<- предыдущая страница следующая ->

Хронология событий, связанных с жизнью Прокудина-Горского:
1860-е. Покорение Кавказа.
1863. В Муроме (Владимирской губернии) родился Сергей Михайлович Прокудин-Горский.
1870-е. Покорение Средней Азии (Хива, Бухара, Туркестан).
1878. По инициативе Д. И. Менделеева был организован V фотографический отдел Императорского Русского Технического Общества.
Конец 1880-х. Прокудин-Горский изучает естественные науки в Санкт-Петербургском технологическом институте (химию под руководством Д. И. Менделеева); живопись в Императорской академии искусств.
1889. Прокудин-Горский заканчивает обучение в Петербургском технологическом институте.
1890. Прокудин-Горский вступает в брак с Анной Александровной Лавровой.
1890—1917. Становится директором Высочайше утвержденного Товарищества Гатчинских колокольных, медеплавильных и сталелитейных заводов.
1889—1891. Прокудин-Горский продолжает свое образование в течение еще двух лет в Берлине и Париже, проходит практику в фотохимических лабораториях, знакомится с работой Адольфа Мите и Эдма Жюля Момене.
1891. Начало строительства Транссибирской железной дороги.
Начало 1890-х. Прокудин-Горский возвращается в Россию.
1897. Прокудин-Горский начинает делать доклады о технических результатах своих фотографических исследований «пятому» отделу Императорского русского технического общества (ИРТО). (Он продолжит эти доклады до 1918).
1898. Прокудин-Горский публикует первые из серии работ по техническим аспектам фотографии: «О печатании с негативов» и «О фотографировании ручными фотоаппаратами».
1898. Прокудин-Горский представляет свою работу «О фотографировании падающих звезд (Звездных дождей)» в Императорском русском техническом обществе, где его принимают членом фотографического отдела.
1900. Императорское русское техническое общество показывает чёрно-белые фотографии Прокудина-Горского на Всемирной Парижской выставке.
1903. Прокудин-Горский публикует брошюру «Изохроматическое фотографирование ручными фотоаппаратами».
1904—1905. Русско-японская война.
1904. Прокудин-Горский подбирает фотоматериалы для большой иллюстрированной книги о Маньчжурских сражениях под названием «Русско-японская война».
1904. Закончено строительство Транссибирской железной дороги, проходящей от Москвы до Владивостока через Маньчжурию.
1906. Прокудин-Горский становится редактором Петербургского журнала «Фотограф-любитель» и остается на этой должности до 1909. Он пишет серию технических статей о принципах воспроизведения цвета.
1906. Прокудин-Горский получает золотую медаль на Международной выставке в Антверпене и медаль за «Лучшую работу» в области цветной фотографии от фотоклуба в Ницце.
1908. Прокудин-Горский задумывает и разрабатывает план путешествия по Российской Империи с использованием фотоаппарата, который экспонирует одну продолговатую пластинку три раза в быстрой последовательности через три фильтра различного цвета. С помощью проектора его же конструкции, соединяющего три изображения в одно, получается цветное комбинированное изображение.
1908. Прокудин-Горский выступает с лекциями о своих достижениях в области цветной фотографии, используя диапозитивы, в Императорском русском техническом обществе, Петербургском фотографическом обществе и в других учреждениях города.
Май 1908. Прокудин-Горский фотографирует Льва Толстого в Ясной Поляне.
1908. Прокудин-Горский проводит несколько лекций с использованием проекций цветных диапозитивов, в том числе и Великому Князю Михаилу Александровичу, который способствует представлению Прокудина-Горского царю Николаю II.
Начало 1909. Николай II приглашает Прокудина-Горского выступить с показом диапозитивов перед Императорским двором в Царском Селе. Прокудин-Горский получает официальную поддержку своему плану провести фотообзор Российской Империи.
Лето 1909. Прокудин-Горский совершает фотопутешествия по водному пути Мариинского канала и промышленной части Урала.
Март 1910. Первое представление царю фотографий водного пути Мариинского канала и промышленного Урала, сделанных Прокудиным-Горским.
1910. Прокудин-Горский фотографирует места по Волге.
Январь 1911. Прокудин-Горский читает лекцию в Академии художеств в Петербурге, которая называется «Достопримечательности по Мариинскому водному пути и Верхней Волге и несколько слов о важности цветной фотографии».
1911. Прокудин-Горский фотографирует Туркестан и Афганистан.
1911—1912. К празднованию столетия победы в Отечественной войне 1812 года Прокудин-Горский фотографирует места, связанные с Наполеоновской кампанией в России.
1912. Прокудин-Горский фотографирует Камско-Тобольский водный путь и Оку.
1912. Заканчивается официальная поддержка проекта Прокудина-Горского по фотообзору России.
1912. Прокудин-Горский учреждает компанию «Биохром», которая предлагает услуги по цветной фотографии и по печатанию фотографий (чёрно-белых и цветных).
1914—1918. Первая мировая война. После начала войны Прокудин-Горский производил фотохронику боевых действий.
1915. Официальная поддержка проекта Прокудина-Горского по фотообзору России временно возобновляется; Прокудин-Горский фотографирует Мурманскую железную дорогу.
Февраль 1917. Февральская революция.
Июль 1918. Николай II и его семья были расстреляны в Екатеринбурге.
Лето 1918. Прокудин-Горский уезжает из России в Норвегию, а затем в Англию.
1920—1922. Прокудин-Горский пишет серию статей для англ. British Journal of Photography (Британский журнал по фотографии) и получает патент на «фотоаппарат для цветной кинематографии».
1922. Прокудин-Горский и его семья уезжают во Францию.
1939—1945. Вторая мировая война.
1940. Германия оккупирует Францию, где живет семья Прокудина-Горского.
Август 1944. Освобождение Парижа.
27 сентября 1944. Прокудин-Горский умирает в Париже.

Судьба коллекции Прокудина-Горского:
Прокудин-Горский не был пионером в области цветной фотографии. Достаточно много фотографов делали снимки в похожей технике, однако только коллекция русского изобретателя сохранилась так хорошо и в такой полноте.
Коллекция фотографий Прокудина-Горского была куплена у его наследников в 1948 году Библиотекой Конгресса США и долгое время лежала в архивах.
В июле 1991 года была впервые составлена компьютерная база данных снимков Прокудина-Горского, которая продолжала затем пополняться и изменяться.
В 2001 году Библиотека Конгресса открыла выставку «Империя, которой была Россия». Для неё стеклянные пластины были отсканированы, и с помощью компьютера восстановлены 122 цветные фотографии.
Всего коллекция Прокудина-Горского насчитывает 1902 цветных и около 1000 чёрно-белых фотографий. Их реставрация и обработка продолжается по сегодняшний день.
Все отсканированные снимки доступны всем желающим на сайте Библиотеки Конгресса — http://www.cs.cmu.edu/~dellaert/aligned. В связи с этим возник Народный проект восстановления наследия Прокудина-Горского. На данный момент (март 2007 года) уже восстановлено 242 фотографии.


Игорь СЕРГЕЕВ
КАК ПОВЯЖЕШЬ ГАЛСТУК...

19 мая исполнилось 85 лет советской пионерии. В далеком 1922 году в Москве и Петрограде появились первые отряды «красногалстучных». Но, оказывается, они возникли не на пустом месте. Можно сказать, что юные ленинцы буквально выросли из скаутов.
Взрослые всегда пытались организовать молодое поколение и не жалели на это сил. В начале XX века в Германии появились отряды юных туристов «Перелетные птицы», в Америке возникли «Лесные индейцы», а в Англии бывший разведчик Роберт Баден-Пауэлл придумал в 1907 году скаутинг.
Россия довольно успешно переняла английский опыт. В 1909 году гвардейский офицер О.И. Пантюхов организовал первый отряд русских скаутов в городе Павловске под Петербургом. К 1917 году «разведчики» действовали уже в 143 городах и насчитывали около 50 тысяч человек. Наши скауты ни в чем не уступали иноземным: в летние месяцы выезжали в специальные лагеря, где в течение двух недель соревновались в силе, ловкости, умении развести костер под дождем и приготовить пищу из даров леса. Девизом русских скаутов было «Будь готов!». Позднее его вместе с формой (рубашка с короткими рукавами и шорты), галстуком и прочими «фирменными» атрибутами без зазрения совести заимствовали юные ленинцы.
Пока примерные мальчики играли в разведчиков, хулиганы и озорники придумали собственные группировки: «Жультрест» и «Соединенное общество лентяев». Они постоянно воевали с «правильными» ребятами-скаутами. Кстати, многие полагают, что советский писатель Аркадий Гайдар почерпнул идею повести «Тимур и его команда» именно из этой борьбы «хороших» и «плохих» ребят.
Пришедшие к власти большевики посчитали скаутское движение идеологически не выдержанным. Скаутов быстро переименовали в «Юных коммунистов». Но «юки» опять-таки не соответствовали идеалу красной молодежи. Нужна была совершенно новая организация — так появилась пионерия. Бывшие скауты, к тому времени уже вышедшие из тинейджеровского возраста, попытались вплоть до 1923 года воссоздать свои отряды, но их отправили сначала на Соловки, а потом на вечное поселение за Урал. Пионерия в Советском Союзе победила окончательно и бесповоротно. Началось завоевание детских масс. К концу двадцатых годов удалось «опионерить» около 2 миллионов подростков.
Скауты возродились в России в 1991 году. Сейчас они объединены в ассоциацию, насчитывающую около 15 тысяч человек.
Во всем мире существуют международные и национальные организации скаутов. Международный Союз девушек-скаутов и Скаутов Европы — международная ассоциация скаутов, имеющая консультативный статус в Совете Европы. Европейские христианские скаутские организации объединились в Федерацию Европейского Скаутинга (FSE) еще в 1963 году, в нынешней форме организация существует с 1976 года. Международный Союз скаутов объединяет в федерацию тринадцать ассоциаций с различной численностью, которые расположены в ФРГ, Италии, Австрии, Люксембурге, Бельгии, Португалии, Испании, Польше, Франции, Румынии, Венгрии, Швейцарии.
В Канаде к Международному Союзу примыкают две скаутских ассоциации. Всего ассоциация насчитывает около 65 ООО молодых скаутов. Его главная цель — формировать молодежь с помощью практики традиционного скаутизма Баден Пауэлла на христианской основе. Национальные ассоциации скаутов есть в США.

О.И. Пантюхов


ШЕДЕВРЫ

Елена Андриановна Прахова (1871-1948) была дочерью Андриана Викторовича Прахова, председателя комиссии по постройке Владимирского собора в Киеве. Елена Прахова по рисунку Васнецова вышила плащаницу для этого собора. Васнецова и Прахову, несмотря на разницу в возрасте, связывала большая дружба.
Виктор Васнецов родился в Вятском крае 15 мая (по новому стилю) 1848 года в семье сельского священника Михаила Васильевича Васнецова.
«Изумительный труженик», «большой умник и разумник», Васнецов, страстно искавший эстетический и нравственный идеал в национальном характере русского народа, в его духовных традициях, сумел пронести свой «символ веры» через все творчество, настойчиво внедряя его в сознание современного общества, в окружающую жизнь.
«Портрет Елены Праховой» (1894 г., ГТГ)


ЗОЛОТАЯ ПОЛКА

«Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» — самое необычное сочинение великого русского мыслителя И.А. Ильина (1883-1954). Её второе издание выпущено издательством «ДАРЪ» с благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II. В «Крыльях» №4 (2007) мы публиковали главу этой книги «О лишениях». Сегодня перед вами еще две главки этой удивительной книги — «Его ненависть» и «Моя вина».

И.А. ИЛЬИН

ЕГО НЕНАВИСТЬ
Как тягостно, почти невыносимо бывает это ощущение, что «он меня ненавидит»... Какое чувство собственного бессилия овладевает душою... Хочется не думать об этом; и это иногда удается. Но, и не думая, чувствуешь через духовный эфир эту струю, этот ток чужого отвращения, презрения и зложелательства. И не знаешь, что начать; и не можешь совсем забыть; и несешь на себе через жизнь это проклятие.
Каждый человек — знает он об этом или не знает — есть живой излучающий личный центр. Каждый взгляд, каждое слово, каждая улыбка, каждый поступок излучают в общий духовный эфир бытия особую энергию тепла и света, которая хочет действовать в нем, хочет быть воспринятой, допущенной в чужие души и признанной ими, хочет вызвать их на ответ и завязать с ними живой поток положительного, созидающего общения. И даже тогда, когда человек, по-видимому, ни в чем не проявляет себя или просто отсутствует, мы осязаем посылаемые им лучи, и притом тем сильнее, тем определеннее и напряженнее, чем значительнее и своеобразнее его духовная личность.
Мы получаем первое восприятие чужой антипатии, когда чувствуем, что посылаемые нами жизненные лучи не приемлются другим человеком, как бы отталкиваются или упорно не впускаются им в себя. Это уже неприятно и тягостно. Это может вызвать в нас самих некоторое смущение или даже замешательство. В душе возникает странное чувство неудачи, или собственной неумелости, или даже неуместности своего бытия; воля к общению пресекается, лучи не хотят излучаться, слова не находятся, жизненный подъем прекращается и сердце готово замкнуться. Замкнутые и малообщительные люди нередко вызывают такое чувство у общительных и экспансивных людей даже тогда, когда об антипатии не может быть еще и речи. Но антипатия, раз возникнув, может обостриться до враждебности, «сгуститься» в отвращение и углубиться до ненависти, и притом совершенно независимо от того, заслужили мы эту ненависть чем-нибудь определенным или нет...
Тот, кто раз видел глаза, горящие ненавистью, никогда их не забудет... Они говорят о личной злобе и предвещают беду; а тот, кто их видит и чувствует себя в фокусе этих лучей, не знает, что делать. Луч ненависти есть луч, ибо он горит и сверкает, он заряжен энергией, он направлен от одного духовного очага к другому. Но ненавидящий очаг горит как бы черным огнем, и лучи его мрачны и страшны; и энергия их не животворна, как в любви, а смертоносна и уничтожающа. За ними чувствуется застывшая судорога души; мучительная вражда, которая желает причинить другому муку и уже несет ее с собою. И когда пытаешься уловить, что же так мучает ненавидящего, то с ужасом убеждаешься, что он мечтает увидеть тебя погибающим в муках, и мучается оттого, что это еще не свершилось... Я смотрю в эти ненавидящие глаза и вижу, что «он» меня не переносит; что «он» с презрительным отвращением отталкивает мои жизненные лучи; что «он» провел черту разлуки между собою и мною и считает эту черту знаком окончательного разрыва: по ту сторону черты — он в неутомимом зложелательстве, по сю сторону — я, ничтожный, отвратительный, презираемый, вечно недопогубленный, а между нами — бездна... Зайдя в тупик своей ненависти, он ожесточился и ослеп; и вот встречает всякое жизненное проявление с моей стороны — убийственным «нет». Этим «нет» насыщены все его лучи, направленные ко мне, а это означает, что он не приемлет лучей от меня, не прощает мне моего бытия и не терпит моего существа — совсем и никак. Если бы он мог, то он испепелил бы меня своим взглядом. Он одержим почти маниакальной идеей — моего искоренения: я осужден, совсем и навсегда, я не имею права на жизнь.
Как это выражено у Лермонтова: «Нам на земле вдвоем нет места» (Слова Грушницкого. «Герой нашего времени»)... В общем и целом — духовная рана, уродство, трагедия...
Откуда это все? За что? Чем я заслужил эту ненависть? И что же мне делать? Как мне освободиться от этого цепенеющего проклятия, предвещающего мне всякие беды и грозящего мне преднамеренным погублением? Могу ли я пренебречь его ожесточением, пройти мимо и постараться забыть об этой черной злобе? Имею ли я право на это? Как избавиться мне от этого угнетающего сознания, что мое существо вызвало в ком-то такое духовное заболевание, такую судорогу отвращения?
Да, но разве вообще возможно распоряжаться чужими чувствами? Разве возможно проникнуть в душу своего ненавистника и погасить или преобразить его ненависть? И если возможно, то как приступить к этому? И где взять для этого достаточную силу и духовное искусство?..
Когда я встречаюсь в жизни с настоящею ненавистью ко мне, то во мне просыпается, прежде всего, чувство большого несчастья, потом огорчение и ощущение своего бессилия, а вслед за тем я испытываю настойчивое желание уйти от своего ненавистника, исчезнуть с его глаз, никогда больше с ним не встречаться и ничего о нем не знать. Если это удается, то я быстро успокаиваюсь, но потом скоро замечаю, что в душе осталась какая-то удрученность и тяжесть, ибо черные лучи его ненависти все-таки настигают меня, проникая ко мне через общее эфирное пространство. Тогда я начинаю невольно вчувствоваться в его ненавидящую душу и вижу себя в ее черных лучах — их объектом и жертвою. Это ощущение трудно выдерживать подолгу. Его ненависть есть не только его несчастье, но и мое, подобно тому, как несчастная любовь составляет несчастье не только любящего, но и любимого. От его ненависти страдает не только он, ненавидящий, но и я — ненавидимый. Он уже унижен своим состоянием, его человеческое достоинство уже пострадало от его ненависти; теперь это унижение должно захватить и меня. На это я не могу дать согласия. Я должен взяться за это дело, выяснить его, преодолеть его и постараться преобразить и облагородить эту больную страсть. В духовном эфире мира образовалась рана; надо исцелить и зарастить ее.
Мы, конечно, не можем распоряжаться чужими чувствами; и, действительно, совсем не легко найти верный путь и надлежащую духовную силу для того, чтобы разрешить эту претрудную задачу... Но одно я знаю наверное, именно, что этот мрачный огонь должен угаснуть. Он должен простить меня и примириться со мною. Он должен не только «подарить мне жизнь» и примириться с моим существованием; он должен испытать радость оттого, что я живу на свете, и дать мне возможность радоваться его бытию. Ибо, по слову великого православного мудреца Серафима Саровского, «человек человеку — радость»...
Прежде всего, мне надо найти и установить, чем и как я мог заслужить эту ненависть? Как могла его возможная любовь ко мне — превратиться в отвращение, а его здоровое уважение ко мне — в презрение?
ВЕДЬ МЫ ВСЕ РОЖДЕНЫ ДЛЯ ВЗАИМНОЙ ЛЮБВИ И ПРИЗВАНЫ КО ВЗАИМНОМУ УВАЖЕНИЮ...
Нет ли и моей вины в том, что мы оба теперь страдаем, он, ненавидящий, и я, ненавидимый? Может быть, я нечаянно задел какую-нибудь старую, незажившую рану его сердца, и теперь на меня обрушилось накопившееся наследие его прошлого, его былых обид и непрощенных унижений? Тогда помочь может только сочувственное, любовное понимание его души. Но, может быть, я как-нибудь незаметно заразил его моей собственной, скрытой ненавистью, которая жила во мне, забытая, и излучалась из меня бессознательно? Тогда я должен, прежде всего, очистить свою душу и преобразить остатки моей забытой ненависти в любовь. И если даже моя вина совсем ничтожна и непреднамеренна, то и тогда я должен начать с признания и устранения ее; хотя бы мне пришлось для этого — искренно и любовно — добыть себе прощение от него.
Вслед за тем мне надо простить ему его ненависть. Я не должен, я не смею отвечать на его черный луч таким же черным лучом презрения и отвержения. Мне не следует уклоняться от встречи с ним, я не имею права на бегство. Надо встретить его ненависть лицом к лицу и дать на нее духовно верный ответ сердцем и волею. Отныне я буду встречать луч его ненависти белым лучом, ясным, кротким, добрым, прощающим и добивающимся прощения, подобно тому лучу, которым князь Мышкин встречал черный луч Парфена Рогожина. Мой луч должен говорить ему: «Брат, прости мне, я уже все простил и покрыл любовью, примирись с моим существованием так, как я с любовью встречаю твое бытие»... Именно с любовью, ибо простить — значит не только не мстить, не только забыть рану, но и полюбить прощенного.
Два человека всегда связаны друг с другом двумя нитями: от него ко мне и от меня к нему. Его ненависть обрывает первую нить. Если она оборвалась, то страдают оба: он — потому, что его сердце судорожно сжалось и ожесточилось, и я — потому, что я должен смотреть, как он из-за меня мучается; и еще потому, что я сам, ненавидимый им, страдаю из-за него. Спасать положение можно только так: поддерживать вторую нить — от меня к нему — крепить ее и восстанавливать через нее первую. Нет другого пути. Я должен убедить его в том, что я не отвечаю ненавистью на его ненависть; что я не вменяю ему его вражду и злобу; что я признаю свою возможную вину и стараюсь ее искупить и погасить; что я понимаю его, страдаю вместе с ним и готов подойти к нему с любовью; и, главное, что моей духовной любви хватит для того, чтобы выдержать напор и пыл его ненависти, чтобы встретить ее духовно и постараться преобразить ее. Я должен обходиться с моим ненавистником так, как обходятся с тяжело больным человеком, не подвергая его новым, добавочным страданиям. Я должен посылать ему в моих лучах понимание, прощение и любовь до тех пор, пока он не восстановит оборванную им нить, ведущую ко мне.
Это, наверное, совершится не легко; вероятно, его ненависть будет упорствовать и не захочет так скоро угомониться и преобразиться. Но я буду настойчив и сохраню уверенность в победе; это залог успеха. Ненависть исцеляется любовью и только любовью. Луч настоящей любви укрощает диких зверей; то, что по этому поводу рассказывают о святых — не фантазия и не благочестивая легенда. Излучение любви действует умиряюще и обезоруживающе; напряжение злобы рассеивается; злой инстинкт теряется, уступает и вовлекается в атмосферу мира и гармонии. Все это не пустые слова: любовь заклинает бури и умиротворяет духовный эфир вселенной; и даже врата адовы ей не препятствие.
А если однажды это состоится, ненависть его преобразится и рана духовного эфира исцелится и зарастет, тогда мы оба будем радоваться радостью избавления и услышим, как высоко над нами все ликует и празднует до самого седьмого неба, ибо Божия ткань любви едина и целостна во всей вселенной.

МОЯ ВИНА
Нет, я ещё не научился распознавать и нести свою вину. Мне надо для этого больше мужества и смирения. Но, может быть, я однажды ещё достигну этого.
Как тягостно, подчас мучительно трудно бывает установить и признать свою вину. Душа начинает беспокойно метаться, а потом просто ожесточается и не желает видеть правду. Хочется непременно оправдать себя, отвергнуть свою виновность, свалить вину на другого или на других, а главное — доказать не только другим людям, но и себе самому, да, именно самому себе, что «я тут ни при чём» и что я нисколько не виноват в этом. Виноваты все окружающие, в конечном счете — весь мир, но только не я: враги и друзья, природа и человек, родители и воспитатели, несчастное стечение обстоятельств и тяжёлые условия, «среда» и «влияние», небо и ад, но не я! И это можно доказать, и это необходимо удостоверить, потому что в этом «не может быть никакого сомнения»...
Ах, эта предательская «потребность» в самооправдании... Она-то и выдаёт меня с головой... Эта погоня за доказательствами... Зачем они мне, если я твёрдо и окончательно уверен, что я «тут ни при чём»? Кто же требует от меня доказательств? Кто подозревает меня, если не я сам? Но это свидетельствует лишь о том, что в глубине души я всё-таки считаю себя виноватым, что есть некий тихий голос, который тайно твердит мне об этом и не оставляет меня в покое...
И вдруг, под влиянием этих неожиданных соображений, моё бегство от собственной вины прекращается... Конец малодушной тревоге. Я готов примириться с мыслью о своей виновности, исследовать, в чем именно я виноват, и признать свою вину. Ведь эта трусость многих уже запутала в тяжелые внутренние противоречия, в раздор с самим собой, в раздвоение личности, а иных доводила и до галлюцинаций. Но я готов... Пусть говорит мой обвинитель.
Да, нужно мужество, чтобы спокойно исследовать свою вину и не искать спасения от неё в бегстве. И еще нужно смирение. Если человек не переоценивает своих сил и своих качеств, если он не кажется сам себе «умнейшей» и «добрейшей» личностью, то он будет всегда готов предположить свою вину. Зачем рассматривать все свои поступки с их наилучшей, наиблагороднейшей стороны? Что за наивность... Откуда эта потребность изображать себя — перед собой и перед другими — всепредвидящим и неошибающимся праведником? Зачем идеализировать свои побуждения и успокаиваться только тогда, когда небывалый образ «чистоты» и «величия» воссияет под моим именем? Кто из нас свободен от небезупречных желаний и побуждений? Кто из нас прав от рождения и свят от утробы матери?..
Нет, мне надо еще научиться тому, что есть вина и как её распознавать и нести в жизни. Как же научиться этому?
Прежде всего надо удостовериться в том, что все люди без исключения, пока они живут на земле, соучаствуют во всеобщей мировой вине; желанием и нежеланием, но также и безволием, и трусливым уклонением от волевого решения; деланием и неделанием, но также и полуделанием или пилатовским «умовением рук»; чувствами и мыслями, но также и деревянным бесчувствием и тупым безмыслием. Мы соучаствуем в вине всего мира — непосредственно, и через посредство других, обиженных или заражённых нами, и через посредство третьих, неизвестных нам, но воспринявших наше дурное влияние. Ибо все человечество живет как бы в едином сплошном духовном эфире, который всех нас включает в себя и связует нас друг с другом. Мы как бы вдыхаем и выдыхаем этот общий духовный воздух бытия и посылаем в него свои «волны», или «лучи», даже и тогда, когда не думаем об этом и не хотим этого, и воспринимаем из него чужие лучи, даже и тогда, когда ничего не знаем об этом. Каждая лукавая мысль, каждое ненавистное чувство, каждое злое желание незримо отравляют этот духовный воздух мира и передаются через него дальше и дальше. И каждая искра чистой любви, каждое благое движение воли, каждая одинокая и бессловесная молитва, каждый сердечный и совестный помысл излучается в эту общую жизненную среду и несёт с собой свет, теплоту и очищение. Бессознательно и полусознательно читаем мы друг у друга в глазах и в чертах лица, слышим звук и вибрацию голоса, видим в жестах, в походке и в почерке многое сокровенное, несовершенное, несказанное и, восприняв, берём с собой и передаём другим. Кащей Бессмертный недаром обдумывает свои коварные замыслы. Баба-Яга не напрасно развозит в ступе свою злобу. Сатанисты не бесцельно и не бесследно предаются своим медитациям. Но и одинокая молитва Симеона Столпника светит миру благодатно и действенно. А неведомые праведники, коими держатся города и царства, образуют истинную, реальную основу человеческой жизни.
Вот почему на свете нет «виновных» и «невинных» людей. Есть лишь такие, которые знают о своей виновности и умеют нести свою и общемировую вину, и такие, которые в слепоте своей не знают об этом и стараются вообразить себе и изобразить другим свою мнимую невинность.
Первые имеют достаточно мужества и смирения, чтобы не закрывать себе глаза на свою вину. Они знают истинное положение в мире, знают об общей связанности всех людей и стараются очищать и обезвреживать посылаемые ими духовные лучи. Они стараются не отравлять, не заражать духовный воздух мира, наоборот, давать ему свет и тепло. Они помнят о своей виновности и ищут верного познания её, чтобы гасить её дурное воздействие и не увеличивать ее тяжесть. Они думают о ней спокойно и достойно, не впадая в аффектацию преувеличения и не погрязая в мелочах. Их самопознание служит миру и всегда готово служить ему. Это носители мировой вины, очищающие мир и укрепляющие его духовную ткань.
А другие — вечные беглецы, безнадежно «спасающиеся» от своей вины, ибо вина несется за ними наподобие древней Эринии1. Они воображают, что отвечают лишь за то, что они обдуманно и намеренно осуществили во внешней жизни, и не знают ничего о едином мировом эфире и об общей мировой вине, в которой все нити сплелись в нерасплетаемое единство. Они ищут покоя в своей мнимой невинности, которая им, как и всем остальным людям, раз навсегда недоступна. Как умно и последовательно они размышляют, как изумительна их сила суждения, когда они обличают своих ближних, показывают их ошибки, обвиняют их, пригвождают их к позорному столбу... И все потому, что им чудится, будто они тем самым оправдывают себя. Но как только дело коснётся их самих, так они тотчас становятся близоруки, подслеповаты, наивны и глупы.
1 Эриния — в греческой мифологии богиня мести.
И если бы они знали, как они вредят этим себе и миру... Они стремятся доказать себе, что они сами «очень хороши» и «совершенно невиновны», что, следовательно, им не в чем меняться и не надо совершенствоваться. Но именно вследствие этого лучи, посылаемые ими в мир, остаются без контроля и очищения, и мировой воздух, уже отравленный и больной, впитывает в себя снова и снова источаемые ими яды пошлости, ненависти и злобы...
Если я увидел и понял всё это, то я стою на верном пути. Каждый из нас должен прежде всего подмести и убрать своё собственное жилище. С этого начинаю и я.
Итак, я не ищу спасения в бегстве. Я принимаю свою вину и несу её отныне — спокойно, честно и мужественно. Наверное, будут и тяжёлые, болезненные часы; но эта боль — очистительная и полезная. Я буду искать и находить свою вину не только в том, что я совершил внешне, в словах и поступках, но и дальше, глубже, интимнее, в моих с виду не выразившихся, а может быть, и неизречённых состояниях души, там, где начинается моё полнейшее одиночество и куда не проникает мое самопознание. Везде, где у меня недостает любви и прощения; везде, где я забываю о едином «пространстве» и общем «эфире» духа; везде, где я перестаю служить Богу и делать Его дело или где я, во всяком случае, нецелен в этом служении.
Если я однажды понял мою вину, то моё сожаление о ней должно стать истинным страданием, вплоть до раскаяния и до готовности искупить её; и главное — вплоть до решения впредь стать иным и поступать иначе. Так вырастает во мне настоящее чувство ответственности, которое будет отныне стоять как бы на страже каждого нового поступка.
Исследуя мою личную вину, я нахожу и распутываю сто других различных нитей, сцеплений и отношений к другим людям. Медленно развёртывается передо мной ткань общественной жизни; я постепенно привыкаю воспринимать и созерцать общий эфир духовного бытия — и вот я начинаю постигать, что я в действительности «посылаю» в этот общий воздух и что я из него «получаю». Это научает меня верно измерять мою виновность и не падать под её реальным бременем. Суровая, но драгоценная школа. Каждый шаг становится для меня ступенью, ведущей к укреплению духа и верного характера. Не впадая в замешательство и не отчаиваясь, я вижу всю мою жизнь как длинную цепь виновных состояний и деяний и почерпаю отсюда всё больше мужества и смирения.
И по мере того, как я достигаю этого, я получаю право исследовать вопрос о чужой вине; не для того, чтобы изобличать других и предавать их осуждению — потребность в этом все более исчезает во мне, — но для того, чтобы вчувствоваться в их жизненные положения и в их душевные состояния так, как если бы я каждый раз оказывался на месте виновного человека и как если бы его вина была моей. Это значительно увеличивает и углубляет мой опыт виновности, и я постепенно научаюсь нести не только свою вину, но и чужую, нести, т.е. преодолевать её духом и любовью.
Но, по правде говоря, мне ещё далеко до этого... Овладею ли я когда-нибудь этим искусством, не знаю... Может быть, и нет... Но одно не подлежит для меня никакому сомнению, а именно — что это верный путь...


ГАЛЕРЕЯ

Фото Вячеслава ДЕМЧЕНКО
Москва летняя

<- предыдущая страница следующая ->