каморка папыВлада
журнал Юность 1990-12 текст-17
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 28.03.2024, 13:51

скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

К нашей вкладке

Виктор ЛИПАТОВ
СЧАСТЬЕ И ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ГОФМАЛЕРА

Эпоха, как корабль, спущенный со стапелей, устремлялась в неизвестное. Ветер перемен наполнял паруса. У штурвала стоял Петр Великий.
Дубинка и кнут подгоняли эпоху.
Эпохе необычайно трудно противиться, но еще труднее идти с ней в ногу.
Петру, как и всякому тирану, нужны были не свободно размышляющие люди, а умные и толковые «помочники». Иван Никитин также был одним из птенцов гнезда Петрова. Благодаря таланту своему, но и по воле царской («...дабы знали, что есть и из нашего народа добрые мастеры») постигал он живописное мастерство. Писал из Флорентийской академии: «Мы здесь... не учиняем от себя позора и бесчестья, но пребываем непрестанно в учении...»
Петр жаловал его; когда готовился проект о создании Академии художеств, то именно Никитина хотели «В профессоры... живописи определить...». Никитин, как и подобает подданному, слуге царскому, самодержца чтил. И часто сопровождал. Гладко выбритый, в кафтане черного сукна; в камзоле, шитом золотом; с кортиком у пояса — мало чем отличался он от офицеров из царского окружения.
Люди времени временны. Бессмертная кисть мастера запечатлевает их облик и возвращает к жизни. Они современники, но как разны, как неожиданно противоположны. Эпоха их лепит, как глину, но и в их руках из глины эпохи рождается нечто совершенно непохожее.
Гавриил Иванович Головкин легок, изящен, достаточно уверен в себе. Портрет не говорит, что перед нами дальний родственник Петра, приближенный к нему, человек весьма богатый и «скаредный», с характером скверным. Но видим мы, как стремится он упрочиться, как желает узнать мгновенно, оценить ситуацию и тотчас решить: приспосабливаться или противодействовать, поддержать или парировать. Видимо, бесстрастно скользит он среди событий, печать холодной приветливости лежит на устах. Вытянутое, сглаженное лицо, обрамленное длинным французским париком, исполнено настороженного внимания; рука безмятежно-нервно теребит голубой муар Андреевской орденской ленты. Шестидесятилетний Головкин — высокопоставленный чиновник, известный аккуратист и педант, государственный канцлер, дипломат: «заключил 72 трактата с разными правительствами».
А двадцатилетний Сергей Григорьевич Строганов — человек совершенно иного склада. Художник создаст образ эпикурействующего рыцаря. В кокетливо-неестественном повороте возникает этот баловень судьбы. Поворачивается к свету и позволяет любоваться собой. Превосходство приветливости разлито по пухлощекому бледному лицу, чувственные губы баюкают улыбку, под аккуратными дугами бровей спело лучатся приятным ощущением радости темные глаза. Мягкий свет излучают темно-русые волосы. Латы, жабо с драгоценным камнем, массивный бархатный темно-розовый плащ через плечо дополняют портрет молодого аристократа, человека с несомненным достоинством — придворного из штата опальной принцессы Елизаветы Петровны. Перед нами не только сын своего времени, но и интеллигент, человек образованный и одаренный, знающий языки, имеющий способность к музицированию и слаганию стихов, составивший замечательную картинную галерею.
Полная противоположность первым двум — третий портрет. Загорелое лицо, розоватый отворот коричневого кафтана; золотые, в тени коричневатые галуны — создается впечатление, что на облике и судьбе этого человека лежат отблески зарева. Его непростая жизнь на переломе, перед роковым шагом. Одет небрежно, внешне неухожен, волосы всклокочены. Неотвязная дума тяжелой силой наполнила лицо, недоумением изогнула седую бровь, воспалила глаза. Внутрь, в глубину души, на ту муку, что в нем самом, смотрят остановившиеся совершенно темные зрачки.
Портрет не окончен... Среди многих предположений называется и имя наказного гетмана Украины Павла Полуботка, восставшего против произвола русских чиновников. «Речь была дерзка и угрожающа... Петр прервал ее...» Царь заточил непокорного гетмана в Петропавловскую крепость, где тот и погиб. С именем гетмана Полуботка связана история, которая и ныне имела свое продолжение. На сессии Верховного Совета УССР депутатский запрос гласил: де сын гетмана Яков отвез в Английский банк отцово золото в бочонке. Как возвратить Украине эти деньги с чудовищно огромными процентами? Предыстория этого запроса долгая, в свое время собирался даже съезд наследников Полуботка и также пытался выяснить судьбу сокровища.
Задумчиво глядят черные глаза младшей сестры Петра, любимой сестры — Натальи Алексеевны, женщины рассудительной и добротворческой. На первом портрете она помоложе, выражение ее некрасивого лица построже и индивидуальнее. Художник передает величественность и душевный покой царственной женщины, чье объемное тело окутано розово-золотистой мантией в горностаях. Одна из самых образованных женщин современности, царевна воспитывала (и, как мы знаем, не достигла успеха) сына Петра — Алексея; писала пьесы, занималась режиссурой и всячески способствовала созданию «комедийной храмины». Нездоровая полнота, замеченная художником, выдает физическое недомогание.
Благожелательно и мечтательно смотрит и двадцатилетняя Прасковья Иоанновна, младшая дочь царя Иоанна. Приветливо ее удлиненное лицо с легкой улыбкой, затаившейся в уголках губ. Красный плащ в ломких складках, глубоко декольтированное платье, переливчатая парча, драгоценная застежка придают молодой девушке особенную значительность, умеряющую свойственную ей застенчивую скромность.
Совершенно иной характер — «прекрасная Элизабет». Восторженно-легкомысленная, бездумно-решительная. Широко раскрыты жаждущие впечатлений большие глаза. Напудрены белокурые волосы. Привычно тронуты улыбкой губы. Художник представляет нам создание с кукольным лицом, полным чувства, огня, движения и непостоянства.
Никитин был не только правдивым художником. Не только рассудительным ценителем тех или иных качеств модели. Жила в нем большая доброта к жизни и к тем, кто в этой жизни был абсолютно естествен. Портрет семилетней царевны Анны Петровны назвали «первым подлинно детским портретом в русской живописи». Безыскусственность детства, втиснутая во взрослые рамки. Девочка наряжена, как высокопоставленная дама, обвита алой мантией в горностаях, прическа ее высоко построена из черных волос, но неистребимы внимательное детское простодушие и шаловливая лукавость улыбки. И совсем малая, четырехлетняя Елизавета Петровна — серьезно глядящее разнаряженное дитя с круглыми щечками и пухлыми губками.
Никитин и наследует парсуне, и резко порывает с ней. Живет в нем исследователь, он изучает свою модель иногда холодно и бесстрастно. Но главное — желание, чтобы изображаемый человек был и живым, и незаурядным. Художник старается избежать условности и статичности, придать фигуре движение. Стремясь писать свободно, в то же время сознательно оскульптуривает фигуру, что, по его мнению, подчеркивает ее особенность в мире. Ткани, одежды, украшения второстепенны, самое выделяющееся — лицо. Свет, искусственно падающий сверху слева, ярко выделяет лицо и фигуру; иногда свет приходит к человеку, либо человек рождается в потоках света. В глазах блики, они блестят, делая глаза живыми. Плотный фон, художник еще не умеет передавать воздушное пространство. В темном фоне немота и торжественность — он не размывает, а концентрирует краски, цвет становится интенсивным и характеризует энергозапас личности.
...Единственный из русских художников, Никитин рисовал «его величества персону» с натуры, «с живства».
Он рисовал Петра победителем. В сложном, позирующем развороте Петр на фоне Гангутского сражения. Закован в вороненые темные латы, неловко повисшая рука с адмиральским жезлом указует путь к победе. Парадный портрет со всеми наличествующими атрибутами: темно-красная мантия в горностаях, корабельная пушка, фоном — мятущееся небо в сине-серо-розово-дымчатых облаках, корабли. Заведомая театральность, расчет на эффект. На фоне темного неба и черных волос светится сильное, молодое, исполненное удачи лицо с веселыми глазами. Петр торжествующий, уверенный в том, что «небывалое бывает».
Никитин рисовал Петра работником: «пуще бурлака работал». Портрет в овале: немолодой, очень волевой человек в довольно скромном мундире. Время явственно наложило печать на энергичное лицо: морщины, складки, отеки. Ничего царского. Лишь некоторый переизбыток многих желаний и энергий. В зрелом внимательном взгляде усталое раздумье.
Никитин ощущал в Петре одинокого человека, который и не тщится свое одиночество разомкнуть. Портрет в круге: Петр — властитель. Император. Мясистое круглощекое лицо, выпуклый лоб. Спокойная уверенность, не предвещающая взрывчатости, о которой мы хорошо знаем. Петр в ореоле власти, славы и одиночества. Петр, не склоняющийся под тяжестью ноши, но не знающий: суждено ли ему донести ее и куда? Петр, окутанный трагической ложью мнимого всесилия власти. Лишь перед смертью он с горечью признается: «Из меня познайте, какое бедное животное есть человек». Именно этот портрет императора скульптор М.-А. Колло воплотила в лице Медного всадника.
«Отдайте все...» — с трудом нацарапал Петр на грифельной доске, пальцы разомкнулись, мелок выпал. Никто никогда не узнает, кому он хотел отдать все. Никитин прощался с умершим императором и в волнении спешил занести на холст его гигантскую уснувшую фигуру. Ровный голос монаха, читавшего псалтырь, не мешал ему, но напоминал о быстротечности времени. «В вечное блаженство отыде» его властитель, его царь, столь ценивший его искусство и гордившийся им. Художник видел в Петре величие трагедии единственного, как Адам в раю, свободного человека, чьей единственной целью была могучая Россия. Для осуществления этой цели он и призвал таких, как Никитин, талантливых, расторопных, гордых своей ролью... И вот он ушел, а они остались сиротами. Но в горькую и торжественную минуту художник еще не думал об этом. Он очень спешил, не успевая вспомнить о сдерживающих и направляющих канонах премудрого искусства — живописи. Петр крепко спал, лицо его было спокойным, но напряжения не потеряло. Сквозь мучительную боль познал он и признал свою слабость, но тяжелая дума устремлений и забот все равно не оставила его.
Еще вьются волосы, еще топорщатся усы. Необъятной кажется смятая постель. Петр накрыт массивной голубой царской мантией. Свет свечей скользит по полному лицу... Широкие мазки торопливо ложились на холст. Художник писал свое душевное волнение, свое преклонение перед необычайным, которое оказалось таким обыденно человеческим. Он писал портрет побежденного, понявшего это, но таковым себя не смогшего признать.
Иван Никитич Никитин — исконный москвич. Проходишь шумный торг на Тверской площади, где продают дрова и уголь, молоко и прочую жизненно необходимую мелочь; спускаешься вниз — и справа, у церкви Ильи Пророка, воздвигается уютный, крепкий, десятиоконный, его, Никитина, дом: «палаты каменные о дву апартаментах». Высокий деревянный забор; ворота, схваченные железом; калитка под навесом. На первом этаже жильцы: калачник и часовых дел мастер. Высокое каменное крыльцо ведет прямо на второй этаж. Там комнаты, обитые шпалерами, печи в изразцах: «гамбургские с ленчавтами». На стенах портреты Петра, Екатерины, Анны Петровны; гравюры, барельеф: «образ Знамения Божьей Матери». В шкафах-поставцах хрусталь и серебро. Отличительная особенность — библиотека. Есть еще и «камора каменная» — мастерская с большими окнами.
Здесь Никитин жил и работал, сюда приходили гости — обедали, разговаривали, играли в шахматы. Дом был уютом и любовью, а стал болью. По невыясненным обстоятельствам, а по слухам, ввиду легкомысленного поведения Марии Маменс, юнгферы императрицы Анны Иоанновны, Никитин расстается с женой и переживает случившееся: «в глубокой печали, меланхолии, был тяжело болен».
Как всякий истинно русский человек, художник не мог мириться с засильем фаворита императрицы Бирона и его присных, людей невежественных, алчных и превращающих власть из служения государству, как то было при Петре, в средство для личного торжества и обогащения. Он видел в правлении Анны Иоанновны опасность возврата старых времен. И то, что стал «злонамеренным лицом», частицей «дела архимандрита Радышевского»,— свидетельство резкого падения политических нравов — от высоких устремлений до дворцовых интриг. А внешняя канва «дела» заключалась в том, что двоюродный брат Ивана Никитина Осип Решилов (монах Иона) был автором пасквиля на архиепископа Новгородского, вице-президента Синода Феофана Прокоповича, «Витийством Златоуста» известного проповедника и стихотворца, сумевшего оказаться полезным императрице и удержаться у трона.
Тираны и палачи пуще огня боятся печатного слова, они привольно живут в кромешности тайн. Гласность во все времена была явлением опасным, подозрительным, подрывающим устои. Иван Никитин читал переписанную подметную тетрадь (пасквиль) и хранил ее у себя в доме. Последовал донос, который учинили бывшая жена художника и ее брат, придворный муншенок Иван Маменс, явно преследуя цель — отнять дом, что у Ильи Пророка. И пробил недобрый час. За «подозрительнею тетрадь», таившую в себе хулы Прокоповичу и косвенно — правящему режиму, Никитин был схвачен и допрошен. Допрашивал его сам Андрей Иванович Ушаков, начальник Тайной канцелярии, чей портрет художник прежде писал. Странное лицо. В морщинах, но еще не старое, с двойным подбородком, но не толстое. Взгляд будто доброжелательный, но одновременно холодно-отстраненный. Словно бы и улыбка, но и злорадство. И превосходство, и циничная поспешность... В одной ситуации — достаточно сильные и милые люди, на чье слово можно положиться, мнение их значительно. Но вот пошатнулись весы, произошла смена власти; новая личность появилась, от чьего произвола все зависит: жизнь, карьера, достаток. И как тряпкой по зеркалу, пыль смахнули. Где все и девается — положение, верность, идеалы... Одно горячее желание пламенеет: выжить, пристроиться, завоевать доверие. Ради этого готовы на все. И вот здесь-то случается крепкое рукопожатие прогрессивного Феофана Прокоповича с Андреем Ивановичем Ушаковым.
Держался Никитин, очевидно, стойко, был человеком высокого достоинства, что явствует и из его писем, отправленных из Италии. Допросные листы подписывает, объясняя: «Под жестоким истязанием руку приложил Иван Никитин».
Пять лет под следствием. Одиночная камера, бесконечные допросы. «Дело», очевидно, было преподнесено императрице как заговор группы вольнодумцев — факции. И наказание последовало суровое: «надлежит учинить наказание бить плетьми и послать в Сибирь вечно за караулом». Кнутобойцы отстегали, и отправился Иван Никитин в Сибирь, через два месяца достигли Иртыша...
В Тобольске опальный персонных дел мастер написал иконостас и портрет митрополита. Лишь в 1742 году, когда императрицей стала Елизавета Петровна, дочь Петра, приходит помилование. Никитин отправляется на родину, но ссылка отняла у него последние силы, и в дороге первый русский гофмалер умирает.

Иван Никитич НИКИТИН (1690—1742 гг.)
300 лет со дня рождения.

Портрет С. Г. Строганова.
Портрет Петра I.
Портрет Елизаветы Петровны ребенком.
Портрет графа Г. И. Головкина.
Портрет напольного гетмана.


ВНИМАНИЮ АБИТУРИЕНТОВ!
10 рублей — и вы владелец информационного пакета о поступлении в московские вузы. Кроме военных, художественных и театральных.
В нем вы найдете:
сведения о факультетах, специальностях, экзаменах, конкурсе, общежитиях.
К информационному пакету прилагаются методические материалы с текстами экзаменационных заданий за 1989 и 1990 гг., а также условия сдачи экзаменов для продолжения учебы в университетах США.
Наш пакет информации вы можете заказать по адресу: 125190, Москва, а/я 103 — и получить его по почте наложенным платежом.
Торопитесь!!!


<- предыдущая страница следующая ->


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz