<- предыдущая страница

ОСТОРОЖНО! ИХ ДОМ НА ЗЕМЛЕ

Среди 8600 видов птиц есть такие, которые устраивают гнезда на кустах и деревьях, в развилках веток или подвешивают их на сучках, складывают из травы, мха или обмазывают глиной, плетут из шерсти или строят из ила на мелководье, сооружают их на воде или вообще обходятся без гнезд.
Те птицы, которые приспособились к наземному гнездованию, обрекли себя на некоторые неудобства, связанные с малой защищенностью будущего потомства от хищников, весенних паводков и других неприятностей. Но вместе с тем обнаружить гнезда таких птиц далеко не всегда просто: обычно они хорошо замаскированы. О некоторых из них наш рассказ.
Чибис (или пигалица) — один из куликов, использующий для гнездования поля с озимыми посевами, луга, места выпаса скота, торфоразработки и болота. Трудно ему приходится в период сельскохозяйственных работ, когда гибнет значительная часть кладок и птенцов. Но тем не менее эти птицы упорно тянутся к человеку, устраивая гнезда даже в городских лесопарковых зонах. Лишь когда птенцы начинают пробовать свои силы в полете, чибисы ненадолго переселяются в речные долины и на берега водоемов. Гнездятся они обычно небольшими группами, что позволяет совместно защищаться от нападения ворон — постоянных жительниц городских ландшафтов. Если гнездо оказывается разрушенным, чибис приступает к повторному гнездованию.
Авдотка населяет сухие открытые пространства с разреженной растительностью. В СССР она гнездится в степной части страны и в Средней Азии, в Европе предпочитает различные пустоши, картофельные и свекловичные поля. Эта осторожная птица преимущественно ведет сумеречный образ жизни. Гнездо ее представляет собой лишь небольшое углубление в песке и практически не имеет выстилки. Раз выбрав себе место для гнездования, авдотка возвращается к нему из года в год.
Ходулочник предпочитает открытые берега различных водоемов, где поселяется часто колониями. Гнездо устраивает на отмелях, реже — на камышовых кочках на мелководье. Если уровень воды поднимается, птица заботливо снизу подкладывает материал, надстраивая гнездо. Насиживают кладку оба родителя поочередно. Ходулочник — великолепный актер. Стоит только человеку приблизиться к его гнезду, как птица устраивает настоящее представление. Ее крики становятся похожи даже на собачье тявканье. Ну а когда это не помогает, ходулочник падает у человеческих ног, затем вскакивает и, прихрамывая, отбегает на несколько шагов, чтобы опять свалиться на землю, уводя таким образом нежданного гостя или преследователя от гнезда.
Малый зуек (или малый галстучник) излюбленными местами обитания тоже выбрал берега водоемов. Однако в средней полосе России эти участки во многом изменены человеческой деятельностью, поэтому зуек вынужден переселяться в песчаные и известковые карьеры, на поля торфоразработок, свалки и пустыри. Эти птицы очень доверчивы к людям: их поселения встречаются даже на пляжах. Гнездо зуйков очень простое — ямка среди песка, торфа или мелких камней на открытом, без растительности участке, где хорошо заметно приближение опасности. Жизнь заставила приспособиться этого куличка и к окрестностям городских кварталов: пригородным свалкам и пустырям в районах новостроек. Но здесь у него появились враги — вороны, многочисленные кошки и собаки. Птенцы ухитряются прятаться от них под строительный мусор, где становятся практически недосягаемыми. При опасности зуйки издают тревожный крик. По этому сигналу птенцы отбегают и затаиваются, впадая в своего рода оцепенение. При насиживании яиц родители часто покидают гнездо, «надеясь» на нагретый солнцем песок, который в их отсутствие продолжает обогревать кладку. Заметив приближение человека, малый галстучник обычно поворачивается к нему темной спинкой, прижимается к земле и становится совершенно незаметным.
Е. ДУНАЕВ

Чибис.
Авдотка.
Малый зуек.
Ходулочник.


ОНИ ЖИЛИ НА ЗЕМЛЕ

БЕСКРЫЛАЯ ГАГАРКА

Пингвинов, населяющих Южное полушарие, знают все, но мало кому известно, что само слово «пингвин» — северного происхождения. «Пинг-уинг» — так называли английские рыбаки бескрылую гагарку. Пингуинус импеннис — научное название этой птицы. Бескрылая гагарка была хорошо известна европейским морякам, и, встретив в южных морях подобных птиц, они окрестили их пингвинами. Эти столь далекие в систематическом отношении пернатые благодаря сходным условиям жизни действительно очень похожи по виду. Бескрылая гагарка утратила способность летать и имела лишь недоразвитые крылья. На суше она ходила неуклюже, вытянувшись вертикально и переваливаясь с ноги на ногу. Зато в море никто бы не узнал неповоротливых увальней: подобно пингвинам и своим сородичам — другим чистиковым птицам — гагарка превосходно плавала и ныряла, махая крыльями под водой.
Когда-то бескрылая гагарка была широко распространена по побережьям и островам всей северной части Атлантики: от Лабрадора до Ньюфаундленда, Гренландии и Исландии и от Норвегии до Британских островов. Из-за постоянного преследования людьми область распространения этой птицы быстро сокращалась. Раньше всего гагарка исчезла с побережья континента, найдя убежище на труднодоступных скалистых островах. К концу XVIII века она гнездилась лишь на острове Фанк у северной части Ньюфаундленда, на маленьких островках у южного побережья Исландии и на побережье Гренландии. Однако даже в сравнительно недавнее время бескрылая гагарка изредка появлялась в Европе. Брем писал о случае поимки ее в 1790 году в гавани города Киля в Германии.
Бескрылая гагарка была крупной, с гуся, птицей. Рост ее достигал 90 сантиметров. Оперение спинной стороны тела отливало блестяще-черным цветом. Брюшко и полоска на крыле из кончиков маховых перьев были белыми. Горло — черно-бурого цвета. Клюв и ноги — черные. У самцов в брачном наряде перед глазом красовалось большое белое пятно овальной формы.
Бескрылая гагарка гнездилась вместе с другими чистиковыми птицами на обрывах прибрежных скал. В июле самка откладывала прямо на камнях единственное крупное пятнистое яйцо, достигавшее 11—14 сантиметров в длину. Насиживали его и самец, и самка около 40 дней. Птенец появлялся на свет в темно-черном пуховом наряде. Немного окрепнув, он уходил вместе с родителями в воду. В случае гибели яйца или птенца к повторной кладке гагарки не приступали.
Окончив гнездовые хлопоты, они уплывали вместе с потомством далеко в море. Гагарки держались в богатых мелкой рыбой местах, ловко добывая ее под водой. Взрослые еще долго обучали молодежь премудростям подводной охоты. Половоззрелыми молодые птенцы становились лишь в возрасте 4—7 лет.
Бескрылая гагарка с древнейших времен была излюбленным объектом промысла приморских жителей. Неспособность летать, доверчивость характера, большие скопления на гнездовании делали ее легкой добычей. Добыть бескрылую гагарку не стоило особого труда. «Северные пингвины» больше пугались шума, чем зрительных восприятий, и этим ловко пользовались охотники.
Их убивали палками, загоняли в лодки по перекинутой через борт доске столько, сколько их туда могло уместиться. От островов отходили корабли с набитыми гагарками трюмами. Издавна велся и промысел яиц. Жители островов нагружали ими большие лодки до самых бортов.
Численность бескрылых гагарок на острове Фанк в XVIII веке была огромной. Во второй половине XVIII века на нем каждое лето по 2—3 месяца начали жить промысловики. А уже к началу XIX века на этом острове птицы были полностью уничтожены. Хищнический промысел привел к тому, что к 20-м годам XIX столетия бескрылые гагарки остались только на двух маленьких островках у южных берегов Исландии — Гейрфугласкер и Элдей.
Добытчики мяса и перьев к тому времени уже забыли о бескрылой гагарке как объекте промысла. И тут на арену вышли «коллекционеры» (никак не поднимается рука написать это слово без кавычек). Когда стало ясно, что дни «северного пингвина» сочтены, цены на чучела гагарок резко подскочили, а многие музеи не считались ни с чем, чтобы заполучить последние экземпляры.
Когда гагарок было много, добыча их была еще охотой. Разумной или хищнической, но охотой. Когда же началась погоня за последними особями, это уже было убийством. Убийством биологического вида.
Рыбаки, уничтожившие двух последних птиц, по словам Бернгарда Гржимека, «совершили более тяжкое преступление, чем грек Герострат, поджегший, как известно, храм Артемиды в Эфесе только затем, чтобы увековечить свое имя». И действительно, человечество в состоянии, если понадобится, построить подобный храм. Но воскресить биологический вид, однажды исчезнувший с лица Земли, не сможет уже никто и никогда.
Бескрылая гагарка стала первой из европейских и американских птиц, полностью уничтоженных человеком.
В память о первой потере своего континента журнал американского орнитологического союза называется «Аук» — гагарка.
В. ГРИЩЕНКО
Рис. Е. Коблика


АКВАРИУМ

Попугайчики

У меня дома в прозрачной теплой воде живет симпатичная семейка нарядных попугайчиков.
Вы думаете, я оговорился? Нет. Ведь мои попугайчики — рыбы, и получили они такое название не зря. Внешним видом — формой головы, экзотической окраской плавников и грудки — очень напоминают своих пернатых тезок. Да и родина моих попугайчиков теплая — тропическая Западная Африка.
Душой, распорядителем и главным украшением всей этой дружной семьи в моем аквариуме можно по праву считать самочку-маму. Брюшко и бока ее украшает яркое пурпурное пятно, на спинном плавнике блестит золотая, с оторочкой полоса, и приковывают внимание два угольно-черных пятна. Первые лучи грудных плавников небесно-голубые.
Вот из плавающей кормушки выпадает извивающийся красный червячок. Но на дно он опуститься не успевает. Самочка-мама ловко перехватывает мотыля — личинку комара — на лету, тщательно перетирает во рту и... отрыгивает кашицу в центр шустрой стайки своего многочисленного потомства. Кормит.
Самец в это время описывает в воде круги, решительно пресекая любую попытку вторжения кого бы то ни было в район расположения выводка. Порой, увлеченный погоней, он уплывает довольно далеко. И тогда непрошеных гостей отгоняет самочка, но от стайки малышей своих далеко не отрывается. Мальки в это время затаиваются, и их трудно разглядеть на фоне песчинок.
Насколько чадолюбивы взрослые рыбки, настолько послушны и понятливы их дети. Поведение семьи и распорядок дня подчинены чуткой воле самочки, которая, принимая различные позы-команды, водит по аквариуму малышей, предупреждая об опасности, помогает им искать корм, поднимая со дна ил вместе с инфузориями, коловратками. Если бросить в аквариум корм, малыши без «согласия» самочки не ринутся к этому месту. Более того, осторожная мамаша может увести послушных малышей в противоположную сторону. Зазевавшихся и отставших мальков схватит ртом и водворит в общую стайку.
А когда наступает вечер или самочка решит, что малыши достаточно наелись (а у них бывают к концу прогулки действительно до смешного полные животики) и им пора отдыхать, мамаша быстро уводит их в укрытие, где, собравшись головками внутрь, хвостиками наружу — в комочек в виде ежа,— послушные отдыхают до утра. Самочка ночует с ними внутри убежища, а самец остается снаружи на страже.
Укрытие для рыбок-попугайчиков (научное их название — пельвикахромис пульхер) я соорудил из втопленного в песок керамического цветочного горшка, расширив отверстие в донышке. В противоположном углу аквариума установил другое убежище — из керамической дренажной трубки. Рыбки сами выберут место удобное и безопасное. И тут закипит работа. До блеска будет вычищена внутренняя стенка горшка (или трубки) для кладки коричнево-красных, похожих по форме на мелкие зернышки риса икринок. А у основания укрытия появится в песке ямка, куда впоследствии самочка перенесет выклюнувшиеся личинки. Рыбки ведут себя очень осторожно и, если поймут, что их кладка обнаружена, удивительно незаметно перетащат личинки на новое место. Только на десятый день выведет самочка поплывших малюток на первую прогулку.
Рыбки-попугайчики обладают удобными для содержания в аквариуме преимуществами: они не так крупны (самец до 9 сантиметров, самка — до 7), достаточно миролюбивы и не портят растений.
Пройдет месяц. Дружная семейка заметно подрастет, и стайка начнет распадаться, покидая родителей.
Но самочку с самцом это уже не беспокоит. Они снова хлопочут у облюбованного укрытия. Пройдет совсем немного времени, и на свет появится новое поколение, о котором им предстоит заботиться не меньше прежнего.
Так и живут у меня в просторном аквариуме порой по два-три выводка попугайчиков.
В. СМИРНОВ
Фото В. Дацкевича


Записки натуралиста

ФИЛЬКИНА БАБУШКА

Однажды, в пору, когда птенцы учатся летать и отовсюду слышится птичий гомон, баба Аня смотрела телевизор, который после смерти мужа был едва ли не единственным ее собеседником. Вдруг ей почудилось, что в комнате кто-то пищит. Тоненько. Как буравчик. Писк доносился от балконной двери и был явно не в унисон с общим жизнерадостным настроением птичьего хора.
Баба Аня с трудом приподнялась со старого дерматинового кресла и, тяжело ступая больными ногами, прошаркала по комнате.
Балкон был пуст, а баба Аня, опасаясь сквозняков, плотно прикрыла за собой дверь. За спиной снова пискнуло. Баба Аня замерла, стараясь определить, из какого именно угла пищат. Шарк-шарк... Кряхтя, она медленно наклонилась и возле стабилизатора увидела крохотный серый комочек.
Воробьишке было от силы дней семь, он уже успел опериться, но лапки были слабыми и при попытке встать разъезжались по паркету. По всей видимости, он попал в гости к бабе Ане через форточку, когда мать учила его летать, либо его порывом ветра выбросило из гнезда на большом дереве...
В самый первый момент баба Аня хотела вынести воробьишку на балкон — вернуть родителям. Она взглянула в окно — никто не пищал тревожно, не бился о стекло в поисках пропавшего. А горячее тельце уже грело старые ладони бабы Ани. Она вспомнила, что покойный муж ее, Михаил Дмитриевич, звал воробьев Филиппами. Они жили под кухонным окном, у вентиляционного отверстия, и с приходом весны начинали свои бесконечные: «Филипп-филипп, филипп-филипп...»
— Ну, значит, быть тебе Филькой,— улыбнулась баба Аня, а сама подумала, наверное, что Мишенька прознал об ее одиноком житье-бытье и прислал воробьишку для утешения.
Сколько проблем сразу встало перед бабой Аней! Чем кормить птенца? Как? Ведь воробьишка был совсем крохотный и вряд ли умел есть без помощи мамы-воробьихи. Старая женщина с удивлением поняла, что вот жизнь прожила, а ничего-то о воробьях не знает. Может, потому, что птица эта привычная, настолько привычная, что и не замечаешь ее вовсе. Как их только не называют: воришками, разбойниками, драчунами, сорванцами... Разгоняла и она не раз поссорившихся из-за какой-нибудь горбушки воробьев, не подозревая, что возможны иные отношения.
Пережив кое-как вечер и ночь, поминутно бегая на кухню, где она поселила воробьишку в старом посылочном ящике, наутро баба Аня дрожащим от волнения голосом — шутка ли, такую ответственность на себя взвалила на старости лет — позвонила в единственный в их городе зоомагазин.
Продавец недовольно ответила, что у них не хватает корма и для нормальных птиц, не то что для воробьев, и посоветовала выпустить птенца.
Выпустить. Несмышленыша. От кого-то баба Аня слышала, что зверя или птицу, поживших у человека хотя бы день, их сородичи могут не принять обратно. И достанется ее Филька на съедение кошкам. Нет, такой совет бабе Ане решительно не подходил.
Она пыталась узнать о воробьях в толстой энциклопедии, которую ее Мишенька любил почитывать и считал полезнейшей из книг.
Отряд воробьиных. Три пятых всех птиц земного шара. Более пяти тысяч видов. Можно встретить повсюду, кроме Антарктиды. Чиж. Щегол. Зяблик. Снегирь.
— А где же про воробья? — недоумевала баба Аня.— Самого обыкновенного домового воробья.
Она позвонила в библиотеку, что находилась напротив ее дома, и рассказала о случившемся. Там к бабе Ане отнеслись с пониманием. Но и здесь нашли немногое.
Поразило бабу Аню следующее: оказывается, воробей в неволе живет в два раза дольше, чуть ли не тринадцать лет. И второе — о воробьях толком никто не знает.
Пока ждали советов со стороны, Филька совсем скис: нахохлился, головка — набок, глазки закрыты. И баба Аня решила действовать на свой страх и риск.
Она взяла пипетку, какой закапывала себе в глаза, размочила булку и со всей твердостью приступила к кормлению птенца.
Филька оказался упрямый парень. Не хотел есть — и все тут. Баба Аня и каркала, и музыку включила — ничто не помогало. Пришлось прибегнуть к небольшому насилию — она засовывала палец с хлебом прямо Фильке в клюв. А вот пить из пипетки он сам приноровился и даже полюбил это занятие.
Недели через две Филька оправился, приободрился, перышки у него заблестели, пригладились, и он посматривал вокруг, познавая новый для него мир бабы Ани.
На подоконнике в кухне стояло неизвестное Фильке растение с вьющимися стеблями, которое отчего-то его ужасно притягивало, быть может, потому, что напоминало дерево с родным гнездом. Он поскребывал когтями по крышке сундука, нетерпеливо подпрыгивал, издавая необычный для него резкий, требовательный звук.
— Есть захотел? — по-своему понимала его баба Аня.— Баба накормит. Баба даст Филе вкусненького.
Филька затихал, наклонял голову и несколько раз открывал и закрывал клюв, словно силился что-то произнести.
Баба Аня насыпала гречневой сечки, варила манную кашу. Она и сама приспособилась есть на кухне, на краешке сундука, чтобы не оставлять надолго Фильку одного.
В один из дней, наскоро попив чаю, баба Аня сказала своему питомцу:
— Ну что, Филюшка, потрудимся...
Поставила на стол коробку из-под торта, чуть выше пристроила тот самый энциклопедический словарь, который ничегошеньки не знал о Фильке, еще выше положила досочку — получилось что-то вроде лесенки. На каждую «ступеньку» насыпала баба Аня крупки, размельченной яичной скорлупы. Постукивая указательным пальцем по картонке, она звала:
— Сюда, Филя, сюда... Так. Молодец.
Филька взмахивал слабыми крылышками — там клюнет, здесь схватит... Баба Аня радовалась каждому удачному Филькиному прыжку, как если бы она сама его совершила.
Три недели баба Аня стучала по картонке:
— Филя молодец. Филя умница.
На двадцать второй день Филька пролетел самостоятельно от стола до балконной двери, и баба Аня, впервые после смерти мужа, тихонько засмеялась.
Как-то позвонила Полина Андреевна, старинная подруга бабы Ани. Справиться о здоровье.
Со смертью мужа баба Аня занемогла, перестала печь пироги, и те, что когда-то любили бывать у нее, заходили все реже и реже, пока и вовсе не прекратили. Это относилось и к Полине Андреевне.
Надо ли говорить, как удивил ее неожиданно бодрый голос подруги. В этот раз она не спешила повесить трубку. Баба Аня, напротив, отвечала односложно, и чувствовалось, что ей не терпится закончить разговор.
— Ждут меня...— наконец извинилась она и добавила с гордостью: — Я ведь теперь не одна. Приезжай, познакомлю.
Полина Андреевна чуть трубку не уронила. Заинтригованная донельзя, она вызвала такси и вскоре звонила в полузабытую дверь.
Баба Аня в неизменном своем черном пальто, которое было у нее на все случаи жизни, но чаще заменяло домашний халат, раздела гостью в тесной прихожей, а затем торжественно открыла кухонную дверь.
Полина Андреевна в недоумении огляделась: в прежде чистенькой, заставленной цветами кухоньке царил невообразимый беспорядок.
Не успела она расспросить, что все это значило, как откуда-то донеслось «филипп-филипп».
— Мой Филя,— нежно сказала баба Аня.
И только тут разглядела гостья воробьишку, беспечно поклевывавшего на подоконнике.
— Так вот это кто...— не смогла скрыть разочарования гостья.— Вредитель полей...
— Вредитель?! — удивилась баба Аня.— Да если хочешь знать, воробей — самая необходимая птица в городе. Без него гусеницы всю зелень съели бы...
«Она вроде... помолодела»,— позавидовала Полина Андреевна подруге, глядя, как легко та передвигается по комнате, быстро накрывает на стол. И может, оттого голос ее прозвучал сварливее, чем бы она хотела:
— Да где ты всему научилась? Ты ведь отродясь никого, кроме кошек, не держала?
Баба Аня распрямилась:
— Вот здесь,— и она показала на сердце.
Время идет быстро. Баба Аня и не замечает его в повседневных заботах. Вздумала она как-то заболеть. Да где там! Кто же Фильку накормит?
Полина Андреевна звонит всякий день, а то и два раза на день, сообщает вычитанные ею сведения из жизни воробьев. Собираются они с внучкой приехать и сфотографировать Фильку.
По утрам, прямо с постели, баба Аня спешит к Фильке. Он уже ждет ее, затаившись в зарослях полюбившегося ему вьюнка. Наклонившись к воробью, баба Аня раздельно выговаривает:
— Ба-ба... Ба-ба пришла... Ба-ба дома...
Филька не сводит с нее глаз, открывает клюв, откуда вырывается слабенький писк, и кажется, что вот-вот случится чудо — скажет Филька «ба-ба».
Г. АКБУЛАТОВА,
г. Петрозаводск
Рис. В. Прокофьева


ПРОКАЗНИК

Иногда с товарищем мы ездим зимой на свои лесные дачи. Живем там по соседству и, понятно, захаживаем друг к другу. И на этот раз является ко мне сосед, чем-то озабоченный, и говорит:
— У меня опять ЧП...
Я тут же вспомнил о первом. Тогда у соседа мыши распотрошили полмешка семечек. По всей комнате кожура лежала в палец... То-то у мышиного царства был пир, а у товарища досада.
— А теперь до шиповника, гады, добрались! Ты же знаешь...
Я знал, что товарищ предпочитает фабричному чаю лесной. И запасает на зиму, по хорошему году, почти ведро рубиновых ягод. В этом сезоне шиповник не уродился. Всего-то две чашки набралось. Тем обиднее была утрата.
— Ума не приложу,— сетовал пострадавший,— как они до ягод добрались. Ведь решетку с шиповником я специально поставил на ведро. Да ты, поди, видел на веранде...
Видел... И тоже не мог представить, как мыши умудрялись залезать на решетку. Уж не с подпрыгом ли?
— Засек! Прихватил вора!— Это опять прямо с порога говорил сосед, пришедший поделиться радостью.— Представляешь — поползень! Выхожу на веранду, а он с шиповником в клюве! Заметался туда-сюда, а потом юрк наружу — через окно. Там у одного стекла уголок отколот.
Сосед рассказал также, что почти половина его богатства была найдена — в складках брошенного в угол половика. Сюда-то поползень и перетаскал, аккуратно припрятав, запасы.
— И что же ты, конфисковал у птички припас, заделал окошко? — спросил я, невольно огорчаясь за поползня.
— Зачем? Я поступил по справедливости. Шиповник, конечно, забрал, а на решетку выставил чашку семечек. Думаю, он будет не внакладе! — товарищ сиял и от находки, и от собственной щедрости. Тогда он еще не знал, что вторую половину витаминного чая обнаружит позже — в оттопыренном кармане старого плаща. Обнаружит и еще раз по-царски вознаградит куцехвостого. И тот безбедно доживет до весны.
Ю. ЧЕРНОВ,
г. Новосибирск


«ГУСИ, ГУСИ!» — «ГА-ГА-ГА!»

Гуси были — загляденье!
Глава семьи — белый огромный Гусак. Жена его — серая скромная Гусыня. И семь желтых, как подсолнышки, Гусят.
В семье был строгий порядок.
На прогулку впереди шествовал Гусак, за ним, чуть отстав, скромница Гусыня. За родителями, в цепочку, подсолнышки-дети.
Гусак шел впереди, потому что в семье был самым мудрым и самым сильным. Он никого не боялся, первым встречал опасность и водил семью на заросли питательной гусиной травки — кормиться и набираться сил.
Гусак знал, что в нескольких километрах от кордона течет речка Тойма, но Гусята до нее не дойдут: малы еще.
А вот когда подрастут, он будет водить их к речке и научит плавать.
А когда подрастут-то?
Не скоро.
Ближе к осени.
Ждать долго, но что поделаешь?
Как-то после жары на лес пролился теплый обильный дождь; и деревья, и травы от него заблестели.
Мудрый Гусак сразу сообразил, что после дождя обязательно должны оставаться большие лужи и в них можно купаться и учить детей плавать. И повел семью к лужам.
А тут случилась беда.
Во дворе была яма, откуда люди брали глину для хозяйственных надобностей: печку поправить или щели замазать. У этой ямы были крутые скользкие стены, а на дне ее после дождя собралось много воды.
Родители не углядели, как Гусята один за другим, все семеро, скатились на дно ямы.
Там они подняли отчаянный крик:
— Спасите! Вылезти не можем!
Гусыня-мать кинулась к детям и чуть их всех не утопила. Если бы у нее были руки, как у человека, она бы всех детей вынесла из ямы.
Но рук у нее не было, а были лапы и крылья, да еще большая материнская любовь к детям.
А ею одной, без умения и терпения, не всегда можно поправить дело.
Гусак это сразу понял и сказал жене на своем языке:
— Ты, мать, не молоти крыльями, а не то всех детей утопишь.
— Что же делать?
— Сиди смирно, а я пойду народ звать.
И пошел.
Поднялся на крыльцо, торкнулся в дверь — закрыта...
Окна тоже закрыты.
Рядом с избою навалены бревна. Верхнее бревно протянулось дальше других, и конец его как раз перед окошком.
Гусак взобрался на него, прошел под самое окошко и стал кричать что было мочи:
— Га-га-га!
Кричать и клювом в окно стучать.
А в избе под этим окном спал Алеша. Больше в доме никого не было: родители ушли на базар, а Алешу после дождя дневной сон сморил.
Снится ему, будто гости пришли и в окно стучат.
Во сне он им дверь открыл.
Гости все знакомые — из его класса.
Только почему-то говорят по-гусиному. По-человечески — ни слова.
Что он им ни скажет, они одно свое:
— Га-га-га!
Он их по-человечески спросил:
— Есть хотите?
— Га-га-га!
— Да не «га-га-га»,— говорит Алеша,— а «да-да-да»!
— Га-га-га!
— Да-да-да!
— Га-га-га!
Тут сообразил Алеша, что это все во сне, в жизни так не бывает, а надо просыпаться.
Проснулся — стук в окошко.
— Га-га-га!
Видит Алеша — Гусак в окно стучится, на бревнышке еле-еле держится, крыльями взмахивает, чтобы не упасть, и кричит не своим голосом:
— Га-га-га!
Алеша открыл окно:
— Тебе чего?
Гусак его за рукав клювом тянет: «Пошли, мол, беда!»
— Да я по-людски в дверь выйду! — сказал Алеша.
И вышел.
В лесу все мокрое, все блестит, все паром дымится.
Гусак под крыльцом стоит и Алешу за собой зовет.
— Га-га-га!
— Иду, иду.
Привел его Гусак к яме.
Что там творится!
Печаль одна.
Гусыня плачет. Гусята на себя не похожи — комочки глины с глазами.
— Эк вас угораздило!
Алеша спустился в яму, собрал Гусят в подол рубахи, дома выполоскал их в тазу, в теплой воде, всю глину отмыл и в полотенце посадил на подоконник, на солнышко сушиться.
Гусь и Гусыня не мешали ему, во всем доверяли и под окном почтительно наблюдали за всеми его действиями.
Гусята высохли, распушились, пожелтели, как молодые подсолнушки; и Алеша в сите отнес их родителям.
То-то радости было в гусиной семье!
В этот день, хотя и луж было много на лесной дороге, Гусак не повел семью купаться.
А повел их осенью на речку Тойму, когда Гусята, все семеро, выросли и стали похожи на отца и мать — кто серый, а кто и белый.
На Тойме гуси накупались и наплавались вволю.
А услышали в небе голоса диких гусей, отлетающих в жаркие страны, разом вспомнили, что все они — родом из птиц вольных и диких и это родня их летит под облаками.
Вспомнили — стали кричать, крыльями бить-колотить. И даже летать стали.
Невысоко летать, недалеко, а все же.
Потом глава семьи сказал:
— Пошумели, отвели душу — и хватит. Все равно мы никуда не улетим. Пошли домой.
И ушли по земле цепочкой к людям.
После них на берегу остались оброненные гусиные перья.
Хорошие перья. Крупные.
Сейчас они на поплавки идут.
Раньше, во времена Пушкина, ими писали.
А что писали-то?
Все!.. Все, что нужно, то и писали. Письма, деловые бумаги, прозу и даже стихи.
С. РОМАНОВСКИЙ,
Москва


В ЭТОМ НОМЕРЕ:

B. Иваницкий. Слово о птице...... 1
Наш вестник............ 3
Месяцеслов............. 8
А. Кузнецов. Полярная сова....... 13
Клуб Почемучек........... 14
C. Старикович. Какая польза от крылышек . 20
Оказывается............ 22
С. Смиренский. Журавль должен жить! ... 25
A. Ларин. Пернатые питомцы...... 30
Е. Дунаев. Осторожно! Их дом на земле 36
B. Грищенко. Бескрылая гагарка..... 38
В. Смирнов. Попугайчики........ 40
Записки натуралиста ......... 42


НАША ОБЛОЖКА:
На первой странице — королевский гриф (фото В. Животченко); на второй и третьей — композиция П. Жиличкина «Тропическая сказка» (колибри: пчела, топазовая, ракето-хвостая; великолепный эльф, молния, пурпурная); на четвертой — грач (фото Г. Смирнова, см. стр. 12).
В номере использованы фото из журналов «Iпternationаl Wildlife», «National Geographic».
НАШ АДРЕС: 125015, Москва А-15, Новодмитровская ул., 5а.
Телефоны: 285-88-03 285-89-67
ЖУРНАЛ ЮНЫЙ НАТУРАЛИСТ
Главный редактор Н. Н. СТАРЧЕНКО
Редколлегия: БЕЛАШОВ А. М., ГОЛОВАНОВА Т. И. (зам. главного редактора), КИТАЕВ-СМЫК Л. А., ЛИННИК Ю. В., МАСЛОВ А. П., САНГИ В. М., ЧАЩАРИН Б. А. (ответственный секретарь), ШИПУНОВ Ф. Я.
Научный консультант профессор, доктор биологических наук, академик ВАСХНИЛ Е. Е. СЫРОЕЧКОВСКИЙ
Художественный редактор Л. Л. СИЛЬЯНОВА
Технический редактор Е. А. МАКСИМОВА
Рукописи не возвращаются
Сдано в набор 26.12.90. Подписано в печать 22.01.91. Формат 70Х100 1/16. Печать офсетная. Бумага офсетная № 1, 2. Усл. печ. л. 3,9. Усл. кр.-отт. 16,9. Уч.-изд. л. 4,7. Тираж 1 400 000 экз. (800 001 — 1 400 000 экз.). Заказ 2277. Цена 45 коп.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательско-полиграфического объединения «Молодая гвардия». Адрес ИПО: 103030, Москва, К-30, ГСП-4, Сущевская, 21.
Учредители — ИПО «Молодая гвардия», трудовой коллектив редакции журнала «Юный натуралист», ЦС СПО (ФДО) СССР.
«Юный натуралист», 3, 1991, 1—48.


Грачи не только с поверхности корм берут, но и с упоением в земле роются, глубоко проникая в почву своим крепким, длинным клювом. У взрослых грачей от таких упражнений перья вокруг основания клюва в конце концов полностью стираются.


Индекс 71121
Цена 45 коп.

<- предыдущая страница