каморка папыВлада
журнал Иностранная литература 1964-09 текст-24
Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья

· RSS 29.03.2024, 14:41

скачать журнал

<- предыдущая страница следующая ->

ЧИНГИЗ АЙТМАТОВ (СССР)
Известный киргизский писатель, лауреат Ленинской премии Чингиз Айтматов рассказывает собравшимся о своей недавней поездке в Алжир, о встречах и беседах с поэтами, прозаиками, общественными деятелями молодой народной демократической республики.
— Алжирский народ, донесший до наших дней свою большую древнюю культуру, переживает сейчас духовное обновление. Алжирская революция открыла перед народной интеллигенцией огромное поле деятельности. Все, что прежде было лишь в мыслях и планах, стало ныне повседневным практическим делом. Как вести работу по ликвидации неграмотности; что предпринять, чтобы удешевить книги и учебники; как наладить издательское дело; с чего начать создание национальной кинематографии и театра?.. Только революция, несущая народу свет и свободу, может поставить на повестку дня столько безотлагательных задач строительства новой культуры! И в том, что мы собрались здесь за «круглым столом», надо видеть добрые плоды освободительного антиимпериалистического движения современности. Лет десять назад мы не могли бы встретиться на подобном семинаре.
Оратор говорит, что пришла пора великого общения народов. Встречи и взаимосвязи деятелей культуры разных стран — это духовная потребность эпохи. Говоря в наши дни о мировой культуре, нельзя обходить молчанием афро-азиатские страны: удельный вес культуры и искусства этих континентов возрастает с каждым днем. Борьба против империализма и колониализма, подчеркивает оратор, это также и борьба в сфере эстетики, борьба за воспитание нового человека.
— Мало изгнать империализм с территории страны, надо еще изгнать последствия колониализма из человеческих душ,— говорит Айтматов.— По нашему убеждению и опыту, эту миссию может выполнить лишь искусство революционное, искусство социалистического реализма, воспевающее лучшие качества человека-труженика, его гуманизм, его непримиримость к злу. На Западе некоторые тщатся доказать, что обществу нужен не герой, а «антигерой». Мне думается, это не от хорошей жизни! Если искусство не в состоянии зажигать умы и сердца, раскрывать глубину и многосложность человеческих чувств, то, по-видимому, оно просто перестает быть искусством.
Чингиз Айтматов рассказывает об опыте киргизской литературы, которая развивалась не изолированно и не только на почве своих фольклорных традиций, а в связях с братскими литературами СССР, со всей мировой культурой.
— Национальный эгоизм,— говорит он,— не только сковывает культуру народа и мешает ей взять все лучшее из сокровищницы человечества, но и не дает ей возможности самой внести в эту сокровищницу свою самобытную лепту.
Нас радует, что писатели Азии и Африки стремятся овладевать высокой профессиональной культурой, художественным мастерством, которое вобрало бы в себя и то, что достигнуто в этой области развитыми нациями, и то, что заключено в культурном наследии своих народов.
Чингиз Айтматов поддерживает выступление на семинаре алжирского писателя Мурада Бурбуна.
— Я рад, что мой друг выступил так горячо, умно, интересно,— говорит оратор.— Совершенно прав Мурад Бурбун, когда он утверждает, что язык не является собственностью одного какого-то народа. Если в силу исторических условий литература некоторых народов стала развиваться в двух языковых потоках, нужно правильно использовать это положение.
В заключение Чингиз Айтматов говорит о реакционной западной кинопродукции, попадающей на экраны ряда афро-азиатских стран, и призывает писателей выступать против подобных фильмов, обличать антигуманизм во всех его формах и проявлениях.

ТАЦУО КУРОДА (Япония)
— Позвольте мне рассказать вам о том, как переводится и распространяется в Японии советская литература,— сказал проф. Тацуо Курода.— Я касаюсь этого вопроса потому, что я лично на протяжении последних сорока лет своей жизни непосредственно участвую в этой работе.
Традиция перевода русской литературы существует в Японии уже более полувека. Первым русским писателем, переведенным на японский язык, был Тургенев. В настоящее время большинство основных произведений русской классики прошлого века издано в переводе на японский язык. Полностью переведены сочинения Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова, а также труды Радищева, Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Герцена. Японский читатель имеет возможность прочесть на своем языке все произведения Горького.
— Не будет преувеличением сказать,— заявляет проф. Курода,— что влияние, оказанное русской классической литературой на литературу Японии, превосходит влияние любой другой зарубежной литературы.
Переводы первых произведений молодой литературы советской страны стали появляться в Японии начиная с 1922—1923 годов. Такие произведения, как «Железный поток» Серафимовича, «Неделя» Либединского, «Чапаев» Фурманова, дали великолепный стимул для пролетарской литературы и для рабочего движения Японии. Тогда же, в конце 20-х — начале 30-х годов, были изданы книги Гладкова, Шолохова, Эренбурга и других авторов, рассказавших о строительстве социализма в СССР. Японский читатель с интересом и удовлетворением встречал эти книги.
С 1933 года, продолжает Тацуо Курода, в Японии поднимают голову милитаристские силы. Рабочее движение подавляется. Пролетарская литература также понесла большие потери. Такое положение немедленно сказалось и на издании книг советских писателей; впоследствии всякий контакт с советской культурой был вообще запрещен. Но в 1945 году, после поражения японского империализма советская литература, как поток, прорвавший преграду, хлынула в читательские массы. Особенный успех имели книги, раскрывавшие несгибаемое мужество советских людей в борьбе против фашизма: «Радуга» Василевской, «Непокоренные» Горбатова, «Дни и ночи» Симонова, «Молодая гвардия» Фадеева. Эти произведения помогали трудящимся в их борьбе за демократизацию Японии.
— Потом советских писателей издавать стали меньше. Правда, за последние годы у нас появились книги Стельмаха, Эренбурга, Солженицына, и каждая из них имела определенный резонанс, но все же число переводов советской литературы сократилось.
Проф. Курода отмечает, что в послевоенные годы, из-за отсутствия систематической информации о советской литературе, порой переводились произведения, не отличавшиеся высоким художественным и идейным уровнем.
Современная японская буржуазная литература быстро движется по пути упадка под влиянием модернистских течений. В этих условиях перевод лучших произведений советской литературы, с ее блестящими достижениями реалистического характера, может явиться для нас большой помощью и дать импульс прогрессивной японской мысли.
— Чтобы лучше знакомить японского читателя с новыми произведениями советской литературы,— заканчивает свое выступление проф. Курода,— мы собираемся начать издание в Японии журнала «Советская литература». Я верю, что это будет способствовать укреплению международных литературных связей, укреплению реализма в искусстве.

ДЖОН П. КЛАРК (Нигерия)
Нигерийский поэт Джон П. Кларк выступает на семинаре как член Общества писателей Нигерии, организованного в 1962 году.
— Мы — свободная организация отдельных лиц, работающих независимо друг от друга,— говорит Джон Кларк,— мы выполняем на благо своей страны самую различную работу, но нас связывает общая любовь к литературе... Я рад сообщить вам, что теперь, когда у нас есть Общество писателей Нигерии, мы получили приглашение на этот семинар непосредственно, а не через политическую партию или какую-нибудь организацию, которая не имеет отношения к литературе.
Д. Кларк рассказывает, что на его родине есть еще одна писательская организация — Ассоциация писателей Нигерии; по мнению Д. Кларка, в то время как Общество писателей охватывает тех, кто действительно занимается литературным творчеством, Ассоциация писателей пока еще дальше благих намерений не идет.
Нигерийский поэт говорит о своей стране, с ее 55-миллионным населением; каждый пятый или шестой писатель Африки — нигериец. В Нигерии существует около двухсот языков и диалектов, а общим языком служит английский.
— Мы не огорчаемся и не гордимся этим,— заявляет он,— а принимаем это как факт.
Одной из важнейших проблем, стоящих перед писателями Нигерии, является проблема неграмотности. Часть населения вообще неграмотна, часть умеет писать и читать по-арабски, часть — по-английски, многие читают лишь на местных языках.
Д. Кларк говорит о фольклорном богатстве нигерийской культуры:
— Как раз сейчас я работаю над фольклором. Этот фольклор — не те сказки, которые рассказываешь детям, сидя под деревом. Это эпическое повествование о моем народе, которое надо рассказывать несколько вечеров подряд. Здесь нужны также музыка и театральные декорации, потому что это — своего рода народное драматическое представление. Я записал эти предания на магнитофонную ленту, прослушивание ее занимает около 50 часов. Теперь я пытаюсь произвести в этом материале отбор и воссоздать таким образом ту эпическую драму, которую рассказывали и представляли многие поколения моего народа, воссоздать ее в таком виде, чтобы она дошла до самых широких кругов населения. Народу нужны не отдельные сказки, а именно эпос, который можно исполнять на сцене или декламировать, как «Илиаду». Хочу подчеркнуть также, что мы стремимся сделать свой эпос достоянием народов всех стран, чтобы его можно было прочитать на русском, или на японском, или на другом языке.
Д. Кларк рассказывает, что ряд писателей Нигерии использует в своих произведениях устные народные рассказы, бытующие в деревнях, изучая и записывая самые разные жанры фольклора. Кроме того, есть писатели, пишущие на английском языке, их романы читаются во всем мире; Д. Кларк называет эти произведения «наднациональными» или «интернациональными». Он говорит также о многообразии жанров и форм в современной литературе Нигерии, о профессиональных театральных труппах, которые ездят по стране и в репертуаре которых есть как пьесы национальные, так и мировая классика, исполняемая на английском языке.
Джон Кларк перечисляет тех писателей Нигерии, чьи книги, по его мнению, играют важную роль в развитии нигерийской литературы. Он говорит далее, что в его стране до сих пор существуют значительные трудности в деле издания произведений отечественных писателей; многие нигерийские авторы вынуждены публиковать свои книги за границей, прежде всего в Англии. Немногочисленные нигерийские издательства — это, по словам оратора, чисто коммерческие предприятия; плохо поставлен сбыт книг.
Перейдя к проблеме «негритюда», Д. Кларк заявляет, что эта теория, созданная в конце войны писателями Африки и Вест-Индии, пишущими по-французски, отразила их протест против расизма и колониализма, вдохновила на отражение африканского прошлого.
— В той мере, в какой «негритюд» вдохновляет на создание хороших произведений, хорошей поэзии,— говорит Д. Кларк,— в той мере его можно считать полезным движением. Если он помогает поэтам — что ж, это очень хорошо!
Но Джон Кларк протестует против придания теориям «негритюда» характера догмы, против того, чтобы смотреть на «негритюд» как на застывшую эстетическую программу.
— Мне это движение нравится именно потому, что оно динамично, потому, что оно экспериментально. Но будь то «негритюд»,— говорит он,— или любая другая программа, писатели Нигерии не хотят, чтобы им указывали: «Делай то-то или то-то». Вчера на семинаре,— продолжает Д. Кларк,— один из выступавших говорил, что писатели Африки непременно должны писать о национально-освободительной борьбе и тому подобных вещах. Что ж, это хорошая тема, но если кто-нибудь захочет писать на другие темы — пожалуйста! Ведь нельзя писателя навсегда прикрепить к какому-то списку тем! Литературная работа — дело индивидуальное, и никого нельзя заставить писать по решению того или иного комитета.
Джон Кларк выступает за то, чтобы о творчестве африканских писателей судили на основании эстетических критериев, общих для всех писателей мира, он решительно возражает против приписывания Африке и ее культуре каких-то экзотических свойств, против создания «стереотипа».
— Мы не аскеты, как о нас писал Мур, мы не являемся крайними индивидуалистами и не состоим в лагере сторонников «негритюда». Мы не убегаем от действительности. Мы творим литературу, и романы, создаваемые в Нигерии,— реалистичны. Образы, которые мы используем, совсем не обязательно связаны с мифологией, но они всегда значат что-то определенное для нас, для наших африканских читателей.
В заключение Джон Кларк говорит:
— Мы как писатели верим в силу слова, преобразованного в труд. Мы не верим в слово как в таковое. Слово должно быть воплощено в произведение искусства. Одно дело писать программы и лозунги, а другое — создавать произведения. Любой критик, взглянув на современную Африку, увидит, что в одних ее районах произведения появляются, а в других нет. Надеюсь, что эти краткие замечания помогут вам лучше понять нашу действительность.

К. ЗЕЛИНСКИЙ (СССР)
— Тема моего выступления — завтрашний день мировой литературы и в связи с этим значение опыта литературы советской,— сказал Корнелий Зелинский.
К. Зелинский говорит о необычайно возросших темпах экономического, политического, технического, культурного развития народов во всем мире. В этих условиях взаимосвязь всех литератур оказывается значительно большей, чем в любой период истории человечества. Советский критик поддерживает мысль многих участников семинара о том, что задачи, стоящие ныне перед писателями стран Азии и Африки, отчасти сходны с задачами, которые приходилось решать на заре советской власти литературам наших национальных республик.
— Мне думается,— продолжает К. Зелинский,— что советская литература — это та литература, где каждый народ может найти для себя если не пример, то во всяком случае опыт. Использовать наш опыт может каждый. В своем вступительном слове Виталий Озеров говорил о том, что в СССР развивается 57 национальных литератур. Каждый народ мира может найти среди них то, что ему ближе и понятнее. В значительной мере те проблемы, которые вставали перед писателями у нас, встают теперь перед литераторами афро-азиатских стран.
Анализируя эти проблемы, оратор говорит о социальной направленности творчества, о стремлении писателя обращаться к миллионам людей, изображать жизнь в свете тех идеалов, которые близки огромным массам населения. Именно эта черта, характерная для советской литературы, становится тенденцией мирового культурного развития.
К. Зелинский останавливается на книге французского антрополога Шарля Летурно «Литературное развитие различных племен и народов».
— К каким выводам пришел этот ученый, сравнивая состояние литературы в разные времена и в разных частях света? Во-первых, к выводу о том, что прошлые цивилизации (Египет, Греция, Рим) скатывались по наклонной плоскости потому, что эти общества были основаны на рабстве и социальные их идеалы не могли питать настоящей литературы. Во-вторых, Летурно считает, что мировую литературу ждет печальная участь. Его работа написана давно, и он не мог предвидеть, что произойдет Октябрьская революция, которая в корне изменит ход культурного развития.
Стремительное развитие техники, в частности, развитие кино, радио, телевидения, разнообразие методов рекламы — все это создает новые отношения между литературой и читателем. В капиталистических странах искусство нередко подменяется информацией. В США, например, говорит К. Зелинский, вы можете за несколько долларов купить книгу, в которой пересказаны сюжеты около двух с половиной тысяч произведений мировой литературы; но не следует соглашаться с мрачными прогнозами, звучащими на Западе, согласно которым «книга вымирает, книга обречена».
Литература придет в будущее человечества и займет в нем важное место, как первостепенный фактор умственной и эмоциональной деятельности. Ибо дело вовсе не в пресыщении масс книгой, а, наоборот, в том, что массы еще сплошь и рядом не имеют реального доступа к ней. Советский опыт, по убеждению К. Зелинского, тоже может многое подсказать в этом отношении. Радио, телевидение, кино не разлучают советского человека с книгой, а подогревают его интерес к более глубокому размышлению над прочитанным.
— Опыт культурного развития в Советском Союзе,— заявляет оратор,— показывает, что приобщение масс к художественной литературе неуклонно растет. Советский опыт говорит о том, что литературу ждет богатое цветение на почве, вспаханной орудиями коммунистической революции. Экстенсивное и интенсивное в искусстве, образ и информация, искусство и наука найдут свое гармоническое равновесие. Первые поля земного глобуса вспаханы, семена посеяны, наши потомки увидят их цветение.

АТТИЯ ХУСЕЙН (Индия)
Индийская писательница Аттия Хусейн рассказывает о своеобразии положения литератора, живущего не на родине и пишущего не на родном языке. Родной язык А. Хусейн — урду, ее родина — Индия, живет она в настоящее время в Англии и пишет по-английски.
— Когда Англия правила нашей страной,— говорит А. Хусейн,— я ненавидела ее, ненавидела англичан как угнетателей, и таковы были чувства всего индийского народа. Но сейчас, прожив в Англии долгое время, я полюбила англичан. Дело в том, что сейчас для меня эта страна перестала быть страной угнетателей. Однако существуют мысли, которые я могу выразить только на языке урду.
Я сожалею, что не пишу на языке своего народа. Это мешает моему общению с народом. Но когда я пишу на английском языке, в этом тоже есть свое преимущество: я могу рассказать о своем народе другим. Мы, «перемещенные писатели», не забываем о своих национальных корнях. Мы несем в своей душе глубокую боль.
А. Хусейн выражает удовлетворение атмосферой дружбы, царящей на семинаре. Она приветствует выступления представителей среднеазиатских республик СССР. Проблемы двуязычия, по мнению А. Хусейн, роднят культуры этих республик с культурой Индии. Язык, говорит она, не может быть социалистическим или капиталистическим, он — средство общения, но его можно использовать как с дурными намерениями, так и с добрыми.
— Важно, чтобы люди знали о жизни других стран, и тут велика роль печатного слова, роль писателя, выражающего чаяния своего народа. Вот почему очень ценно, что литературы всех стран приходят друг к другу в переводах. И мне бы очень хотелось прочитать в переводе все интересные книги, которые упоминались на этом семинаре.
А. Хусейн рассказала о своем посещении библиотеки им. В. И. Ленина в Москве.
— На Западе часто говорят, что советский человек узок в своих взглядах, ограничен в своем чтении. В библиотеке имени Ленина я увидела, какими сокровищами мысли обладает советский человек, какие богатства находятся в его распоряжении, как страстно стремится он к книге — и читает не только отечественную литературу, но литературу всех стран. Нигде в мире я не видела ничего подобного.
Заключая свое выступление, А. Хусейн говорит:
— Мы выступаем за мир и дружбу между народами, это наше общее желание. Как женщина и мать четырех детей, я всей душой — за мирное прекрасное будущее. Убеждена, что так думают все матери.

Аг. ГАТОВ (СССР)
— Среди рекомендаций, принятых Ташкентской конференцией, чуть ли не первое место было отведено изданию переводных книг, взаимному ознакомлению с литературами разных стран. Ибо перевод — это главный канал, по которому осуществляются взаимные связи и контакты.
За 6 лет, прошедших с Ташкентской конференции, значительно возросло число переводов с языков Индии, с китайского, японского, турецкого, арабского, монгольского; впервые стали издаваться переводы из литератур Бирмы, Индонезии, Непала, Камбоджи, Цейлона, Ганы, Камеруна, Кении, Мали, Мозамбика, Нигерии, Гвинеи, Либерии, Эфиопии и других стран. За эти же годы наши журналы и газеты поместили около 1000 публикаций произведений 903 африканских и азиатских писателей.
— По сути дела,— заявляет оратор,— создана целая библиотека фольклора, классической и современной прозы и поэзии многих стран, о литературе которых наш читатель прежде почти ничего не знал. Это и есть одно из живых и конкретных воплощений Духа Ташкента!
Переводческая работа в Советском Союзе успешно противостоит проявлениям замкнутости и вместе с тем содействует развитию общих для всех народов нашей страны черт будущей культуры коммунизма, которая, как сказано в Программе КПСС, «вбирая в себя и развивая все лучшее, что создано мировой культурой, явится новой, высшей ступенью в культурном развитии человечества».
Аг. Гатов говорит далее о том, что кое-кто на Западе по-иному смотрит на цели переводческой деятельности. Так, некто Вернер Винтер из Техасского университета увидел в размахе литературной работы советских переводчиков чуть ли не политическую угрозу «свободному миру», подрыв престижа США в странах Азии и Африки. Г-н Винтер не заметил главного, не заметил; что именно гуманистические принципы, которыми руководствуется советская школа художественного перевода, сделали возможным такой огромный разворот нашей издательской деятельности. Говоря о советской школе художественного перевода, Аг. Гатов приводит строки из стихотворения Бориса Слуцкого:
...Работаю с неслыханной охотою
Я только потому над переводами,
Что переводы кажутся пехотою.
Взрывающей валы между народами.
— Хамид Гулям говорил здесь о роли перевода на русский язык, который нередко оказывается связующим звеном, посредником для перевода афро-азиатских литератур на другие языки нашей страны,— продолжает Аг. Гатов.— Но переводы с русских переводов представляются нам временным явлением. С ростом культуры в нашей стране такая практика, играющая сейчас огромную положительную роль, постепенно будет уступать место практике перевода с подлинника. Процесс этот длительный, но исторически неизбежный.
В заключение Аг. Гатов останавливается на проблеме повышения качества художественного перевода; одним из важных путей к этому оратор считает обмен переводчиками, изучение ими «на местах» культуры, быта, языка тех стран, литературой которых они занимаются. Такой обмен рекомендован в решениях Ташкентской конференции. Нужна также профессиональная критика переводов. Нынешний семинар окажет помощь советским писателям-переводчикам.

САЛАХ ХАЛЕС (Ирак)
Выступление иракского литературоведа С. Халеса посвящено современной поэзии арабских стран.
— Арабская поэзия наших дней — прямая продолжательница классической арабской литературы, возраст которой исчисляется пятнадцатью столетиями. Классическая поэзия арабских стран крепко связана с новой арабской поэзией как самим характером художественных образов, так и всеми средствами поэтической выразительности, она продолжает оказывать свое воздействие на поэзию современную прежде всего своей социальной и идейной направленностью.
Салах Халес анализирует содержание и форму поэзии Ирака на разных исторических этапах, прослеживая связь творчества крупнейших иракских поэтов XIX и XX веков с национально-освободительным движением в стране, с чаяниями народных масс.
— После второй мировой войны прогрессивная литература завоевала в Ираке ключевые позиции. Несмотря на усилия проимпериалистических властей поддержать буржуазные литературные направления, среди большинства поэтов и прозаиков Ирака получили признание передовые эстетические идеи. Победа прогрессивных тенденций в искусстве явилась провозвестием политической победы, которую народ одержал над реакцией и империализмом 14 июля 1958 года. Именно после победы революции был создан Союз иракских писателей.
С. Халес говорит о жестокой расправе, которой подверглась прогрессивная литература страны в результате баасистского переворота в феврале 1963 года. Преступные террористические акты против писателей и демократической интеллигенции, продолжает оратор, сопровождались разгулом реакционной литературы, появлением на авансцене пресловутой Ассоциации писателей и сочинителей, претендующей на роль представителя иракской литературы.
Салах Халес оптимистически оценивает ближайшие перспективы развития культуры своей родины. Победы, одержанные народами Азии и Африки, в том числе и народами Арабского Востока над реакцией, вливают новые силы в ряды борцов за независимость, за подлинную национальную культуру Ирака.
— Иракская литература, как это было всегда в ее истории, сыграет достойную роль в борьбе своего народа!

АБДИЛЬДА ТАЖИБАЕВ (СССР)
Казахский поэт и драматург Абдильда Тажибаев рассказывает о литературе своей республики, о многообразии ее жанров, о выпускаемой Академией наук республики многотомной истории древней и новой казахской литературы.
— Творчество таких писателей, как Ауэзов, Джамбул, Муканов, Мусрепов, давно вышло за пределы республики, завоевало признание и за рубежами Советского Союза. Героический эпос казахского народа переведен на многие языки, в частности на немецкий, французский, венгерский, чешский. Я могу с гордостью заявить, что наша казахская советская литература, которая сравнительно недавно обрела письменность, развивается, растет и входит большим и зрелым отрядом в многонациональную советскую литературу.
Но казахский народ, продолжает Тажибаев, хочет приобщиться к духовным ценностям всех народов мира. Пришла пора больших творческих встреч и разговоров, пришла пора писателям наших стран стать настоящими близкими друзьями.
— Я с удовольствием послушал бы на наших встречах выступление поэта из африканской или азиатской страны, послушал бы его стихи; даже не зная языка, я уловил бы самую музыку поэзии, биение чувства. Это помогло бы мне потом передать его стихи на моем языке.
А. Тажибаев говорит о бессмертии фольклора, который продолжает жить и развиваться и в наше время, параллельно с письменной литературой. Он предлагает начать выпуск библиотечки поэтов Азии и Африки, регулярно печатать сборники переводов современной поэзии этих стран.

ФАТХИ ГАНЕМ (ОАР)
— Мы, писатели ОАР, верим в тесную связь литературы и культуры с жизнью, с жизнью трудового народа, верим в то, что, повинуясь законам эволюции, человеческое общество неуклонно движется по пути социального прогресса, навстречу лучшей жизни для всех народов мира,— заявил в начале своего выступления писатель Фатхи Ганем.— История нашей борьбы против империализма и эксплуатации, за политическое и социальное освобождение является в то же время историей нашей литературы, нашей культуры.
Фатхи Ганем говорит о том, что писатели Объединенной Арабской Республики считают необходимым творчески использовать революционный опыт других народов, принимая во внимание те великие изменения, которые произошли в мире после второй мировой войны. Ф. Ганем уточняет, что речь идет, во-первых, о подъеме национально-освободительного движения в Азии, Африке, Латинской Америке, во-вторых, о великой революционизирующей роли социалистического лагеря и, в-третьих, о грандиозных научных достижениях, о колоссальном скачке в развитии производительных сил, открывающем неограниченные возможности для прогресса.
— Если учесть все эти факты, непосредственно влияющие на нашу социальную жизнь, на развитие культуры и литературы,— продолжает Ф. Ганем,— то становится абсолютно ясно, что мы не можем находиться в изоляции друг от друга, что нам необходимо перенимать друг у друга положительный опыт.
Ф. Ганем рассказывает о культурной революции, явившейся непосредственным следствием революции политической, победившей в Египте в 1952 году под руководством Гамаля Абдель Насера. Перед интеллигенцией ОАР, говорит писатель, сразу встал ряд важнейших проблем, из которых он выделяет две: как сделать культуру достоянием всех членов общества и как понимать свободу творчества писателя.
— Первым нашим шагом на пути строительства социалистической культуры было признание фольклора как основного животворного источника, питающего культуру в целом. Систематически стали записываться произведения устного народного творчества, произведения музыкального фольклора получили доступ в театры, на радио и телевидение. Но при этом мы отнюдь не отказались от всего нашего богатого культурного наследия, создававшегося веками, от арабской литературы и арабского литературного языка.
Ф. Ганем рассказывает, как в 1956 году, в дни борьбы за Суэцкий канал, были открыты бесплатные театры для народа. Впервые в жизни простой феллах переступил порог оперного театра, говорит оратор. За последние пять лет в стране появилось 20 новых театральных коллективов, театр пришел в деревни, в районы освоения пустыни, на шахты и нефтепромыслы, к рыбакам в дельте Нила, к строителям Асуанской плотины.
— Мы сказали: «Если крестьянин или рабочий не может прийти в театр, пусть театр сам придет к нему!» Мы не можем согласиться с теми, кто утверждает, будто «высокая культура» — это монополия аристократии. Подлинная культура — культура народная.
Ф. Ганем говорит также о спорах, которые велись на его родине по так называемой проблеме «количества и качества». Проводя в жизнь лозунг «литература и искусство должны стать достоянием народа», деятели культуры ОАР столкнулись с нехваткой творческих кадров. Стали раздаваться голоса, что сначала надо бы решить проблему количества, обеспечить достаточное количество книг, спектаклей, театральных коллективов, не заботясь пока о художественном уровне. Противники этой точки зрения, продолжал оратор, боялись, что погоня за количеством грозит превратить искусство в набор голых безжизненных лозунгов.
— Спор решила политика государства, открывшего театры и издательства, другими словами, политика, обеспечившая культурные институты материально,— говорит Ф. Ганем.— И это не оказалось погоней за количеством. Уже на следующий год появились новые писательские имена, новые таланты среди актеров, певцов, танцоров. Может быть, не всем хватает опыта, но бесспорно одно: создаются полезные и серьезные произведения.
Перейдя к вопросу о свободе творчества, Ф. Ганем сказал:
— Мы понимаем проблему свободы творчества как необходимость для писателя находиться в постоянной связи с народом, знать его нужды, его созидательную деятельность и борьбу. Наш писатель считает себя ответственным перед обществом, ставшим на путь строительства социализма. Но в рамках понимания этих задач мы не ограничиваем свободы писателя экспериментировать, не ограничиваем писателя или художника в выборе средств художественного выражения. У нас есть «экспериментальный театр», есть новое поэтическое движение, целью которого является развитие арабской поэзии, отмена старых, отживших стихотворных канонов, создание новых форм и привнесение в поэзию новых социальных тем.
В заключение, подчеркнув, что настоящий семинар был для его соотечественников крайне полезен, Ф. Ганем, выдвинул предложение издавать журнал, который публиковал бы оригинальные произведения и критические работы писателей Азии и Африки. Он выразил также пожелание, чтобы связи, укрепившиеся на семинаре, не прерывались и в дальнейшем.


<- предыдущая страница следующая ->


Copyright MyCorp © 2024
Конструктор сайтов - uCoz