каморка папыВлада
журнал Крестьянка 1986-05 текст-3
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 28.03.2024, 15:55

скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

ХОЗЯЙСТВОВАТЬ — ЭКОНОМНО
РАСХОДОВАТЬ — БЕРЕЖЛИВО

БОГАЧ, БЕДНЯК

Когда в подъезде хлопает дверь, то жильцы обычно разделяются на две группы. Одни требуют тщательно эту дверь придерживать, чтобы не беспокоить окружающих, а другие заявляют, что не намерены морочить себе голову какими-то особыми правилами эксплуатации. Спору поможет только человек, сообразивший приделать к двери нехитрое приспособление в виде пружины с противовесом. Вот об этом «дверном принципе» мы и поговорим...

Кабинеты работников, ведающих распределением горюче-смазочных материалов, отличаются размерами, мебелью, количеством телефонов и селекторов, но есть у них одна общая черта. Все они разительно напоминают военный штаб во время жаркого боя. Где-то встали трактора, нет дизельного топлива, кому-то нужен бензин, не на чем вывезти молоко и завезти хлеб... Кажется, еще немного, чуть-чуть, и ажиотаж схлынет, латание дыр прекратится, затыкание пробоин закончится, страсти утихнут, и начнется обычная работа. Но пока это, оказывается, и есть обычная работа.
Получается, что ситуация с обеих сторон — между поставщиком и потребителем — просто кризисная. Но при этом существует ли сам кризис? Не хватает, постоянно не хватает горючего. Но действительно ли его не хватает? Попытаемся разобраться.

Ростовская область, Кагальницкий район, колхоз имени Калинина. Ситуация в хозяйстве на момент нашего разговора с главным инженером А. И. Панченко была сложная, хотя и довольно обычная. С дизельным топливом плохо, 400 га земли не вспахано, нет возможности внести минеральные удобрения. Приходится предельно свертывать объемы работ тракторов на обслуживании животноводства и на строительстве. Нет масла для гидросистем. При этом все фонды выбраны, лимиты исчерпаны.
Значит, фонды эти изначально были так малы, что не могли обеспечить потребности хозяйства? Нет, годовые фонды в расчете на исполнение намеченных объемов работ устраивают. Так откуда нехватки? Того же масла? Вот с него, пожалуй, и начнем.
Любой расчет исходит из того, что масло будет в механизмах использоваться. А в комбайнах оно зачастую сразу же, из новеньких еще агрегатов, начинает вытекать на землю. Течет отовсюду. Эксплуатация машины течь усиливает. Можно было бы с ней, с течью, бороться, но нет прокладочного материала, не хватает резинотехнических изделий, уплотнителей, колец, манжет...
Однако самые большие неприятности приносит трактор К-700. Здесь есть такой шланг, по которому масло подается в гидросистему, называется он шлангом высокого давления. Шланг этот часто рвется. А поскольку давление действительно очень высокое, то буквально за несколько секунд на землю проливаются многие литры масла. Точную цифру мне выяснить не удалось, но общее мнение, что не меньше ста. В областном управлении Госкомнефтепродуктов утверждают, что из-за гидросистем теряется до 50 процентов масел, которые впоследствии могли бы быть использованы. Отчего же рвется этот шланг? До сих пор идут споры. Эксплуатационники утверждают, что виноваты конструкторы и производители. Те же, в свою очередь, доказывают, что трактористы недостаточно следят, чтобы шланг не перетирался, допускают на него критические нагрузки и т. д. Спор, конечно, занимательный, но поскольку шланг в одних хозяйствах чаще, в других реже, но рвется везде, то существует довольно простая идея. А не поставить ли предохранительный клапан, который в случае падения давления в системе перекроет подачу масла? Но спорить, похоже, интереснее, чем найти техническое решение проблемы.
Давайте посмотрим, где еще этот «дверной принцип» находит себе применение, может быть, и не столь наглядно, как в случае со шлангом.
Чтобы довести до конца все запланированные работы, колхозу имени Калинина требуется минимум еще 50 тонн дизельного топлива. Директор районной нефтебазы А. В. Ярошенко делает широкий жест и отчаянно машет рукой: «А, ладно, где наша не пропадала, дам тонн двадцать пять!» Ну, это на самом деле он только изображает широкий жест, он бы сам никогда никаких 25 тонн сверх всяких фондов этому хозяйству не дал, но прекрасно знает, что его все равно заставят (на этом я остановлюсь несколько позже), а раз так, то почему бы и жеста не сделать? Но настолько же хорошо Ярошенко знает, что уж больше-то этих 25 тонн колхоз не получит, попросту неоткуда будет. Так что все равно больше 20 тонн нехватка. А ведь именно такое количество дизельного топлива было у колхоза в запасе, ни литра оттуда в трактора не заливали, куда дели?
Торжествует Ярошенко со своим вопросом, торжествует, но прекрасно знает ответ. Сожгли топливо в теплогенераторах (ТГ). Не имея на то никакого права. И в то же время не имея никакого другого выхода. Давайте теперь несколько подробнее рассмотрим эту на первый взгляд совершенно невозможную ситуацию. Для того чтобы использовать при отоплении производственных помещений ТГ на дизельном топливе, требуется специальное разрешение Госплана. Госплан же такие разрешения дает крайне редко и избирательно, точнее, никому не дает, кроме крупных птицефабрик. Тому есть множество резонов: нефтепродукты надо экономить, надо вообще стараться обходиться без дополнительного отопления, использовать другие виды энергии и топлива и т. д.
Под «другими видами» в местах, где нет природного газа, могут подразумеваться только электроэнергия и уголь. Электричества никто в таком количестве не даст. А на угле здесь в прошлом году работали ТГ, так сложностей было еще больше, приходила одна «пыль нагульная» (местное обозначение данного вида топлива) и гореть совсем не желала. Да к тому же под твердое топливо генератор надо переделывать, а это не всегда и не везде возможно. И реальность в данный момент следующая: промышленность выпускала и продолжает выпускать ТГ-2,5 и ТГ-3,5 в весьма достаточном количестве, их поставляют хозяйствам и продают. При этом никакой регистрации ни количества, ни мощностей агрегатов не ведется. Сколько их хотя бы в том же районе, никто не знает. И какие объемы топлива им требуются, никому в голову не приходило считать.
Какие в данном случае могут быть решения? Можно зарегистрировать все теплогенераторы, подсчитать их потребности в топливе в зависимости от нужд хозяйства, выделить соответствующие фонды и тогда уже контролировать расход горючего, бороться за его экономию и требовать (фондовой дисциплины.
Еще вариант: обеспечить все хозяйства системами обогрева на других видах энергии или топлива, но тогда уже гарантировать поставки этих других видов.
На практике же избран путь ничем не объяснимый: теплогенераторы продаются, устанавливаются, все согласны, что они необходимы, создаются условия, при которых ни на чем другом, кроме дизельного топлива, работать они не могут, а при этом никаких фондов не отпускается и делается вид, что вообще никаких генераторов не существует. Эта «самодеятельность» приводит к тому, что все знают: топливо расходуется. Но никто не знает, сколько — нельзя проконтролировать. Сказано: сожгли тонн 20—30, а поди проверь, сколько там на самом деле.
Тут может показаться, что я довольно неискусно намекаю на некую возможность использования топлива в каких-то совсем уж далеких от интересов колхоза целях. Что ж, не буду оправдываться за эти свои намеки, но пока вернемся к насущным делам колхоза. И посмотрим, куда же еще утекло топливо.
Есть непреложный и всем известный закон, по которому работают двигатели тракторов, как, впрочем, и автомобилей: чем хуже техническое состояние двигателей, тем больше они потребляют горючего. Чтобы расход соответствовал норме, механизм должен быть отрегулирован. В колхозе имени Калинина это сделать трудно, так как нет плунжерных пар, распылителей на топливные насосы, ремонтных наборов для карбюраторов, фильтров для очистки топлива. Часть этого дефицита для колхоза объективна — не поставляет промышленность в нужном количестве, часть — от собственной бесхозяйственности. Например, о тех же фильтрах при мне был такой диалог.
Директор нефтебазы:
— Дам вам любые на весь район, год говорю — напишите заявки!
Главный инженер:
— Ну, не знаю, что-то я не слышал... (Да вот сейчас-то точно услышал, но почему-то опять-таки совершенно не поторопился написать заявку, а всего лишь меланхолически принял информацию к сведению.)
Сколько теряется горючего из-за слабой ремонтной базы, низкого технического обслуживания и отсутствия необходимых запасных частей, подсчитать трудно, но общее мнение практиков: не менее 10 процентов. Есть, однако, пункты, по которым известны более точные цифры потерь. Каждый грузовой автомобиль в зимний период при отсутствии предпускового обогрева сжигает дополнительно в среднем 500 литров бензина. Таким образом, в данном колхозе было израсходовано не менее 15 лишних тонн горючего.
— А откуда известно, что лишних? — замечает главный инженер. — Может, нам предпусковой обогрев обошелся бы еще дороже?
Резонно. Действительно, никаким образом не станет известно, если этим вопросом не заниматься. Однако, обратившись к специалистам, нам с главным инженером довольно быстро удалось выяснить, что для обеспечения предпускового обогрева всего его машинного парка на весь сезон вполне хватило бы 3 тонн дизельного топлива — это вместо 15 тонн бензина АИ-76. Для справки: только в трех хозяйствах этого района, проверенных областной нефтеинспекцией за прошлый год, из-за отсутствия предпускового обогрева была перерасходована 181 тонна бензина.
Для еще большей убедительности приведем несколько отрывков из бесед с руководителями других хозяйств.

Колхоз «Память Кирова» Кагальницкого района. Главный инженер В. Е. Михальков и главный агроном И. П. Очерет:
— Зимой тонн 40 сжигаем лишних при запуске двигателей. Масло теряем — страшно смотреть. Да, конечно, гидравлика К-700. Шланг лопнул, обязательно специальный акт составляем. Но акт есть, а масла нет. Больше 15 процентов теряем. Нам говорят: проверяйте, мол, шланг на стенде. Ладно, мы проверили, а дальше что, какой после этого срок его гарантированной работы? Опять до обрыва? Вообще в конструкции и изготовлении, особенно мощных машин, уже заложены большие потери. О том, что комбайны текут, и говорить устали. Но вот тот же К-700. Везет одну тележку. А может хоть пять, только чтобы разгрузка была с бортов. Да нет тех тележек. Значит, вместо одной ездки — пять. А горючего при этом он берет... Или, к примеру, навесное оборудование. Чтобы не ерзать по одному месту, надо сразу проводить несколько операций: вспашку, культивацию, прикатывание, боронование и химическую обработку. А сейчас опять же вместо одной ходки делаем пять. Карбюраторное хозяйство? Это везде слабое место, карбюраторщика у нас нет, проверочного стенда тоже. Да мы и не видели никогда этого стенда. Дизельное топливо при отоплении? А кто его не использует?

Совхоз «Заречный» Аксайского района. Главный инженер В. Б. Куренов:
— Тонн 20 лишних за зиму на запуске двигателей сожгли. Масло? Масло течет. Оно откуда только может, отовсюду течет, это стихия просто, а не продукт. Карбюраторного хозяйства нет. Вот для тракторов стенд есть. Да что в нем, в стенде этом, потому что игл все равно нет, плунжерных пар нет, распылителей нет, так что и регулировки тоже толком нет. Конечно, механизм прежде всего технического ухода требует. А у нас пока еще техуход приравнивается к текущему ремонту. Это если проще говорить: как встал трактор, тогда только за ним уход начинается. А он пока встанет, столько лишнего горючего скушает... Дизтопливо при обогреве? Ну скажу я вам, что не используем, вы поверите?

А теперь несколько слов директора районной нефтебазы А. В. Ярошенко, из которых, кстати, кроме прочего, должно стать ясным, почему он вынужден делать широкие жесты в сторону некоторых хозяйств и давать им сверхфондовое горючее:
— Положение мое двойственное по самой сути. С одной стороны, я работник системы Госкомнефтепродуктов и должен прежде всего стоять на защите общегосударственных интересов и бороться за соблюдение фондовой дисциплины. Но с другой — я номенклатура района, меня район на эту работу выдвинул, я тут живу, и с этой точки зрения моя основная задача — что бы ни происходило, а максимально обеспечить район ГСМ. Самых разных руководящих указаний при этом хватает. Уже в новом году хозяйства получили 350 тонн бензина сверх всяких фондов, а будет и все 500. То есть перерасход не меньше чем в 10 процентов от всего, положенного на год... Надо быть объективным, далеко не все, но очень многое зависит от самих хозяйств. Вот совхоз «Кагальницкий» имеет отлично налаженную инженерную службу, у них расходы по всем видам топлива — норма, а по маслу даже ниже нормы. А вот колхоз «Вперед к коммунизму» — масла постоянно полторы нормы. Для них волевым решением районное руководство заставляет снимать масло с других хозяйств. Как заминка, руководители хозяйств — в район: «Стоим!» Те — в область: «Помогите!» Область приказывает немедленно дать горючее: как же, трактора стоят, молоко киснет! А проанализировать, кто конкретно и почему именно в данный момент стоит, постоянно времени не хватает.
Однако до сих пор мы говорили, только о тех потерях ГСМ, которые хоть как-то, хоть и негативной своей стороной связаны с процессом производства и не подразумевают чьей-то личной корыстной заинтересованности. Правда, один намек мельком мы себе позволили, но сейчас предстоит разобраться с ним более подробно.
Сначала пример из опыта А. В. Ярошенко:
— Летом, когда все частные автомобили находятся в эксплуатации, да еще и много проезжающих отпускников, наши автозаправочные станции с трудом продавали в день тонну бензина АИ-93 и мы никак не могли выполнить план. Осенью же поток транзитного легкового транспорта резко сократился и многие местные поставили свои машины на прикол. Но одновременно и колхозам мы не смогли дать 93-го бензина, был срыв в поставках. Так вот автозаправочные станции сразу же начали продавать частникам по три тонны бензина в день. Комментарии требуются? Да что тут какие-то намеки делать, вот, пожалуйста, «Вперед к коммунизму» — 80 личных легковых автомобилей. Ни одну из этих машин я никогда на АЗС не видел. На чем они ездят?
Комментарии все-таки требуются. И главным образом вот по какому вопросу. Если каждый литр горючего и так предельно лимитирован, так откуда же берется еще и тот немалый остаток, на котором умудряется передвигаться множество личных автомобилей района? Это относится не только к бензину. Если выйти тихим вечером на берег Дона, то каждый обратит внимание на некий посторонний звук, примешивающийся к ласковому плеску волны. Это работают насосы, что качают из реки воду в теплицы и на приусадебные участки. Кроме этих насосов, есть еще другие двигатели, которые используют в личных хозяйствах (а хозяйства эти на Дону богатейшие, и число их превеликое), и всем этим механизмам нужно дизтопливо. Но ведь дизельное топливо частное лицо купить вообще никаким образом не может. Так откуда же и что берется?

...Вернемся в колхоз имени Калинина. Последний вопрос главному инженеру:
— Как у вас ведется учет расхода горючего?
— Как положено. Приехала машина в гараж, замеряем у нее в баке остаток бензина. На следующее утро диспетчер выписывает путевой лист, в котором отмечается этот остаток плюс новая заправка, задание на день, показания спидометра, и механик подо всем этим расписывается. Вечером машина приехала, опять сверили показания спидометра, посмотрели, соответствует ли пробег израсходованному горючему, и опять замерили остатки. Все учтено.
Мы вышли на трассу и остановили первый же автомобиль. Это был молоковоз, работавший с раннего утра, а шла уже вторая половина дня.
— У вас есть путевой лист?
— Сейчас посмотрим,— озабоченно сказал шофер и долго рылся по карманам. Наконец протянул нам лист.
Это был совершенно чистый бланк. Какие уж там замеры остатков, какие показания спидометра, роспись механика... Мы останавливали еще многие автомобили и видели еще множество путевых листов, и были кое-где какие-то подписи, и даже цифры некие проставлены, но суть на самом деле не в этом. Ведь никто никаких остатков не замеряет по той простой причине, что это практически сделать невозможно. Датчик уровня горючего почти нигде не работает, да и работай он, все равно показания дает слишком приблизительные, у него и конструктивно-то другие задачи. Чтобы действительно замерить оставшийся в баке бензин, надо вваривать туда специальную трубу, иметь специальные мерные пруты, дело это муторное, и никто им толком не занимается. То же и в отношении спидометров: подавляющее число спидометров на колхозных автомобилях попросту не работает. Так зачем диспетчеру морочить себе голову и выписывать путевой лист, все цифры в котором все равно «липовые»?
В колхозе «Памяти Кирова» положение со спидометрами лучше. Но и при работающих спидометрах здесь невозможно по путевым листам проконтролировать действительный расход горючего. Между остатками горючего, новой заправкой и величиной пробега нет совершенно никакого соответствия. Машины (судя по документам) то сутками могут ездить вообще на чистом воздухе, то вдруг сжигают на 10 километров по 50 литров, а то и вовсе отправляются в поездку с пустым баком, а возвращаются с полным, нигде при этом не заправившись. Бухгалтерию это не трогает, она смотрит на «путевку» совершенно под другим углом зрения — кто сколько денег заработал. Кроме же бухгалтерии, в эти толстенные кипы бумаг больше никто в хозяйстве не заглядывает.
В «Заречном» та же путаница и невнятица в учетных документах. То непонятно, куда и зачем машина послана, то нет ни одной подписи и неизвестно, кто выдавал путевой лист, то нет никаких отметок о заправке, хотя машина идет с полным баком. Останавливаем один трактор, просим путевку.
— Да это отцов трактор, откуда я знаю, где путевка, вот корма привез.
О тракторах, то есть об использовании дизельного топлива, разговор отдельный. Здесь довольно сложная система отчета за горючее, но в нескольких словах поясню два основных момента. Во-первых, на трактор, работающий как транспортное средство, и на трактор, выполняющий полевые работы, должны заполняться разного вида документы, так как, в частности, и расход горючего в этих случаях разный. Но тут зачастую полная путаница, и никто этого разделения не соблюдает. А во-вторых, практически везде время работы трактора учитывается по общему времени наряда, то есть отработал тракторист, скажем, восемь часов, и считается, что трактор тоже восемь часов не останавливался. Хотя реальной работы двигателя могло быть и вдвое меньше. В том же «Заречном» подходим к кормохранилищу и видим перед ним «Беларусь» с включенным двигателем. Тракториста нет, ушел обедать. Обедал он час. Когда появился, мы спросили: а что было не выключить?
— Так ведь потом не всегда сразу заведешь...
Попросили главного инженера все-таки остановить трактор, и после этого двигатель довольно спокойно завелся. Так что дело, конечно, не в этом. Просто трактористу этому совершенно все равно: горючее в любом случае спишут по общему времени работы.

Что же получается? С одной стороны, жесткие фонды и напряженные планы, четкие цифры экономии и перерасхода, острая нехватка горючего, при которой счет идет буквально на литры, а с другой — полная свобода в расходовании нефтепродуктов и использовании их неизвестно куда. Реально ли все это? Если читателя не убедили еще беглые заметки, то я дополню их в этой части несколькими отрывками из официального акта нефтеинспекции, составленного после проверки хозяйств того же Кагальницкого района:
«Из проверенных 13 700 путевых листов 35% имеют неоговоренные исправления, 10% — нет показаний спидометра, 90% — нет подписи ответственных лиц в графах остатка горючего при выезде и заезде в парк, 60% — нет марки выданного горючего».
«В части путевых листов установлено завышенное списывание горючего относительно выполненного пробега».
«Ежемесячная инвентаризация со снятием остатков горючего в баках автотракторной техники и талонов на руках у водителей не производится вообще».
«Акты о снятии спидометров и их неисправностях не составляются во всех хозяйствах».
«Заявки на горючее часто завышаются. Например, в колхозе «Путь Ленина» в заявке учитывалась вся техника, включая неработающую».
И, наконец, основное, мне кажется, отвечающее на вопрос: так знаем ли мы действительно, есть горючее или нет?
«Разночтения, имеющиеся в отчетных данных колхозов, говорят о том, что в хозяйствах первичный учет находится на низком уровне, отчетность выполняется некачественно и недостоверно, имеют место приписки. Указанные цифры экономии и перерасхода ГСМ нельзя считать достоверными из-за низкого качества учета».
Итак, вот основные причины потерь горючего в хозяйствах.
Значительная часть сельскохозяйственной техники изначально, от конструктивных несовершенств и до качества изготовления, запрограммирована на серьезные потери ГСМ и на сложности с контролем за их использованием.
Низкое качество обслуживания этой техники, состояние карбюраторного и аккумуляторного хозяйства, положение с запасными частями и их использованием предопределяют потери ГСМ в процессе эксплуатации.
Состояние учета и контроля на уровне самих основных потребителей не дает возможности даже рассмотреть реальную картину потребностей в ГСМ, не то что активно на нее воздействовать. Плюс ко всему это же ведет к прямым потерям горючего за счет нерационального использования и за счет злоупотреблений.
Проблема, как видите, вовсе не в том, что горючего не хватает. Проблема иная: бесхозяйственность, с которой оно расходуется, создает иллюзию, будто ГСМ предостаточно. Бесконтрольность эту иллюзию поддерживает и, в свою очередь, поощряет бесхозяйственность. Ситуация, согласитесь, не просто странная — тревожная, возмутительная, требующая немедленного разрешения и сверху, и снизу.
Однако хозяйственные руководители могут вполне резонно упрекнуть нас, что, делая столь широкие выводы, мы сами проблему рассматриваем пока только снизу, то есть со стороны потребителя. А ведь, действительно, далеко не все вопросы, даже из затронутых нами, решаются на его поле деятельности. Для того, чтобы полностью представить себе, каков же на самом деле объем не оправданных производственной необходимостью потерь горючего, надо четче прояснить роль и другой, тоже немало влияющей на положение дел стороны,— поставщика.
Вот об этом мы и будем говорить в следующем номере.

Александр ВАСИЛЬЕВ


В ШИНЕЛИ РОДИНА БЫЛА...

В 1985-м, в год 40-летия Великой Победы, мы завершили публикацию материалов рубрики «Женщины на войне». Но письма по-прежнему приходят: рассказы о юности, обожженной военным пожаром, о великом мужестве женщин, о том, как помогали друг другу в бою и в тылу, как приближали Победу и как хранят память о тех далеких днях, о друзьях-товарищах, живых и павших...

В ГОСПИТАЛЕ ПОД КЕРЧЬЮ

Было это под Керчью. Наш госпиталь готовился к приему раненых. У госпиталя саманные стены, потолок подшит старыми одеялами, двери и окна завешаны ими же. В бочках из-под горючего жарко горят дрова... Солнце клонилось к западу, когда близко загрохотали танки. Перед боем танкисты остановились у нас попрощаться. Ко мне подошел лейтенант, молча взял мою правую руку и надел на безымянный палец самодельное колечко из белого металла. На колечке было написано мелкими буквами его имя — Толя. Он посмотрел на меня, повернулся и молча пошел к танку.
На следующий день привезли обгоревших танкистов. Толи среди них не было. Я боялась спросить, боялась ответа. А во время обхода я задержалась в одной из «палат» нашего госпиталя. И раненый с обгоревшим лицом посмотрел на кольцо и с трудом произнес: «Это мой лейтенант. Он остался там. Погиб...»
Н. ЖАРКОВА

ПОМНЮ МАШЕНЬКУ

Мне часто вспоминается связистка нашей 116-й танковой бригады Маша Горожанина. Она добровольно пошла на фронт осенью 1942 года, во время боев под Воронежем. Восстанавливала связь под ураганным огнем противника — десятки километров, наверное, проползла с катушкой и аппаратом.
Только что освободили деревню Марьяновку, связь была уже обеспечена, и Машу попросили оказать помощь раненым. В это время из-за крыш соседних домов внезапно появился фашистский самолет. Появился — и так же стремительно скрылся. Один из раненых, старый солдат, сказал Маше: «Уходи, дочка. Он второй заход сделает». Маша уйти отказалась. А самолет действительно развернулся. Летчик отчетливо видел белые повязки бинтов, раненых на носилках, и — нажал гашетку пулемета. Маша пыталась прикрыть раненых своим телом, раскинула руки в стороны и тут же упала, сраженная свинцовой струей. Похоронили ее в Марьяновке. Многие танкисты плакали. И прямо с похорон в бой — внезапным ударом разгромили в районе села Палиевка крупный аэродром врага, а также мощный гитлеровский гарнизон в селе Малая Виска. А было Маше Горожаниной 22 года.
В.АНДРОСОВ,
ветеран 8-го Александрийского механизированного корпуса.

НА СЕРЕБРЯНОМ КОНЕ...

Порой именно такой она и видится — удивительной доброты и смелости женщиной, которая мчит сквозь годы на своем серебряном коне! А женщина эта живет рядом. На окраине города над тихой Луганью. Ее зовут Валентина Федоровна Строганова. Она тренер Ворошиловградской конноспортивной школы ДСО «Колос». А в суровые дни декабря 1941 года Валентина служила в 1-м гвардейском кавалерийском корпусе генерала П. А. Белова. Целых пять месяцев вместе с партизанами Смоленщины этот корпус удерживал в тылу врага обширную территорию, проводил дерзкие рейды. В одном из боев она в составе кавалерийского эскадрона освободила из фашистского плена 300 советских людей.
Орден Красной Звезды, множество медалей украшали ее гимнастерку. Прошла всю войну, закончив ее в Польше.
М. БЕРЕЖНОЙ

«ЛОДКИНА ДОЧКА»

Поздней осенью 1941 года, находясь на Ладоге, наша канонерская лодка «Нора» получила задание переправить на Большую землю партию ленинградцев. Перевозки по «Дороге жизни» старались осуществлять по ночам. Мы взяли на борт около четырехсот изможденных голодом людей, изнуренных холодом и бессонными ночами. Почти всех их надо было брать под руки и переводить, а некоторых переносить на корабль, так обессилены были женщины, старики, дети...
«Нора» уже набрала ход, когда в каюту военкома вошел дежурный по кораблю. Долго поправлял висевшую на груди бронзовую дудку, волновался. Наконец решился говорить:
— Товарищ военком! Там заболела женщина. То есть... она, кажется, собирается рожать... Врача на корабле не было, он повез на берег в госпиталь раненых.
— Матрос Юшечкин по вашему приказанию явился!— бойко отрапортовал военкому вызванный санитар, как оказалось, единственный человек на борту, имевший отношение к медицине. Услышав «боевую задачу», он опешил. Но выхода не было.
Только под утро раздалось такое величественное и такое беззащитное «уа». И с криком новорожденной слились сигналы боевой тревоги. За пеленой черных облаков завывали моторы «юнкерсов». К счастью, на этот раз самолеты «Нору» не обнаружили. Девочку назвали Норой — по имени нашей лодки. Когда расставались в Волховской губе, боцман Алеша Плотнин снял фуражку и собрал на приданое «лодкиной дочке».
Через много месяцев на адрес команды пришло письмо от Марии Кузьминичны Хатулевой, ленинградки-роженицы. Она благодарила за помощь, рассказала о тяжелом пути в эвакуацию. Потом связь была на многие годы утеряна. В памятной записке, которую мы вложили в узелок мамы новорожденной, было написано: «Будем живы — обязательно разыщем!» Искали долго. И нашли. Через 32 года. В Омске. Это была незабываемая встреча. Наша «крестница», которую в далеком 41-м можно было спрятать в большую мужскую рукавицу, давно уже сама мама, дочек зовут Лена и Люда.
Ф.САФОНОВ,
бывший секретарь парторганизации канонерской лодки «Нора» Краснознаменной Ладожской военной флотилии.


<- предыдущая страница следующая ->


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz