<- предыдущая страница следующая ->

люди, события, время

АНАСТАС МИКОЯН
О Бетале Калмыкове

Великое время требует великих людей — история не раз доказывала правоту этого старого афоризма. Пожалуй, одно из самых ярких своих подтверждений он получил в годы Великой Октябрьской революции, в годы, когда началось социалистическое переустройство общества в нашей стране. Каждая нация, которая вошла в состав Советского Союза, выдвинула из своих глубин в те годы талантливых, ярких, самоотверженных вожаков народных масс, возглавивших свой народ в его движении к свободе, означавшей расцвет, равенство и братство всех советских народов. Имена этих людей мы недаром вспоминаем в этом, юбилейном году — под их руководством, при их участии полвека назад создавался СССР. Для народов Кабардино-Балкарии одним из тех, кто стоял у колыбели советской власти в этой горной республике, был Бетал Калмыков. Нам дорого любое слово очевидцев, позволяющее восстановить облик этого человека, принадлежавшего к плеяде первопроходцев социализма. Однако автор воспоминаний о Бетале Калмыкове, которые мы предлагаем читателю, А. И. Микоян, был не просто очевидцем, но старшим товарищем Калмыкова по работе на Северном Кавказе в двадцатые годы. Поэтому штрихи к портрету Бетала Калмыкова, сделанные А. И. Микояном, приобретают особую значительность.
Бетал Калмыков мечтал о счастливой, цветущей Кабардино-Балкарии, которая как равная среди равных входит в Российскую Федерацию. Корреспондент журнала Г. Комиссарова побывала в этом году в Кабардино-Балкарии. О сегодняшнем дне республики, о ее людях, наших современниках, продолжающих дело Бетала Калмыкова, рассказывает очерк Г. Комиссаровой «За красотой».

В 1922 году ЦК партии направил меня из Нижнего Новгорода, где я был секретарем губкома, на новую, более ответственную работу секретарем Югвостбюро ЦК, которое вскоре было заменено выборным Северокавказским крайкомом партии.
Северокавказские партийные организации после ликвидации Деникина объединились, и руководство ими осуществлялось Центральным Комитетом партии через Кавбюро ЦК, а вскоре было создано Югвостбюро. Оно объединяло коммунистов Донской и Кубано-Черноморской областей, Ставропольской губернии, Терского округа, автономных областей: Адыгеи, Карачаево-Черкесии. Кабардино-Балкарии, Горской и Дагестанской автономных республик.
Приехав в Ростов, я стал знакомиться с руководящими работниками.
Среди них было много своеобразных, по-своему талантливых руководителей-вожаков, выдвинувшихся из среды горских народов Северного Кавказа.
В их характерах было много национальной самобытности, но их объединяла преданность союзу трудового народа, интересам коммунистической партии, в рядах которой они боролись за светлое будущее своего народа, за тесную связь с соседними народами, за спайку, интернациональную дружбу со всеми народами Союза Советских Социалистических Республик, полувековую годовщину которого мы отмечаем в этом году.
Каждый из этих руководителей-вожаков, выдвинутый народом в первые годы строительства невиданного еще в истории справедливого общества, заслуживает того, чтобы облик его, его деятельность были запечатлены для поколений. Возможно, и мне когда-нибудь удастся внести свою лепту в это дело: описать свои встречи с дагестанцами Кархмазовым и Самурским, чеченцем Ильдержановым, осетином Мансуровым, ингушом Зязиковым, карачаевцем Гурджаевым, балкарцем Энеевым, адыгейцем Хакураты и некоторыми другими товарищами.
В данном случае я хочу поделиться воспоминаниями о Бетале Калмыкове.
В то время он был председателем исполкома Совета автономной области Кабардино-Балкарии (тогда еще не было республики). Он был известен, как активный борец за советскую власть, его хорошо знал и высоко ценил Серго Орджоникидзе. Я же с Беталом Калмыковым здесь встречался впервые.
Был он коренастый, выше среднего роста, подтянутый, с круглым, скуластым лицом, всегда носил кавказскую каракулевую шапку. Говорил неторопливо, как будто слова и фразы рубил топором, чеканя каждое слово, совсем не жестикулируя и не меняя интонации. Казалось, в нем не было обычной кавказской горячности. Причем говорил он с такой твердой уверенностью и убедительностью, что чувствовалось — не отступит ни на один шаг от того, что сказал.
Бетал Калмыков пользовался во всей Кабардино-Балкарии большим авторитетом настоящего вожака. Все знали, что он ничего не скажет зря, ничего пустого не наобещает, что скажет, то и сделает.
Конечно, и у Калмыкова в работе были ошибки и недостатки, но облик Бетала Калмыкова — революционера-организатора, пламенного борца за коммунизм — характеризует прежде всего та большая творческая работа на благо народа, которая была проведена им в течение двадцати лет его политической деятельности. Он не рисовался добреньким, хотя по натуре был добрым человеком, отдавая себя целиком служению народу. В то же время он был и властным. Рука у него была, как я знал, жесткая. В нем чувствовалась строгость, но не склонность к произволу.
В Кабардино-Балкарии, как и всюду в горских районах на Северном Кавказе, были очень сложные национальные отношения. Это была область, состоящая из трех основных национальностей: кабардинцы, балкарцы и русские — казаки. Причем все они жили компактно в разных районах области. Балкарцы целиком занимали ущелья, казачество жило главным образом по Тереку, в районе станицы Прохладной.
Ознакомившись с делами на месте, я был приятно удивлен, что Бетал Калмыков сумел наладить хорошие отношения со всеми национальными группами. Он старался справедливо решать вопросы, их касающиеся, и пользовался высоким авторитетом среди всех национальных групп. В этом я, понятно, убедился не сразу, а после того, как не раз побывал вместе с ним в районах, в балкарских и кабардинских селах, в казачьих станицах, где собирал людей, которые открыто высказывались.
Уже при первом нашем знакомстве Бетал сообщил мне, что он поставил вопрос в ЦИКе СССР о том, чтобы передать Пятигорск Кабардино-Балкарии, сделав его столицей республики. В это время Нальчик, по сути, был не городом, а большим селом.
Я узнал от него, что Енукидзе обещал поддержать это его предложение. Поскольку новым секретарем Югвостбюро стал я, и вопрос не мог без меня пройти, Бетал Калмыков обратился ко мне за помощью. О том, что такое предложение существует, я знал, поэтому ответил ему сразу и прямо:
— Считаю это нецелесообразным. В Пятигорске в основном русское население — это всероссийский курорт со своими нуждами. Он расположен далеко от кабардино-балкарских аулов. К тому же, если руководство Кабардино-Балкарии будет жить в Пятигорске, ему придется много хлопотать о курорте, а следовательно, народные нужды могут отойти на второй план. Нальчик же географически расположен в центре автономной области, что будет важно для столицы.
Бетал Калмыков не соглашался, настаивал на своем мнении, приводя даже такие аргументы: кабардинцы и балкарцы торгуют на базарах Пятигорска, а местные власти их обижают. Если мы будем в Пятигорске, то интересы крестьян полностью удовлетворим. Этот аргумент, конечно, заслуживал внимания. Мы должны заботиться о нуждах крестьян, но все это можно было решить без того, чтобы делать Пятигорск столицей республики.
Я сказал, что мы учредим должность представителя Кабардино-Балкарии в Пятигорске при местной советской власти, главной функцией которого будет забота о крестьянах, приезжающих в город. Чувствовалось, что я сбил его со всех позиций, но так как он свыкся со своей идеей, то был — я понимал это — глубоко разочарован.
Потом в Москве Енукидзе согласился со мной, сказав, что этот вопрос с повестки дня снят.
Кроме этого случая, мне больше не приходилось иметь с Беталом Калмыковым крупных разногласий или столкновений. Видимо, откровенность моя с ним произвела на него благоприятное впечатление. Он стал относиться ко мне с доверием и оказывал всяческую поддержку.
Много энергии потратил Бетал Калмыков на создание в Нальчике учебного городка для того, чтобы там готовить кадры, столь необходимые для развития хозяйственной и культурной жизни.
Он справедливо говорил, обращаясь за помощью в Югвостбюро:
— Нетрудно представить себе, из чего состоит наш аппарат, если у нас всего два процента грамотного населения. Из безграмотных людей аппарат создать нельзя. Для того же, чтобы поднять сельское хозяйство и промышленность и создать аппарат, необходимо хотя бы на первое пятилетие иметь грамотного председателя, грамотного секретаря сельской ячейки, грамотного кооператора, грамотного учителя, заведующего женотделом и т. д. Для этого мы собираемся готовить для каждого аула по семерке грамотных руководителей. За шесть-семь месяцев они должны были не только ликвидировать свою неграмотность, но и подготовиться политически. Мы рассчитывали, что сможем такую грамотную семерку как ядро влить в каждое селение с тем, чтобы вокруг этой культурной группы объединить лучших людей аула...
Для укомплектования учебного городка слушателями, а также для обеспечения его всем необходимым была создана Чрезвычайная тройка под председательством Бетала Калмыкова.
Однако добровольный набор в учебный городок не дал нужных результатов. Об учебном городке распространялись всевозможные слухи, которым неграмотное население верило. Пришлось облисполкому принять решение, обязывающее местные советы наметить и послать кандидатов на учебу в порядке принудительном. Особенно тяжело было привлечь к учебе женщин.
Чтобы показать пример, Бетал послал на учебу двух своих сестер.
Лучшие силы областной партийной организации были направлены для работы в учебный городок — русские учителя, специалисты.
В день смерти В. И. Ленина, в память о нем, учащиеся и преподаватели на митинге решили назвать свое учебное заведение именем Владимира Ильича Ленина — Ленинский учебный городок.
Постепенно Ленинский учебный городок набирал силы. В нем обучалось 800 человек. Вскоре принудительный набор на учебу стал не нужен. Не только мужчины, но и женщины охотно становились слушателями. Уже в конце 1924 года в Ленинском учебном городке женщины составляли 30 процентов учащихся, а позже и 50 процентов.
Югвостбюро множество раз обсуждало проблемы, связанные с нуждами городка. По сохранившимся данным, по нашему ходатайству правительство РСФСР неоднократно специально обсуждало вопросы, связанные с деятельностью Ленинского учебного городка.
14 января 1926 года состоялся первый выпуск 75 курсантов совпартшколы Ленинского учебного городка, который был торжественно отмечен.
Сохранилась моя приветственная телеграмма выпускникам, в которой говорилось:
«Прошу передать всему учебному городку, преподавателям и курсантам, в особенности выпускникам, мое горячее приветствие по поводу большого торжества, имеющего такое громадное значение не только для жизни городка, но и для народа Кабарды и Балкарии.
Ленинский учебный городок является той кузницей, где закаляются и ленински воспитываются новые кадры строителей Советской власти и партии, вышедших из низов трудящихся горцев.
Ленинский учебный городок — важнейший оплот Советской власти Кабардино-Балкарской области, который уничтожает монополию образования и грамотности, принадлежавшую при царе кучке сыновей дворян и князей, и превращает советскую науку, советскую грамотность в достояние широких трудящихся масс.
Знаменательное совпадение во времени двух великих торжеств в жизни кабардино-балкарского народа: первое — открытие трех железных мостов, прокладывающих новые пути для цветущей хозяйственной будущности ваших народов, второе — выпуск первого отряда борцов за Советскую власть, социализм из Ленинского городка, призванных проложить новые пути развития хозяйства, жизни, культуры и быта для ваших народов.
Разрешите высказать пожелание, что наряду с железными мостами через бурные реки кабардино-балкарские народы получают стальные кадры борцов за новую советскую социалистическую жизнь.
Да процветает Ленинский учебный городок и каждый год выбрасывает в бой с темнотой и отсталостью народов новые и новые кадры преданных и стойких борцов».
В этой телеграмме я упомянул о строительстве мостов через реки Кабардино-Балкарии. Мосты не только железные, но и обычные, были наперечет, да и то старые, а рек в Кабардино-Балкарии, как известно, множество.
Меня поразил такой случай находчивости Бетала Калмыкова, его изобретательности, связанный с сооружением мостов.
Однажды в воскресенье он позвонил мне, сообщил, что приехал в Ростов и просил принять его, так как не может задерживаться. Я пригласил его домой.
Калмыков начал прямо с дела:
— Вы видели, как из Пятигорска плохо ехать в Нальчик — через реки мостов нет, а если есть, то кустарные. Весной их сносит, гибнет скот, ломаются брички...
Я подумал, что он будет просить денег на строительство мостов, поэтому ответил ему прямо:
— Денег у нас нет. Мы пока еще бедны.
В самом деле, эти годы были для Кабардино-Балкарии чрезвычайно тяжелыми. История этих мест, кажется, не знала еще таких засух. Площадь погибших посевов достигла 80 процентов и столько же процентов населения голодало. От Центрального правительства мы получали тогда для Кабардино-Балкарии денежные средства, кредит под скот и, понятно, прежде всего были озабочены тем, чтобы помочь населению области справиться с голодом.
Бетал Калмыков сам отлично это знал. Поэтому в беседе со мной сказал:
— А у меня есть план, выполнение которого не ляжет тяжестью на край.
— Какой?
— Я ехал поездом и видел из окна, что около ростовского большого моста, после того как его восстановили, лежат и ржавеют старые мостовые фермы. Я прошу эти фермы отдать мне. И еще небольшая просьба: дайте мне несколько тонн стальной проволоки.
— Фермы не могу обещать — они принадлежит государству. Не знаю — может быть, они более нужны для других целей. Я выясню...
— А я уже выяснил в управлении железной дороги! Фермы списаны, их никуда не будут употреблять, только на лом.
— Я проверю, если это так, отдадим вам. А зачем проволока?
— Фермы надо положить на каменные устои, бетонные или стальные. Цемента не прошу — знаю, что трудно достать, да и нет денег. Я поговорил с одним инженером. Он сказал, что может сделать так: собрать камни тут же в реках, а чтобы они удержались, объединить их проволочным каркасом. Он, этот каркас с камнями, и удержит мост. Население поможет нам своим трудом, оно так нуждается в мостах!
Сама постановка вопроса приятно удивила. И хоть я не выдал своего чувства, очень порадовала эта заботливость и изобретательность, показавшие, что Бетал умеет находить выход как будто бы из безвыходного положения.
Фермы были ему даны вместе с нарядом на проволоку.
Примерно через полгода я был в Пятигорске и поехал в Нальчик через эти замечательные сооружения. На опорах, созданных без цемента из проволочной сетки и камня, покоились огромные железнодорожные фермы. Теперь переправы через реки, ведущие из Нальчика к Ростову, работали надежно круглый год.
Как-то до нас дошли слухи, что некоторые работники балкарцы выражают недовольство Калмыковым в том смысле, что он недостаточно уделяет внимания развитию Балкарии.
В беседе с Калмыковым я откровенно ему рассказал об этой информации. Это несколько его взволновало. Он сказал: я не согласен с этой информацией. Я забочусь и о Балкарии и ее аулах. Но раз такие сведения есть, я постараюсь так дальше работу вести с балкарцами, чтобы не было никакого повода для получения повторной информации по этому поводу. Я понимаю, что я как кабардинец должен делать больше для балкарцев.
И действительно, дела подтвердили его заявление. Он был человеком организованным и слово свое сдержал. Позднее в ноябре 1933 года на съезде секретарей партийных ячеек, председателей колхозов и сельсоветов, стариков и старух и молодежи Балкарии он говорил, в частности:
«Почему бы не поставить дело так, чтобы весь Советский Союз говорил о Балкарии, как о самой цветущей стране? Мы обязательно должны это сделать. Вам, присутствующим здесь, видимо, известно, что мы собираемся в следующем году перестроить некоторые селения в агрогорода. Этим мы покажем, как колхозник должен и может жить. В Балкарии сейчас для такой перестройки условий еще нет. Но создание таких условий зависит от нас самих, и мы должны поставить перед собою задачу — хотя бы одно село в Балкарии сделать городом».
Но вернемся в двадцатые годы. Через некоторое время Бетал снова появился в Ростове. Он обычно приходил с делом, которое всесторонне обдумал. Когда я принял его, он сказал:
— В Балкарском ущелье, от района Баксана вверх по течению реки есть дорога, но она так узка и плоха, что по ней можно только ходить или ездить на арбах. Я хочу, чтобы вы помогли мне построить автомобильную дорогу ровную, широкую вплоть до подхода к Эльбрусу. Тогда вся Балкария будет иметь возможность получать необходимые продукты из других мест и вывозить свои. А кроме того, дорога эта очень важна для развития будущего курортного дела.
— Это очень хорошая идея,— сказал я,— но сейчас такие трудные времена, так много неотложных задач, что, думаю, строительство такой дороги пока невозможное дело.
Он, видимо, ждал такого ответа и заранее подготовился к нему, поэтому сказал:
— Да, население горных районов из-за плохого урожая голодает. Я узнавал, что есть решение помочь этим районам кукурузой, но прошу вас эту кукурузу не выдавать крестьянам просто как бесплатную помощь, а отдать ее в распоряжение исполкома автономной области. Мы же сделаем так: будем выдавать ее тем крестьянам, которые будут работать на строительстве дороги, только станем оплачивать их труд не деньгами, а кукурузой в таком количестве, чтобы хватило и им, и семье. Крестьяне ничего не потеряют. Они все равно сейчас сидят без дела, не загружены. Мы окажем им помощь и построим дорогу в конечном счете для них же самих. Кто не в силах работать, им дадим кукурузу бесплатно.
— Заманчивая идея! — не мог удержаться я.
Вот что значит изобретательность руководителя!
В 1925 году я приезжал в Пятигорск. Калмыков тоже приехал туда, и мы на легковой машине отправились к Эльбрусу. Дорога была хорошая, хотя мосты оставались старые, деревянные. Надежность их была сомнительной. Поэтому, подъезжая к какому-нибудь мосту, мы все, кроме водителя, выходили из машины, выгружали багаж. К вечеру доехали до последней деревни в этом ущелье, поели и легли переночевать. Всю ночь я не спал. Я давно из деревни, отвык от блох, а тут их были целые полчища. Так и не дали заснуть.
Повсюду крестьяне говорили о том, как они довольны дорогой, радовались, когда нас встречали, благодарили за то, что советская власть не дала им умереть.
Утром решили поехать к Эльбрусу. Мы тоже были довольны, предчувствуя, как она, эта дорога, много даст населению. Мечтали о перспективах этого края: много радости может он дать туристам. Дорогу сделали по тогдашним понятиям хорошую, но, конечно, без асфальта. Потом верхом добрались до ледников и спустились по другому ущелью, идущему на юг до перевала. Ночевали в палатке, жарили шашлык. Условились, что когда станем богаче, на этом месте, при слиянии двух речек, построим гостиницу для туристов.
Тогда нам трудно было представить, каким притягательным всесоюзным центром для туристов окажутся Эльбрус и Баксанское ущелье — родина балкарцев,— какие чудесные пансионаты и гостиницы будут построены. Теперь здесь есть и подвесная дорога для подъема на Эльбрус, сооружения для горнолыжного спорта.
Вскоре Калмыков опять появился в Ростове. Я подумал: опять какой-то план, что же еще он выдумает?
Бетал Калмыков спросил у меня:
— Знаете ли вы, что 10 процентов дохода каждый мусульманин по закону шариата должен был отдать мечети?
Я этого не знал. Ввиду крайней отсталости горских народов мы тогда шариатских порядков не трогали.
— Видите, огромные деньги,— сказал Калмыков,— берут муллы у народа, а ничего не делают! У нас нет помещений для школ, 80 процентов населения — больные и всего 200 коек. Мы даже здравпункты не можем сооружать, учителям нечем платить, фельдшерам, у мечети же такие деньги! Я хочу добиться, чтобы эти деньги мечеть отдавала для нужд села, а члены сельсовета будут проверять расходы.
Я подумал: мы только установили порядок, завоевали доверие к советской власти, а этим шагом можем все подорвать. Поэтому ответил:
— Это очень опасная затея. Влияние духовенства пока велико. Мусульмане фанатичны, такая перемена может вызвать восстания.
Калмыков не сдавался, отвечая, что гарантирует — восстаний не будет. И тут же выложил, как ему казалось, самый убедительный аргумент, заявив, что может поклясться своей честью.
Я тоже не сдавался: честь-честью, но надо объективно гарантировать то, что такое решение не вызовет отрицательных последствий. Можно ведь и ошибиться. Тем более, что это не было проведено в других национальных автономиях края.
И тогда, наконец, Бетал Калмыков признался, что, прежде чем ехать ко мне он посоветовался почти во всех селах с муллами и крестьянами и получил их согласие. Это его признание сразу изменило ход разговора. Да, предложение Калмыкова было очень заманчиво, хотя я продолжал думать, что и очень опасно.
В конце концов мы решили обсудить этот вопрос на бюро обкома, причем я попросил Бетала Калмыкова, чтобы предложение это было оформлено не от его имени, а от населения сел с участием мулл. Я понимал, что далеко не все муллы пойдут на это дело. Надо хорошо подготовить почву для такого шага, получить поддержку тех, кто готов сотрудничать с нами, и морально изолировать враждебные силы.
Ко всеобщей радости Калмыкову удалось провести это дело безболезненно, так как он хорошо знал психологию мусульман. Мулл, которые не выступали против советской власти, он зря не обижал, оказывал им уважение не только на словах, но и на деле.
У советской власти на местах появились в распоряжении большие средства, каких никогда до тех пор не имелось.
Несколько лет тому назад я познакомился с архивным документом, в котором дана высокая оценка деятельности Калмыкова в гражданской войне. В 1928 году, когда Орджоникидзе был председателем Центральной Контрольной Комиссии партии и наркомом рабоче-крестьянской инспекции, а я работал наркомом внутренней и внешней торговли, он направил письмо председателю Реввоенсовета СССР Ворошилову. В нем Орджоникидзе предлагал в связи с десятой годовщиной Красной Армии наградить небольшую группу работников Кавказа (8 человек). Это были Киров, Агниашвили, Лакоба, Мухарели, Литвинов, Элердов, Бетал Калмыков и я.
Все мы были награждены орденами Боевого Красного Знамени. Вот что писал тогда Орджоникидзе о Бетале:
«7. Калмыков Бетал с первых же дней Октябрьской революции все время активнейший боец революции. Он организовывает отряды из кабардинцев, он самый надежный наш товарищ. В то время формально не входивший в партию, он до последних дней борьбы с белогвардейцами 19 года ведет борьбу с ними, а потом вместе с нами уходит в горы, а дальше в Тифлис и там связывается с нашей партией и не прекращает борьбу с белыми. Калмыков тебе известен».
Так, в кратких, скупых словах Орджоникидзе нарисовал образ этого революционера.
Ворошилов в свою бытность командующим Северокавказским военным округом гоже хорошо знал и высоко ценил Калмыкова.
В марте 1918 года Калмыков руководил работой Первого народного съезда Нальчикского округа, провозгласившего Советскую власть.
С 1920 по 1929 год он — председатель исполкома Кабардино-Балкарской автономии, а затем по 1938 год первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б). Он был делегатом съездов партии, начиная с XI по XVII включительно. Был членом ВЦИК РСФСР и ЦИК СССР, а в 1937 году избран депутатом Верховного Совета СССР первого созыва. Калмыков пользовался всеобщим уважением и доверием партии. Умер он в 1938 году, став жертвой произвола.
...С Калмыковым у меня было много встреч как в Ростове, так затем и в Москве, когда я стал работать народным комиссаром. Приезжая в Москву на съезды Советов, заседания ВЦИКа, Калмыков старался каждый раз навестить меня и всегда с какими-то деловыми предложениями. Причем предложения излагал коротко, не занимая долго времени, понимал, как ценно оно было в ту пору. В нем бурлила творческая инициатива. В один из таких приездов он поставил вопрос о строительстве в Кабарде современного крахмало-паточного комбината на базе производства кукурузы, такого же, каким являлся тогда недавно построенный крупный Бесланский комбинат. Он подчеркивал при этом, что производство кукурузы и рост ее урожайности идет в Кабарде не хуже, чем в других районах Северного Кавказа.
Я ему сказал, что его идея интересна, но прежде чем решать этот вопрос, нужно подсчитать ресурсы кукурузы этого района, хватит ли их для полной загрузки действующего Бесланского комбината в Осетии и для нового комбината в Кабарде. Иначе может получиться казус: для большого нового комбината не хватит сырья, и мощности будут недогружены. Результат подсчета показал, что опасения мои были правильными. Тогда я предложил Калмыкову построить в Кабарде современный спиртовый завод на базе переработки кукурузы. Для такого завода сырья хватило бы без ущерба для Беслана. Это было сделано и считалось тогда большим хозяйственным успехом.
В то время кондитерские фабрики нуждались во фруктовом сырье. Для производства конфет и мармелада не хватало продукции садов. На Северном Кавказе было много диких фруктов в лесах. Особенно широко был развернут сбор таких фруктов в Майкопском районе Кубани для снабжения кондитерских фабрик Москвы и Ленинграда. Это стало известно Калмыкову. Во время одной из встреч в Москве он поднял передо мной вопрос о развертывании заготовок диких фруктов с тем, чтобы построить в Нальчике кондитерскую фабрику для их переработки. Предложение было обоснованным и интересным. Оно было принято, и фабрика такая была построена. Теперь эта большая фабрика выпускает широкий ассортимент продуктов.
Когда мы занимались развертыванием строительства мясокомбинатов, Калмыков вновь выдвинул идею: построить в Нальчике на базе богатого скотоводства Кабардино-Балкарии мясокомбинат. Идея была правильная, были подсчитаны ресурсы сырья и составлен соответствующий проект этого комбината. Комбинат был построен. Так, по инициативе Калмыкова в Кабардино-Балкарии была создана индустриальная база по переработке сельскохозяйственных продуктов.
Это были первые шаги индустриализации Кабарды. Нам казалось тогда, что строительство первых заводов — большое достижение, и мы законно гордились им. Теперь же в Кабардино-Балкарии существуют заводы машиностроения, приборостроения, гигант цветной металлургии Тырнеаузский комбинат. В свете этих успехов индустриализации и социалистического строительства Кабардино-Балкарской республики достижения тех давних времен кажутся весьма скромными, однако и о них хотелось вспомнить. Мы ими гордились.
Еще более разительные перемены произошли в культуре кабардинцев и балкарцев. В те времена мы гордились созданием национальной письменности, изданием первых учебников на родных языках, подготовкой учителей из кабардинцев и балкарцев. Сейчас кабардинцы и балкарцы добились несравненно более высоких успехов в культурном строительстве, в национальном искусстве и творчестве. Сегодня здесь нет ни одного неграмотного. Появилась целая плеяда писателей, пишущих на родном языке и известных не только в Советском Союзе, но и за рубежом.
Трудно было тогда мечтать, что так скоро, с точки зрения истории, в созвездии талантливых поэтов нашей многонациональной страны вспыхнут такие звезды поэзии, как балкарец Кайсын Кулиев и кабардинец Алим Кешоков, которые пишут каждый на своем родном языке и широко переводятся на языки других народов.
В Кабардино-Балкарии есть свои ученые, развивается наука, идет большое строительство. Сегодняшняя Кабардино-Балкарская автономная социалистическая республика осуществляет мечты Бетала Калмыкова.

<- предыдущая страница следующая ->