<- предыдущая страница

Записки натуралиста

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВЕТЕРИНАРА
Джеймс ХЭРРИОТ

Английское графство Йоркшир славится своей природой. Живописные холмы, заросли пахучего вереска. Здесь с 1937 года живет Джеймс Хэрриот. Ветеринар и писатель. Вы, наверное, читали его книги: «О всех созданиях — больших и малых», «О всех созданиях — прекрасных и удивительных», «И все они — создания природы». Книги эти вышли в издательстве «Мир». Оно же планирует выпустить в будущем году книгу Джеймса Хэрриота «Из воспоминаний сельского ветеринара». В ней автор собрал самые любимые свои истории. Две из них мы предлагаем нашим читателям.

«ЮМОРИСТ» ШЕП
Шеп, пес мистера Бейлса, несомненно, был наделен чувством юмора. Дом мистера Бейлса стоял посреди деревни Хайберн, и, чтобы попасть во двор, приходилось ярдов двадцать идти по проулку между оградами — с одной стороны, соседнего дома, а с другой — сада мистера Бейлса, где целыми днями околачивался Шеп.
Это был могучий пес, гораздо крупнее среднего колли. Собственно говоря, по моему твердому убеждению, в нем текла кровь немецкой овчарки, ибо, хотя он щеголял пышной черно-белой шерстью, в его массивных лапах и благородной посадке головы с торчащими ушами было что-то эдакое-некое. Он разительно отличался от плюгавых собачонок, которых я чаще всего видел во время объездов.
Я шел между оградами, но мысленно уже перенесся в коровник в глубине двора. Дело в том, что корова Бейлса по кличке Роза мучилась одним из тех неясных расстройств системы пищеварения, из-за которых ветеринары лишаются сна.
Я прошел уже полдороги по проулку, теша себя надеждой, что найду свою пациентку на пороге выздоровления, как вдруг в мое правое ухо словно бы ниоткуда ударил оглушительный звук. Опять этот чертов Шеп!
Ограда была как нарочно такой высоты, что пес мог подпрыгнуть и залаять прямо в ухо прохожему. Это был его любимый трюк, и он уже несколько раз проделывал его надо мной — правда, впервые столь удачно. Мысли мои были далеко, и пес получил возможность так хорошо рассчитать свой прыжок, что лай пришелся на высшую точку и клыки лязгнули совсем рядом с моим лицом. А голосина у него был под стать телосложению — рык, басистый, как мычание быка, подымался из глубин могучей груди и вырывался из разверстой пасти.
Я взвился в воздух на несколько дюймов — сердце у меня колотилось, в голове звенело, а когда снова опустился на землю и в ярости поглядел за ограду, то, как обычно, успел увидеть только мохнатый силуэт, стремительно исчезнувший за углом дома.
Вот это и ставило меня в тупик. Зачем он так делает? Потому ли, что он — свирепый зверь и точит на меня зубы? Или он развлекается? Но я ни разу не оказался от него настолько близко, чтобы найти ответ на эту загадку.
В результате я был не в лучшей форме для скверных новостей, а именно они поджидали меня в коровнике. Одного взгляда на лицо фермера было достаточно: корове стало хуже...
— Черт!— бормотал я, шагая по траве. Меня грызла тягостная мысль о надвигающейся трагедии. Гибель коровы — тяжелый удар для мелкого фермера со стадом из десяти голов и двумя-тремя свиньями. Я должен помочь, а от меня ни малейшего толка. Каково мне было сознавать это!
И тем не менее на меня вдруг снизошел мир. Луг был обширный, а сарай находился на дальнем его конце. Я шел по колено в высокой шуршащей траве. Пора уже ее косить... И тут я всем своим существом понял, что лето в разгаре, что солнце сияет и вокруг меня, растворяясь в хрустально чистом воздухе, струятся ароматы клевера и нагретых трав. Где-то неподалеку находилось поле цветущей фасоли, и я поймал себя на том, что, закрыв глаза, впиваю ее благоухание, словно дегустирую редкостный напиток.
И тишина! Исполненная невыразимой благости. Как и ощущение, что я тут один. Мой взгляд мечтательно скользнул по зеленым просторам, дремлющим в солнечных лучах. Нигде ни движения, ни звука.
Но тут без малейшего предупреждения земля у моих ног взорвалась пушечным выстрелом. На жуткий миг голубое небо исчезло за чем-то косматым, и красная пасть ухнула «вуф!!!» прямо мне в лицо. С придушенным воплем я попятился, дико посмотрел по сторонам и увидел Шепа, который стремглав летел к воротам. Укрывшись в высокой траве на середине луга, он по всем правилам тактики восемнадцатого века выждал, пока не различил белков моих глаз, и тут ринулся в атаку.
Случайно ли он оказался там или, заметив, как я вхожу в ворота, нарочно устроил мне засаду, узнать, разумеется, было невозможно, но с его точки зрения результат не оставлял желать лучшего: бесспорно, я никогда так не пугался ни до, ни после. Моя жизнь полна различных тревог и неприятных сюрпризов, но огромный пес, вдруг возникший из ничего среди безмятежного луга, был чем-то единственным в своем роде.
Когда я подошел к сараю, меня еще била дрожь, и я молчал все время, пока мы с мистером Бейлсом шли назад к коровнику.
А вид моей пациентки оказался последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Корова превратилась в обтянутый кожей скелет и безучастно смотрела в стену глубоко запавшими глазами. Зловещее покряхтывание стало заметно громче...
На следующий день я приехал в Хайберн только около трех часов. Машину я оставил на улице и уже собрался свернуть в проулок, но вдруг остановился и уставился на корову, пасущуюся на лугу по ту сторону шоссе. Это пастбище соседствовало с некошеным лугом, по которому я прошел накануне, а корова была... Розой! Ошибиться я не мог: о том, что это она, говорила не только красивая темно-рыжая масть, но и большая белая отметина на левом боку...
Я бросился туда, и через несколько секунд на душе у меня стало легко и спокойно. Корова прямо как по волшебству выздоровела и выглядела на редкость хорошо. Я подошел к ней. Она была очень кротким существом и только оглянулась на меня, не переставая щипать траву. Ее еще недавно запавшие глаза снова стали выпуклыми и ясными...
Я побрел вдоль каменной кладки. Вне всяких сомнений, в этой истории с Розой я показал себя круглым болваном. И деваться от этого удручающего чувства было некуда.
Казалось, прошло очень много времени, прежде чем я наконец добрался до конца ограды и повернул вправо, к двери на кухню... Вдруг слева загромыхала цепь, и на меня бросился рыкающий зверь, оглушительно рявкнул прямо мне в лицо и исчез.
На этот раз у меня чуть не остановилось сердце. У меня совсем вылетело из головы, что миссис Бейлс иногда привязывала пса у конуры перед черным входом, чтобы отваживать непрошеных гостей, и, привалившись к стене, оглохнув от грохота собственной крови в ушах, я тупо смотрел на длинную цепь, змеившуюся по булыжнику.
Терпеть не могу людей, которые срывают сердце на животных, но в эту минуту во мне словно что-то лопнуло. Вся моя досада и огорчение слились в бессвязные вопли, я схватил цепь и изо всех сил потянул ее. Проклятый пес, который меня изводил, сидит вот тут, в конуре! Наконец-то я могу добраться до него, и уж на этот раз мы поговорим! До конуры было шагов пять, и сначала я ничего не увидел. Но цепь поддавалась с трудом. Я продолжал неумолимо тянуть, и вот из отверстия показался нос, затем голова, и за ней последовало и туловище огромного пса, буквально повисшего на ошейнике. Он не проявил ни малейшего желания вскочить и поздороваться со мной, но я безжалостно подтаскивал его дюйм за дюймом по булыжнику, пока он не вытянулся у самых моих ног.
Вне себя от ярости я присел на корточки, потряс кулаком у его носа и заорал почти в самое его ухо:
— Дрянь ты эдакая! Если ты еще раз посмеешь прыгнуть на меня, я тебе голову оторву! Слышишь? Начисто оторву!
Шеп испуганно покосился на меня, и его поджатый хвост виновато вилял. Я продолжал его отчитывать, а он обнажил верхние зубы в подхалимской ухмылке, перевернулся на спину и замер, зажмурив глаза.
И тут я понял: он был трус! Все его свирепые атаки были просто игрой. Я почти успокоился, но тем не менее хотел, чтобы он сделал надлежащие выводы.
— Ну ладно, дружище!— угрожающе прошипел я.— Помни, что я сказал! — И, бросив цепь, я издал заключительный вопль:— А ну убирайся на место!
Шеп, поджав хвост, почти на брюхе метнулся в конуру, а я пошел на кухню мыть руки.
Когда месяц спустя мистер Бейлс снова пригласил меня посмотреть одну из его коров, я, честно говоря, был удивлен. Мне казалось, что после моего конфуза с Розой он в следующий раз обратится к Джиму Оукли. Но нет, его голос в телефонной трубке был вежливым и доброжелательным, как всегда. Ни намека на то, что он утратил ко мне доверие. Стран но...
Оставив машину на улице, я настороженно заглянул в сад и только потом нырнул в проход. Легкое позвякивание сказало мне, что Шеп притаился в конуре, и я замедлил шаг. Нет уж, больше я не попадусь! В конце проулка я выжидающе остановился, но увидел только кончик носа, который тотчас отодвинулся в глубину. Значит, пес не забыл моей вспышки и хорошо усвоил, что больше я терпеть его штучки не намерен.
Тем не менее, когда я отправился в обратный путь, на дупле у меня было смутно. Победа над животным всегда имеет неприятный привкус, а во мне крепло убеждение, что я отнял у Шепа его главную радость. В конце концов, каждое живое существо имеет право на свои развлечения, и, хотя засады Шепа могли иной раз ошеломить человека, они были частью его существования, частью его самого. И мысль, что я обеднил его жизнь, тревожила мою совесть. Нет, мне нечем было гордиться.
А потому, когда некоторое время спустя мне довелось проезжать через Хайберн, я остановился у фермы Бейлса. Окутанная тишиной белая пыльная деревенская улица дремала под жарким летним солнцем. Нигде ни движения, только какой-то невысокий толстый человек неторопливо шел по проулку. Судя по его лицу, это был один из цыган-лудильщиков — и он нес охапку кастрюль и сковородок.
Сквозь штакетник мне было видно, что Шеп в палисаднике бесшумно проскользнул к ограде. Я смотрел во все глаза. Лудильщик все так же неторопливо шагал по проулку, и пес двинулся следом за головой, плывущей над оградой.
Как я и предполагал, все произошло на полпути. Безупречно рассчитанный прыжок — и в верхней его точке громовое «вуф!» прямо в самое ухо ничего не подозревающего лудильщика.
Это возымело обычное действие. В воздухе мелькнули вскинутые руки и кастрюли, раздался лязг металла о камень, и толстячок пулей вылетел из проулка, повернул вправо и затрусил по улице в противоположную от меня сторону. При его почти круглой фигуре скорость он развил внушительную — его короткие ноги так и мелькали, и, не замедляя шага, он скрылся в магазинчике у конца улицы.
Шеп, по-видимому очень довольный, направился туда, где яблоня отбрасывала густую тень, и расположился на траве в холодке. Опустив голову на вытянутые лапы, он блаженно поджидал следующую жертву.
Я поехал дальше, улыбаясь про себя. Конечно, я остановлюсь у магазинчика и объясню толстячку, что он может спокойно собрать свои кастрюли и не будет разорван на куски. Но главным владевшим мной чувством было облегчение, что я не испортил жизнь Шепу.

НОЧЬЮ, ПРИ СВЕТЕ ФАР
Когда я уехал с фермы, заметно стемнело и в морозном небе загорались звезды, хотя не было еще и пяти часов — в конце декабря солнце заходит рано. До Дарроуби оставалось около полумили, и за голыми ветками придорожных деревьев уже мелькали огни городка, как вдруг из мрака навстречу мне выскочила машина, проехала мимо, затем я услышал визг тормозов, машина остановилась, развернулась и помчалась назад.
Она обогнала меня, свернула на обочину, и я увидел неистово машущую руку. Я остановился; на дорогу выскочил молодой человек и побежал ко мне.
Он всунул голову в окно:
— Вы ветеринар?- Молодой человек задыхался, в его голосе звучала паника.
— Да.
— Слава богу! Мы едем в Манчестер и побывали у вас... Нам сказали, что вы поехали этой дорогой... описали вашу машину. Ради бога, помогите!
— Что случилось?
— Наш пес... на заднем сиденье... У него в горле застрял мяч. Я... мне кажется, он уже задохнулся.
Он еще не договорил, а я уже бежал по шоссе к большому белому автомобилю, из которого доносился плач. На фоне заднего стекла виднелись детские головы.
Я распахнул дверцу и услышал всхлипывания:
— Бенни, Бенни, Бенни!
В темноте я едва различал большую собаку, распростертую на коленях четырех детей.
— Папа, он умер, он умер!
— Его надо вытащить наружу,— сказал я, задыхаясь.
Молодой человек ухватил собаку за передние лапы, а я поддерживал ее снизу. Без всяких признаков жизни собака вывалилась на асфальт.
Мои пальцы запутались в густой шерсти.
— Ничего не видно! Помогите мне перенести его к свету!
Мы подтащили безжизненное тело к лучам фар, и я увидел великолепного колли в полном расцвете сил — пасть его была широко раскрыта, язык вывалился, глаза остекленели. Он не дышал.
Молодой человек взглянул на собаку, сжал голову руками и простонал:
— Боже мой, боже мой...
В машине тихо плакала его жена и рыдали дети:
— Бенни... Бенни...
Я схватил молодого человека за плечо и закричал:
— Что вы говорили про мяч?
— У него в горле... Я пробовал его вынуть, но ничего не получается,— невнятно бормотал он, не поднимая головы.
Я сунул руку в пасть и сразу нащупал твердый резиновый мяч величиной с теннисный, который застрял в глотке как пробка, плотно закупорив трахею. Я попытался обхватить мяч пальцами, но они лишь скользили по мокрой гладкой поверхности — зацепиться было не за что. Секунды через три я понял, что таким способом извлечь мяч невозможно, и, не раздумывая, вытащил руку, завел большие пальцы под челюсти и нажал.
Мяч вылетел из пасти собаки, запрыгал по заиндевелому асфальту и исчез в траве. Я потрогал роговицу глаза. Никакой реакции. Я опустился на колени, полный мучительного сожаления,— ну что бы им встретить меня чуть-чуть раньше! А теперь — что я могу сделать? Только забрать труп в Скелдейл-Хаус. Нельзя же оставлять мертвую собаку в машине — им еще столько ехать до Манчестера. Но мне нестерпимо было думать, что я ничем не смог им помочь.
И вдруг я ощутил слабое биение там, где край моей ладони упирался в межреберье собаки.
Я выпрямился с хриплым криком:
— Сердце еще бьется! Он жив!
И принялся за работу.
Здесь, во мраке пустынного шоссе, я мог рассчитывать только на собственные силы. В моем распоряжении не было ни стимулирующего средства для инъекций, ни кислородных баллонов, ни зондов. Но каждые три секунды я добрым старым способом нажимал на грудь обеими ладонями, отчаянно желая, чтобы собака задышала, хотя глаза ее по-прежнему глядели в пустоту. Время от времени я принимался дуть ей в горло или щупал между ребрами, стараясь поймать почти неуловимое биение.
Не могу сказать, что произошло раньше: слабо ли дрогнуло веко, или слегка поднялись ребра, стягивая в легкие ледяной йоркширский воздух. Возможно, это случилось одновременно, но дальше все было как в прекрасном сне. Не знаю, сколько я просидел возле собаки, пока наконец ее дыхание не стало ровным и свободным. Затем она открыла глаза и попробовала вильнуть хвостом, и тут я вдруг осознал, что совершенно окоченел и прямо-таки примерз к дороге.
С трудом поднявшись и не веря своим глазам, я смотрел, как пес медленно встает на ноги. Хозяин тут же водворил его на заднее сиденье, где он был встречен восторженными воплями.
Но сам молодой человек был словно оглушен. Все время, пока я возился с колли, он, не переставая, бормотал:
— Вы же просто вытолкнули мяч... просто вытолкнули. Как я-то не сообразил?
Не опомнился он, даже когда повернулся ко мне, прежде чем сесть в машину.
— Не знаю... просто не знаю, как вас благодарить,— сказал он хрипло.— Это же чудо.
На секунду он прислонился к дверце:
— Ну, а ваш гонорар? Сколько я вам должен?
Я потер подбородок. Дело обошлось без медикаментов. Потеряно было только время.
— Пять шиллингов,— сказал я,— и никогда больше не позволяйте ему играть таким маленьким мячом.
Молодой человек достал деньги, потряс мне руку и уехал. Его жена, которая так и не вышла из машины, помахала на прощание. Но лучшей наградой было последнее мимолетное видение: детские ручонки, крепко сжимающие собаку в объятиях, и замирающие в темной дали радостные крики:
— Бенни... Бенни... Бенни...!
После того как пациент уже выздоровел, ветеринар нередко спрашивает себя, велика ли тут его заслуга. Возможно, животное и само справилось бы с болезнью. Бывает и так. И твердо сказать ничего нельзя.
Но когда без тени сомнения знаешь, что отвоевал животное у смерти, пусть даже не прибегая ни к каким хитроумным средствам, это приносит удовлетворение, искупающее все превратности жизни ветеринарного врача.
И все же в спасении Бенни было что-то нереальное. Я даже мельком не видел ни лиц счастливых детей, ни их счастливой матери, съежившейся в комочек на переднем сиденье. Отца я, конечно, видел, но он почти все время стоял, обхватив голову руками. Встретившись с ним на улице, я его не узнал бы. Даже собака, залитая резким неестественным светом фар, представлялась мне теперь чем-то призрачным.
Мне кажется, все они чувствовали примерно то же самое. Во всяком случае, через неделю я получил от матери семейства очень милое письмо. Она извинялась за то, что они так бессовестно укатили, благодарила за спасение их любимой собаки, которая теперь как ни в чем не бывало играет с детьми, и в конце выразила сожаление, что даже не спросила моего имени.
Перевод с английского И. Гуровой и П. Гурова

Рис. А. Потапова


НАША ОБЛОЖКА:
На первой странице — пони (фото И. Пуриньша); на четвертой — ворона (фото И. Мухина, см. стр. 17).


В ЭТОМ НОМЕРЕ:

В. Гусев. Северный олень ........ 1
Наш вестник ............ 6
Л. Китаев-Смык. Феномен Сванетии .... 10
Месяцеслов ............. 13
Клуб Почемучек ........... 18
Т. Голованова. Коза-дереза ....... 24
Весточка от Агафьи .......... 30
Оказывается ............ 32
Е. Коблик. Странствующий голубь ..... 34
Советы .............. 36
Записки натуралиста. Джеймс Хэрриот. Из воспоминаний ветеринара ....... 42

В номере использованы фото из журналов «International Wildlife», «National Geographic».

НАШ АДРЕС: 125015, Москва А-15, Новодмитровская ул., 5а
ЖУРНАЛ ЮНЫЙ НАТУРАЛИСТ
Телефоны: 285-88-03 285-89-67
Главный редактор Н. Н. СТАРЧЕНКО
Редколлегия: БЕЛАШОВ А. М., ГОЛОВАНОВА Т. И. (зам. главного редактора), КИТАЕВ-СМЫК Л. А., ЛИННИК Ю. В., МАСЛОВ А. П., САНГИ В. М., ЧАЩАРИН Б. А. (ответственный секретарь), ШИПУНОВ Ф. Я.
Научный консультант профессор, доктор биологических наук, академик ВАСХНИЛ Е. Е. СЫРОЕЧКОВСКИЙ
Художественный редактор Л. Л. СИЛЬЯНОВА
Технический редактор И. Е. МАКСИМОВА
Рукописи не возвращаются
Сдано в набор 26.02.91. Подписано в печать 20.03.91. Формат 70Х100 1/16. Печать офсетная. Бумага офсетная № 1, 2. Усл. печ. л. 3,9. Усл. кр.-отт. 16,9. Уч.-изд. л. 4,7. 1-й завод 800 000 экз. Заказ 2027. Цена 45 коп.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательско-полиграфического объединения «Молодая гвардия». Адрес ИПО: 103030, Москва, К-30, ГСП-4, Сущевская, 21.
Учредители ИПО «Молодая гвардия», трудовой коллектив редакции журнала «Юный натуралист», ЦС СПО (ФДО) СССР.
«Юный натуралист», 5, 1991, 1—48.


«СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ»
Оля ПЕТРОВА, Москва

«КОНЬ АВГУСТ»
Лена СКРИПНИК, г. Лыткарино Московской области


Эта птица соткана из парадоксов. Доселе непостижимы истоки ее поразительных способностей и фантастической жизнестойкости. Само существование вороны бросает вызов человеческому интеллекту. Воистину необъятное поприще предоставляет она заинтересованным исследователям. Неисчерпаема и ее литературная популярность — это веками не увядающий персонаж сказок и басен.


Индекс 71121
Цена 45 коп.

<- предыдущая страница