ», для него делал перестройку. Да ведь и уже обвиняют...
— Неужели люди захотят порядка такой ценой?
— Самое главное орудие — это крик о порядке. Когда в Нью-Йорке случилась авария на ТЭЦ, город был разграблен. Представьте себе, что будет здесь...
— Ваш прогноз не утешает!
— Мы недавно встречались со Шмелевым, он говорит, что инстинкт подсказывает ему: мы перезимуем. С ним согласен Станкевич. Может быть, инстинкт не самое лучшее в этом случае, но все-таки это аккумуляция опыта. Мой опыт подсказывает то же самое. Поскольку все эти инстинкты совпадают, давайте допустим, что эту зиму мы переживем.
С Союзом происходит, собственно, следующее: совершается запоздалая попытка великой имперской державы прорваться к политической модернизации. Россия уже делала 13 таких попыток за 500 лет. Все они оканчивались трагически. Последняя была между 1905 и 1917 годами. Вначале были баррикады, стрельба, террор. Потом пришел 1907 год и наступила нормализация. Людям казалось, что все худшее позади. Но это была фальшивая нормализация. После 1907-го шел 1917-й, и вот этого никто не ожидал. Точно так же было в Германии. В 1919 году провозгласили Веймарскую республику, и до 1923 года она мучилась в корчах. Развалилась финансовая система — еще хуже, чем здесь. А потом 1923 год: фашистский путч в Мюнхене и коммунистический путч в Гамбурге. 1923 год был низшей точкой. А потом все кончилось. Подавили эти путчи. Все появилось, провели финансовую реформу. Казалось бы, преодолели, но самое страшное было впереди — 1933 год.
— То же ждет и нас?
— Проблемы такого рода, по моему мнению, не имеют решений на внутренней политической арене. Только помощь мирового цивилизованного сообщества могла бы радикально изменить ситуацию. Запад должен почувствовать себя тылом сражающейся армии реформаторов. Только тогда радикальная политическая реформа в России станет необратимой.

Фото Владимира БОГДАНОВА


ОГОНЁК

ПРЕДСТАВЛЯЕМ ГАЛЕРЕИ СТРАНЫ

ЛЕНИНГРАДСКАЯ «АННА»
Наталья ТРОЕПОЛЬСКАЯ

Господа, что мы ломимся в открытую дверь? Доказываем, что торговать искусством можно и нужно цивилизованно. Даже в наших условиях. И есть немало предприимчивых людей, в этом деле преуспевших.
С идеей все понятно. Поговорим конкретно. Ведь за последние года два в стране возникло несколько десятков разнообразных галерей. Некоторые из них уже прочно стоят на ногах, но, разбросанные по улицам Москвы, Ленинграда, Киева и т. д., пока еще плохо ведомы широкому зрителю. А жаль. Ведь у нас так мало осталось возможностей выбора. Еще недавно можно было задуматься, какой сыр выбрать — рокфор или швейцарский, скажем, а вот с искусством приходилось сдаваться на милость монополиста — Союза художников или Министерства культуры. Теперь все забавно перевернулось. Сыра нет — хватаем просто «еду», зато с искусством стало веселее. Хотите концептуалистов? Пожалуйста. Вам ближе традиционный реализм? Нет проблем. Если вы, конечно, живете в Москве, Ленинграде, Киеве и т.д. Ну, а если нет — мы постараемся рассказать о лучших галереях. И начнем с Ленинграда.
Не надо думать, что «Анна» буквально принадлежит Анне. Галерея — и юридически, и финансово — подчиняется своему основателю — внешнеторговому объединению «Ленинград-Импэкс». Но если оставить в стороне ту частность, что частной собственности у нас пока нет, галерея, конечно, результат деятельности ее настоящей хозяйки — Анны, миниатюрной и невероятно энергичной женщины. «Анна» — не выставочный зал, за шторами на первом этаже одного из зданий по улице Плеханова находится офис. После звонка в дверь вас (надеюсь, не только корреспондентов «Огонька») встречают весьма радушно и хлебосольно. К вечеру тут вообще жизнь кипит — художники приходят обсудить дела, планы выставок, серьезные покупатели — условия сделок, телефоны, как положено, надрываются и на кухне свистит чайник. Но все эти милые детали не имели бы значения, если бы не картины. Коллекция «Анны», сложившаяся во многом благодаря дружеским отношениям с ленинградскими художниками — и мэтрами, и молодыми,— это серьезное собрание. Согласитесь, если есть возможности продавать картины за валюту (надеюсь, у «патриотов» это не вызывает негодования?), советскому галеристу нужно приложить немало усилий, чтобы уговорить художника сотрудничать. Впрочем, помимо женского обаяния, Анна весьма успешно хлопочет и о мастерских для художников, и о каталогах, и о престижных выставках. География их — не только Ленинград, но и ФРГ, Англия, Швеция, Норвегия, другие европейские страны. Все это нелегко, но, не вдаваясь в подробности и технологию финансового существования, заметим, что истории о богатых советских галеристах — только сказки. Чтобы осуществить интересный проект, нужно заработать деньги — для этого часть работ продается в импровизированном салоне на Невском проспекте, в интерьерах шведской гостиницы «Резо-отель». В общем, голова галериста болит о многом. К тому же специфика «Анны» (в отличие от московских галерей) в том, что здесь есть специальный худсовет, контролирующий, чтобы лучшие из работ не ушли за границу. Трудно сказать, хорошо это или плохо, по-моему, в этом есть определенная форма нажима на галерею (ведь не Левитана же тут продают?), но пока основная коллекция «Анны», с которой мы вас сегодня знакомим, неприкосновенна.
Характерно, что многие из советских галерей желали бы создать музей современного искусства, для которого «неприкосновенные» коллекции и берегутся. Дай-то бог, чтобы это стало реальностью (хотя тогда мы будем иметь по меньшей мере три таких музея!), но «Анна» уже и так подарила Русскому музею несколько картин, на которые музейные эксперты «глаз положили». То же, кстати, сделал и директор нью-йоркского Метрополитен-музей, что для всякой галереи только в плюс.
Лицо галереи — ее коллекция. Собрание «Анны» составляют работы сильных, интересных художников, таких, как Владимир Овчинников, Александр Гуревич, Владимир Духовлинов, других известных мастеров, которые в профессиональном кругу в рекомендациях не нуждаются. Есть и молодые — Александр Менус и Александр Подобед, например.
Разумеется, о каждом из них нельзя сказать: «художник галереи «Анна». Они — вольные птицы. Но то, что их работы достойно представляют эту коллекцию, безусловно, говорит об уровне галереи. Впрочем, у вас есть шанс оценить это самим.

Александр ГУРЕВИЧ. ПОРТРЕТ А. Д. САХАРОВА.
Александр ГУРЕВИЧ. ЮДИФЬ.
Александр ГУРЕВИЧ. ЭМИГРАНТЫ.
Владимир ДУХОВЛИНОВ. ТРУБАЧ.
Владимир ОВЧИННИКОВ. ПЕРЕД НАРОДОМ.
Владимир ОВЧИННИКОВ. СВЯЗАННЫЙ АНГЕЛ.
Владимир ОВЧИННИКОВ. КРАСНЫЙ УТЮГ.
Александр КОНДУРОВ. СТЕНА.
Сергей СТАРОДУБЦЕВ. КРАСНЫЙ ИНДЮК.
Елена ФИГУРИНА. СБОР ПЛОДОВ.

<- предыдущая страница следующая ->