скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

ВИКТОР МЕРЕЖКО — драматург.
Его имя известно нашим читателям — любителям кино. Это по сценариям Виктора Мережко сняты фильмы: «Здравствуй и прощай», «Трын-трава», «Трясина», «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Уходя — уходи», «Родня». «Полеты во сне и наяву» и другие. В театрах страны идут спектакли. поставленные по пьесам В. Мережко.
Сейчас он живет и работает в Москве. Член Союза писателей СССР. В «Крестьянке» публикуется впервые.

ГЛАВНОЕ — СПОКОЙСТВИЕ
В. Мережко
Киноновелла

Семен молод — два месяца назад ему стукнуло всего восемнадцать. Настроение отменное, город приветливый, шляпа на голове новая, ноша хоть и тянет, но своя, а дом по адресу — вот он, перед глазами. Хороший дом, кирпичный, с балкончиками...
Лифта в доме не было.
Тащиться наверх улыбалось «на своих двоих», над головой маячило целых семь этажей, а чемодан и сумка были набиты от щедрого сердца, да еще туфли, новые и со скрипом, жали и жгли.
Семен рванул молодо и мощно — через две ступеньки на третью, но где-то на уровне четвертого этажа стал задыхаться, сделал еще один рывок и через полпролета остановился.
Снял правую туфлю и тут увидел старушку, бодро обгонявшую его. Окликнул:
— Бабушка!.. В молодости случайно не спортсменкой была?
— Что?
— Голову, говорю, оторвать тому, кто такие дома без лифтов строит!
— А-а! — с готовностью отозвалась старушка и спустилась чуть пониже.— Опоздали, молодой человек. Дом этот строился еще в те времена, когда лифт считался буржуазной роскошью. Вам на какой этаж?
— Но-но!..— отвел Семен ее руку, надел туфлю.— Береги здоровье, бабушка.
— Вы зря стесняетесь,— она все же зацепилась за сумку.— Я за шестьдесят лет привыкла, а вам в новинку... В какую квартиру?
— Допустим, в шестьдесят вторую...
— К Ковалевым?— почему-то обрадовалась она.— Тоже на 7-й?
— Знакомые?— Семен недоверчиво посмотрел на нее.
— Ну, как же!.. Соседи! А вы родственник?
— Приблизительно.
— Я так сразу и поняла.— Бабушка не отстает, держится за сумку.— С Анной Тимофеевной одно лицо. Не ошиблась?
— Мимо,— улыбнулся Семен.
— Неужели по линии Павла Герасимовича?
— Пальцем в небо!
— Значит, даже не родственник?
— Не ломай голову, бабушка, бесполезно!— Семен умудрился вытереть пот под шляпой, подмигнул попутчице.— Терпение!..
На седьмом, последнем, этаже старушка подошла к высокой, обитой красным дерматином двери, почему-то шепотом сообщила:
— Здесь... Шестьдесят вторая.
Семен побледнел вдруг, как-то сразу подобрался, кивнул.
— Жми...— набрал в грудь побольше воздуха и уже более решительно повторил:— Жми!
Нажала. Стояли молча, ждали. Оба по неизвестной причине притихли, словно затаились, старушка посматривала на изменившегося парня и, когда по ту сторону — за дерматином — послышались шаги, ободряюще подтолкнула его, быстро шепнула:
— Если что, моя дверь — напротив...— И тут же предупредительно крикнула:— Свои, Анна Тимофеевна, открывайте... Сюрприз!
Недолго пощелкивали замки, потом дверь открылась, и Семен увидел моложавую, статную женщину, лет сорока с небольшим. От ее вида — чужого и удивленного — вдруг оробел окончательно, при этом продолжал улыбаться — улыбался неестественно и натянуто, ношу из рук не выпускал, и голова его от напряжения мелко-мелко дрожала.
— Вот,— сказала старушка и жестом подтвердила слова.— Гость...
— Здравствуйте,— удивилась Анна Тимофеевна.— К нам?
— К вам,— ответил Семен и тоже поздоровался.— Здравствуйте.
Анна Тимофеевна теперь уже откровенно пожала плечами, чуточку отступила в сторону.
— Проходите...
Семен в прохладной прихожей поставил вещи, снял шляпу, старательно вытер взмокшую ладонь о штанину, протянул ее хозяйке.
— Будем знакомы — Семен.
— Анна Тимофеевна.
— Очень приятно... — Он сел на чемодан и стал снимать туфли.
— Одну минуточку,— тронула его за плечо Анна Тимофеевна.— Мне кажется, вы все же ошиблись. Думаю, мы не те Ковалевы.
Семен улыбнулся.
— Чехова, 95, квартира 62?
— Да.
— Дочь по имени Марина у вас проживает?
— Проживает.
— Вот и все,— развел руками Семен и снова взялся за туфли.
— Подождите,— хозяйка начинала нервничать.— Что значит — все?
— Все — значит все,— гость взял чемодан и сумку и в носках направился в глубь квартиры.— Спросите у Марины, она ответит... Кто такой Семен, ответит, откуда Семен, зачем Семен...— В большой комнате он поставил ношу на стол, расстегнул сначала сумку; достал из нее трехлитровую банку с чем-то темным.— Грибы!.. Я собирал, мать солила. Высший класс, никакой халтуры!
— Нет, я все же не понимаю.— Анна Тимофеевна пододвинула стул, села.— Откуда вы знаете Марину?
— Познакомились.
— Где?
— Как, где?.. В клубе!
— В каком клубе?
— В нашем клубе. В деревенском!.. На танцах!
— Не понимаю.
— Семен... Семен Круглов! Разве она вам ничего не говорила?
— О вас?
— Обо мне... И обо мне, и обо всем. Не говорила?
— А, вспомнила,— сказала Анна Тимофеевна.— Это к вам в прошлом году Марина с группой ездила?.. Студенты!
— Спасибочки, наконец-то!.. К на-ам!.. Картошку, между прочим, у нас убирали.
— А вы там живете?
— А мы там живем. И работаем!
— С родителями?
— Допрос?
Хозяйка улыбнулась.
— Я забыла, как вас...
— Семен Николаевич.
— Что вы, Семен Николаевич, кусаетесь?
— Я не кусаюсь, а отвечаю! А если у вас есть какие-то подозрения, развейте их! К вам в дом пришел хороший человек, и бояться тут нечего.— Семен поставил сумку поудобнее и принялся выгружать из нее банки с маринованными помидорами и огурцами, банки с вареньем и еще неизвестно с чем.
Анна Тимофеевна молча наблюдала за этим. Потом спросила:
— Вы Марине писали, что приедете?
Он сделал вид, что не расслышал, снял со стола порожнюю сумку, на ее место пододвинул чемодан, развязал ремни и стал потрошить его: свежие яблоки, груши, свежие помидоры и огурцы, абрикосы в целлофановых мешочках. Промелькнула аккуратная стопочка чистых маек, трусов, носков, потом он вынул букет гладиолусов, завернутый во влажную тряпочку, положил перед хозяйкой.
— Вот. Чем богаты, тем и рады.
— Спасибо. — И повторила вопрос: — Так Марина знает о вашем приезде?
— А что вы так волнуетесь?
— Скажите, Семен Николаевич, что вас сюда привело?
— Не понял.
— Что вас сюда привело?..— раздельно, слово от слова повторила Анна Тимофеевна.— Не только желание выложить эти подарки?!
— Не только.
— Что же еще?
Семен помолчал, прикидывая что-то, пожевал губами, коротко взглянул на хозяйку и вдруг решился:
— Ладно, скажу... Любовь привела!
— Что?!
— Любовь! Настоящая человеческая любовь!
— Ваша?
— Взаимная!.. И ее, и моя!.. Больше вопросов нет?
И в это время в дверь позвонили.
— Вот, — сказала она. — Кажется, Марина.
Семен от неожиданности замер, потом схватил пустые чемодан и сумку, затолкал их в угол, поначалу — то ли для шутки, то ли всерьез — спрятался за дверь, но передумал, вышел снова к столу, принял расслабленную и даже нахальноватую позу и, пристукивая ногой, стал ждать.
Анна Тимофеевна впустила дочь, сказала:
— Хорошо, что пришла. У нас гость.
— Кто?— спросила Марина, сбрасывая туфли и надевая шлепки.
— Увидишь.
Дочь осмотрела чужую обувь в прихожей, с интересом зашептала:
— Ну, кто?.. Кто?
— Увидишь...— Мать отстранилась и ушла на кухню.
Марина на цыпочках приблизилась к гостиной, так же тихонько заглянула в нее и в первый момент не узнала Семена.
— Здрасьте,— сказала, но потом до нее дошло, кто это.— О!..— удивилась и совсем другим тоном повторила: — Здрасьте!..
— Привет!— спокойно ответил он, продолжая стоять все в той же гордой позе.— Как жизнь?
— Нормально... Откуда?
— Оттуда, откуда и все,— непонятно сострил Семен, сделал несколько шагов навстречу, протянул руку.— Ну, здравствуй, что ли?— И потянулся, как бы желая поцеловать.
— Ты что?..— Марина отшатнулась.
— Что?
— Ну, даешь...— Она мотнула головой, на всякий случай отошла.— Соображаешь?
— А я, может, пошутил,— сказал гость.— Вы что, уже и шуток не понимаете?
— Понимаем!.. Только шуточки свои оставьте при себе!
— Мерси...— Поклонился он и приложил руки к груди.— Просим извинить за неудачный шаг.
— Пожалуйста,— так же поклонилась Марина и громко позвала: — Мама, что ты там делаешь?
— Сейчас...
— Почему, интересно, перестала отвечать на письма?— спросил Семен.
— Адрес потеряла.
— Свежо предание, только верится с трудом.
— Садитесь, ставлю пять.
— Ты, я вижу, разочарована моим появлением?
— Послушай...
— Слушаю.
— Воспитанные люди хотя бы предупреждают о своем «появлении».
— А я, может, хотел преподнести сюрприз?!
В гостиную, неся гладиолусы в вазе, вошла Анна Тимофеевна.
— Не помешаю?
— Это, мама, Сеня...— сказала Марина.— Он из той деревни, где мы в прошлом году были на картошке.
— Мы уже познакомились,— кивнула мать.— Марина, проводи, пожалуйста, своего друга к себе в комнату.
— Но...
— Проводи Семена Николаевича к себе!.. А сама выйди, мне надо с тобой поговорить.
— Пошли...— Марина подошла к Семену, тронула его за локоть.
Он стоял, не двигался.
— Ну, пошли, слышишь?
Он глянул на нее, тяжело вздохнул.
— Эх, ты!..— И направился туда, куда его приглашали.
Марина из комнаты ушла сразу же, а Семен сидел на низком диване, смотрел в окно, за которым чистили перья и орали во все глотки воробьи, а листья на деревьях к осени совсем уже покраснели и должны были вот-вот облететь.
Марина вошла, присела рядом с ним. Он не шелохнулся, не двинулся, никак не прореагировал на ее появление, продолжал смотреть в окно, молчал.
— Сень...
Не ответил.
— Ну, не обижайся, ладно?
Ни слова, ни полслова.
— Ну, ты, честное слово, как маленький. Кто ж так делает?.. Хоть бы телеграмму или как-нибудь по-другому, а то — раз, и здрасьте вам. Тем более что...— она недоговорила, замолчала.
— Что?— разжал наконец губы Семен.
— Ничего.
— Ну, развивай, развивай...
— Мы целый год не виделись и почти не переписывались. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— Не говорит.
— А зря!
— Не говорит, потому что люди могут по пять, а то и по десять лет и не видеться и не переписываться, но отношения между ними останутся такими же!
— Какими?
— Такими!
— А у нас какие были отношения?
— А ты уже забыла?
— А может, нам и помнить было не о чем?
— Не понял...
— Ну, поцеловались, ну, встретились, ну, наговорили друг другу, и из этого надо делать выводы?
— Марина...
— Что «Марина»?.. Что?.. Что?
— Разве ты не говорила, что любишь?.. И потом... потом мы же не только...
— Ну и опять же — что?.. Что из этого?!. Ну, тогда любила, а теперь прошло. Разлетелось!.. Приехала — деревня, экзотика. Ты самостоятельный, настоящий. Все непохожее, все в новинку — вот и поплыла. А теперь — все...
Семен молчал, смотрел на нее.
— Что смотришь?
— Может, ты в кого-то другого влюбилась?
— Может, и так... Да, влюбилась. Влюбилась крепко, на всю жизнь! Если очень хочешь, я тебя с ним познакомлю.
— Хочу.
— Пожалуйста. Познакомлю, и выводы делай сам.
В дверь несильно постучали. Просунулась голова Анны Тимофеевны:
— Пришел папа, давайте к столу. ...Папа был большой, рыжеволосый, с густым, мощным голосом и крепкими руками. Ел он красиво, аппетитно, умело разделывал курицу и подкладывал куски то одному, то другому в тарелки.
— Вот скажите, молодой человек,— обратился он к Семену, мусолившему вилкой и ножом куриную ножку,— почему вы бежите из деревни?
— Кто бежит?
— Ну, вы! Молодежь...
— Он-то как раз не бежит,— заметила Анна Тимофеевна.
— Ну, я образно. Не он бежит конкретно, а кто-то другой. Процесс все равно налицо. Что вас тянет в город?
Марина сосредоточенно копалась в своей тарелке и глаз не поднимала.
— Меня не тянет,— сказал Семен.— Меня сейчас домой тянет.
Папа громко и с удовольствием захохотал.
— Браво!.. Прекрасно! Но, скажем так, ваша ситуация в данный момент действительно исключительна.
— Папа,— Марина подняла голову.— Мне стыдно...
— Я несу чушь? — удивился Павел Герасимович.— Прошу прощения. Но, друзья мои, о чем-то говорить надо. Нельзя же сидеть, жевать и молчать.
— Можно,— сказала дочь жестко.
— Пожалуйста. Но в таком случае я ничего не понимаю,— сказал папа и посмотрел на жену.— Кто-то, может, и понимает, а я нет. Не понимаю...
За столом установилась полная тишина, поскрипывали ножи и вилки, обиженно сопел Павел Герасимович. Он дотянулся до плошки с грибами, наложил себе побольше, попробовал, пожевал.
— Отменные грибы. И, что особенно ценно, великолепно приготовлены.— И обратился к Семену: — Мать готовила?
Тот кивнул.
— Удивительно здорово. А места у вас, наверно, грибные?
— Грибные.
— Прекрасно... А мама старенькая уже?
— Сорок.
— Как — сорок?— искренне удивился папа.— Всего сорок?— И снова захохотал.— А я почему-то представил себе избушку на курьих ножках, а на завалинке древнюю старушку в платочке. И обязательно с клюкой...
— Вроде ведьмы?— усмехнулся Семен.
— Примерно... А она, Аня, на целых пять лет моложе тебя.
— Очень приятно,— холодно сказала жена и выразительно посмотрела на него.
— Опять не то?..— удивился он.
— У нас дом на шесть комнат.— Семен перестал есть, с вызовом посмотрел на всех.— И к тому же недавно построенный. Марина была, знает.
— Очень приятно,— кивнул папа.— Сад-огород, наверно? Фрукты-овощи оттуда?
— А откуда же еще? С базара, что ли? У нас все свое. Марина все деревья облазила. Помнишь, Марина, как мама угощала тебя виноградом?
— Помню. Передай маме привет.
— Она тебе тоже передавала.
— Спасибо.
— Мама, значит, большой специалист по грибам,— опять вступил в разговор папа,— а чем отличается папа?
— Отец с нами не живет,— посмотрел на него Семен.— Бросил.
Стало тихо и неловко, и тут поднялся хозяин.
— А знаете,— заявил он,— мне этот паренек положительно нравится. Скажите, мой друг, на сколько дней к нам приехали?
— Ни на сколько.
— Как так?
— Так. Мне завтра надо быть на работе. В колхозе.
— Жаль... Очень жаль... Давайте. Семен, с вами выпьем. В честь, так сказать, вас, в честь знакомства.— И Павел Герасимович двинулся к серванту.
— В следующий раз.— Марина отодвинула тарелку, тоже встала.— А сейчас нам надо идти, нас ждут.
...Туфли жали прямо-таки невыносимо, Семен с трудом скрывал свое прихрамывание, так же с трудом поспевал за Мариной, а город уже укутывался в темное покрывало, и в покрывале, как в прорехах, загорались огни, повисали над головой фонари, и все становилось праздничным, загадочным и чужим.
Кафе было небольшое, уютное, негромко играла музыка, и свет был неяркий и располагающий. Семен снял шляпу, огляделся.
— А где же сопэрник? — Он так и сказал: «сопэрник».
— Не остри,— ответила Марина и тут заметила, что из-за одного стола ей машут.— Пошли.
— Вижу.
Ничего такого особенного в «сопэрнике» не было. Парень как парень, высокий, худой, но зато модный и очень вежливый. Пододвинул сначала стул Марине, протянул руку Семену.
— Игорь.
— Сема.
Сели. Семен положил шляпу рядом на стол, внимательно посмотрел на Игоря.
— Интересно...
— Что вам интересно? — спросил тот.
— Как только неприятный человек, так обязательно Игорь. Почему?
— Действительно, — согласился Игорь.— Никогда не задумывался... А почему, как только в шляпе, так обязательно Сема?
— А чем тебе не нравится моя шляпа?
— Наоборот, нравится. Но как объяснить закономерность: Сема — шляпа?..
— Сейчас объяснить или чуть погодя?
— Чуть погодя.
Подошел официант, приготовился записывать.
— Поесть что-нибудь,— сказал Семен.
— У нас кафе...
— Минуточку,— вмешался Игорь,— бутылку сухого, три мороженых и три кофе.
— Я кофе не пью,— сказал Семен.— Компот!
— Компота нет,— не глядя на него, ответил официант.— Есть вода.
— Того нет, этого нет. Что у вас вообще есть?
— Бутылку минеральной,— опять вставил Игорь, и официант ушел.
— Послушай, Игорек,— Семен всем корпусом развернулся к сопернику.— Ты мне все больше и больше не нравишься. Может, кому-то из тут сидящих и нравишься, а мне нет. В чем дело?
— Во-первых, прекрати,— подала наконец голос Марина.— А во-вторых, убери со стола шляпу.
— Поперек горла она вам встала?!. А если я не хочу? Не хочу и не уберу!..
— Знаешь что?..— сказала Марина, шевеля ноздрями.
— Не знаю, но предполагаю.
Молчали. Марина, продолжая раздувать ноздри, смотрела в скатерть, Игорь рассматривал что-то под самым потолком, а Семен переводил взгляд с нее на него, натянуто ухмылялся.
Музыка заиграла погромче, и две пары стали танцевать.
Игорь легонько тронул Марину за руку, она поняла, и они тоже пошли танцевать. Семен вполоборота наблюдал за ними — Марина была по-настоящему хороша. Он вытащил из туфель вконец онемевшие ноги, увидел, что к нему направляется официант.
— Друг,— обратился к нему Семен.— Хочешь, подарю шляпу?
— Вот эту?..— кивнул тот, накрывая на стол.— А зачем она мне?
— Ну, как?.. Головной убор все же. От дождя, допустим, или снега...
— Благодарю, но шляп не ношу. Не модно.
Он ушел, музыка, а вместе с нею танец продолжались. Семен повертел в руках шляпу и сел на нее.
Марина и Игорь вернулись. Семен наблюдал, как Игорь разливает вино, спросил:
— Любишь ее?
Тот поднял глаза, с изумлением уставился на него.
— Вы в своем уме, молодой человек?
— Стесняешься признаться?
— Нет, у вас действительно не все дома?
— А я вот не стесняюсь... Даже могу здесь... Сейчас могу!— Семен посмотрел на Марину, улыбнулся.— Хочешь, чтоб все узнали?
— В следующий раз, Сеня,— сказала она.— А сейчас помолчи. Ладно?
Он достал из-под себя смятую шляпу, показал.
— Вот. Ради тебя... Ради тебя сделаю все, что хочешь. Что ты хочешь?
— Сеня...
— Давайте выпьем,— предложил Игорь, поднимая фужер.— Выпьем за наш странный, парадоксальный вечер.
— Да брось ты!..— отмахнулся Семен.— Какой странный, какой парадоксальный?!. Вот за нее!.. За тут сидящую!.. Маринка, можно я за тебя?.. А то за «странный и парадоксальный»... Я за тебя!.. Можно?
— Пожалуйста. Только не напейся.
— Без страха и упрека!..— Он выпил, вытряхнул остатки вина на пол, поднялся.— Мадам, разрешите?— и жестом показал на танцующих.
— Нет...
— Я прошу вас, мадам!
— Потом, ладно?.. Потом.
— Потанцуй с ним,— сказал Игорь.— Ничего с тобой не стучится.
Марина странно взглянула на него.
— Ну, ладно...
— Мерси! — послал ему воздушный поцелуй Семен и взял Марину под руку.
— Ты без туфель,— кивнула Марина.
— О!.. Пардон!.. Вернуться?
— Да, ладно...— отмахнулась она и, уйдя целиком в себя, стараясь ни на кого не смотреть, стала танцевать.
Семен тоже танцевал. Он выписывал разнообразные кренделя, взмахивал руками и делал движения, похожие на плавание.
— А он тебя не любит!..— говорил он, то приближаясь, то удаляясь от партнерши.— Без подзорной трубы видно!.. Неужели не замечаешь?! А я люблю!.. Я вот люблю!.. Не веришь?.. Я ведь действительно могу сейчас при всех закричать!
Марина не отвечала, будто не слышала, даже не смотрела на него.
— Ты что, на самом деле не веришь?!. Или издеваешься?.. Марина!.. Маринка!.. Маринушка!..— Он перестал танцевать, крепко взял ее за плечи, встряхнул.— Ты что, не слышишь? Я люблю тебя!.. Люблю! Понимаешь, люблю!
— Перестань...— Она попробовала освободиться.— Отпусти меня.
— Не отпущу!.. Никому не отдам! Ты моя!.. Единственная и нужная!.. Слышишь? Я год... целый год жил тем, что приеду! И вот приехал!.. И что?.. А ничего!.. Ничего нет!..— Он продолжал трясти ее.— Ты забыла меня!.. Разлюбила! А мне через месяц в армию!.. И мне надо, чтобы ты ждала меня!.. Ты — любимая и единственная!.. А ты разлюбила!.. Ты не будешь ждать!.. А я люблю тебя!.. Понимаешь, люблю!..
Он взял ее лицо, приблизил к себе, хотел поцеловать, и тут Марина сильно, с короткого размаха ударила его.
Стало вдруг как-то тихо, даже музыка вроде приглушилась, танцующие приостановились, а Семен все стоял неподвижно и не мог понять, что произошло.
Марина спокойно, с высоко поднятой головой проследовала на место, так же прямо села, на вопросительный взгляд Игоря раздраженно дернула плечами.
Семен тоже вернулся к столу, неторопливо достал из кармана деньги, отделил красную десятку, положил на скатерть. Надел туфли, натянул на голову мятую шляпу, низко поклонился.
— Извиняюсь за компанию...— и двинулся к выходу.
На улице он пошел сначала медленно, неторопливо, потом шаг его стал убыстряться, чуть погодя перешел на спотыкающийся бег, и скоро Семен уже несся, никого и ничего не замечая, не ощущая даже туфель, которые жали и жгли...
...Сонные, ничего не понимающие хозяева дома наблюдали, как он торопливо собирает чемодан, Павел Герасимович пытался спросить, узнать что-то, но Семен отталкивался, приговаривал:
— Спокойно!.. Сочувствие и утешения опосля!.. А сейчас главное — спокойствие!.. Спокойствие!..
Наконец затолкал пустую сумку в чемодан, снял шляпу, вытер мокрый лоб и, оглядев хозяев, подмигнул им.
— «Не грусти и не печаль бровей...» Так, кажется?.. По-моему, так! — Взял чемодан, молодецки встряхнул его.— Салют!.. Благодарю за прием. Пишите письма и шлите телеграммы!.. Гуд бай, фатер унд мутер!.. Солдатский салют вашей тохтер!.. Привет!
Вытолкался на площадку, стал уже спускаться вниз, когда открылась на лестничной площадке соседняя дверь и старушка позвала:
— Молодой человек!.. Послушайте!
Он не слышал, не хотел слышать, не хотел даже понять, что его зовут, слетел чуть ли не до первого этажа, остановился вдруг, присел на ступеньки, уронил голову на колени и стал мелко и часто трястись, стараясь удержать в себе рвущийся наружу крик.
Рис. И. АЙДАРОВА.


ЖИТЕЙСКАЯ ГРАММАТИКА

ЖДАТЬ ИЛИ НЕ ЖДАТЬ?

...С Колей мы знакомы давно — со школьном скамьи. Весной он ушел в армию, и хотя мы ни о чем не договаривались, я все равно жду его. По-моему, только так и должно быть.
Таня Ивлева. Псковская область.
На проводах в армию она представилась всем моей невестой. А через месяц вышла замуж за своего одноклассника. Мне об этом сообщили родные — она не удосужилась даже объясниться... Друзья, успокаивая меня, говорят: «Хорошо, что так скоро выяснилось, что никаких чувств к тебе у нее не было. И вообще не стоит ничего обещать друг другу перед такой долгой разлукой».
Аркадий Н. Амурская обл.
Два письма — два разных ответа на вопрос: ждать или не ждать? Какой из них правильный? Наверное, это зависит от человека. Один непременно вспомнит слова песни «вы служите, мы вас подождем» и приведет ряд примеров, когда ожидание обернулось счастьем. Другой, наоборот, расскажет об обманутых надеждах. Третий заметит, что истина посередине. И никто из них не будет до конца прав...
Прежде чем принять какое-либо решение, постарайтесь честно ответить себе на первый и, пожалуй, самый важный вопрос:
ЗАЧЕМ ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ЖДАТЬ?
«Опять о серьезности намерений»,— разочарованно скажет кто-то. Да, так. Пусть об этом уже достаточно сказано и написано, но сколько же молодых пар распалось из-за того, что серьезности-то у них напрочь не было. Срабатывала ловушка влюбленности, когда это яркое, как спичка вспыхивающее, но так же быстро сгорающее чувство принималось за истинную любовь.
Да, за вами ухаживал милый парень, вам он явно нравился. Совместное будущее рисовалось радужным (хотя и туманным...). И вдруг — повестка. Приказ явиться на призывной пункт. И ваш друг уже не просто знакомый, а будущий воин, защитник Родины, а вы сами — его подруга. И далекий, но немеркнущий отблеск военных лет по-новому осветил ваши отношения. Вас разлучает высокая необходимость — юноша уходит служить Отечеству, это его долг. Любовь подруги поможет ему с честью выдержать любые испытания: ведь там, дома, гордятся солдатом, верят в него, рады каждой весточке. Тот, кто любим, счастлив, ему все под силу.
Так хочется поддержать парня, уходящего в армию, обнадежить... И все-таки будьте искренни, не давайте поспешных обещаний, не лгите даже из великодушия. Впереди два года разлуки. Ваша поспешность в решении ждать при отсутствии глубоких чувств может причинить другому боль и сделать его несчастным. И не его одного. Так что первое, о чем мы с вами поговорим,— что делать в случае,
ЕСЛИ ВСЕ ЭТО БЫЛО НЕСЕРЬЕЗНО
Поговорить об этом необходимо. Если на проводах вы сидели рядом с призывником, уже на следующий день все окрест знают об этом. Однако вы не давали обещания ждать и соответственно ведете себя свободно. И тогда не удивляйтесь, заметив легкое презрение в глазах окружающих,— ведь для них вы та, что должна ждать...
Значит, будьте честны и постарайтесь объясниться еще до проводов, не откладывая тягостного разговора на последний день, не возбуждайте ненужных надежд и кривотолков. Если же вы пришли на проводы, старайтесь быть как все — не ближе и не дальше других к будущему солдату. А когда на этом празднике прощания внезапно опять возникнет разговор, не идите на поводу у суетной жалости — спокойно и достойно подтвердите бесповоротность своего решения.
Если же, не смея огорчать парня, вы вызвались ждать — что ж, почта поможет вам объясниться окончательно. Только теперь не рубите сплеча, особенно в первые, самые тяжелые для вашего друга месяцы службы. Будьте в письмах сдержанны и серьезны, исподволь подводя другого к мысли о том, что ваши отношения не имеют будущего. И когда сами по письмам поймете, что парню нужна совершенная ясность,— напишите искреннее послание. Получив ответ, пусть резкий,— обижаться не приходится, сообщите об изменениях в ваших отношениях другим. Тяжело и сложно? Но что поделаешь, ведь вы виноваты в том, что не сумели вовремя ответить на важный для обоих вопрос: ждать или не ждать?
Всех этих сложностей могло бы не быть, если бы вы мудро вели себя в
МЕСЯЦ ПЕРЕД ПРОВОДАМИ
Вот-вот придет повестка. Вы знаете, что разлука неизбежна и разговор о будущем уже нельзя откладывать. Не избегайте этого разговора из ложного кокетства, стыдливости или самолюбия, наоборот, попробуйте начать его сами. И если ваш друг уклоняется от решительного ответа, впору задуматься: а есть ли у ваших отношений будущее?
Но нет, парень убежденно говорит о своем желании всегда быть с вами... Однако одного разговора наедине в таких случаях мало. Постарайтесь познакомиться с семьями друг друга (вовсе не обязательно как жених и невеста — материнские сердца чутки и поймут все без слов). Чаще и смелее появляйтесь с вашим избранником на улицах, в кино и на танцах. И, конечно же, непременно приходите на проводы, где ваше почетное место — рядом с другом и его родителями.
Есть еще одно, о чем необходимо поговорить. В последние дни перед разлукой ваш друг может все настойчивее просить у вас доказательств любви. Не разочаруете ли вы своего избранника согласием? Не будет ли он потом, уже в разлуке, терзаться беспочвенной, но оттого не менее мучительной ревностью, представляя, что, уступив ему, вы сможете уступить и другому? Тем более что во время разлуки положение ваше станет довольно неопределенным: не жена, не невеста... Стараясь избежать этой неопределенности, молодые порой задумываются:
А НЕ СЫГРАТЬ ЛИ СВАДЬБУ?
Что же, ученые отмечают, что брак нынче помолодел, и хотя 18 лет — это не 22—23 (средний возраст вступающих в брак у нас в стране), нет правил без исключения, тем более что в деревне люди взрослеют раньше, чем в городе. Но ответить самим себе «да!» на вопрос о раннем браке вы можете только при выполнении нескольких необходимых условий, причем исключение любого из них пагубно для вашей будущей семьи.
Ваше юное супружество будет удачным только в том случае, если вы действительно любите друг друга (а не принимаете за любовь недолговечную влюбленность). Если знакомы достаточно давно и успели узнать друг друга (по данным социологов, лучший срок предбрачного знакомства — около полутора лет). Если вы всерьез хотите создать семью, иметь детей и свой дом. Если родители согласны с вашим решением или если их несогласие не сможет погубить счастья вашей семьи. Если вы достаточно зрелы в социальном плане — в состоянии обойтись без помощи старших. И, наконец, если вы действительно готовы к разлуке, потому что знаете, что такое
ОЖИДАНИЕ
С давних пор известно, что ждать и догонять — едва ли не самые трудные на свете вещи. И очень может быть, что двухлетний срок покажется вам вечностью. Не отчаивайтесь — разлука ведь когда-то кончается. Отбросьте тоску и черные мысли. Не впадайте в двухлетнюю спячку подобно спящей красавице из сказки. Найдите себе новые интересные дела. Займитесь самообразованием, ибо милый ваш придет из армии уже другим — более умным и зрелым, а значит, и вам надо «подрасти». Словом, продолжайте жить, но все-таки не так, как прежде.
Ожидание суженого предполагает особое достоинство. И оно должно проявляться в вашем поведении.
Никакого кокетства и даже чуть-чуть вольных разговоров с другими парнями. Вы любите танцевать? Ходите на танцы, но постарайтесь не вызывать ненужных пересудов — не стоит целый вечер танцевать с одним и тем же партнером, даже если он прекрасный танцор. И уж вовсе не нужно в письмах к другу хвастать своими нечаянными победами, рассказывать, кто из парней ищет вашего расположения: появление соперника, пусть даже мнимого, вряд ли обрадует.
Не забывайте проведывать родителей своего избранника, помогайте им по хозяйству, проводите время с его братьями и сестрами, делитесь новостями, которые вы узнали из писем с обратным адресом «в/ч №...».
Кстати, о письмах. На долгие два года они станут для вас единственной возможностью жить жизнью друг друга. Пишите обо всем, что у вас происходит, чтобы другой, далеко от вас, мог день за днем наблюдать вашу жизнь. Рассказывайте о своих радостях и удачах, обязательно интересуйтесь жизнью солдата, его успехами, делами и намерениями. И не стыдитесь писать о своих чувствах — тому, кого любят, любая служба нетяжела.
С. ВИКТОРОВ, психолог.
Фото Б. ЗАДВИЛЯ.


СТРОКИ О ЛЮБВИ

Владимир СОКОЛОВ

Время тянется, катится, мчится.
Штемпелюет. И ставит печать...
Надо письма писать научиться,
Научиться на них отвечать.
Не пора ли? Затеряна в росах,
В бездорожьях печаль затая,
Я ведь знаю, в каких ты вопросах
Бьешься там, незадача моя.
И рука моя сызнова метит
За тетрадью другую тетрадь.
Кто напишет тебе,
кто ответит,
Если я перестану писать.

ЛЮБОВЬ
Утешь меня. Скажи мне: все неправда.
И я поверю. Я хочу поверить.
Я
должен
верить
через не могу.
На отдаленном синем берегу
Моей реки, зовущейся Непрядва,
На камушке сидишь ты. Злая челядь —
На противоположном берегу.
Утешь меня. Скажи мне: все, что было,
Случайность, наважденье, не закон.
И я влюбленно, а не через силу
Тебе отвечу русским языком.
Утешь меня. Чтоб впредь не попрекали.
Ведь я силен. Еще сильней — со зла.
...И я погибну на реке Каяле,
Чтоб ты, как Русь, как девочка, жила.

Рис. А. ГРИШИНА.

<- предыдущая страница следующая ->